Идзумо. Утро 17 мая 2000 года.
— С этим надо фто-то сфотьно девать! — уверял Понти, тыча лапами в сторону слипшихся в поцелуе Йо и Тамао. — Думаешь? Всё же нормально, ты только посмотри, какая она счастливая! — скептически протянул кицунэ, глянув в сторону молодых людей. — Конефно! Йо сийно исменився со смефтью бвата, кто фнает, фто он выкинет. Я ему не довевяю. А ты фнаеф нафу Тамао, какая она нефная и фанимая, — со скепсисом в глухом голосе прошепелявил тануки. Конти бросил в сторону Йо и Тамао ещё один неуверенный взгляд, но быстро отвёл глаза, потому что Асакура, чуть улыбаясь, спускался поцелуями к шее приёмной сестры, отчего та смущённо вспыхнула и уткнула личико в грудь парня. — Но она такая юная, счастливая, такая радостная, и… — И гвупая, — категорично отрезал Понти. Кицунэ бросил на товарища чуть удивлённый взгляд: это же Тамао, — их хозяйка, а у хранителей не принято ругать своего шамана. Тем более у таких серьёзных и древних, как они, служащие семье Асакура вот уже четыре сотни лет! Хотя, вообще-то, пожалуй, здравое зерно в категоричных словах Понти, всё-таки, присутствовало. Вот уже какую ночь Тамао не спала нормально, а изводила себя бессонными ночами а храме с Йо, где толковала ему тексты сложных магических учений великого оммёдзи. Пусть Асакура-младший и не позволял себе в отношении девушки ничего серьёзнее поцелуев, хранители на службе у клана Асакура опасались, что это лишь вопрос времени. Разумеется, сама Тамамура и слышать не хотела о подозрениях хранителей в адрес Йо, хотя те пытались убедить слишком наивную хозяйку всеми правдами и неправдами от слежки за Йо (в чём бездарно и с треском провалились, ведь, как ни крути, если усыпить бдительность Йо — задача элементарная, то вот с его духом дела обстоят несколько сложнее по понятным причинам. Как итог, тануки и кицунэ получили слёзный выговор обиженной ими же Тамао и требование прекратить попытки контролировать её жизнь, ведь ей давно уже не пять, она сама способна понять и решить, что для неё важно, нужно и безопасно, а что — нет.Вот и буквально накануне, сутки назад, — 16 мая, — состоялся не самый лёгкий и приятный разговор…
— Тамао! — пыхтел Понти, пытаясь образумить обиженную его словами хозяйку. — Хватит! Я не хочу об этом ничего слышать! Как вы… Как вообще… — возмущение лишало способности формулировать претензии и мысли целостно и внятно, сбивало воздух в лёгких, и на выходе девушка просто выдыхала какие-то бессвязные возмущения, представляющие собой лишь оскорблённое пыхтение. — Тамао, пофлуфай наф: этот подофитейный пацан стафе тебя на тви года, и, фтоит тойко отфефнуться, — он уфе лефет к тебе! Пви этом у него есть Анна, — его невеста, — приупоминании итако лицо Тамао чуть побледнело и как-то судорожно дёрнулось, но тануки безжалостно продолжал: — Ты хоть понимаеф, ф какое пофофение он тебя ставит? Да он фе пфосто испофьзует тебя в катестве замены Анны! Как мофно быть такой довевтивой, Тамао? Тебе уфе дафно не одиннадцать, пова бы понять, что пвинца на белфом коне не будет, а мив — не огфомный диснеевский замок, в котофом вывут феи и вовсебники. Когда ты в пофедний ваф спава нофмайно, восемь тифов и в своём футоне? — мофтис… А я тебе фкафу, Тамао: это быфо десять дней назад, когда этот мфатьный тип ещё не запувиив тебе мовги своими поцевуйтиками! — возмущённое шепелявение тануки звучало очень комично, но коккури всеми силами старалась не засмеяться и вообще пыталась сохранить серьёзное лицо как можно дольше. К счастью, поднимавшееся внутри сердитое негодование на хранителей позволяло хоть как-то удерживать в лице и голосе серьёзность и недовольство. — Вот именно, Понти! — голос девушки остывал разочарованием и усталостью, но слёзы, звеневшие в нём, добавляли динамичности и жизни шаманке. — Наконец-то ты усвыфава меня, Тамао! — обрадовался тануки. — Ты прав, мне не одиннадцать лет, и не нужно меня опекать. Я сама буду решать, когда, с кем и как мне общаться, а вы… Если ещё раз вздумаете шпионить за Йо-сама, клеветать на него или жаловаться, я… Пока не придумала, но ничего хорошего не ждите. А, знаю! Я больше не буду покрывать ваши выходки, как вы фальсифицируете результаты гаданий Йомея-сама и расскажу о том, что это вы проказничаете и пугаете клиентов, если они вам чем-то не нравятся, — девушка даже поменялась в лице, произнося эти слова. — Тамао, да как ты не можешь понять, мы ведь за тебя беспокоимся! — всплеснул лапами кицунэ, решивший поддержать товарища. — Я это понимаю, Конти, но не нужно беспокоиться настолько сильно. Это же Йо-сама, мы с ним выросли вместе, он ни за что… — говорила девушка, но не самые тактичные и воспитанные духи не дали договорить, мягко перебивая: — Тамао, это уже не тот Йо, с которым вы играли в роще невинными детьми. Он старше тебя на три года, и, если в детстве ваша разница не была так очевидна, то теперь, когда он здоровый сильный парень, от которого ушла Анна… — неуверенно, не желая сильнее обидеть девушку, которая стала для них семьёй, проговорил кицунэ. — Я тебя не понимаю, Конти, на что ты намекаешь? Чего мне бояться, и при чём здесь вообще уход Анны-сама? — протянула, прищурив глаза, Тамамура. Конти вздохнул. Дух начал понимать, что имел в виду тануки, называя хозяйку глупой. Однако то была вовсе не глупость, а детская наивность и доверчивость. Кицунэ подлетел к ушку девушки и начал расшифровывать слишком прозрачный намёк, наблюдая, как по мере его объяснения хозяйка смущалась или злилась всё сильнее, заливаясь горячим до слёз румянцем и сжимая кулачки. Единственное, что оставалось не ясным для духа — злилась Тамао на Йо, что было бы очень кстати, на себя за доверчивость и наивность, или же на них с Понти, что наиболее вероятно и что подтвердилось, когда девушка, задыхаясь от смущения, всё-таки выдавила: — Больше… ни слова о Йо в… таком ключе! Не… не хочу слышать такие мерзости. Я не верю, что у Йо-сама может быть на уме такой срам. Вам просто стало скучно без меня, вот и пытаетесь наговорить мне здесь гадостей про него, как когда вам стало скучно, и вы решили пошутить над Мантой. Но не выйдет: я знаю, что Йо-сама не такой. Вам должно быть стыдно, и больше не нужно сопровождать меня в подземном храме. Справлюсь сама, или попрошу Йо делать обход вместе со мной, — строго проговорила Тамао, скрещивая руки на груди. Услышанное ввело хранителей в замешательство и возмущение: их Тами, их девочка, которую они любили и защищали, отказывается от них в пользу какого-то сопляка! Да, она врезалась в него ещё в детстве, но ведь это переходит в одержимость! Не спать ночами, шаркаясь с ним по подземному храму, где их никто не видит и где Йо может сделать с Тамао всё, что пожелает. Но девушка будто ослепла и оглохла, раз уж не желала слышать предостережения своих чересчур заботливых хранителей, и променяла их на Асакуру. Это нельзя так оставлять! — И фто дефать? Она наф не сфуфает. Есфи ефё фас скафеф фто-то пфо Йо, нафа Тамао пфеватится в Анну, — уныло констатировал тануки, по окончании разговора проводя мозговой штурм с Конти. — То, что должны, — пожал плечами кицунэ. — Но феть она наф не хофет сфуфать… — непонимающе протянул Понти. — Зато захочет кое-кто другой, — многозначительно проронил лис, потирая лапки. — Пахнет какой-то выходкой? — расплылся в улыбке тануки. — Время созерцаний прошло, пора вступать в большую игру! — заявил кицунэ, задорно злопая в ладоши. — Какой пван? — Надо рассказать старику об этих ночных рандеву его внука, — просто изложил суть плана кицунэ.***
25 мая 2000 года.
Удивительно, но тучи, пришедшие на Токио вместе с Анной, никуда не делись и спустя несколько дней, одевая весенний город в тяжело-тревожное настроение. Грузный и будто бы неповоротливый влажный душный воздух недвижимо замер на пыльных улицах города, предрекая грозу в ближайшие часы. Вот-вот разрешится ливнем напряжённое дрожащее небо, стянувшее тугим узлом на себе самые тёмные, густые и угрожающие тучи. Вот-вот. В воздухе уже появились крепкие насыщенно-землистые отголоски озона. Надо закрыть окно, пока не началось. — сонно трепыхнулась ленивая мысль в уме Анны, и итако, давя зевок, навеянный располагающей ко сну погодой, поднялась с дивана и, по привычке томно покачивая бёдрами, поднялась в спальню, где было открытое окно, которое девушка, как настоящая фокусница, превратила из открытого в закрытое лёгким непринуждённым движением руки. «Нет уж, не хватало мне тут второго Всемирного потопа!» — недовольно подумала итако, плотно прикрывая окно. Вдруг тишину ударили сразу два громких звука: задребезжал телефон и прогромыхало небо. Анна направилась к стационарному телефонному аппарату, который сотрясался в танце припадка входящего вызова уже минуты две. — Да иду я, иду, — прошипела итако, заходя в комнату с нетерпеливым стационарным телефоном и подходя к аппарату. Сняла трубку и выдохнула: — Токио, гостиница «Ann». Чем могу помочь? — Анна, у нас проблемы. Это касается Йо, — встревоженно проговорил Йомей из телефона, передавая неспокойное настроение, которым подрагивал старческий голос, Кёяме. — Что случилось? — встрепенулась итако. Если это обеспокоило даже старого оммёдзи, то ничего хорошего от новости ждать точно не приходится. — Ко мне сейчас прибежали Понти и Конти… — Йомей-сама, Вы сейчас серьёзно? Этим озабоченным животным нельзя верить, знаете ведь! — выдохнула итако. — Я знаю, Анна, но непохоже, чтобы они в этот раз шутили или врали. Такие подробности, о которых они мне рассказали, можно узнать лишь из первоисточника, а я сомневаюсь, что Понти и Конти додумались только ради эффектной выходки читать один из трудов Асакуры Хао. — Что? Что они Вам рассказали? Расскажите по порядку, — обмерла итако. Услышанное никак не желало устаканиться и осознаться в голове. — Я не видел их сегодня целый день, как и последние несколько дней. Однако, ближе к вечеру, когда мой последний клиент на сегодня уходил, Понти и Конти нашлись. Они пришли ко мне прямиком в зал для гаданий и рассказали, что мой младший внук в подземном храме по ночам втайне читает книгу Звёзд, — это наследие Асакуры Хао. Я бы не поверил им, но, как я и сказал, они слишком подробно изложили суть учения Великого оммёдзи, настолько, что сомнений не осталось — передо мной тот редкий случай, когда эти несносные духи не врут и не проказничают. Какое-то время Анна молчала, обдумывая услышанное. Сознание заполонили десятки недоверчивых мыслей, — десятки сомнений, и каждое вызывало лишь новые вопросы, запутывая дело только сильнее. Но Анна решила разбираться по порядку. Понти и Конти пришли сами? Тогда первый вопрос, который возникает… — Почему они сразу пришли к Вам? Что-то я прежде не замечала за ними такое рвение в идее послужить на благо дома Асакура, если это не связано ни с какими послаблениями или развлечениями для них… — задумчиво заметила итако. — Насколько я понял по их словам, они недовольны тем, что Тамао по каким-то причинам стала проводить с ними меньше времени, но это лишь мои домыслы. Хотя я и с ней поговорил, но тут уж я запутался только сильнее. Признаюсь, Анна, я в замешательстве, потому и звоню тебе, — проговорил старик чуть хриплым голосом. — Что сказала Тамао? — чуть слышно проронила вдруг пересохшими губами, итако. Грудь отчего-то сдавило предчувствие чего-то плохого, — смутное, словно запотевшее стекло, ощущение — что-то между сном и наваждением, что-то, что ощущается шестым чувством. Где-то на улице прогромыхали небеса. Откуда-то Анна знала, что не захочет знать ответ на свой вопрос, и тем не менее, старик ответил слегка не то, к чему себя приготовила Кёяма: — Ни слова правды. Я это чувствовал, знал и понимал, что Тамао пытается лукавить мне в глаза, причём отвечая на совершенно безобидные и простые вопросы. О том, как, где и с кем провела ночь, Тамао сказала лишь: «с Йо-сама смотрела на звёзды, как он предложил». На первый взгляд этот ответ кажется безобидным, да? Я бы таким его и счёл, если бы Конти и Понти прежде не рассказали мне того, что рассказали. Я бы мог поговорить с Йо или попросить об этом Микихису, но не думаю, что в этом был смысл. Кто-то ведь надоумил, научил Тамао увиливать от ответов на мои вопросы. — думаю, это Йо. И если я прав, с какой стати мой внук будет честен и откровенен со мной? — Йомей-сама, неужели Вас происходящее совершенно не пугает и не сбивает с толку? Вы спокойны, как удав, — чуть удивлённо заметила девушка. На другом конце провода послышался хриплый чуть лающий смех старика: — Анна, ты забываешь, что я оммёдзи-гадатель. Мне было известно о девиациях Йо ещё задолго до сего момента, поэтому я не вижу поводов для своего удивления или беспокойства. Хотя не могу отрицать, это всё же меня встревожило. Но не только это. Но это уже не так важно, я и так лишнего наговорил. Ни о чём не беспокойся, Йо сейчас ничего не угрожает, — выдохнул старик, надеясь, что проницательность Анны уже отдыхает, и девушка не услышит в его словах ложь или недоговорённость. — Хорошо, если Вы уверены в этом, то я буду спокойна. У нас в Токио погода портится, пришли тучи, наверное, дождь будет идти всю ночь. Надеюсь, в Идзумо дела с погодой лучше? — выдохнула итако, вслушиваясь в ворчание небес и укрепляясь в намерении позвонить Дзюн. Последние новости из Идзумо не оставили Анне выбора: необходимо что-то предпринимать, просить Рена о помощи во вразумлении Йо. Но это завтра, всё завтра. — Хочешь поговорить о погоде, Анна? В Идзумо небо облачное, обманчивое, изменчивое: солнце появляется, скупо радует, а в следующую секунду скрывается за облаками. Погода в Идзумо меняется каждое мгновение, и боюсь, что прогнозы неутешительные. Но не стоит думать об этом раньше времени. Когда гроза прибудет в Идзумо, мы будем готовы, — проговорил Асакура-старший. Дорогие читатели, я благодарю вас за то, что познакомились с этой частью. Надеюсь, вы получили удовольствие, читая её. Данная глава будет вновь состоять из нескольких частей ввиду своего объёма и моей усталости (писать сейчас дальше почти нет сил, простите（︶^︶）Я верну раздел «вспомнить всё», чтобы вы не теряли нить повествования. Спасибо за прочтение ещё раз, пишите свои вопросы и мысли по поводу данной главы, на всё, что смогу. отвечу с огромным удовольствием. Только на вопросы по типу «Когда будет следующая глава?» ответить не смогу. Уверяю вас, что посвящаю написанию этой и любой своей работе всё свободное время, какое только возможно🤍😉🌸