26 мая 2000 года. Токио. Гостиница «Ann».
Это раздражающее дребезжание никогда не предвещало ничего хорошего, только выводило Анну, отвлекая от размышлений, стоит ли звонить Дзюн и просить о помощи, затрагивало слепую тревогу, заставляя девушку беспокоиться и спешить ответить на нетерпеливый звонок. Хоть и понимала, что лучше не знать ничего, закрыть глаза, чтобы не видеть зла, закрыть уши, чтобы не слышать о нём и связать себе руки, чтобы не отвечать. Но, к большому сожалению Анны, так нельзя, и пришлось покорно и смиренно принять свою судьбу. Итако поднялась в комнату, напряжённую тишину которой раздирало в клочья зловещее брюзжание нелепого аппарата. — Гостиница «Ann», Токио. Чем могу помочь? — уже на автомате выдохнула Анна, умоляя небеса, чтобы это оказался не… — Анна, началась гроза. Хао сбежал из больницы, убив двух обычных медсестёр. Приезжай в Идзумо первым же рейсом. Будет семейный совет, — коротко сообщил Йомей, и словно перерезал что-то, позволяющее итако сохранять спокойствие или хотя бы видимость этого. Анне показалось, что кто-то разбил ограду её целостного сознания вдребезги на десятки осколков, и сейчас эти острые стекляшки медленно рушатся вниз, разбиваясь, в свою очередь, ещё мельче. В шоке она даже не сообразила сказать, что больше не может иметь отношения к клану Асакура, равно как и не может присутствовать на семейном совете. Это роковое известие окончательно утвердило Анну в том, что пора звонить Дзюн. Не потому, что итако всерьёз полагала, что китайские шаманы как-то смогут помочь в этом хаосе, а потому, что ей сейчас было как никогда страшно. Анна ощущала себя одинокой и беспомощной без Йо. Асакура, пусть и был беззаботным олухом, но всё же с ним Анна ощущала себя спокойнее. Может, это именно из-за его постоянных необъяснимого спокойствия и уверенности, а может, потому итако любит его и верит в того Йо, которого знала и к которому испытывает нежные чувства, — девушка не знала, но понимала, что сейчас она вдруг стала очень слабой и беспомощной. Брелок с рыжей хищницей, купленный, кажется, даже не в этой жизни, теперь воспринимался насмешкой. Она не хищная и ловкая лисица, максимум — пугливый и потому чуть жалкий хорёк, юркий такой, трусливый. Хорёк под прицелом ружья браконьера. По крайней мере, именно так теперь ощущала себя Кёяма. Растерянность и беспомощность захватили её, украв способность к чёткому мышлению. Если бы не вкрадчивая и максимально определённая инструкция Йомея сесть на ближайший рейс до Идзумо, Анна бы потерялась окончательно. Но возвращаться в «землю богов», как иногда называли этот город сами японцы из-за того, что в этом регионе происходит действие многих синтоистских мифов, Кёяма немного побаивалась. Итако не знала, как её приезд воспримет Йо, не знала, чего от него теперь ожидать, не знала, насколько он изменился в сравнении с их последней встречей, но подозревала, что очень сильно. И Анна знала и понимала, что Йо точно не будет рад её приезду. Хах… Конечно. Сбежала от него в Токио, не оставив ни записки, ничего. Но, с другой стороны, — разве не этого он хотел? Позвонить Дзюн! Анна быстро, пока намерение не остыло, набрала номер китайцев на стационарном телефоне. Ответ долго ждать себя не заставил, правда, заставил Анну растеряться и едва ли не отказаться от первоначального намерения, потому что из телефона раздался вместо ожидаемой мелодии томного грудного голоса Дзюн юношеский баритон — ответил её брат: — Квартира Тао, Токио, — с каплей неизменных высокомерия и самособойразумеющегося презрения к остальным людям, выдохнул парень. — Рен, я… А где Дзюн? Я рассчитывала переговорить с ней… — растерялась Анна. Соберись, ничтожество! Возьми себя в руки, это же только Рен! — итако раздражала собственная неуверенность. — Сестра ушла по магазинам. Я тебя не устраиваю даже в качестве собеседника в телефонном разговоре? Йо, по-твоему, и с этим справляется лучше, м? — спокойно, но несколько ядовито выдохнул парень. — Не в этом дело. Просто мне нужно поговорить именно с Дзюн. Пусть перезвонит на мобильный, когда вернётся, — раздражённо прошипела Анна. Всё-таки, был один плюс во вспыльчивости итако: гнев накрывал с головой мгновенно, но при этом тушил тлеющие неуверенность и испуганность. — Скажу, но, — молодой китаец вздохнул и продолжил, теряя решительность и собранность с каждым словом: — Анна, я… то, что между нами произошло тогда… Я не должен был этого говорить. Я потерял тогда контроль на какое-то мгновение. Ты всегда мне нравилась, а Йо сейчас недоступен, в общем, это ничего не значит. Давай забудем? Анна, я хочу тебе помочь, правда хочу. Не отворачивайся от меня из-за моей секундной слабости. Это неразумно и потому не в твоём стиле. Позволь помочь тебе, позволь стать тебе другом, опорой. Я никогда ни о чём никого не просил, но ты — исключение из всех правил, — напряжённо выдохнул Рен, ожидая ответа девушки. Нутро китайца едва ли не звенело от сосредоточенности и сдавленного ожидания с предельно осторожным придыханием. С Анной необходимо выбирать слова вдумчиво и чутко. Он и так позволил себе много лишнего в прошлый раз, и теперь должен вот так осторожничать с итако, выражать сожаления и едва ли не извиняться перед девчонкой! — Он, не какой-нибудь тринадцатилетний сопляк, а наследник влиятельного китайского клана! — Не забудь передать сестре, что я звонила, — только и хмыкнула Анна, сбегая от слов Рена, желая их пропустить мимо ушей, но поздно. Внимательная итако-таки выцепила в тоне китайского шамана нотки искренности и горячего волнения. Выцепила, растерялась и поспешила свернуть разговор. Один уже лил в уши о неземной любви… — подумала Анна, чувствуя смятение и горячий румянец на скулах после коротенького разговора с Реном. Отчего-то на языке возникла вяжущая горечь, но Анна этому не придала значения. Психосоматика, — легко отмахнулась итако, и в следующую минуту уже оглядывая шкаф мрачным взглядом. Как же она не любила никакие поездки! Тем более, заведомо безрадостные. И, тем не менее, есть «не хочу», а есть «надо, должна», и потому…***
Надо же… Снова дождь… Мило. Спасибо… — мрачно думала итако, покидая автобус на станции «Идзумо» и оглядывая небольной автовокзал, который в этот непогожий день заполонило слишком много людей. Йомея, Йо или на худой конец Тамао нигде не было. Девушка растерянно осматривалась несколько секунд, пока, наконец, не заметила в группе людей слева Микихису. Итако двинулась в сторону мужчины, но вдруг почувствовала: что-то не так. Не больше минуты понадобилось внимательной итако, чтобы сообразить, что её насторожило то, что сюгендзя не отбрасывает тени. Копирка. Но к чему это? Где настоящий? — Анна-чан! — позвали справа, уже настоящий сюгэндзя. — Асакура-сан! — настороженно поклонилась девушка, подойдя к мужчине. — Что-то не так, Анна-чан? — обеспокоенно поинтересовался Микихиса. — Нет, всё в норме. Просто мне показалось, что я видела… — Тебе не показалось. Но садись в машину, узнаешь обо всём, когда приедем. Асакура-сан тебе сообщил о том, почему мы попросили тебя приехать? — коротко и чётко проговорил Микихиса, открывая перед итако дверь автомобиля. — Да, но я не понимаю, к чему это… — Анна вновь не договорила из-за того, что её перебил мужчина: — Говори тише, Анна-чан, а лучше дождись, когда мы приедем домой. Здесь слишком людно. Пристегнись пока. Как доехала? Голодна? — Нормально, без происшествий. Нет, я сыта, — скупо выдохнула девушка, и Микихиса мягко тронулся с места. Ехали в тишине, но не так быстро по свободным улочкам тихого городка, как хотелось бы. Тормозила грязь на не асфальтированных дорогах. Машина вязла в пути, буксовала, глохла и всячески выражала своё недовольство надменными фырканьями. Микихиса злился и отчего-то нервничал. И вот наконец авто совсем заглохло, увязнув в локальном подобии грязевого болота. По стёклам сыпал-моросил мелкий дождь, только он нарушал тишину. Радио шуршало, и Микихиса его отключил вовсе. Мужчина отпустил пару негодующих вздохов и покинул машину, чтобы оценить масштаб бедствия. Потоптавшись вокруг машины, сюгендзя пришёл к невесёлому выводу: — Без буксира никак. Я позвонил своему приятелю, он обещал помочь, но придётся ждать около часа точно, — выдохнул мужчина, вернувшись за руль и переходя в режим покорного ожидания. Молчание в салоне становилось всё напряжённее и неуютнее. Анне было очень неловко находиться в подобной атмосфере, и она решилась проговорить: — Асакура-сан, может, раз уж мы всё равно застряли здесь, Вы ответите на мои вопросы? — Хорошо. — Тогда скажите, почему я видела на автовокзале Вашего клона? Зачем? И почему Вы отказывались проводить этот разговор на автовокзале и по дороге? Что происходит? — засыпала итако. Микихиса испустил тяжёлый вздох и принялся медленно выпускать слова в вязкую тишину: — Хао сбежал из больницы. — Это мне известно, — с готовностью кивнула Кёямв. — Зачем и почему он сбежал? Чего он хочет, Анна-чан? — задумчиво протянул мужчина, будто бы обращаясь к самому себе и поднимая на итако взгляд бледно-зелёных глаз. — Он хочет отомстить Йо за поражение, — не вопрос и не предположение. Откуда-то Анна знала, что это, к сожалению, действительность. Сердце сжалось тревогой и закололо от предположения и от мысли, что Йо обречён. — Да, по крайней мере, мы так полагаем. Спасает то, что сил у него осталось не так много, чтобы устроить какой-нибудь перфоманс по уничтожению человечества, — сдержанно проговорил мужчина, наивно и ошибочно полагая, что на этом разговор можно завершить ввиду того, что вопросы Анны получили свои ответы. Однако это было не совсем так, потому что… — А зачем на автовокзале был Ваш клон? — Так как мы не понимаем намерений Хао и не знаем, что он планирует теперь, не можем быть уверены отныне в безопасности ни одного из членов клана. Это касается не только Йо. Хао, наверняка, обратит свою месть против всех и каждого, кто желал его гибели. Ситуация усложняется тем, что при побеге он убил двух медсестёр. Убитые девушки — без способностей шаманов, — обычных гражданок города Кортес, в больнице которого пребывал Хао. Девушки оставались с ним в палате. Никто не предполагал, что он вынашивает план побега. Это стало нашей фатальной и непростительной ошибкой. — Тц… Самодур несчастный… Любой нормальный человек желает его смерти, и что, теперь уничтожить весь мир? По-моему, этот ублюдок слишком много возомнил о себе, — категорично-недовольно буркнула итако, но затем добавила уныло: — Самое нелепое, что Йо больше всех сожалел о том, что случилось, и он же виновник всего, — вздохнула Анна. Это действительно, комично и несколько несуразно и несправедливо. — А что говорит Асакура-сама? — Анна осторожно вывела Микихису из угрюмой задумчивости, к которой располагала и нескончаемая несчастная морось по стёклам и корпусу авто. — Говорит, что гадания из раза в раз не показывают ничего ясного и однозначного, — уныло вздохнул Микихиса, роняя голову на руки от безысходности. — Понятно… — тихонько выдохнула Анна, опуская лицо. Никто ничего не может сказать однозначно и определённо, будущее туманно и неясно даже для такого опытного гадателя, как Йомей. Разве это могло пропускать хоть какую-нибудь позитивную мысль? Анна вперила неподвижный золотой взгляд в окошко, за которым — только унылая безысходно-серая морось с такого же безрадостного многострадального неба-суицидника. Вдруг Микихиса легонько коснулся руки Анны, привлекая внимание итако. Девушка отвернулась от окна к мужчине. Он чуть улыбнулся и, открыв бардачок, достал оттуда горькую шоколадку и протянул Кёяме. Девушка хотела было отказаться машинально и чуть мотнула головой, даже не взглянув на шоколадку. — Зря. Я специально купил горькую. Йо сказал, это твой любимый шоколад. Жаль, что ты не хочешь: я бы своими глазами увидел, как можно есть эту дрянь с удовольствием. Но, если не хочешь, заставлять я не могу. Подумал, может хоть это поднимет тебе настроение… — вздохнул мужчина, неловко улыбнувшись. — Это не мой любимый шоколад. Я его тоже не люблю. Просто он наименее калорийный и его можно есть гораздо больше, чем любой другой. Неоспоримым преимуществом этой гадости является то, что его много и не хочешь. Собственно, это все причины для предпочтения горького шоколада, — выдавила бесцветно-усталую улыбку Анна. А Микихиса так напоминает временами Йо… Так же пытается немного неуклюже подбодрить. Это мило и наивно. Пожалуй, это у мужчин клана Асакура семейное. Хотя вряд ли это относится к Хао. Этому нарциссичному психу вообще не знакомо чувство умиления. Или сострадания. Или эмпатии. Это просто психопат, одержимый идеей-фикс, не более адекватной, чем он сам.***
Анна и Микихиса прибыли в поместье лишь спустя два часа. Несмотря на то, что сюгендзя изложил итако суть дела, по которому её пригласили в Идзумо, всё же было решено провести совет и пригласить на заседание итако. — Вся проблема, — начал Йомей, обводя присутствующих серьёзным взглядом, призывающим к порядку, — в том, что мы не знаем ни целей, ни уровня сил Хао на данный момент. Мы практически слепы пред ликом врага. Сейчас всё, что мы можем — это слепо блуждать в догадках, не лучше котят. Но у нас есть одно рабочее предположение о причине побега Хао. Мы предполагаем, что цель великого оммёдзи — Йо, убивший его. В этом случае Хао будет вновь созывать приспешников с Турнира, если кто-то из последователей ещё не отступился от него. Если это так, а это, скорее всего… — говорил Йомей. — Не так, — вдруг звонко и громко заявил Йо, и взгляды всех присутствующих обратились на него. Участникам собрания открылась весьма прозаичная картина: Йо сидел, угрюмо склонив голову так, что волосы отчасти закрывали лицо, потому что спущенные на шею наушники их не держали. В тёплом и скудном свете свечей шоколадные глаза шамана-«героя» поблескивают слезами в уголках глаз. Рядом сидит Тамао и под столом сжимает руку парня, поглаживая большим пальцем. Едва Анна увидела эту картину, сжала зубы, чтобы ни один мускул на красивом благородном лице не выдал, насколько больно увиденное ударило по гордости итако. — Всё хорошо, Анна-чан? — подавшись к Кёяме, шепнул Микихиса. Мужчина сидел рядом и потому без труда проследил направление болезненного взгляда девушки. — Да… да, просто здесь немного душно, голова закружилась… Мне нужно на воздух, — пролепетала непослушными губами итако. Честно говоря, Анна плохо понимала смысл происходящего, и своих слов тоже. Вдруг стало не хватать воздуха, глаза припекло волной жара, защипало подступающими слезами, которые уже мутной пеленой застлали обзор, смазывая картинку перед глазами размытой тускло-огненной кашей. — Так… Что-то ты мне совсем не нравишься, Анна-чан. Я принесу тебе воды, — встревоженно проговорил Микихиса, поднимаясь с места. — Не нужно, всё хорошо, — пролепетала Анна вслед удалившемуся за водой мужчине. Мобильник в руках итако завибрировал пришедшим уведомлением о трёх пропущенных вызовах от Дзюн. «Чёрт, должно быть, Дзюн пыталась дозвониться, когда мы завязли в том болоте… Ладно, сейчас выйду на улицу и перезвоню ей», — решила Анна, намереваясь покинуть зал, где Йомей проводил собрание, как только Микихиса вернётся с водой. Кёяма старалась не смотреть в сторону Йо и Тамао, ведь почему-то была уверена, что, пусть и не видимо для присутствующих, эти двое опять беснуются нежностями. Может, Йо незримо держит Тамао за руку; может — наоборот. Анна не знала и не видела, да и, вообще-то, совсем не хотелось ни знать, ни видеть. Наконец, в зал с низким потолком вернулся, держа в руках стакан со светло-зелёной прозрачной жидкостью, Микихиса. Мужчина прошёл к Анне и, подавая напиток, проговорил: — Это холодный мятный чай. Йо говорил, ты любишь такой? — Да… — пауза. И с каким-то проникновенным чувством, в которое вложено что-то большее, чем обычная нейтральная благодарность: — Спасибо, Асакура-сан. Я… Мне нужно выйти на улицу. Дзюн звонила, надо перезвонить. — Тебя проводить? — уточнил мужчина. В его голосе мягко таяли отголоски беспокойства. — Нет нужды, Микихиса-сан. Я уже в норме, но спасибо за беспокойство, — неловкая улыбка. Анна не понимала, почему мужчина сегодня так особенно мягок и чуток к ней. Странность, свойственная Микихисе Асакуре: никудышный родитель для своих детей, он стремился позаботиться о тех, которые, как Редсеб, Сейрам и Тамао, остались одни в этом мире. Пожалуй, сюда можно приписать и Анну. Сама итако списывала это на желание очистить совесть после того, как забросил собственных отпрысков, и потому в жёсткой и, возможно, чуть чёрствой девушке забота Микихисы не вызывала ни благодарности, ни уважения, ни нежности. «Зря. Я специально купил горькую. Йо сказал, это твой любимый шоколад.» — непрошенно всплыло в памяти обрывок слов мужчины. Может, Анна несправедлива к нему?