***
За час до этого. Комната Хао. Гостиница «Ann».
Здесь будет очень OOC-ная Тами, но такие разительные временные перемены в поведении беременных женщин — нормально. В любом случае, простите, я сама терпеть не могу, когда автор в угоду сюжету изгаляется над героями и их характерами!
Хао распластался на футоне так, будто намеревался заполонить собой всё пространство. А что? Могу себе позволить: Йо-то теперь делит комнату с Тамао, чтобы всегда быть рядом со своей пузатой крысой, вымоченной в марганцовке. Мало ли что? Действительно, сука, мало ли, блин, извернётся маткой на север и выпустит на свет белый своего детёныша на первом месяце? — Хао лежал в темноте, захлёбываясь самыми гневными и негодующими мыслями в адрес «пузатой вымоченной в марганцовке, крысы», то есть Тамао. Дело в том, что буквально час назад, когда Хао после ужина поднялся в комнату, которую делил с братом, к ним с отото заявилась Тамао и с самым невинным видом начала недвусмысленно намекать мужу, что кое-кто в этом помещении явно не так нуждается в обществе Йо, как она. Асакура-младший, приняв во внимание жалобно-слезливые аргументы из разряда «Дорогой, я же твоя жена… Неужели ты разлюбил меня?» и «Вдруг у меня начнутся схватки, а тут — твой брат! Я ведь не могу при нём рожать…», с виноватым видом попросил аники занять пока просторный, правда, чулан под лестницей, но, стоит отметить, что Йо не переставал рассыпаться в извинениях и убеждать, что «обещаю, это временно! Как только Тами родит, мы что-нибудь придумаем! Там и ребята уже, скорее всего, разъедутся…» Хао не стал спорить — чулан так чулан, будет считать себя новым Гарри Поттером, глядишь, и сова с письмом из Хогвартса прилетит, — и покорно переместился в отведённое помещение, чтобы в гордом одиночестве косплеить швабру. Благо, так называемый «чулан» был достаточно просторным помещением и больше смахивал на отдельную комнату, в которую почему-то не заселяли никого. Кроме Хао и некоторых бытовых вещей и приборов. Молодому человеку удалось даже расстелить футон, что оммёдзи счёл, ни много ни мало, личной победой. Правда, победа эта была смехотворной только до определённого момента: не прошло и получаса, как в дверь кто-то заскрёбся. — Аники… Ты спишь? — тихонько позвал загадочный «кто-то», одним только обращением раскрывая своё инкогнито. Хао чуть улыбнулся и, сделав усилие воли, заставил себя подняться с футона и подойти к двери. — Нет, не сплю, — ненамеренно, но получилось сухо-безэмоционально и сдержанно. Возможно, — да скорее всего, так и было, — то проговорил не Хао, а звонкая обида на брата, которая звенящей сиреной заливала душу Асакуры-старшего. Как, ну просто как Йо мог позволить этой чесотке выставить меня? — сознание выгромили едким огорчением непонимание и чувство покинутости, — его бич, — разъедающие на молекулы одиночество и пустота. — Хорошо. Уже поздно, — я должен померить тебе на ночь температуру. — Надеюсь, ректально? — мрачно усмехнулся молодой человек. — Рек… Как? — Никак, Йо, заходи, — устало выдохнул оммёдзи. Стоять на ногах у двери и внимать брату сейчас было как никогда трудно. Парень был близок к тому, чтобы свалиться с ног прямо под дверью, но всё же нашёл силы, чтобы впустить отото.***
Когда Йо взглянул на показания термометра, который, окончив измерение, отдал близнец, изменился в лице и испуганно пролепетал: — Аники… Как ты себя чувствуешь? Только серьёзно, без пошлых аллегорий и намёков. — Без аллегорий, так без аллегорий: как никогда ублюдочно я себя чувствую. Ощущение, что вот-вот откинусь, а что, температура высокая? — мученически проскрипел Хао. — Тридцать девять и восемь. С такой температурой не живут. — То-то я чувствую себя плавящимся зефиром на костре… — слабо улыбнулся оммёдзи. — Так… Надо… Я сейчас схожу на кухню за жаропонижающим и позвоню в скорую. Полежишь здесь один немножко? Я скоро вернусь! — Я как бревно, отото. Где положишь, — там возьмёшь, — слабо улыбнулся Хао. Йо пулей покинул чулан и влетел на кухню, где…***
— Какие? — вкрадчивым выдохом задал вопрос Рен. — Гардении, — последовал сдавленный ответ так тихо, что китаец едва-едва расслышал. — Любишь эти цветы? — поинтересовался Рен с лёгкой улыбкой. — Нет. Меня тошнит от них, — тихо и разбито ответил северянин, сильнее, чем прежде, и чувствуя, что глаза начинают гореть от нахлынувших обиды и стыда. Наивный кретин… И на что я надеялся? Как можно было всерьёз посчитать, что я для него что-то значу? И как мне теперь ему в глаза смотреть? — а никак. Просто не пересекаться взглядами. Это же совсем не сложно. Достаточно выбрать точку и смотреть только туда. Робко, будто виновато, открылись сёдзи, и в кухню зашёл Йо, стараясь ничем не выдать волнение за брата, что клокотало внутри. — Ещё сидите? — чуть удивился Асакура, даже не взглянув на друзей. — Зачем тратить на это время, если он и так видел ребят? Там же Хао ждёт его, и некогда размениваться на пустую болтовню! — Вроде того… А ты чего такой дёрганый, друже? — заторможенно-оторопело кивнул Хоро, растерянным взглядом следя за каждой манипуляцией Асакуры-младшего по попытке достать из верхнего шкафчика какой-то бутылёк тёмного стекла. — Чёрт… Просил же этого небоскрёба переставить пониже… «Мне нравится, когда ты просишь меня о помощи, отото, я хочу слышать твои милые просьбы чаще»… Ну вот, блин, доволен теперь? — сердито бубнил парень себе под нос. — Чего ты там лопочешь, карапуз? Помочь, что ли? — по-доброму усмехнулся Хоро. — Надо достать этот пузырёк, — беспомощно выдохнул Йо, указывая на необходимый объект. — Без проблем, а что это такое? — поинтересовался Хоро, ловко хватая заветный бутылёк. — Жаропонижающее. У Хао очень высокая температура, — тихо и бесцветно выдохнул Асакура-младший, не рассчитывая, что друзья разделят его негодование, однако ошибся, потому что оба практически в один голос, выдохнули: — Патлатый, блин, как всегда, нашёл время сопли жевать! — раздражённо прорычал Рен. — Как обычно, в самый неподходящий момент… — согласно вздохнул Хоро. — Он, что, вам обоим нужен? — с неудовольствием и растерянностью удивлённо выдохнул Йо. А парень и не ожидал, что брат, на которого до сих пор окружающий мир готов был спустить самых бешеных и разъярённых псов, вдруг станет таким востребованным. — Мне нужно у него кое-что спросить. Важное, — тихо-разбито выдохнул Хоро. — Что? Спроси у меня, я постараюсь помочь, чем смогу! — предложил Йо, предлагая отойти в угол и переговорить. — В общем, я… я сказал Рену, что влюблён в него на ханакотобе, а он… А он ничего. И я понимаю, что сердцу не прикажешь, и всё такое, но мне от этого понимания не легче. Не знаю теперь, как с ним общаться… — расстроенно полепетал северянин. — Уверен, что он вообще понял тебя? Он ведь китаец, думаешь, знаком с языком цветов так же хорошо, как мы? — рассудил Асакура. — А я об этом даже не подумал… Спасибо, Йо! — горячо поблагодарил повеселевший северянин, чуть ли не кидаясь другу на шею. Сам же «голос разума» устало улыбнулся, и выдохнул, поворачиваясь ко второму страждующему: — Рен? Могу чем-нибудь помочь тебе вместо Хао? — Не важно. Здоровья братцу. — Ну ладно… Как знаете… — окинув друзей финальным взглядом, Йо выдохнул: . — Не засиживайтесь, а то утро скоро. Спокойной ночи. Спасибо, Хоро, — парень покинул кухню, не забыв прихватить жаропонижающее и стакан воды для брата. — Я, вообще-то, люблю цветы красной камелии , а не эти, — продолжил тему северянин, едва Йо скрылся за сёдзи. Юсуи решил сделать ещё одну, заведомо провальную, попытку, в наивной надежде, что каким-то чудом Рен запомнит его любимое растение и узнает о давних чувствах потом. Нетрезвый рассудок Юсуи даже не принял во внимание, что его собственный кашель лепестками лотоса — уже, своего рода, признание. — Вот оно как… Камелия, значит? — Ну… А… а у тебя какой цветок любимый? — робко и взволнованно спросил Хоро. — Уверен, что имеет смысл спрашивать? — угрюмо выдохнул китаец, делая ещё несколько больших глотков из горла. Северянин поднял затравленный взгляд и друга-недруга, но тут же поспешил уронить глаза обратно в стол, заметив, что Рен снова задумчиво-заторможенно пялится на его губы. Эти золотые глаза действовали на Хоро как разряд тока: молниеносный поцелуй-укус янтарных глаз-бликов солнца заставлял сердце ухнуть и упасть куда-то камнем вниз с обрыва. — Я что-то… Совсем не… — Хоро не успел договорить: чуть покрасневший и окончательно охмелевший от саке, бутылку которого выпил, практически, в одиночку прикладываясь залпами прямо из горла, Рен, не сводя завороженного пьяного взгляда с губ северянина, сделал ещё несколько больших глотков и выдохнул расшатанным недовольным голосом: — Почему у тебя такие губы? — А… а что не так с моими губами? — дыша с трудом, спросил Хоро. — Почему такие покусанные? — чуть недовольно, даже обиженно, поинтересовался китаец. — Не нравятся — не смотри. — Не могу. Нравятся, поэтому не могу не смотреть, — почти не слышно проговорил Рен, мысленно спрашивая себя, что творит, и чуть проморгавшись в попытках сфокусировать зрение, перегнулся через стол, чтобы… Китаец коснулся чуть сладковатых от саке и солоноватых от крови, губ северянина, сходу получая авансом удивлённое и тихо-славленное «Ох…». Тао мягко приобнял друга и прижал себе, впуская язык беспрепятственно в горячий и такой сладкий рот. Рен, безусловно, явственно ощущал каменное напряжение, которым, точно свинцом, налилось тело северянина, но отпускать его сейчас китаец не был в состоянии, ведь происходящее только сильнее раззадоривало нетрезвого Рена: увлекшись, молодой человек потянул друга из-за стола и, быстро переместившись к опоре — стене, продолжил исцеловывать уже вжимая в стену. Глухие постанывания крепкого северянина, напряжённость его тела, упоительные ответы на поцелуи Рена и наливающаяся теснота в штанах, — всё это вкупе атаковало помутнённый алкоголем разум Тао, и китаец хрипло-рвано выдохнул: — Пойдём в комнату, — руки Рена уже гуляли лёгкими прикосновениями под футболкой Хоро, желая стянуть ненужную вещь совершенно. Китаец дышал рвано и шумно, едва ли не рыча. Он явно недооценил саке: поначалу мягкий и безобидный алкоголь начинал уносить всё, что оставалось в голове с намёком на осознанность: понимание реальности пошло шипящими помехами, центр ответственности за свои действия не выходил на связь, вовсе самовольно сложив с себя полномочия. — Рен, я хотел… — Я тоже, пойдём, — нетерпеливо прорычал китаец. — Да нет, ты не понял, я хотел поговорить с тобой об этом! — К чёрту разговоры, Юсуи, пойдём! — Рен был на грани. Воздержание в отсутствии Анны уже сводило с ума. До мастурбации гордый наследник китайского клана не опускался, и теперь скорее бы придушил Хоро, нежели согласился подождать ещё хоть минуту. — Рен, я должен с тобой поговорить! Это важно! Пока ты не выслушаешь меня, я никуда не пойду! — заупрямился в последний момент Юсуи. Рен глухо зарычал, взвинченно-сердито вдарил кулаком по стене, чтобы хоть как-то выплеснуть напряжение, и призвал все остатки самообладания. — Хорошо, давай поговорим. — Я всё не могу перестать думать о том, что из-за меня ты не спал ночь… Сидел в идзакая с Хао. Я… Мне как-то не по себе от этого… — тихо проговорил Хоро. — Я же сказал, между мной и этим маньячным психом ничего не может быть. Он мне неинтересен, и знает это, так что расслабься и выдохни. — Я не об этом. Я только хотел сказать, что, может, получится лучше, если я буду спать где-нибудь… Не с тобой, чтобы не мешать? — Хоро было стыдно и неловко из-за того, что в первую же совместную ночь вынудил Рена покинуть гостиницу. — Ну уж нет. Так не пойдёт. Тем более, что свободных комнат больше нет. — Разве? Откуда ты знаешь? — Хоро чуть потерялся, и из последних сил, чувствуя, как мысли разбредаются по разным уголкам лабиринта сознания, в котором он пытался найтись. Впрочем, в присутствии Рена в таком нетерпеливом состоянии, это было абсолютно бессмысленно: китаец уже гулял по подтянутому телу северянина самым развязным пьяным взглядом, которому бы позавидовал сам Асакура Хао. — Йо говорил, что мы вдвоём заняли последнюю свободную комнату, помнишь? Нас потому и поселили вместе. Ты мне не мешаешь. Я сам хочу делить комнату с тобой, так что перестань нести херню и пойдём уже в комнату! — взвыл Рен.***
Спустя десять минут. Комната Рена и Хоро.
Китайцу раньше приходилось раздевать девушек, — и потому парень прекрасно знал, что делать с застёжкой бюстгальтера или платья. В принципе, и с ширинкой на джинсах Хоро вопросов не должно бы возникнуть. По крайней мере, у Рена, но северянин такой осведомлённостью похвастаться не мог: — Что ты делаешь? — испуганно-растерянный выдох парня упал в темноту комнаты, взволновав тишину. — Раздеваю тебя. Кстати, не хочешь помочь? — язвительно-взвинченно прорычал китаец. — Зачем? — едва ли не теряя сознание от резких и быстрых, нетерпеливых движений Рена по освобождению себя [Хорокея] из плена штанов, проронил северянин. — Хоро, не пугай меня. Что значит «зачем»? — пробормотал Рен, вдумчиво запуская пальцы в голубые волосы. — Нет, эту дуру тоже убрать, — покачал головой китаец, и снял с головы Юсуи повязку, которая держала волосы. — Так-то лучше, — удовлетворённо отметил Рен, когда взбалмошные голубые вихры разметались в свободном неистовстве, не сдерживаемые больше ничем. — Я… я не хочу, Рен. — Доброе утро, я уже сам всё сделал, если отсутствие штанов и футболки тебя смутило только сейчас, — заметил c лёгкой усмешкой китаец, начиная неторопливо, поцелуй за поцелуем, изучать шею друга, уже почти получившего статус привилегированного. — Нет, я не… — Хоро прервался на судорожный вдох, когда холодные пальцы и горячие мягкие губы китайца уже перешли на оголённый торс, слишком неожиданно-скоро сократив маршрут от шеи до логического конца. — Ты не что? — трепыхнулся напряжением Рен. — Я не хочу. — Издеваешься надо мной? — горько усмехнулся китаец, оцепенев от такого неожиданного заявления. — Нет, просто… — Что, мать твою, просто? — разозлился Рен. В пьяном сознании мелькнула мысль перестать церемониться с северянином и закончить начатое, ни о чём не спрашивать Юсуи, просто удовлетворить свои желания, и потом так же просто забыть. И Рен бы, возможно, так и поступил, если бы не… А что потом будет с Хоро? — возникла непрошенная мысль, и Тао отпускает испуганного друга из своей хватки, уже не обращая внимания на вездесущие лепестки, которыми северянин снова давился. Этот приступ был особенно ожесточённым, — настолько, что Рен мгновенно раскаялся в своих грязных нетерпеливых мыслях: — Хоро, — позвал Тао, прекрасно понимая, что друг сейчас ему не ответит из-за кашля, но ответ и не требовался: Рен желал, чтобы северянин просто послушал. Наконец, Хоро пришёл в себя, и китаец договорил: — прости меня. Я не трону тебя, если ты сам этого не хочешь, я обещаю. — Спасибо. Прости. Я просто не привык к такому. Это всё как-то… Как-то неправильно. Мы же друг друга почти не знаем, то есть… Да, мы вместе, бок о бок, участвовали в Турнире, но ведь как люди мы не знаем друг друга. Я так не могу. Мне нужно чувствовать тепло, любовь, доверие… Понимаешь? — тихо выдохнул Хоро, осознавая, что, скорее всего, добровольно отказывается сейчас от своего счастливого билета и обязательно пожалеет об этом уже наутро. Но сейчас оставалось только надеяться на понимание Рена. Северянин прикрыл глаза, напряжённо вслушиваясь в мерное дыхание китайца. Вероятнее всего, Тао утром сделает вид, что ночью ничего не произошло. Ничего, даже намёков никаких не было. Но ведь были — они чуть не переспали. Хоро лежал с закрытыми глазами, пытаясь устаканить ликование внутри от осознания произошедшего. — Понимаю. И что теперь? Ты не хочешь меня знать, общаться со мной, вспоминать этот день, — что и как поменяется? — наконец, тихо и сдавленно, не своим голосом, выдохнул Рен. — Я… по-прежнему хочу быть с тобой, но не так. — хочу нормально, как следует: хочу знать, что ты любишь, что не любишь, хочу знать что-нибудь о твоём детстве, о мечтах, об увлечениях, о любимом цвете и о любимом мороженом. Может быть, это всё — совершенный бред, и ты уже хочешь забыть меня и не вспоминать никогда, но мне очень хорошо даже просто вот так молчать в темноте. Только, пожалуйста, не уходи никуда до рассвета. — Не уйду. Сангрия. — Что? — Мой любимый цвет — сангрия. — Это как вино, что ли? — Да. Как вино, верно. — А как мы будем общаться дальше? В смысле… — замерев и, кажется, даже боясь дышать, выдохнул Хоро, сворачиваясь эмбрионом на своём футоне. — Пойдёшь со мной на свидание? — через минуту задумчивого молчания выдохнул Рен. — Не… Не знаю… А что скажут ребята? — несмело выдохнул Хоро, не веря в реальность происходящего, ведь… Это не может быть реальностью, не может быть реальностью, не может быть реальностью! — Хоро, а чем они отличаются от нас? Тем, что близнецы? Никто нам ничего не скажет. Не бойся поверить мне. Клянусь, я не сделаю ничего, что испугает или обидит тебя. Подумай над этим ночь, а утром я спрошу снова. Спокойной ночи, и прости меня. Дорогие друзья! Эта глава — на 11 страниц, и я с чистой совестью завершаю её. Спасибо за знакомство! Дальнейшие отношения Рена и Хоро я, пожалуй, пропишу в отдельной работе, чтобы не раздражать смещением фокуса с линии Йо-Хао Автора заявки — Йононака — и других любителей твинцеста. Это намерение — лишь пока намерение, поэтому ничего не обещаю, но если оно дорастёт до окончательного решения, то отдельный фанфик будет небольшим — миди, скорее всего, и станет, своего рода, спин-оффом этой работы. Ну а пока спасибо большое за знакомство с этой главой! И, как обычно, я буду очень рада, если вы поделитесь со мной своим мнением, пожеланиями, эмоциями и советами по поводу главы🌸🤍🌸