На сколько аморально?

Глава 1 Самый обычный день психа. В следующий раз Родион проснулся в комнате совершенно один, что не могло не радовать, странный взгляд Разумихина сложно было переносить и анализировать. Раскольникову теперь было лучше, и настроение его улучшилось. На этот третий день болезни ему заметно полегчало, но постоянное нахождение Дмитрия рядом с ним сильно напрягало и не давало нормально прийти в себя, а попросить уйти или прогнать его Родион не мог из-за какой-то противной слабости и своей же неохоты грубить дорогому человеку. Но и противное чувство одиночества пропало, как бы странно ни совмещалось это неудобство и удобство постоянного нахождения в чьём-то обществе одновременно, перерастая в странное противоречивое ощущение теплоты и заботы. Однако сейчас, наслаждаясь тишиной и «долгожданным» одиночеством, он поднялся с дивана и стал что-то лихорадочно обдумывать, путая мысли и чувства меж собой, что часто случается, когда Раскольников находится наедине с собой. А хорошо ли он спрятал деньги? Не нашёл ли их Дима? А если бы нашёл, то точно спросил у самого Родиона, но этого не происходило. А если найдет…? Будет много вопросов. Он так и не спрятал в надёжном месте часть награбленного из-за чего очень нервничал и, наконец собравшись и одевшись в своё обычное потрепанное одеяние, взял окровавленный кусок панталон, носок, долго лежавший под диваном, куда и спрятал все оставшиеся деньги, и пошел к выходу из комнаты, как вдруг в неё постучались, а через секунду, не дожидаясь ответа хозяина помещения, уже отворили со скрипом. - Здесь Раскольников живёт? — громким басом спросил дворник, живущий и работающий в доме Прасковьи Павловны и, не дожидаясь ответа, продолжил говорить. — Вам письмо. Просьба прийти в контору. Родион бледнел прямо на глазах, забирая письмо из рук мужчины своими трясущимися руками, поблагодарил его чуть дрогнувшим голосом и тот довольно ушёл, а Родион начал читать письмо, бледнея и чуть ли не падая в обморок от страха за свою шкуру. Положив во внутренний карман своей потрëпанной одежонки и медленно пошёл в контору, шаркая ботинками, по знакомой ему улице, надеясь не встретить по пути ни Разумихина, ни еще каких-нибудь старых знакомых, да ещё и в таком виде. Не хотелось беспокоить его более, да и его общество теперь больше напрягало, чем давало спокойствия и того умиротворения, которое Родион чувствовал ранее. - Но разве он заслуживает такого к себе отношения? — начинал размышлять Родион, коря себя за то, что даже не оставил записки для него и наверняка снова заставил волноваться за свой очередной уход, только уже осознанный, а не в бреду во время разгара болезни, — Он же так чист и добр ко мне, а я с ним так жестоко. Я не достоин ни малейшего добра его в свою сторону. При мысли о Дмитрии, его дорогом друге, он невольно улыбнулся, чего делал, в последнее время, очень редко. Но эта прекрасная и искренняя улыбка в ту же минуту исчезла с лица парня, когда его мысли вновь свелись к страху за себя. Он уже стоял у двери в контору. Глава 2 Глюки. - Пропал! Я пропал! — кричало внутреннее я у Раскольникова после конторы и некого давления на него Заметова. — Они точно что-то заметили! Особенно Заметов. Да, — внутренний голос ненадолго затих, пока Родион переводил сбитое от волнения дыхание и держался за грудь. Он стоял на мосту и смотрел в воду, чёрную и спокойную. Будто мёртвую. Но Родион ещё жив. Пока жив. — верно, никакой паники. Успокойся, Родион… Ты же не вошь, не тварь дрожащая! Ты - право имеющий! — и снова затих, впуская в его бедную голову мысли пострашнее, — но ежели я и убивец, стало быть я не имею сострадания и любви к ближнему, что уже не делает из меня вошь. А что есть это ваше сострадание? Стало быть… Страхом за убийство человека. Да. Хотя нет. Если зрить в корень… Страхом наказания за убийство ваше сострадание на самом же деле. А наказание за трусость преступника, который сдался? А может и вообще… Вообще пустил себе пулю в висок? Наказание от Бога, стало быть, — Родион тряхнул головой. — Нет! Вздор! Всё вздор! И Бога нет. А если Бога нет, то спасение — смерть, а наказание — дурные мысли. И сейчас проходит моё наказание… Аж холодок по коже от этого. Но я не сдался! Не сдамся! Парень ударил по перилам и пошёл к дому, переходя оставшуюся половину этого моста. - Убивец! Родион застыл на месте, холодный пот выступил на лбу, но он не мог обернуться на голос. Ему казалось, что если сделает это, то покажет и выдаст себя с потрохами. Он продолжил стоять, пока этот же голос не послышался вновь. - Убивец! Он убивец! Ловите его! Кричал кто-то позади него, наверняка указывая пальцем и как-будто смеясь над ним. Раскольников резко обернулся и… Никого? Он огляделся. Никого. Идя дальше, как ни в чем не бывало, Родя снова задумался с беспокойством на лице. - Видно лихорадка усилилась, — подумал Родион, трогая свой лоб, — И ведь действительно горячий. Надо, надо домой…да, — он остановился и помотал головой. — Нет. Домой нельзя. Там Разумихин… Наверняка недовольный, ворчать будет…… Родион вновь остановился в нерешительности, пару раз шагая то туда, то сюда. - А Бог с ним, с этим Разумихиным. Сказал он вслух, пару раз оглянулся вокруг себя и всё же двинулся домой, где его уже ждал гость, о котором Родион догадался с самого начала. глава 3 Дурак. Открыв дверь, Родион сразу же заметил Разумихина. Он сидел на столом, оперев голову на руки. От скрипа дверь Разумихин поднял голову. -Вот ты где, Родька! Этак ты будешь с полгода лечиться. Если сбегать через день. Он резко встал и, положив руку на спину Раскольникова, проводил его к кровати. Родион ни на что не реагировал. Он медленно подошёл к кровати и встал, смотря перед собой. Лицо его вновь стало бледно, лоб покрылся испариной. -Ты чего это? - Разумихин беспокойно посмотрел другу в глаза. Не услышав ответа он снял с него пальто и расстегнул на нём жилет. Разумихин практически толкнул Родиона на кровать, и тот подчинился. Ближайшее время Раскольников запомнил плохо. Он запомнил лишь, как Разумихин звал Настасью, как поил его то супом, то чаем, то ещё какой-то ерундой, как приходил доктор Зосимов, и даже Прасковью Павловну в дверях с обеспокоенным лицом. Уже ближе к вечеру, когда Родион пришёл в себя, Разумихин несколько недовольно начал с ним разговор. -как ты ушёл и даже не удосужился оставить мне записку! — Разумихин, видя стыд и какую-то дымку в глазах Родиона, замолк. — Родя, что за наплевательское отношение к друзьям? Что тебе стоило хотя бы записку оставить? Ты ж не раз в бреду сбегал, Настасья рассказала мне. И сейчас жар у тебя, — он сделал паузу, глубоко вдохнул и выдохнул. В один момент Раскольникова стало неимоверно раздражать само присутствие Дмитрия, а его слова приносили неприятное и ноющее в груди ощущение. С каждым сказанным упрёком становилось всё теснее и теснее, а настроение омрачалось всё больше, пропадало даже чувство стыда, заменяясь гневом. - Уйди, — Родион, увидав замешательство на лице друга, не дал ему опомниться и стал говорить громче, повышая голос с каждым словом, — мне не нужна твоя помощь, мне ничего от тебя не нужно. Ты просто дурак, ты простодушный дурак, готовый просто так всем помогать! Даже если это вредит тебе! — он сделал паузу, чтобы отдышаться и вновь продолжил, не давая вставить слово, — Прошу, уйди. Родион прикрыл глаза и как-то грустно из-под век взглянул на друга. Дима был зол. Родион знал это выражение лица, но видел его всего три раза за всю дружбу с ним, но парень сдерживался, закрывая глаза и Раскольников был ему благодарен. За его терпение, заботу… Но не сейчас. Он хотел, чтобы Дмитрий ушёл. Разумихин открыл глаза, смягчив злое лицо, но всё ещё был хмур. Он закрыл окно, чувствуя как ветер становился всё холоднее, ведь уже вечерело, что немало удивило Раскольникова, который лежал под одеялом и умирал от жара с прохладным компрессом на лбу и пытался сохранять хоть какое-то здравомыслие и вновь не заорать на друга или как-то нагрубить ему. Разумихин стоял и любовался ещё голубым небом. Он обернулся к больному только когда солнце почти село. Засыпая, Родион слышал, как Дмитрий подвинул к кровати стул,смутно слышал, как он что-то говорил: - Ну что мне с тобой делать… Как узнать, что творится в твоей душе? Чуть-чуть приоткрыв глаза Родион увидел, как Разумихин грустно улыбнулся и положил голову на локти, наблюдая за ним, и тихо прошептал: - Может я действительно дурак. глава 4 Деньги. Раскольников метался по кровати туда-сюда, явно пребывая в бреду, что-то бубнил себе под нос и жар точно усиливался в разы после того похода в контору. Разумихин стоял прямо перед его кроватью и пытался хоть как-то помочь облегчить его состояние. Он то и дело менял компресс, заметив движения проснувшегося, но слабого больного, поил его с ложечки чаем. После обеда, где-то к часу шестому, Родион уже более-менее здраво мыслил, слушал, как Разумихин о чём-то рассказывает, но слушал его вполуха. Настасья принесла две тарелки супа и Дима, довольно и весело хлопнул в ладоши и забрал одну тарелку с её рук, подсев чуть сбоку от Родиона на его диване и стал кормить его с ложки, так как сам Раскольников был ещё довольно слаб. Раздался стук в дверь и следом за ним послышался скрип. - Добрый день. — ответил мужчина, оказавшийся почтальоном. — перевод от Раскольниковой Пульхерии Александровны на имя Раскольникова Родиона Романовича, он тут проживает? Человек неуверенно зашёл. - Тут тут. Промолвил Разумихин, ставя тарелку на столик и приглашая гостя пройти. Мужчина подошёл к Разумихину. -Господин Раскольников на кровати. - Прошу вас поставить подп… - Я не возьму деньги. — перебил его Раскольников. — Уберите это от меня. Они мне не нужны. Разумихин засуетился. - Ну, Родь, ну как же не надо? Надо надо! Давайте сюда. — он взял из рук перевод и ручку, подойдя к другу, взял руку Родиона и поставил за него подпись. После ухода почтальона, Разумихин ещё недолго побывал у друга и по его же просьбе, распределил деньги на все нужды Раскольникова, а после пошёл на базар.

глава 5

Самоубийство.

Так проходил день за днём и хворь отошла на седьмой день и за всё это время Раскольников наслышан был от Разумихина, что контора всё никак не может сдвинуться с мёртвой точки по делу о жестоком убийстве старухи. Родион сидел в распивочной и листал газеты в поисках той самой статьи. Спустя неделю ничего не поменялось и расследование зашло в тупик, что не могло не радовать Раскольникова. Хоть он и узнавал всё у Разумихина, вернее он сам рассказывал, не дожидаясь просьб , но удостовериться хотел сам. Когда он читал статью, к нему подошёл знакомый человек, вроде как письмоводитель - Заметов. Родион сразу же напрягся, но не оторвал глаз от газеты. - Читаете об убийстве старухи? Да… — протянул он с грустным вздохом. — запутанное дельце. Как себя чувствуете? Хворь отступила? Родион отложил газеты, пристально и подозрительно посмотрел на Заметова. Повисла недолгая тишина, которую первым разорвал Родион. - Всё хорошо. Спасибо за заботу. Родион вновь замолчал, лихорадочно перевернул пару страниц газеты за прошлый день и как-то странно неестественно улыбнулся. - Будь я на месте преступника… — внезапно заговорил он, дёргаясь и останавливая глаза на строчке из газеты. — …я бы не тратил деньги сразу после убийства. — он посмотрел на удивлённое лицо Заметова и снова опустил глаза в газету. — Вы опираетесь на то, что преступник сразу же начнет тратить награбленные деньги. — он помолчал. Лихорадочное, рисковое и такое приятное чувство власти над ситуацией заставляло его говорить больше, а напряжённое лицо собеседника только усиливало желание. — Я бы спрятал деньги под… Допустим, камнем, а когда всё утихнет, меня не будут искать или интересоваться откуда столько денег, ведь убийца будет одинок. — снова пауза. — Да! Он будет одинок, ведь будет бояться… Будет бояться своего раскрытия своими же родными! Тишина. Родион вновь начал читать газету. Молчание длилось довольно долго, у Раскольникова засверкали глаза от азарта и он наклонился к Заметову. - А что, если это я старуху и Лизавету убил? — шёпотом произнёс Родион. Заметов дико посмотрел на него, а Раскольников пуще прежнего заулыбался и резко поднялся со стула. - Я поймал вас как воробушка, ведь вы поверили мне. Родион пошёл на улицу, оставив собеседника ошарашенным и задумчивым, а сам перестал чувствовать этот проклятый азарт и начал корить себя. Он столкнулся с кем-то прямо на выходе. Подняв глаза, он увидел совершенно весёлого Разумихина. Его веселье показалось Раскольникову столь отвратительным и мерзким, но почему, парень и сам не знал. - Какая мерзость. — подумал он. — Как он может, когда у меня такое горе? Пьян он, чтоли… Сразу же Родион обошёл его и пошёл по направлению к дому, но сильная рука Димы остановила его за локоть и легонько подтянула к себе. - Родь, ну куда ты сразу? Даже не поздоровался! — обняв его за плечи одной рукой, он продолжил. — Слушай, брат, приходи ко мне на новоселье. Там я тебя с Заметовым познакомлю, да и не только… - Откажусь. — быстро перебил его Родион. — Не пойду. Он грубо спихнул руку друга и двинулся дальше, но его вновь остановили. - Родь, ну ты чего такой хмурый то? Парень вырвал локоть из хватки Димы и обернулся к нему, еле сдерживая себя от крика. - Я не хочу! И всё тут! Надоели вы мне! Все вы! Идите вы к чёрту! Он развернулся и пошёл туда куда хотел изначально — домой, и, причём, в очень дурном настроении. Разумихин крикнул вслед ему свой новый адрес и сказал, что они больше не будут друзьями, если тот не соизволит прийти. - Да как же так. — думал Родион. — Как всё так вышло? Заметов, потом этот Разумихин. — он остановился на том же мосте. — Может… А может к чёрту всё? Он продолжил руки на перила и посмотрел на воду. Вся та же вода. Чёрная и бездушная, но сейчас такая привлекательная. — Матушка… Дунечка… Ведь плакать будут. Рядом с ним встала девушка. Такая же расстроенная, в глазах её не было жизни. Только одно существование, а не жизнь. И как же паршиво она выглядела… Она посмотрела на Родиона и стала быстро перелезать через перила и встала на край моста. Она отпустила руки и упала в воду, разбившись. - Бог ты мой… — подумал парень, отходя от перил. — Нет. Умирать нельзя. Не могу. Это так… Отвратительно. Нет! Не сдамся… Родион смотрел на подбегающих родных девушки и видел как они вытаскивали её. Было мерзкое ощущение презрения и жалости к этой, когда-то юной, даме. Но он ни чем не мог помочь, да и не хотел. Родион вновь пошёл домой с твёрдым намерением вынести всю эту боль от наказания, ведь его родные в этом не виноваты, а будут плакать по нему. - Да. Так будет правильно. Шёпотом сказал он себе, поправляя свою новую одежду и цилиндр, купленный Разумихиным.