Глава 1
Лужин
Родион сидел на своей кровати и обдумывал все за и против. Варианта всего два, и оба плохие. Свести на нет общение с Разумихиным, но он всё не мог свыкнуться с мыслью, что Дмитрий может пропасть из его жизни, но что было ещё страшнее — рассказать обо всём, втянуть его во всю эту бредню с убийством старухи, будь она проклята. С одной стороны хорошо, если Дима будет вне опасности, но с другой… Без своего друга Родион не сможет жить. Кто будет заботиться о сумасшедшем парне? Да ещё взамен получая только грубость. Было решено идти. Как бы ни было это тяжело, Родион не мог без Димы, но думать о причинах не оставаться рядом с ним не хотелось. Пусть эгоистично, пусть несправедливо по отношению к нему, но каждый выбирает свой путь. Дмитрий столько помогал Родиону, что не сосчитать… Он поможет и сейчас, верно? Ведь верно…? — Конечно верно! Он… Всегда мне помогал. И сейчас поможет. Но с другой стороны, что если Дима просто его сдаст? Притащит в контору. А может и вовсе испугается, не захочет больше общаться? Но, как говорится, не попробуешь — не узнаешь. Решено, так решено. До вечера было ещё много времени и Родион решил прогуляться, но стук в дверь остановил его, заставив замереть и полусидячем положении и плюхнуться обратно на диван. — Д… Да? Заходите. В комнату зашёл неизвестный ему господин, приторно нежно улыбавшийся и несколько высокомерно смотревший на Родиона. Парень встал. -Здравствуйте. Кем приходитесь? Этот господин снял шляпу и прошёл на середину комнаты. Родион снова сел на диван. — Моя фамилия Лужин. Возможно ваша сестра сообщала обо мне. Пришёл познакомиться с будущим шурином. — Лужин сел подле него. — Как ваше здоровье? Слышал, вы недавно только поднялись на ноги. Родион отодвинулся от Лужина, посмотрев в окно, чем скрыл презрение на лице по отношению гостю. — Зачем же вы пожаловали? Родион снова повернулся к нему. Он всё ещё с приветливой и снисходительной улыбкой смотрел на Раскольникова. — Познакомиться с вами пришёл. Я, кажется, уже говорил. Родион умолк на минуту, опустив голову, смотрел на свои ноги. Вдруг какая-то злоба накатила на него и он сам, не понимая что говорит и делает, кому переходит дорогу, медленно поднял голову, посмотрев на ненавистного человека. — Правда ль, что вы сказали вашей невесте… — проговорил он, долго собираясь с мыслью, — что всего больше рады тому… что она нищая… — злоба всё больше и больше накатывала на Родиона и его голос становился грубее с каждым словом, — потому что выгоднее брать жену из нищеты, чтоб потом над ней властвовать… Мгновенное замешательство на лице собеседника только больше злила Родиона. Лужин действительно не тот человек, с которым Родиону хотелось бы видеть Дуню. Счастье для неё будет недосягаемо, а жертвовать ради богатства своей же сестрой или же дочерью… подло. — Ну что вы, что вы! — всё также нежно и спокойно ответил Лужин. — Я ничего такого не имел в виду… — Ходит молва, — беспардонно перебил его Раскольников. — что вы пропагандируете теорию «целого кафтана», а также специально выбирали невест из бедной семьи. — Теория о “Целом кафтане” довольно хороша. Родион посмотрел в окно, злобно скалясь. Его глаза казались более мёртвыми и тёмными, чем когда либо. Они перестали сверкать каким-либо жизненными чувствами. — И чем…? — Ежели мне до сих пор говорили: «возлюби», — начал доказывать свою теорию Лужин, перебив собеседника. — и я возлюблял, то что из того выходило? А выходило то, что я рвал кафтан пополам, делился с ближним, и оба мы оставались наполовину голые. Словно по русской пословице: «Побежишь за двумя зайцами — ни одного не поймаешь!», — на лице его появилась самодовольная улыбка и глаза его засверкали каким-то нездоровым блеском, — Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо всё на личном интересе основано. Возлюбишь одного себя, то и дела свои обделаешь как следует, и кафтан твой останется цел. Стало быть, приобретая единственно и исключительно себе, я именно тем самым приобретаю как бы и всем и веду к тому, чтобы ближний получил несколько более рваный кафтан и уже не от частных, единичных щедрот, а вследствие всеобщего преуспеяния. Мысль простая, но заслоненная восторженностью и мечтательностию, а казалось бы, немного надо остроумия, чтобы догадаться. — Ваша теория мне отвратительна, как и вы сами. Мало того, что вы сказали своей невесте, что вы рады тому, что она нищая, потому что выгоднее брать жену из нищеты, чтоб потом над ней властвовать и попрекать тем, что она вами облагодетельствована. — Ну что ж. — Он резко замолк, резко встав, подошёл к Родиону, нависая над ним. — раз знакомство не удалось, то давайте проясним парочку деталей. Родион Романович, если хотите помереть обычной, почтительной смертью, а не собачьей в какой-нибудь канаве, то прошу вас услужить мне и не мешать этому браку. — Лужин как-то странно улыбнулся, — Я ни в коем случае не хочу, чтобы такое произошло. Я думаю, вы более разумный, чем ваша мамаша… — Ни слова более! Убирайтесь к чёрту! Если вы… Если вы ещё хоть раз…! Скажете что-то о моей матушке… Да я вас… С лестницы спущу! Лужин отпустил Родиона и молча ушёл. Родя ещё долго сидел и смотрел на дверь. На улице было ещё светло хоть часы и показывали почти семь вечера. — Дима… Идти к нему…? Нет. — он сделал паузу в своих размышлениях вслух. — Да. Надо идти. Но сейчас рано. Родион решительно и резко встал с кровати и стал ходить по комнате взад и вперёд. — За любого мерзавца Дуня готова пойти, чтобы мне с матерью помочь, всем жертвует ради меня. Ни Свидригайлов, ни Лужин мизинца её не стоят! Не допущу этого брака! — он остановился. Он посмотрел в окно. В комнате ему стало душно и Раскольников решил прогуляться. — Нет. Не время. Нужно подумать о другом человеке… Он ходил по городам Петербурга и размышлял о Диме. Родион хотел признаться хотя бы Дмитрию о своём горе и поступке, но после отказался от этой идеи. Как бы Дима ни заботился о нём, как бы много ни значил для Родиона, он просто не мог ему признаться о своей боли и мучениях. Но сходить на новоселье был обязан, в первую очередь, себе.Глава 2
Нравственная боль
Восемь часов вечера. Родион стоял в нерешительности перед дверью в дом Разумихина. Раскольников заметил, что дверь открыта и просто тихо вошёл внутрь, стараясь сильно не шуметь. В одной из комнат звучали счастливые, разгоряченные и пьяные голоса. Он заглянул в дверной проём, осматривая гостей Дмитрия. Там были незнакомые люди Раскольникову, но два лица он узнал. Один из них был Заметов, второй — доктор Зосимов, он же и его общий с Димой друг. Хороший мужчина. Возможно он даже приходил по просьбе Димы и выписывал лекарства для Роди. — О! Родя! — вдруг прервал круг мыслей Раскольникова Дмитрий и подошёл к нему. — Родька, я знал, что ты придешь! Он повёл Раскольникова в комнату, где были все гости, хоть Родион и упирался, и отнекивался как мог. На часах было уже полпервого, когда первый из гостей собрался уходить. К счастью Раскольникова — это был Заметов. Теперь можно было выпивать то, что наливали, в полной мере и не бояться раскрытия своего деяния. Как бы Родион не отвечал на расспросы Заметова, тот делал определенные выводы, о которых подозревал подвыпивший Раскольников. Далее стали собираться все остальные и только Зосимов продолжал вести свой разговор с Родей, интересуясь всей его жизнью до знакомства. Сегодня был его единственный шанс узнать всё о друге, так как и Разумихин, и Зосимов знали насколько он бывает замкнут в себе. Как бы там ни было и Зосимову было нужно идти, хотя и не хотелось совершенно. — Ну, Дима, мне идти нужно. — сказал Зосимов, вставая со стула. — Уж за полночь. Родион, поговорим при следующей встрече. Раскольникову не хотелось оставаться с Разумихиным один на один, да и уходить тоже. Но вот, Зосимов уходит и пока Дима с ним разговаривает в передней, Родион подходит к окну. Небо было затянуто тучами, которые угрожали нехилым дождем. — Боюсь, не выдержу. — думал Родион, скрестив руки на груди. — Его взгляд… Он так искреннен со мною, а я… в груди больно. — Родион ненадолго застыл, не думая ни о чем, но потом продолжил размышлять, прислушиваясь к голосу Димы. — Это всё алкоголь. Это всё он. Сил моих нет! Воли моей нет, чтобы противиться его искренности! Глаза защипало и очень даже неприятно. Родион посмотрел вверх и, когда глаза перестало щипать от накатывающихся слез, продолжил следить за жизнью города. — Родька, ты чего там стоишь? Раскольников встряхнул головой и посмотрел на Диму через плечо, который стоял уже посреди комнаты, и вернул взгляд на улицу. В груди защемило ещё больше и глаза вновь защипало. Дима тихо подошел к другу и встал подле него. — Дождь уже накрапывает. Как же ты домой-то пойдешь… Небось и зонт не взял. — Дима весело усмехнулся. — Могу одо… Диму прервало объятие. Родион обнял его неожиданно для друга и самого себя, но уже не хотелось думать о последствиях. Было невыносимо больно и грустно и нужно было как-то справляться с этим, а как — человек решает уже сам. Вот Родион и решил обнять Дмитрия и поплакаться ему. — Родь, что тебя нынче тревожит? Раскольников не ответил и просто тихо зарыдал ему в почти бежевую рубашку. Разумихин и сам не стал больше его спрашивать и просто поглаживал его по спине. За окном начался ливень, а они просто сидели на диване. Один тихо плакал в плечо другу, а второй его успокаивал, нежно поглаживая то по голове, то по спине. Так они и уснули.Глава 3
Семья и горе
На утро Родион проснулся на диване в сидячей позе. Всё тело было словно деревянным, пришлось разминать плечи и спину. Родион полностью сел на диване и посмотрел на спящего друга. Мгновенные воспоминания заставили его смутиться и «поджав хвост» уйти с квартиры Разумихина. — Какой бесстыдный поступок! Какая пошлость и развратность с моей стороны! Как я мог проявить такую наглость? Он продолжал себя корить. Было невыносимо обидно за себя и Диму. — Как же я так… Он будет волноваться обо мне. Просто взять и пролить слезы! Да еще и уйти после этого, ничего не сказав! Позор мне! Но как бы обидно и больно не было, пути назад нет. Он уже ушел и уже пролил слезы, так что выбора более не было, кроме как идти к себе на квартиру и пустить всё на самотёк, или с таким же окончанием идти прогуляться. Гулял он до самого вечера и по приходу домой, он удивился приоткрытой двери, из которой горел свет, и застыл у ней, кажись, на десять-двадцать минут. — Забыл закрыть? Нет… Это… К его руке прикоснулись. — Родь, я тебя по всему городу ищу! А ты тут стоишь! Родион шикнул на Разумихина и заговорил, не оборачиваясь к нему, встревоженным шепотом. — Смотри, это что? Смотри! смотри! — Что такое? — Разве не видишь? Свет в моей комнате, видишь? Разумихин почесал небритый подбородок и таким же шепотом попытался успокоить своего друга. — Настасья, может быть. Родион чуть отпрянул от двери, столкнувшись с Димой телами. — Нет! Не бывает Настасьи в такое время! Спит небось уже! — Раскольников помолчал с минуту. — Хотя мне всё равно! Прощай. И он сделал шаг к двери, но остановился, обернувшись. — Да что ты, Родь! Я с тобой пойду! Вместе справимся со всем! Родион вновь замолчал, потупив взгляд. — Давай руку! — прошептал он, протягивая ему свою руку и когда в ответ получил желаемый жест, быстро бросил фразу. — Будешь свидетелем. И Родион открыл дверь настежь. — Роденька! Дорогой брат! Мать и сестра его сидели у него на диване, радостно глядя на него. Дуня же, сразу как он вошел, бросилась ему на шею, мать всё также сидела на диване с слегка грустным видом. Она осматривала его и её лицо всё более принимало грустный вид. — Как же долго мы с маменькой тебя ждали! Родион понимал беспокойства матери, а вот Дуня его и вовсе не интересовала. Он понимал, что его взгляд был пуст и тёмен, а его лицо бледно и тускло, на его худом теле вовсе почти висела одежда. Он хотел было отойти на шаг от сестры, но в глазах потемнело и он упал в обморок.