Tesoro

Кардинал, как и всегда, нашёлся в своём рабочем кабинете. Так, очевидно, из жалости именовалось его малюсенькая комнатушка без единого предмета искусственного освещения; вся она, от пола и до потолка, была завалена различными бумагами-документами-отчётами и, не поверите, - крысами. Этих грызунов Копиа любил особенно, а они, очевидно, были без ума от своего хозяина. Вообще, в аббатстве держать животных было запрещено, но эти крысы жили здесь всегда, и лишь с появлением Си стали более активны. Сестра не пыталась с этим бороться: возможно, смирилась, а, быть может, хотела оставить загруженному работнику хотя бы одну радость в его тёмной жизни. Здесь стоял затхлый запах пыли, бумаг и чернил, который обычного человека, должно быть, давно бы свёл с ума, но кардинал не жаловался и окно не открывал, боясь заморозить своих любимиц. Он вообще был странным, этот Копиа: сидел в своей коморке денно и нощно при свечах, писал отчёты, а иногда выходил наружу, чтобы эти отчёты отнести. Он, казалось, вовсе не нуждался в макияже: тёмные круги под его глазами порой превосходили в своей черноте те, что Терцо рисовал на лице каждодневно. Омеге, признаться, было его жаль. Этот человек, которому, должно быть, сейчас около тридцати, мог бы сейчас быть весёлым молодым мужчиной, развлекающимся и, может, несерьёзным по своей природе. Не повезло ему лишь в том, что он оказался как-то связан с Сестрой, а оттого поселился в аббатстве ещё в юности, в свои шестнадцать. Они тогда видели его совсем редко: юный Копиа жил в той части огромного здания, куда люди и упыри захаживали нечасто. Маленький тощий мальчишка с большими печальными глазами – таким его запомнил Терцо, увидев впервые. Омега пришёл сюда, когда кардинал вырос и окончательно слился с аббатством всем своим существом; тогда он уже работал как вне себя, не получая за это абсолютно ничего. Он жил раньше где-то в отдалении, в маленькой комнатушке, которая, должно быть, мало кому попадалась на глаза; сейчас он же, повышенный до кардинала, коротал свои дни в крохотной ризнице среди древних книг и вещей для ритуалов. Будто бы не могло найтись для этого несчастного человека ни одного, даже самого маленького, но свободного, помещения. Омеге действительно хотелось ему помочь, и он, не скрывая, сказал об этом Терцо, когда тот сообщил упырю всю историю Копии. «Не наживай себе проблем,» - сказал тогда Третий. Омега удивился: как он может сделать что-то не то, просто помогая одному-единственному человеку, скажем, просто разносить бумаги? Ответ, однако, оказался неожиданным: «Сестра говорит, что он обязан справляться сам. Говорит, что испытывает его, что он должен пройти испытание своими силами… Не думай, что я не пытался к нему подойти. Я пытался. Предлагал ему уйти из-под чужого надзора, обрести свободу, вот только, знаешь, он отказался, так еще и Сестре сообщил о «неподобающем поведении будущего Папы». Нет уж, если пресмыкаться перед Император и терпеть лишения – его осознанный выбор, я предпочту отойти подальше и не мешать. Я, знаешь ли, не спасатель: если человек отказывается от моей помощи, я не стану её предлагать настойчивее – просто уйду». Омегу тогда покоробило чужое равнодушие: ведь, если взглянуть в глаза кардинала, можно подумать, что он для Терцо, как минимум, родственник…впрочем, Омега и сам ведь не стремился протягивать руку каждому встречному гулю просто потому, что они – существа одной природы. Потому Квинтэссенция мог Третьего понять и занять позицию обычного невмешательства. В душе он Копии, конечно, сочувствовал (в особенности – его имени, серьезно, ну кто мог так жестоко назвать своего ребёнка?), но на деле старался просто хорошо относиться к его любимицам и лишний раз не лезть: пусть себе работает, если очень хочется. Необычно было в один из дней узнать, что тот, кто обновляет в комнатушке кардинала свечи, носит папскую мантию и зовётся Третьим: Терцо, каким бы равнодушным он не пытался показаться, всё-таки протягивал этому человеку руку помощи, пускай и в такой мелочи. - Здравствуй, кардинал, - произносит Терцо, едва уловимо морщась от запаха этого места. - Доброй ночи, Папа. Вы всё-таки пришли. Кардинал подавляет тяжёлый вздох, поднимаясь на ноги и расправляя затёкшие плечи. Он выглядит усталым: впрочем, как и всегда. Омега только коротко кивает ему в знак приветствия, оставаясь молчаливым слушателем. - Да-да, я здесь. Ты чего-то хотел, говори поскорее, будь добр. Копиа поднимает на Третьего взгляд своих разномастных глаз, слегка хмурится, будто бы что-то припоминает, а потом поспешно берёт несколько бумаг с одной из стопок, укладывая их на свой заваленный стол. - Это…оборудование, которое вы возьмёте с собой в тур, условия и прочее…ознакомьтесь, подпишите и оставьте мне. В аббатстве отчего-то не жаловали современность: Сестра, кардинал и прочие работники не желали признавать существование ручек, упорно пользуясь одними лишь перьями и чернилами. Омегу это забавляло: Секондо глубоко в своей душе был поэтичен, а потому подобной атмосферой проникся с большой охотой, но вот Третий скорее раздражался. Нисколько не смущаясь, он достал из кармана обычную шариковую ручку, немало удивив этой манипуляцией Квинтэссенцию: неужели он всегда вот так её носит просто чтобы побесить кардинала? Пробежав глазами по тексту документа и пару раз утвердительно хмыкнув, Терцо, наконец, положил бумаги на стол и оставил на них кривую завитушку своей подписи, еле заметно улыбнувшись задёргавшемуся глазу Копии. - Это всё? – спросил он, когда документ перекочевал в чужие руки, обтянутые чёрными перчатками. - Нет, не совсем, - кардинал отчего-то стушевался, мельком взглянув на недвижимого Омегу. Терцо, кажется, это его движение уловил, поскольку брови его трогательно свелись к переносице, а сам он будто машинально сделал шаг вперёд, словно пытаясь гуля прикрыть. Это было забавным как минимум потому, что Папа был почти на две головы Омеги ниже, и выглядела ситуация весьма неправильно и комично. Квинтэссенция, не сдержавшись, фыркнул. Наблюдая за этими перемещениями, Копиа не сказал ни слова: молчаливо вытащил из своего завала на столе одну крохотную бумажку и протянул её Папе. Омеге даже вглядываться не было нужно, чтобы определить в ней текст кровавого контракта. Неужели это его, Омеги? Но зачем кардинал тогда её отдаёт? - Сестра хочет взять ещё одного упыря…Водный гуль, которого она выбрала, будет тут уже зав…ах, то есть, сегодня. Я просто хочу, чтобы вы были осведомлены. Терцо нахмурился. - К чему это? У нас есть все, кто необходим, не понимаю я желания Сестры. Копиа подобрался; Омега так и чувствовал, что кардинал хочет взглянуть на него, но, видимо, не смеет под цепким взглядом Папы. - Сестра говорит, что мы…вы достаточно известная группа, и что на концерте многое может произойти, поэтому нам нужно принять еще одного упыря хотя бы для подстраховки. Терцо на эти слова никак не отреагировал; не оборачиваясь, он протянул Квинтэссенции бумагу, ловя на себе слегка испуганный взгляд кардинала. О да, гулей связывал контракт, но контракт этот был заключён с Сестрой, а потому на Пап и служащих не распространялся. Упыри могли, по сути, убить любого из них и не быть наказанными: контракт карал их только за причинение вреда Император и её приближённым. Гули же Пятого Элемента были известны своей неуживчивостью с людьми (отчего, интересно?), а потому страх Кардинала был вполне объясним. Он видел в приближённом Папы монстра, который, разозлившись, может легко разорвать его на куски. Это, пожалуй, отчасти обижало. Усмехнувшись под маской, Омега принял документ в свои руки. Это был контракт с гулем Водного Элемента, носящего необычное имя, что переводилось как «туман». - Мист, новый гуль, принесший клятву Сестре Император. По договору, прибудет в аббатство совсем скоро. В будущем, если один из упырей покинет команду, он станет тем, кто заменит его. Так они решили всё заранее: сам контракт датировался еще прошлым месяцем, и уже тогда Сестра знала, что от Омеги избавится. Это, пожалуй, было вполне очевидно для человека, который продумывает всё наперёд, но, наверное, немного огорчало. Ему нашли замену давно, но сказали об этом вот буквально день назад. Мист, водный гуль. Омега успеет увидеть его до своего отъезда. Надо, наверное, попытаться отнестись радушно: всё-таки, этот упырь не виноват в решении Сестры. Квинтэссенция протянул бумагу назад, а Терцо, ничего не говоря, положил её на стол Кардинала. После этого они просто ушли: Копиа всё еще слегка боязливо глядел в спину внушительных размеров гуля, но тот на него даже не обернулся. - Как это понимать?! – Распалялся Терцо, когда они возвращались по коридору назад. – Она взяла кого-то ещё, не советуясь со мной, даже не интересуясь моим мнением…и что значит это «заменит ушедшего»?! Я пойду к ней сейчас же и..! Поток бурных изречений был остановлен одним движением: Омега, желая вклиниться в чужой монолог, положил ладонь на чужое плечо, заставляя Третьего замереть на месте. - Не нужно, - негромко произнёс Квинтэссенция, - Ты ведь знаешь её. Ты ничего не изменишь, но отношения с ней испортишь. Оно тебе не нужно, tesoro, - эти слова заставили Третьего посмотреть на Омегу со странным выражением. - Серьёзно, не волнуйся так, никто ведь никуда не уходит, у нас просто будет новый член команды, хорошо? - Да, ладно, - Терцо отворачивается, уводя взгляд куда-то в сторону, - Хорошо, наверное, всё действительно в порядке. Омега улыбается. - Именно. А сейчас…как тебе идея вернуться к остальным и доспать то время, что у нас осталось?