Нулевой меридиан

Утро настырно пробивалось внутрь комнаты сквозь нежно-бежевый, почти прозрачный тюль. Ночные, тяжелые шторы кто-то заботливо распахнул, впустив в гости теплый солнечный свет. Горячие лучи сожгли дотла остатки ночи, а золу темноты развеяли слабые порывы ветра, легко проскальзывающие в помещение сквозь приоткрытое окно. Я неохотно поднялась с постели. Свежая, осенняя прохлада защекотала ноги. Домашняя розовая пижама отправилась в шкаф, и ее место быстро занял софт-гранж наряд: однотонный пастельный свитер сверху, и рваные джинсы этажом ниже. На ногах голубые изношенные кеды, которые, как мне казалось, уже давно просились в утиль. Отражение в зеркале меня не радовало. Сколько бы я не пыталась создать неряшливый образ, каждый раз модный бунт удавался мне лишь наполовину. Заправляя кровать, я заприметила рюкзак, что с особой осторожностью еще вчера до верху заполняла. Он одиноко стоял, дожидаясь меня, в углу комнаты, напротив двери. По-видимому, кто-то ночью перенес меня из одной комнаты в другую, решив, что спать на диване — удел женатика, внезапно попавшего в немилость супруги. Брак — странная вещь. Абсолютно чужие друг другу люди, в крови которых плещутся полярные нуклеотиды, в одночасье становятся настолько одинокими, что решают скрепить себя брачными узами, и, дабы не коротать век в гнетущем одиночестве, становятся самыми близкими по духу существами. А какова вероятность того, что суженый человек, плывя наперекор шумному течению жизни, когда-нибудь заденет меня рукой? Обращу ли я на него свое внимание, разозлюсь ли достаточно, чтобы раздраженно заглянуть вглубь его естества?  На всякий случай, я внимательно осмотрела собственные руки. Кольца на безымянном пальце не было. Может, оно и к лучшему. Трудно представить, несчастного, который осмелится просить моей руки у отца. У него в голове что-то вроде встроенного детектора лжи: ни одна неверная мысль не проскочит мимо его сознания. Стоит только моему ухажеру невзначай выразить плотские интересы по отношению ко мне, отец взбесится и, для начала, пожелает раскроить ему голову. Потом, конечно, остынет и вежливо откажет. Когда тебе больше ста лет, учтивое «пошел ты» не требует много времени для подбора слов. Разгоняя туман собственных мыслей, я постаралась прислушаться к звукам извне. С улицы доносились обрывки разговоров о предстоящем путешествии. Эммет грузил в багаж авто тяжелые сумки и неустанно бранился по поводу недостатка места для очередного чемодана Розали. Блондинка в ответ тыкала пальцем в свободное пространство кузова авто. Еще одна пара, Элис и Джаспер, судя по шуму, доносящемуся с первого этажа, собирали оставшиеся коробки из дома. Родителей не было слышно. Ведь они решили поехать в Анкоридж заранее, чтобы уладить мелкие дела с риэлторами. Бумажная волокита всегда отнимает много времени. Медицинскую аппаратуру Карлайла должны будут доставить чуть позже, этим займутся специально обученные люди — муверы. Нанятые грузчики надежно упакуют ценное для него оборудование и перевезут его из штата в штат без малейших проблем. Громоздкий рояль после долгих колебаний семья решила оставить в Форксе. В план расстановки мебели в новом доме он никак не вписывался. Я любила этот инструмент, хотя мое зазубренное, техническое звучание не выражало глубины чувств произведения, написанного несколько веков назад. Клавиши под моими пальцами зачастую будто не знали, какую ноту им нужно воспроизвести. Несмотря на это, с роялем у меня связано много приятных воспоминаний, и я хотела бы забрать его с собой, но подсознательно чувствовала, что его, как и Эмму, нельзя отрывать от места постоянного обитания. Грядущее расставание выматывало мне душу, но собственное бессилие перед обстоятельствами, как ни странно, помогало туману печали рассеиваться. В детстве моей любимой игрой была дженга. Каждый раз я искала способ вытащить нужный кирпичик так, чтобы на ход следующего игрока не выпало падение всей башни. Тогда самым страшным для меня звуком оставался звук обрушения блоков постройки. Но в конце каждой игры деревянные кирпичики таки сыпались со стола на пол. И тогда я поняла, что падение башни — это самоцель, оно неизбежно и закономерно. Любое сооружение рано или поздно превратиться в развалины, и значение имеет лишь то, на чьи руки ляжет вина за его обрушение. И так ли это ужасно, если буквально все ведется к тому, чтобы от постройки не осталось и следа? Перед тем как покинуть комнату, я снова взглянула на себя в зеркало. Кудри на голове лежали просто ужасно. Я нанесла тонкий слой масла для укладки на ладони. Несколько манипуляций руками, и мои волосы были готовы к расчесыванию. Моя расческа на пару минут превратилась в доску для серфинга и, по закону подлости, в это же самое время все кудрявые волны сошли на нет. Верхнюю часть волос я закрепила заколкой, а нижнюю оставила без дела болтаться в пространстве. Я аккуратно спустилась вниз по лестнице, предварительно накинув на плечи лямки рюкзака. Коробками был занят весь первый этаж. Их картонные стенки пестрели маркерами надписей, отражающих информацию об их содержимом. В воздухе витал слабый аромат ванили с примесью талька — любимые духи Эсми Каллен. Взгляд последовал за тонким шлейфом, аккуратно трогающим струны моих обонятельных рецепторов. Эсми сидела за столом, тщательно сверяя даты на оплаченных квитанциях по счетам. Увидев меня, она приятно преобразилась. Взгляд ее смягчился, очертания улыбки появились на красивом, белоснежном лице. Золотистые глаза светились глубокой нежностью, которая каждый раз разжигала в моем сердце яркое пламя из чувств. Я улыбнулась ей, и, казалось, нечто внутри меня перевернулось, подобно песочным часам. Если бы для количества любви существовала единица измерения, я уверена, любой вычислительный прибор рядом с Эсми сразу же выходил бы из строя. Кивком я поприветствовала Джаспера, что в это же самое время отрывал от земли очередную картонную коробку. Его взгляд, независимо от смены дня и ночи, не терял зоркости и настороженности. Однако, в среде близких ему людей мышцы лица Джаспера казались более расслабленными, движения — плавными и дружелюбными. Его глаза, цвета хвойного янтаря, искали в моих намерениях и задумках осмысленность, и, судя по довольному виду их обладателя, часто ее находили. Куцая дрожь неожиданно охватила все тело. Элис, как обычно, резко появилась из ниоткуда. Обхватив мои плечи руками, миниатюрная вампирша повела меня за собой, на улицу. Прошагав пару метров под конвоем, я остановились у капота одной из машин. Элис повернулась ко мне лицом и внимательно осмотрела с ног до головы, будто оценивая мой выбор одежды. Обычно, хотя бы по одному из элементов гардероба она давала комментарий, но, видимо, не в этот раз. Как-то в одной из карточек в настольной игре, мне попалось задание, в котором нужно было назвать главный недостаток игрока, чей ход был бы следующим. Я назвала «любопытство». Как вы понимаете, тогда мне выпала Элис. С возрастом ко мне пришло осознание того, что ее любознательность — одно из проявлений заботы и внимания к окружающим. Вскоре, за ним пришло и чувство стыда за сказанную ранее глупость. Перед тем как обратиться ко мне, она поправила мои кудри, из-за ветра разбросанные по всему лицу. Вид ее отражал внутреннюю безмятежность.       — Что снилось?       — Как обычно, всякая чепуха.       — Дай-ка взглянуть, — Элис взяла мою ладонь и приложила к собственной щеке. Ее лицо было холодным и гладким, лишенным всяких шероховатостей. Тонкий слой телесной пудры и рыжеватых румян придавал ее лицу человеческой живости и выразительности. Я попыталась собрать воедино обрывки образов и фраз, что сохранил в памяти мой мозг перед тем, как проснуться.       — Ну, что скажешь?!       — И вправду, чепуха. Я ухмыльнулась. Мне никогда не снилось ничего путного перед тем событием, что в корне могло бы изменить мою жизнь. Будь то экзамен, уход любимого человека или переезд. Страх перед неизвестностью окутывал меня невидимыми бинтами, превращая тело в неподвижную мумию. Подобное чувство последний раз я испытывала ровно семь лет назад, когда огромная гвардия свидетелей Вольтури ступила на снежный ковер лесной поляны. Мой взгляд застыл. Тот самый лес, через дорогу от поместья Калленов, наверное, впервые видел в моих глазах грусть. Качающиеся ветви сосен шелестели, пропуская сквозь себя воздушные потоки. Высокие стволы отбрасывали натужные тени на асфальт. Парабола восходящего солнца исчезла, горячая золотая звезда поднялась над верхушками вечнозеленых деревьев. Наступил полдень. Повернув голову в сторону, я взглядом наткнулась на сероватый сайдинг огромного дома, в котором родилась и выросла. Жилища, лишенные хозяев, всегда навевают грусть. Они похожи на брошенные птичьи гнезда. Трудно не заметить, с какой любовью птица скручивала длинные гибкие ветви, создавая пристанище для будущих птенцов. Возможно, этот дом Карлайл и Эсми возводили для похожих целей. Дорогие картины, хрустальные вазы, коллекционные виниловые пластинки и бесценная библиотека старинных книг — те немногие вещи, что способствовали долгому гнездованию олимпийского клана в пределах Форкса. Сидя за рулем, Эммет дважды посигналил мне. Мой испуг его развеселил. Заняв место на заднем сидении, я шутливо помахала Розали рукой. Ямочки на ее щеках обнажились сильнее, и это хороший знак. Ее светлые, прямые волосы водопадом ниспадали на плечи. Я перевела взгляд на зеркало заднего вида; там наши с Эмметом взгляды вновь встретились.       — Порядок?       — А когда было иначе?!       — Такую горечь в глазах я последний раз видел у соседского щенка, который был вынужден мокнуть под дождем, из-за будки с прохудившейся крышей.       — Речь о Джейкобе, не так ли?!       — Розали! В ответ на мой оклик блондинка лишь пожала плечами, одновременно пристегивая ремень безопасности пассажирского сидения. Ее кукольная внешность обезоруживала, попросту лишая людей способности испытывать ненависть по отношению к ней. Красота Розали не смиряла только меня, ведь я никогда в своей жизни не питала к ней негативных чувств. Тихий хохот Эммета заглушил заведенный с ключа двигатель. Мы неспешно тронулись. Вереница из трех машин напоминала малосоставный товарный поезд, вагоны которого строго следовали намеченному рельсами пути. Вампирский кортеж синхронно двигался в сторону главного хайвея. Ветер стучался в закрытые тонированные стекла. Розали попросила меня провести пальцем по экрану автомобильного монитора. Оказалось, сенсор не распознает прикосновений, лишенных человеческого тепла. По всей видимости, роботы особо не верят в существование сверхъестественных созданий. И это нам даже на руку. Салон заполнила незамысловатая мелодия местной радиостанции. Сотня миль оставалась позади. В голове моей все крутился сон, что не так давно я показала Элис, используя свою тактильную проекцию. Я попыталась восстановить хронологию событий видения, но у меня никак не получалось упорядочить образы, что возникали в сознании. Тени, очертания, мысли и фигуры, будто дрова в камине, были накиданы друг на друга в хаотичном порядке. Тогда я крепко зажмурилась, пытаясь окунуться с головой в болото собственных мыслей. На фоне темноты проступал шум плещущегося в баке бензина и слабое постукивание поршней двигателя. Запах черного льда ароматизатора «Little trees» резко ударил по носу. Я сделала глубокий вдох. А затем, начала обратный отсчет, как если бы находилась на операционном столе. Перед тем, как анестезиолог ввел бы меня в наркоз, цифры начиная от ста, возникали поочередно в моем сознании.       99, 98, 97, 96, 95, 94… Глаза. Они были повсюду: такие разные и такие похожие. Рубиново-красные, цвета виноградного вина. Восторженные, строгие, заискивающие и настороженные. Каждый взгляд, словно комариный хоботок, вонзался в тело, пытаясь разглядеть то, что я больше всего пыталась скрыть. Страх, словно слабая тень от ночного фонаря, следовала за мной по пятам. При переходе от столба к столбу ужас, под воздействием света, на время сжимался, превращаясь в черный кружок под ногами. Стоило мне сделать пару шагов вперед, по направлению от тьмы, как он, окрепнув, вырастал на три головы выше меня. Страх — это монстр, который не боится включенной лампы. Чудище, которое достанет вас даже из-под слоя толстого одеяла. Страх имеет металлический привкус, и носит запах ржавчины. Я ощущала ментальное ощупывание, будто кто-то проверял границы возможного со мной взаимодействия. Липкая слизь чужого подсознания затекала в уши, проникая в голову. Захлебываясь, мой разум, выпускал последние пузыри скудного набора воспоминаний, которые мне удалось накопить за свою недолгую, около вампирскую жизнь. Сквозь мои слуховые пути наружу тянулся длинный неосязаемый жгут памяти. Словно клоун, показывающий цирковой фокус, некто издалека вытаскивал бесконечную ленту из черного цилиндра, что на тот момент служил мне головой. Я пыталась спрятаться, но меня все время находили. Я пыталась убежать, но меня то и дело догоняли. Я пыталась уплыть, но меня периодически утаскивали на дно. Я пыталась улететь, но на земле меня удерживали за ноги. Мир вокруг — не больше, чем просторная камера, с видом из окна на небо в клеточку. Словно прикованный к электрическому стулу заключенный, я чувствовала неминуемое приближение собственного конца. Кинестетическое ощущение, что было развито у меня довольно сильно, облегчило процесс диагностики моего состояния. Временно бьющееся сердце работало в пол силы, мышцы потеряли былую форму и стали выглядеть, словно пережеванная тысячу раз жвачка. Пустота обжигала органы. Кровь сгустилась, превратившись в вязкий клюквенный кисель. Кожа свободно отделялась от плоти, обнажая душу. Зрение, слух и обоняние улавливали различные сигналы извне, их было настолько много, что мозг от их кучности буквально разрывался на части. Если это смерть, то почему она настолько невнятная и размытая? Разве я не имею права видеть ее лицо? …6, 5, 4, 3, 2, 1. Мне пришлось открыть глаза. Голова гудела так, что, казалось, череп был готов в любой момент затрещать по швам. От невыносимой боли я закусила губу. Единственная слеза, прежде прокатившись по правой щеке, разбилась о твердую джинсовую ткань. Удивительно, но мои попутчики, даже не заметили ухода племянницы в астрал. Наверное, подумали, что я сплю. Так даже лучше. Пока в машине нет моего отца, я могу хоть ненадолго рассчитывать на ментальную неприкосновенность. Головная боль все не утихала. Пространство от висков до затылка неприятно вибрировало. Чтобы отвлечься, я решила занять себя делом. Нащупав под ногами сумку Розали, я достала оттуда серый нэтбук, которым она разрешала мне пользоваться. Кнопка включения пустила по контактам сигнал, и экран загорелся. Тихий шорох клавиш затерялся на фоне белого шума неслыханной ранее радиопрограммы. По приезде в Анкоридж я планировала устроиться на работу. Учиться дальше мне не хотелось. Не то, чтобы я не любила уроки, просто, мне всегда казалось, что времени, чтобы выучиться у меня еще предостаточно. Тем более, основную школьную программу я усвоила частично экстерном, частично во время очного обучения, на уроках в школе. Диплом об основном образовании и единичный экземпляр шапочки выпускника занимали внешний карман моего бездонного рюкзака. Голубой экран перед моими глазами пестрил предложениями работы. Утлое суденышко моих надежд на должность, не требующую специального образования, едва-едва держалось на плаву. Многие ателье требовали опыт работы в сфере пошива одежды. Десяти лет стажа у меня, естественно, не было. Однако, желания творить и знаний технологии пошива — хоть отбавляй. На тот момент мне казалось, что этого вполне достаточно для того, чтобы всерьез взяться за иглу. Пару сайтов пришлось прошерстить для того, чтобы найти вакансию, не требующую бумажек, подтверждающих мое многолетнее пребывание в университетском городке. Прежде чем стать соискателем, через фильтр пришлось пропустить дюжину объявлений. Глаза мои, словно маятники Ньютона, при чтении раскачивались из стороны в сторону. Час езды от дома, комфортабельные условия работы и сдельная оплата труда. Три всадника социально-экономической гармонии. Двойным кликом мыши я открыла понравившееся объявление. Текст мигом заполнил белое полотно страницы. «Анкоридж, Аляска. В ателье требуется портной по ремонту одежды. Мы ищем нового члена команды в бутик премиум класса. Человека с художественным вкусом, который имеет опыт работы с различными тканями (бархат, лен, хлопок, шерсть, кашемир) и знает, что такое качество, ответственность и скорость. Бутик представляет производство изделий собственного дизайна: стандартные размеры с небольшой коррекцией по индивидуальным меркам. Требования к соискателю: умение работать с тканями вечерней группы, навыки шитья верхней одежды, работа в команде с закройщиком и технологом. Условия: оплачиваемый отпуск, работа в просторном светлом помещении с собственной кухней, чудесная атмосфера в коллективе.» Одним кликом я отправила резюме работодателю. Прощай, туманный Форкс. По всей видимости, глава моей жизни, посвященная этому городу завершена. Меня ждет заснеженный Анкоридж, его вечная зима и работа от заката до рассвета в местном ателье. Возможно, на заработанные копейки я смогу в будущем снимать жилье. Обрету крылья и взлечу ввысь, словно птица, навстречу свободе и независимости от кошмарных снов и чтения мыслей. От волнения, бурлящего внутри, словно суп на плите, я резко закрыла крышку нэтбука. Розали обернулась на шум. Слегка улыбнувшись, я попыталась спрятать тревогу, проступившую на лице. Судя по тому, что губы блондинки дрогнули в ответ, моя пантомима показалась ей убедительной. Со мной действительно все хорошо. Скоро будет еще лучше.