Часть 10
Гермиона всего пару раз участвовала в аукционах и все они были приурочены к
благотворительным вечерам. Лоты, которые были предметами этих аукционов, фактически не представляли, никакой ценности. Целью было не приобретение ценных дорогостоящих вещей, а сбор денег для передачи их в благотворительные фонды. Сотбис же — один из старейших и крупнейших аукционных домов, где можно было приобрести действительно имеющие особую историческую и материальную ценность предметы искусства. — Драко, прошу тебя пойдем со мной, я не хочу выставить себя идиоткой. — Грейнджер, ты взрослая девочка и… — Я никогда не участвовала в аукционах такого уровня, и я ничего не понимаю в антиквариате. Не хотелось бы вернуться с чашкой из ИКЕИ, приобретенной по цене квартиры в центре Лондона! — А у тебя есть такие деньги? — Драко, прошу. — Хорошо. Но ты будешь во всем слушаться меня. — Я буду слушаться тебя во всем, что будет иметь отношении к аукциону. — Грейнджер, Грейнджер, вот, что бы ты без меня вообще делала?! — Жила бы себе спокойной жизнью? — Собирайся уже, язва.***
— Лот №7. Картина Данте Габриэля Россетти «Мнемозина». Начальная цена пятьсот тысяч долларов. — Россетти? Тот самый, что написал «Блаженная Беатриче»? — Тот самый. Да. Но мы не будем гнаться за этой картиной. Думаю, Аврорату следует навести справки о том, кто является продавцом картины. — Зачем? — Хотя бы потому, что оригинал находится в музее Делавэра. — Подделка? Это же Сотбис. — Крупнейший магловский аукционный дом, я знаю. Но если за создание фальшивок берутся талантливые волшебники, даже самые лучшие эксперты не отличат подделку от оригинала. Плюс, вполне вероятно, на ответственных за проверку подлинности картины лиц были наложены чары забвенья, а может и Империус. — Это же запрещено! — В этом ты права, поэтому и надо доложить об этом в Аврорат. Пусть проверят. — Мнемозина…греческая богиня памяти. — Знает все, что было, что есть и что будет. — Продано! — раздался голос аукциониста. — И последний… Лот №8 Тарелка из «Сервиза Арабески». Фарфор. Изготовлена на Севрской мануфактуре около 1783–1785 годов. Дизайнер — Луи Ле Массон, декоратор — Жан Арман Фалло. Стартовая цена пятьдесят тысяч долларов. — Грейнджер, поднимай табличку. — Что? Пятьдесят тысяч! Ты с ума сошел! — Ты обещала меня слушаться во всем, что связано с аукционом. Эта тарелка — стоящая вещь. Неоклассицизм конца 18 века. Поднимай табличку, Грейнджер! Гермиона не уверено вытянула руку с табличкой. — Говори: пятьдесят одна тысяча. — Пятьдесят одна тысяча долларов. — тихо промямлила Гермиона. — Мисс, прошу вас повторить ставку немного громче. — Пятьдесят одна тысяча долларов — крикнула Гермиона, опуская табличку. -Принято. Пятьдесят одна тысяча долларов раз… — Пятьдесят пять тысяч долларов — Гермиона обернулась на голос, это был Питер Кингсли, который, подняв свою табличку, с улыбкой смотрел на нее. — Принято. Пятьдесят пять тысяч долларов раз… — Говори: семьдесят тысяч долларов. Гермиона обескуражено посмотрела на Драко. Он это серьезно? За тарелку семьдесят тысяч долларов? — Поднимай табличку и говори семьдесят тысяч — без намека на шутку — просто доверься мне. — Семьдесят тысяч — как завороженная исполнила его приказ девушка. — Принято. Семьдесят тысяч долларов раз… семьдесят тысяч долларов два… — Сто тысяч долларов, — крикнул Кингсли. Да они что с ума посходили все? — Сто тысяч долларов раз… Гермиона, непроизвольно задержав дыхание, повернулась к Драко в ожидании приказа увеличить ставку, но он молчал. -Сто тысяч долларов два, сто тысяч долларов три, продано! — стук молотка оповестил о завершении аукциона по продаже лота №8 и Гермиона, наконец, смогла выдохнуть. — Умница, Грейнджер, добилась цели. Внимание Питера Кингсли привлечено. А сейчас я вынужден отклоняться. Теперь все зависит только от тебя. — Эй, подожди, я… — Мисс Грейнджер, — окликнул ее Питер, — добрый день, меня зовут Питер, Питер Кингсли. — представился молодой человек, протягивая ей руку в знак приветствия. Выглядел он, конечно, потрясающе, будто модель с обложки женского журнала. Вот, что значит, человек с чувством стиля и большим банковским счетом в Гринготтсе. — Очень приятно познакомиться. — улыбнувшись, Гермиона пожала ему руку. — Мой отец очень много о вас рассказывал. Не ожидал, что встречу вас здесь. Позвольте, выразить вам свое почтение. Вы действительно самая выдающаяся волшебница нашего времени! — восхищенно произнес Питер. — О, мои заслуги слишком преувеличены. — Нисколько! Выбраться из ловушки, устроенной в Гринготтсе, оседлав и приручив дракона, не каждому под силу. Вы самая отважная девушка, которую я только встречал. — Приму за комплемент. — Прошу прощения, что перекупил тарелку из «Сервиза Арабески». — Не стоит переживать, мне, конечно, очень хотелось заполучить подобную вещицу, но я смогу смириться с поражением. — Так приятно встретить людей, которые разбираются в искусстве. Это большая редкость. А знаете, что? Я дарю тарелку вам. — Нет, вы что, я не могу принять столь дорогой подарок, тем более он ценен для вас. — Я все же настаиваю. Взамен прошу вас оказать мне честь и составить компанию за чашечкой кофе или чая. На ваш выбор. Неподалеку есть чудесный ресторанчик, мне бы очень хотелось познакомиться с вами поближе. Возможно, мы могли бы стать приятелями или, даже не смею мечтать, друзьями? Если только, я не нарушаю ваших планов. — Да, то есть, нет — засуетилась Гермиона — Да, я буду рада выпить чашечку кофе или чая, — улыбнулась ему Гермиона — Это большая честь для меня, Мисс Грейнджер. — Только давайте договоримся, называйте меня Гермиона. Хорошо, Питер? — Да конечно Мисс…простите, — смущенно улыбнулся Питер — Гермиона.***
Питер Кингсли оказался достаточно рассудительным молодым человеком. Конечно, во многом он был еще большим романтиком, но это не было чем-то удивительным, многим двадцатилетним молодым людям присуща мечтательность, желание довести образ мира до совершенства, этакий рыцарь без страха и упрека. Ей так не повезло, ей очень быстро пришлось повзрослеть, столкнувшись с реальностью, принять, что черного и белого по отдельности просто не существует. Добро и зло, счастье и горе, любовь и ненависть — то, что будет существовать, хотим мы этого или нет, вечная борьба и взаимодействие одного с другим. Битва на грани, когда одно превращается в другое. Когда свет не гнушается использовать грязные приемы, отступая от своих же заповедей, а тьме не чужды жалость и милосердие. — Гермиона, вы такая потрясающая! — Питер! — окликнул Кингсли молодой человек, стоящий на входе в ресторан. — Джеймс! Подойти сюда! — позвал его Питер. — Гермиона, позвольте вас познакомить с тем, за кем, я уверен, будущее всей магической Британии, а может даже магического мира! — Перестань! — подошел к ним Джеймс. — Очень приятно познакомиться. — улыбнулся он Гермионе. — Гермиона Грейнджер, она же самая выдающаяся ведьма Магической Британии, Джеймс Пейтон, сотрудник Отдела международного магического сотрудничества и по совместительству мой парень. Минус четыре. — ни капли не расстроившись, подумала про себя Гермиона. — Очень приятно, — Гермиона мягко улыбнулась Джеку. — рада нашему знакомству, присоединяйтесь к нам.***
— Как все прошло? — Минус четыре! — Гермиона плюхнулась кресло, в котором, наконец, могла сбросить с себя всю усталость, накопившуюся за день. — Что на этот раз? — Скажем так, его больше бы заинтересовал ты. — Я? Он что гей? Серьезно? — озадаченно усмехнулся парень, — Жаль, конечно, хороший вариант был… — А мне не жаль. Желаю ему счастья с Джеймсом, чтоб долго и счастливо. — Веришь в долго и счастливо? — Не знаю, наверное. А ты? Разве, когда ты влюблялся, не думал, что это раз и навсегда, безусловно и безоговорочно? — Симпатия — да. Страсть — определенно. Влюбленность — возможно. Любовь? Любовь… не думаю, что каждому дано ее испытать. Определенно, есть те, кто родились под счастливой звездой и все такое, но как много таких? Как часто происходит это раз и навсегда? Уважение, страсть, деньги — три константы, на которых держится большинство отношений. Достаточно одного ингредиента. Но любовь… — А как бы ты описал любовь? Ты — яркой лампочкой загорелся ответ в голове у Драко. — Ммм… Зелье, состоящее из потребности быть с человеком, связи, доверия, уважения, заботы, ответственности. При этом сами по себе ингредиенты не так уж сложно достать, а вот верно подобрать граммовки, определить время приготовления…все это посложнее приготовления зелья живой удачи будет. — Любопытно. -А что любовь означает для Гермионы Грейнджер? — Для меня любовь это нечто волшебное… — Чудо? Магия? — Не смейся надо мной. Любовь для меня это что-то обладающее сверхсилой, могущественнее Жизни и Смерти. Как ребенок продолжение своих родителей, соединяющий в себе черты, как матери, так и отца, любовь — истинное дитя Жизни и Смерти, обладающее весьма непокорным нравом. Она капризна как греческая богиня, строптива и свободолюбива. Может одарить тебя по-царски или отправить на эшафот. Любовь может сломать, разрушить, раздробить человека, не оставив камня на камне, стереть даже память о нем, а может возродить, сделать непобедимым, исцелить, залечив глубокие душевные раны. Она — неукротимая сила, которая вознесет тебя в райские кущи либо утянет в преисподнюю, приведет тебя к началу или концу. — Не боишься, что она не будет милостива к тебе? — Я верю лишь в то, что она справедлива и милосердна. — Может, Денис Смит как раз тот, кого она для тебя выбрала? — Не думаю… — неуверенно заглядывая Драко в глаза, пытаясь разглядеть в них хоть намек на чувства, что не так давно начала испытывать к нему сама, тихо ответила девушка. — Он… — словно, проглатывая ком в горле, осторожно начал Драко. — Лучший аврор, я помню, Драко. — Лучший аврор, да. Звезда Ежедневного пророка! — не выдерживая ее взгляда, проникающего прямо в душу, Драко первым отвел глаза, пытаясь скрыть свои эмоции за глупой ухмылкой. — Сегодня я приглашена на ужин к Уизли, — перевела тему Гермиона, — не хочешь сходить со мной? — Прости, сегодня никак. Мне нужно кое-кого навестить. — Свою девушку? — непроизвольно вырвался вопрос у Гермионы, о чем она мгновенно пожалела. — Ревнуешь? — расплылся в улыбке парень. — Нет, конечно, вот еще! — возмущенно фыркнула девушка. — Выдумаешь тоже! — Вот и славно! — улыбка парня стала еще шире. — Тогда, если ты, конечно, не возражаешь, я тебя покину. — Иди куда хочешь! Можешь не возвращаться! Пока-пока! — изображая безразличие, махнула рукой Гермиона, внутри сгорая от ревности и любопытства. — Не ревнуй, меня хватит на всех, — одарив ее похотливой улыбкой, попутно поиграв бровями, как бы намекая на всякие непристойности, Драко исчез, за секунду до того, как подушка, брошенная девушкой, ударилась о стену, точно там, где мгновение назад была голова этого самодовольного павлина. Ох, медовый пирожок, мое положение трагично, Вернись и покажи мне волшебство Твоей голливудской песни. Ох, медовый пирожок, ты доводишь меня до безумия, Я переплыву Атлантику, Чтобы быть там, где ты. («Honey Pie» — The Beatles)