Волчье сердце

Страх доступ открывает к Тёмной стороне. Страх рождает гнев, гнев рождает ненависть, ненависть — залог страданий. Я сильный страх в тебе ощущаю. Мастер Йода, «Звёздные войны»

Она полыхала. Нутро обжигало пламенем, от жара, казалось, из носа и рта вот-вот повалит дым, а кожа на шее и ключицах шипела, плавилась — Вигдис словно душил особенно злобный огненный атронах. «Проклятье, — подумала она, мутно моргая и вглядываясь в плывущий над головой бревенчатый потолок, — Я сейчас сгорю заживо. Матерь Мара, могучая Кинарет, помогите!» Как ни странно, пусть её тело, судя по ощущениям, того и гляди бы обуглилось, зубы стучали, будто от озноба. Да вот только никакого холода здесь и близко не стояло — даже в Ямах Периайта его явно бывало поболе. Вигдис попробовала пошевелиться, но горло, плечи, руки и левую бочину тут же пронзило дробящей резью. Болезненно застонав, Вигдис тут же пожалела и об этом, сморщившись ещё сильнее: даже от такого, сравнительно небольшого напряжения, травмированную гортань полоснуло, словно кинжалом. — Тише, Вигдис, лежи, иначе раны вновь откроются. И постарайся не напрягать связки. Девушка медленно скосила соло́вый взгляд в сторону и увидела, как к ней подходит божество. Оно сияло, как солнце — ни лица, ни тела было не рассмотреть: на фоне незнакомой полутёмной хижины различался один лишь сверкавший силуэт. Глаза Вигдис в удивлении распахнулись — она знала, как такие сущности зовутся: Магне-Ге, дети Ану, первейшего и могущественнейшего из богов, праотца всего сущего. Жрецы говорили, что Меридия когда-то тоже была одной из них — да только Вигдис уже доводилось встречаться с лучезарной леди Аурбиса, и яркий, слепящий свет, который тогда исходил от Меридии, казалось, был куда тусклее того, что она видела перед собою сейчас. — Я умерла, да? — сдавленно прохрипела Вигдис. — Ты эт’Ада, высшая сущность? Пришёл забрать меня? Она поняла, что права ещё до того, как он ответил. Потому что смертный человек не мог смеяться так. Этот смех заворожил, огорошил, заставил её ошалело заулыбаться. Какая разница, что случилось и куда он её унесёт, раз сейчас она не в прибежищах даэдра, а здесь, с ним? Рядом с этим воплощением Ану ей было не страшно ничего. Вигдис продолжала улыбаться, когда божество подошло к ней, склонилось, коснулось подбородка самыми кончиками пальцев. — Я не разрешаю тебе умирать, Виг. Даже думать не смей, слышишь меня? — Он замолчал, дождавшись, пока она в знак согласия смежит ненадолго веки. — Хорошо. Теперь выпей-ка это. Губ аккуратно коснулся край глиняной чашки, наполненной каким-то пахучим отваром. Магне-Ге помог Вигдис приподняться, поддерживая ей затылок — тепло его ладони было удивительно приятным: то было единственное тепло, что не обжигало её сейчас. Девушка послушно сделала глоток, другой. Саднящее горло сначала словно обуяло пожаром, а потом пришло облегчение. Божество одобряюще кивнуло, и сквозь дымку нечеловеческого сияния проступили яркие голубые глаза. Безмятежно моргая, Вигдис любовалась пронзительной голубизной, и в голову приходили картины прошлого: как она, мелкая, за игрой в прятки убежала от сверстников, схоронилась в старом сарае деда Вегарда и, лёжа на спине среди тюков соломы, с упоением разглядывала весеннее небо, видневшееся в нечиненых прорехах сарайной крыши. Те проблески были похожи на портал в другой мир, кусочки чего-то чистого и сакрального среди непритязательной обыденности, драгоценные топазы, припрятанные за пыльными подгнившими досками. Вигдис улыбнулась своим мыслям: величественное, ласковое небо, отражавшееся в глазах стоявшего перед нею эт’Ада, было совсем таким же завораживающим, как и тогда, в детстве. На лоб легла прохладная влажная тряпица, неуловимо пахнувшая лавандой, ладонь сжала чужая рука, а божество нагнулось ещё ниже, прижимаясь губами к макушке Вигдис. — Теперь поспи. Ему не прошлось просить её дважды: умиротворённая от присутствия лучезарного синеокого видения, она сомкнула ресницы и уже через секунду провалилась в забытье. Ей снился лавандовый луг — а на нём, устроившись рядышком на плотном светлом покрывале, растянулись двое: русый мужчина с аккуратной стриженной бородой и крепкая нордка с тёмными волосами и сильными руками. Её голова покоилась на его плече, они о чём-то тихонько переговаривались, время от времени заливаясь задорным смехом. Вигдис и сама заулыбалась, глядя на них — до того они казались счастливыми. Она и не поняла, в какой момент беспечная мечтательная поза мужчины и женщины переменилась, внезапно став куда более откровенной. Их взгляды сделались развязными, предвкушающими, а одежда, прежде целомудренно застёгнутая, как и полагается, на все ремешки и узелки, слетела с их тел, словно её и в помине не было. Впрочем, Вигдис этому не удивилась — во снах порою происходила и не такая белиберда. Женщина с дразнящей улыбкой поднялась над мужчиной на локтях и, оказавшись сверху, подарила ему глубокий долгий поцелуй — Вигдис даже со стороны видела, как всё более страстно танцевали их языки за тонкой преградой впалых щёк, а его кадык то плавно поднимался ближе к челюсти, почти сливаясь с шеей, то резко опускался, выпирая острым бугром в такт движениям его рта. Его руки скользили по её убранным в косу волосам, пальцы зарывались в плетение, взлохмачивая, но женщина, казалось, совсем не возражала — напротив, лишь подавалась навстречу его ладоням. Обхватив бёдра мужчины своими, она призывно потёрлась о него промежностью и, переведя взгляд к его паху, Вигдис судорожно выдохнула: тело мужчины явно давало понять, что ему по нраву было то, что делала его спутница. Готовность любовника почувствовала и женщина: разомкнув поцелуй и бесстыдно облизнувшись, она откинулась назад, окончательно седлая его, точно жеребца. Налитую грудь, увенчанную тёмными горошинами сосков, тут же накрыли две крупные светлые ладони; её же загорелая, сжатая в кулачок кисть несколько раз скользнула по его вздыбленному члену вверх и вниз прежде, чем направить тот в себя. Вигдис ойкнула, даже за пеленой сна различая, как щёки заливает огнём смущения и, чего уж греха таить — возбуждения от созерцаемой сцены. Казалось, она и моргать перестала, неотрывно глядя на то, как, игриво закусив губу, женщина, в унисон собственным постанываниям, опускалась и поднималась на чреслах партнёра, прижимая его левую руку крепче к своей груди, а он, нахально улыбаясь, скользнул правой ниже, погладил её живот, пробежался пальцами по курчавому лобку и, нащупав промеж половых губ чувствительный бугорок, принялся массировать его, с каждой секундой ускоряя темп. Вигдис, тяжело дыша, сглотнула вязкую слюну. В висках бу́хало, живот стягивали спазмы. И тут всё переменилось — куда быстрее, чем она это осознала. Ещё секунду назад девушка, ощущая жгучий сладкий зуд между ног, жадно наблюдала за любившимися нордами, как уже с удивлённым вскриком летела ничком на россыпи лавандового цвета — откуда ни возьмись появившееся гигантское чёрное щупальце, стрельнув в воздухе, будто кнут, с влажным треском ударилось о землю там, где она только что стояла. Мужчина и женщина сориентировались мгновенно: разомкнув объятья и вскочив, как были, голые, они схватились за оружие — её клинок сиял неземным жемчужным светом, а его меч, зелёный и напоминавший чем-то живую лозу, искрился мрачным тёмно-изумрудным маревом. Полчища угрожающе извивавшихся щупалец взметнулись вокруг — куда ни плюнь, они шевелились со склизким чавканьем, произрастая из почвы, из замшелых пней, даже из самого воздуха. И всё же страшная картина явно не пугала лихую парочку: держась спина к спине, они кромсали мечами направо и налево, разрубая мерзкие отростки с громким хлюпаньем, не давая демоническим конечностям навредить себе. Прошло совсем немного времени, когда поле было усеяно слабо шевелившимися обрубками, а новые щупальца перестали появляться: клубившаяся в воздухе скверна понемногу таяла, а мужчина и женщина, ободряюще улыбаясь друг другу, молчаливо праздновали победу. Впрочем, затишье не продлилось долго: со всех сторон, откуда ни возьмись, на поляну сбегались волки. Странные, громадные, способные стоять на задних лапах, с по-человечески длиннопалыми когтистыми ладонями. Часть волков, увидев усеянную мёртвой плотью поляну, с довольным верезжанием кинулась пожирать отсечённые щупальца, но кучка наиболее свирепых на вид с низким рычанием двинулась прямо на людей. От них отделилась одна волчица — самая крупная, покрытая густым сизым мехом. Выступив вперёд, она задрала косматую голову и завыла так, что у Вигдис волосы встали дыбом. Лёгким прыжком зверюга свалила с ног женщину и, презрительно её переступив, оказалась вплотную к мужчине — явно вознамерившись вцепиться тому прямо в лицо, она разинула свою гигантскую пасть. До беды оставалось одно биение сердца, когда женщина, вскочив на ноги в зрелищном прыжке, резво подлетела к волчице со спины и дёрнула ту за загривок: как ни странно, силы её рук хватило, чтобы не просто остановить, но отбросить хищницу прочь. Доказывать своё превосходство дальше не понадобилось — животное с жалобным взвизгом упало на землю и отползло, по-собачьи опуская голову и отводя взгляд. — Ты будешь подчиняться мне, иначе убью, — сурово пообещала женщина волчице, гордо откинув растрепавшуюся косу за плечо и не глядя нащупав и сжав в руке ладонь стоявшего позади мужчины. Волки покорно склонились перед парой и попятились, тихонько поскуливая: некоторые всё ещё держали в пастях чёрные, покрытые неаппетитной слизью обрубки. Женщина выдохнула и облегчённо улыбнулась, но и на этом, как оказалось, испытания не закончились — через мгновение на неё и её спутника упала гигантская тень. — Дракон! — вскрикнула она, инстинктивно пригибаясь, когда над головой со свистом пронёсся шипастый хвост. — Бежим, скорее! Дадим бой вон там, под прикрытием скал! Ринувшись было вперёд, она словно налетела на невидимую стену и нехотя остановилась: всё ещё державший её за руку, мужчина дёрнул свою напарницу назад. — Что ты дел… — начала было она, оборачиваясь. Вигдис в страхе прикрыла рот рукой: там, где только что стоял нагой, с головы до ног забрызганный даэдровой чернильной кровью норд, сейчас оказался облачённый в богатое жреческое одеяние маг, одним своим видом излучавший опасность и слепую злобу. Его лицо было покрыто сиявшей — без следов повреждений и выщерблин — золотой маской. Маг рассмеялся гулким низким смехом и низвергнул женщину перед собой на колени, в мгновение возвысившись над нею опасной тёмной глыбой. Секунда, и из-под его рукавов полезли лоснящиеся отростки — очень похожие на гигантские щупальца, против которых они с женщиной сражались прежде, но куда тоньше и проворней. Обхватив шею бывшей напарницы, гибкие живые побеги со влажным похрустыванием сжались вокруг неё, сдавливаясь в смертельное кольцо. — За что? — просипела женщина, тщетно стараясь ослабить хватку склизких пут. — Дракон здесь только один, — с чванливой хрипотцой ответил маг, а затем посмотрел наверх и величественно разверзнул руки в стороны. Паривший над ними ящер, вероятно, расценил это как приглашение: с оглушающим криком он, широко растопырив крылья, нырнул вниз головой. Но вместо того, чтобы грохнуться о землю или свернуть стоявшему под ним норду шею, он будто бы впитался в тело мага, проникнул в него, стал им. На миг Вигдис увидела перепончатый ореол драконьих крыльев позади довольно усмехнувшегося мужчины: казалось, что отныне они, подобно душе растаявшего монстра, тоже по праву принадлежат этому человеку. Укрытое маской лицо ещё немного созерцало небеса, явно смакуя момент слияния, а затем медленно склонилось к женщине. Он смеялся над нею. — Ты что же — думала победить этого дракона? Победить меня? Глупая девчонка! Такая наивная, такая лёгкая добыча! — Мирак! — просипела женщина. Её лицо становилось синим, а судорожные движения её пальцев, без толку пытавшихся отцепить от шеи свирепые отростки, слабели с каждой секундой. — Прошу… По её запачканному битвами лицу текли слёзы. Вигдис в отчаянии ломанулась было к бедняжке, чтобы помочь, отодрать треклятые щупальца, но пальцы лишь рассекли воздух, прошли насквозь, не почувствовав ни малейшего сопротивления. Мирак продолжал безжалостно давить, холодно, без зазрения совести разглядывая свою умиравшую в муках жертву. Женщина задыхалась, её тело трепыхалось в предсмертных конвульсиях. И тут, словно по щелчку, Вигдис, к ужасу своему, наконец её узнала — с глаз будто бы сдёрнули ширму. На коленях перед Мираком, поверженная, преданная, слабая и глупая стояла она сама. И тогда, с громким криком схватившись за горло, Вигдис подскочила и проснулась. Границу между реальностью и сном размыло: ничего не понимающая, дезориентированная, насквозь вспотевшая и всклокоченная, Вигдис одурело оглядывалась по сторонам, тяжело дыша. Вокруг раскинулись лишь обветшалые бревенчатые стены, залитые жёлтым светом разожжённого очага. А ещё здесь был человек, дремавший в кресле у огня, который тут же пробудился от её вопля. Не просто человек, холодея, поняла она. Мирак. Мирак, подбежавший к её постели, что-то говоривший, потянувшийся было к ней, явно намереваясь прикоснуться. Улыбавшийся ей. Клятый подлец ещё и зубоскалит! — Не трогай меня! — взвизгнула она, оттолкнув его и не обращая ни малейшего внимания на пронзившую гортань ноющую боль. — Пойди прочь, гад! Предатель! Дрянь такая! Каждое своё ругательство она сопровождала попыткой ударить его, целясь прямо в лицо. Первую затрещину Мирак пропустил и теперь, прищуривши левый глаз, угрюмо уворачивался, не перехватывая её кулаков, но блокируя каждый её выпад своей ладонью. — Вигдис… Вигдис! ВИГДИС, УСПОКОЙСЯ! Она не реагировала, продолжая сучить руками, игнорируя саднящую всё сильнее резь в шее, боку и плечах. Это что же, он говорил ей успокоиться? Тот, кто только что почти убил её на том сраном лугу? За что? И это после того, как она ему отдалась… В глазах потемнело. Мысли расплывались, выплясывая безумную горячечную чехарду — она слабо соображала, где находится сейчас и где была до того, но одно Вигдис понимала явно: Мирак её предал. Пусть она не помнила всех подробностей, как и почему это случилось, пусть где-то на задворках сознания её и смущало, что она смотрела на себя саму со стороны — она точно знала, что видела. Или пережила? Или… Когда это всё случилось, интересно? Да какая, в Обливион, разница! Это точно было, конечно же, было, иначе почему так невыносимо болит горло? — Ненавижу! Убийца! Лгун паршивый! — Виг! Угомонись сейчас же, раны растревожишь! Тише, ну же… — Мирак схватил-таки её за плечи, надавил, фиксируя на кровати. — Да блядь, Виг! Ты же горишь вся! Жар вернулся, надо принять ещё лек… ВИГДИС, СТОЙ! Не сумевшая нанести хоть сколь серьёзного урона противнику, который ещё и практически обездвижил её своими подлыми ручищами, Вигдис, впитавшая на тренировочном плацу простую истину, что лучшая защита — нападение, поняла: действовать нужно иначе. Вывернувшись из-под его цепкого захвата, она на секунду смежила веки и, хищно осклабившись, рывком спустила внутреннего зверя с поводка. Хижина пьяно покачнулась перед глазами, в голове загудело, а разум словно ухнул куда-то в пропасть, сменяясь чистым животным инстинктом самосохранения. Трансформация на этот раз получилась по-особенному болезненной, зато стремительной. Вот Мирак нависает над ней, что-то крича, пытаясь, видимо, навешать ей на уши целый шмат лапши. А вот уже она сама возвышается над ним, распластанным на полу, легко подмявшая его по-человечьи тщедушное тело своим массивным волчьим туловом. Вигдис угрожающе зарычала мерзавцу прямо в лицо. Это было предупреждением. Откроет свой чёртов рот для чар или ту’ума — она этот рот ему к дреморам выгрызет. И, судя по всему, Мирак понял условие — его губы оставались плотно сомкнутыми: он лишь смотрел на неё, а в его глазах отражался свет очага. Вигдис крепче надавила лапой на его грудь — как бы ни был в ней сейчас силён зверь, но чем дольше она глядела на поверженного Мирака, тем громче более сложные, людские мысли вновь наводняли голову, путанным эхом отзываясь в ней. А всё потому, что она кое-что вспомнила: совсем недавно, на том злополучном лугу, на него вот точно так же скалилась огромная — смутно знакомая — волчица. Отчего-то казавшаяся теперь такой родной. Откуда?.. Неважно! Теперь-то Вигдис горячо жалела, что та женщина… что она сама тогда помешала хищнице попировать клятым предателем. Надо было позволить загрызть Мирака, не дать ему времени и шанса подставить, погубить её саму. Осознание того, что ей больно, накатывало волнами, начинаясь в грудине и расползаясь оттуда по всему телу. Ненавистное лицо, полутёмное помещение, дощатый пол — всё это поплыло перед её взором. В ужасе Вигдис поняла, что стремительно слабеет: стоять становилось всё трудней. Её лихорадило. «Разорви его! — в отчаянии возопил её внутренний голос. — Убей, пока не отключилась снова, иначе он сам тебя укокошит! Он ведь, гад, уже так делал — покушался на твою жизнь. И раньше, руками посланных по твою голову убийц, и только что, чуть не придушив своей чернильной скверной — сразу же после того, как ты, дурёха, ему жизнь спасла. Не позволяй больше себя облапошить! Дашь слабину теперь — подонок точно доведёт дело до конца!» Синеватая жилка на его шее билась завораживающе ритмично. Вигдис прищурилась, обнажила клыки. Один верный укус — и он труп. — Ты права, — тихо сказал Мирак, с горькой полуулыбкой заглядывая в налитые кровью волчьи глаза. — Тысячу раз права. Я — предатель. А ещё убийца. Лжец. Всё это, вместе взятое. И, наверно, лучше бы тебе, знавшей правду ещё тогда, было дать мне умереть в Апокрифе. Даже странно, что ты одумалась так поздно… Отчего-то один звук его голоса тотчас успокоил гневно тарабанившее сердце, поубавил свирепости во взгляде, отрезвил жаждущего расправы зверя. От Мирака ярко повеяло лавандой — ещё угадывались нотки хвои, мускуса, орехов, мёда, чернил и книжной пыли. Срань дреморья, до чего ж раздражающе уютный аромат! Или, напротив, умиротворяюще уютный? Она и сама не знала, растерявшись, замерев над ним истуканом. «Дом, — внезапно подумалось Вигдис. — Так пахнет дом». Нет, конечно же, не отчий — маленькая деревушка, в которой она выросла, благоухала далеко не щёгольским меровым мылом и книжками — воздух там был пропитан совсем другими фимиамами: рыбы, коровьего навоза, выделанной кожи, квашеной капусты и сена. Но вот её взрослая жизнь, та, которую Вигдис сама себе выбрала — охотно выбрала — она пахла именно так. И куда бы девушка ни отправилась, как далеко бы ни забредала, ей неизменно казалось, что она дома именно потому, что её по пятам сопровождал этот лёгкий шлейф. Открытое спокойное лицо человека, жизнь которого сейчас целиком зависела лишь от неё, продолжало почти ласково улыбаться Вигдис — Мирак, наверно, был совсем ненормальным, раз щерил зубы в глаза своей гибели. Голова Вигдис кружилась, она понимала, что вот-вот упадёт, но решиться на бросок с каждой секундой становилось всё труднее — это было почти так же непросто, как и отвести от него завороженный взгляд или заставить волчьи ноздри перестать с упоением раздуваться, принюхиваясь к его коже и волосам. Рык, что ещё недавно рвался из неё неудержимой рокочущей лавиной, распирая саднящую глотку, совсем стих — ничто, кроме треска пламени и дыхания, не нарушало разлившуюся вокруг тишину. «Неужели гад заколдовывает меня, чтоб не порешила его?» — пробежала в голове невесёлая мысль. Но даже риск, что так оно могло и быть, не придал Вигдис сил ударить первой. «Не могу. Не хочу. Не буду его грызть!» Он, словно прочитав её мысли, медленно потянулся к Вигдис, осторожно оглаживая мохнатую шерсть. — …но поговорим мы обо всём, как только тебе станет лучше, — продолжил Мирак. — У тебя ещё будет шанс пустить в дело клыки, если захочешь. А сейчас главное — восстановиться, понимаешь? Без моих лекарств и магии, боюсь, не выйдет. На мгновение кончик его носа коснулся её переносицы, а его лоб — её лба. И тут Вигдис ощутила, как от скользившей по её загривку руки потекла магия, а всё вокруг затопил серебристый туман. «Так и знала, — в немом отчаянии подумала она, проваливаясь в забытье. — Конечно же, он обманул: опутал чарами иллюзии, усыпил бдительность. Надо было кусать, пока не поздно. А теперь всему конец».