Песнь влюблённого черномага

      Он сгорал заживо. Чувствовал, как внутри все сворачивается от пламени, как сердце, все еще вынужденное качать кровь, отзывается болью во всем теле. Рэймсс никогда бы не подумал, что можно ощущать нечто настолько сильное и мучительное. Настолько… пламенное. Он стоял недалеко от того места, где Эва выплясывала вокруг приезжего лекаря какие-то странные танцы, пародируя эпистата. Смеясь и ругаясь, она размахивала руками в попытке пересказать все максимально красочно и эпично. Рэйм не подглядывал, он просто смотрел, цепко и жадно наблюдая за тем, как одна за другой сменяются эмоции на лице Ливия. В нем же самом не было ни единого чувства, только всепожирающее пламя.       А он же яркий, такой настоящий.       Эве-то с ним надежней будет… Лекарь!       Только подумай, связи, почет… безопасность.       А ты-то кто? Шезму. Вечно в бегах, вечно в страхе.       У таких, как она, жизнь по-другому должна складываться.       Такая тонкая красота…       Рэймсс глухо зарычал, заставив себя оторвать взгляд от Эвтиды и Ливия. Отвернулся. «Спелись», — так сказал эпистат, и в тот момент Рэйм четко услышал, как его сердце пропустило удар. Он думал об этом все чаще, сжирая самого себя изнутри домыслами и тревогами. Смотрел на Эву и весь замирал от того, какая красивая у нее улыбка. Предназначенная Ливию. Незримый! А Рэймсс всегда считал, что уже достаточно взрослый, чтобы беспокоиться о таких мелочах. Эвтида сделала его слишком уязвимым перед самой собой, и ведь нисколько не стыдно. Некромант хмыкнул и уже собрался убираться отсюда подальше, как услышал позади себя шаги. Он пропустил момент, когда голоса затихли.       — Рэйм? — обернулся на имя, встретившись с Эвой взглядом. С такой нежностью она на лекаря не смотрела.       — Искал тебя, — спешно сообщил он, воровато оглянувшись по сторонам. Ливий замер чуть поодаль, разговаривая с кем-то из поселения. Не видел. Или делал вид.       — Что случилось? — Эвтида перешла на шепот, разом напрягшись. Рэймсс стушевался, совершенно не собираясь ее пугать.       — Увидеть хотел, просто увидеть, — успокоил он, осторожно улыбнувшись. Девушка расслабилась, но не до такой степени, чтобы опустить плечи.       — А я думала, вдруг эпистат опять тебя допытывать вздумал, — грозно проговорила она, словно собралась в случае чего Амену в глотку вцепиться и разодрать ее собственными ногтями. — Совсем распоясался в последнее время! — прошипела Эва так тихо, что ее услышать, пожалуй, мог только Рэйм.       — Шкеришься, Эвтида? Боишься, что услышат? — добродушно усмехнулся он, с трудом сдерживаясь, чтобы не обнять ее прямо в тени этого дома. — А если увидит кто, о чем подумает?       — Что зажимаемся тут и воркуем. Чего как маленький? — отпарировала Эва, довольно ухмыльнувшись. Подловила его же словами. — Тем более… — она осеклась, залившись румянцем.       — Тем более что? — сипло переспросил Рэймсс, прекрасно зная, о чем она хотела сказать.       — Тем более, что не такая это и ложь, — с вызовом закончила она, скрестив на груди руки. — Не ложь же? — в ее голосе проскользнула мольба.       Рэйм задохнулся воздухом, торопливо разглядывая ее лицо. Пара дней или чуть больше минуло, как она на ноги встала, пара дней с того, как взяли Дию. Немного больше, как погиб Исман. Эвтида сейчас была похожа на нахохлившуюся птицу, которая с беспокойством смотрит на каждого, кто вздумает к ней подойти. Рэймсс болезненно поморщился, когда голова услужливо подкинула мысли о том, что именно приезжий лекарь помог Эве встать на ноги. Не он. Не он, который сам себе пообещал всегда быть рядом, никогда не оставить. А сможет ли? Осилит?       — Не ложь, — тихо сказал Рэймсс, не отводя взгляда. Эва с облегчением выдохнула, наконец расслабившись полностью. Глаза ее заблестели. Она ведь каждый раз это уточняет, каждый раз получает один ответ. Рэйм чувствовал ее неуверенность, потому что знал — Эва прекрасно понимает, что от него ей ждать ничего не стоит. Только всю его черную душу без остатка. Да нужна ли она? Нужна ли сейчас, когда весь ее мир трещит по швам.       Рэймсс шумно выдохнул, сделав к ней шаг. Эвтида подалась вперед. Тень надежно скрывала их от чужих глаз. И даже Ливий не смог бы их увидеть. Рэйм настойчиво выпихивал его образ из своей головы, но гнев и глупая злоба никак не уходили из его сердца. Эва заслуживает самого лучшего. И Рэймсс станет для нее этим самым лучшим.       Их тела столкнулись в пылких объятиях. Кожа вспыхнула от контакта, и даже прохладная тень не умаляла этот пламень. Такой огонь Рэйму нравился, он согревал, а не плавил, давал жизнь. Он осторожно и ласково обнял ее, прижав к себе. Без спешки, без жадности, как касался только он, знающий, что свобода для всякого черномага — дороже всего на свете. Эвтида бы смогла отстраниться, если бы возжелала. Только желала она сейчас совсем иного. Рэймсс поймал ее затуманенный взгляд, и дрожь прокатилась по телу вдоль позвоночника. Нет, не лжет ему Эва, не пытается запутать или использовать. Он знал это наверняка, потому что верил ей больше, чем кому-либо еще. Не предаст.       Рэйм первым коснулся ее губ, ощутив тонкий аромат персика, сладкий и дурманящий. Закрыл глаза, заводя руку за ее шею, поцеловал глубже, чувственнее, так, чтобы весь смысл донести. Эвтида вцепилась в ткань его одежд на груди, положив ладонь на открытый участок кожи, льнула к нему, как маленькая дикая кошка. Была тороплива, резка, словно спешила куда, и от нетерпения толкала его куда-то к стене.       Рэймсс не думал о том, что Ливий, который успешно делал вид, что не интересуется ими, конечно, все видел, и уже убрался по-хорошему. Он не думал об этом, потому что знал, что в его силах дать Эве больше, чем лекарь смог бы предложить. Он все сделает.