8 января 1947 года.
Общежитие “Уиджа”
– И вы все-таки пойдете? – мисс Кросс приехала накануне ночью и зашла в общежитие вместе с Софией. Они встретились у стойки консьержа, у которого забирали ключи от комнат – София от личных апартаментов с рабочей комнатой, мисс Кросс – от номера на двоих, в котором ее разместили. Теперь они сидели в отгороженной ширмой в японском стиле уголке столовой и говорили.
И раз за разом разговор сворачивал к одному и тому же: мисс Кросс нравился цирк как явление, но цирк мистера Неповима, как и его хозяин, вызывал у мисс Кросс какое-то невероятное беспокойство. Она была почти уверена: Неповим ведет темные дела, а цирк – это просто прикрытие, чтобы избежать слишком пристального внимания полиции. И София был склонна с ней соглашаться, но это ничего не могло поменять.
– Конечно, – кивнула она, – После обеда, думаю. Полагаю, что придется торговаться и я предпочту это делать на сытый желудок.
И поморщилась.
Торговаться она не любила.
– Мне кажется, что не стоит, – покачала головой мисс Кросс, помешивая чай. Ложечка с мелодичным звоном ударялась о стенки чашки, выдавая задумчивость медиума: будучи собранной, она была куда аккуратнее.
София тяжело вздохнула. Она не хотела раньше времени беспокоить мисс Кросс, планировала сначала получить некие ответы, которые могла бы дать. Но, похоже, придется открыть положение дел сейчас.
– Мистер Милетский пропал, – сказала, наконец, после короткого молчания София, – он, похоже, последний из наших, – и добавила поспешно, – он жив, я проверяла. В отличие от моего брата с ним этой недосказанности нет.
Говоря это, София не сразу заметила, что мисс Кросс как окаменела.
– Казимир… пропал? – голосом, похожим на голос заводной куклы, спросила мисс Кросс. Чашка, которую она, было, взяла в руки опасно задрожала и София поспешила перегнуться через стол и забрать ее, пока чай не испачкал кипенно-белую форменную блузку.
– Да, – кивнула София, – и именно поэтому я пошла к мистеру Неповиму.
– Хотите, я пойду с вами? – тихо, но твердо спросила мисс Кросс.
София покачала головой:
– Вы мне нужны здесь, в штабе.
9 января 1947 года
“Цирк пана Неповима”
Идя в цирк к мистеру Неповиму, София все пыталась понять, почему отказалась от сопровождения мисс Кросс.
И не понимала.
Дело было явно небезопасным. С хозяином цирка явно было что-то не так, хоть София и не могла сказать, что именно. Но она привыкла доверять своему чутью и была уверена – что именно не так с мистером Неповимом она узнает очень и очень скоро.
Это было основанием взять с собой не просто мисс Кросс, а еще трех или четырех человек для сопровождения и безопасности. Тем более, что путь предстоял на окраину города, где раскинулся временный шатровый городок цирка.
И все же… все же, София пошла одна.
Она остановилась и, сняв очки, протерла их в задумчивости, глядя н храмовые стены через дорогу. А ведь могла бы сейчас служить литургию Инпу, а не… Она тряхнула головой. Это было бы слишком просто. Она и так получила все, чего когда-то хотела буквально на блюдечке. Теперь же придется поработать.
К этому она была готова сейчас больше, чем когда-либо за последние месяцы.
Когда она вернулась летом сорок пятого домой, покинув японские воды в составе британского флота, мир потускнел.
На суше все оказалось не так, как она привыкла.
В мирное время все оказалось другим, чем было на войне. И София никак не могла найти себе место среди этого покоя и рутины. Чуть лучше стало, когда она вернулась на море.
И все же… все же мир поблек. Стал, как Софии казалось, безвозвратно серым и пресным, а от того, что всем вокруг было в нем лучше, чем там, где она повзрослела, становилось еще более тошно.
И стыдно.
Потому что разумом она понимала – правы они, а не она. И при этом ничего не могла поделать ни с серостью мира, ни со своей тоской о прошлом. И этому не было конца.
Но там, когда она сидела вчера в кабинете мистера Неповима, что-то внутри нее шевельнулось. Высвободилось. Когда она шла на представление, звуки ей казались приглушенными и далекими. Даже восхищение представлением было каким-то ненастоящим, как будто бы приснившимся.
Когда же она вышла от мистера Неповима, она вдруг поняла, что все вокруг почти оглушительно громкое и яркое. Смех, музыка, чья-то речь, огни, краски окружили ее и она ощутила себя снова той девочкой, которую когда-то давным давно привели в совсем другой цирк родители. И вставал вопрос: что произошло во время разговора с хозяином цирка? Кто он, тонкий знаток человеческих душ, решивший из благородства вытащить одного медиума из болота собственных эмоций или человек, знающий толк в каких-нибудь успокаивающих благовониях, которые тоже могут помочь, если, конечно, существуют?
Чем пахло в его кабинете София, к слову, не помнила совсем. Ей почему-то казалось, что примерно так же, как в лавке на углу, которой заправлял индус, торговавший специями и эфирными маслами, кажется, всю жизнь Софии. Но, может быть, это ее воображение дополнило картину из-за похожего сумрака и узоров на мебели.
И все-таки, если это не совпадение и мистер Неповим смог вывести ее с мрачных троп леса ее души, то это делает возможным для него, вероятно, и обратное. А это не то, чего она хотела. И все-таки она собиралась шла туда снова.
Казимира надо найти – все-таки она несла за него ответственность как старшая по званию и руководительница расследования – и она готова была сделать очень многое ради этого.
Но только ли из-за долга?
– Я рад, что вы так быстро откликнулись на мое письмо, – мистер Неповим встал, приветствуя ее, – будете что-нибудь? Чай или, может быть, что-то покрепче?
Они снова были в его кабинете-шатре. Только сейчас ширма, разделявшая его пополам в прошлый раз, отсутствовала и София увидела “спальню” мистера Неповима. С невольным интересом она разглядывала ее, больше всего похожую на те бараки, в которых ей всего пару лет назад приходилось спать во время одной из высадок. Только на одного человека и с каким-то легким налетом потрепанной роскоши, выглядящей так, как будто бы мистер Неповим украл это зеркало в фигурной раме, с которой облетело добрых две трети позолоты, а цилиндр снял с тела какого-то баронета, возвращавшегося в подпитии домой.
София так увлеклась своими размышлениями, что не сразу услышала вопрос мистера Неповима и ему пришлось его повторить.
– Разве что чай, – горя от стыда за свою бестактность, промямлила София и села туда же, где сидела вчера, не дожидаясь приглашения. Мистер Неповим хмыкнул, но ничего не сказал. София ожидала, что он позовет кого-то и пошлет за чаем, но он принялся все делать сам, отойдя в “спальню”. Это окончательно разрушило зловещий ореол вокруг него, который создался в прошлую их встречу.
Сейчас, в обычном, разве что довольно щегольском, костюме какого-то непонятного цвета – не то темно-бордовый, не то темно-серый – мистер Неповим не походил на коварного фейри. Тем более, когда он снял пиджак и, бросив его на узкую койку, принялся возится с капризной электроплиткой.
Наверное, вчера все дело было в скудном ночном освещении и ее усталости. Но все-таки… Все-таки что-то было неправильным в его улыбке, с которой он говорил, что кресло в ее распоряжении, и в его взгляде, который, кажется, провожал каждое ее движение. Неправильным… и каким-то знакомым, почти родным. Это было странно. Такого ощущения у нее не вызывали даже собственные братья под рукой Инпу.
Тряхнув головой, отгоняя эти мысли она отвела взгляд от мужчины и сказала:
– Возможно, стоит сразу перейти к делу?
– К делу так к делу, – откликнулся мистер Неповим, – Вы, я вижу, довольно нетерпеливы раз не хотите даже чая дождаться.
В его голосе Софии послышалась улыбка и снисхождение. Она провела ладонями по юбке, разглаживая несуществующие складки. Хотелось огрызнуться, но, как и всегда, это было плохой идеей. Надо было держать себя в руках. И потому она, как можно спокойнее сказала:
– Не хотелось бы тратить времени впустую. Это было бы невежливо и не пошло бы на пользу Казимиру. Не говоря уж об остальных.
– Ах да, Казимир, – мистер Неповим поставил на плитку тяжелый, даже на вид, чайник и достал из плетенной корзины для пикников чашки с блюдцами и керамический чайник. Они тоже были явно видавшими виды – позолота и рисунок стерлись, а на краях, когда мистер Неповим поставил чашку перед Софией, она увидела крошечные сколы, – Что ж, вы правы, должен признать. Пропавшим промедление идет на пользу крайне редко. Если они, конечно, не беглецы. Но это, как я понимаю, не наш случай.
– Определенно, – твердо сказала София. Если она и была в чем-то уверена в этой истории, так именно в том, что беглецов среди пропавших не было. Кому нужно было бежать от той жизни, которой они жили? Софии их жизнь казалась почти что Полями Иалу, если не считать, конечно, потери дара. Но кому-то эта потеря была очень даже желанна. По крайней мере она слышала об этом, хоть и не могла этого понять. Страшно даже думать о том, что будет с ней, если она потеряет дар. От одного намека на эту вероятность Софии стало как будто холодно, но вместо того, чтобы поежиться, она еще раз провела ладонями по юбке.
– Вам не по себе? – вдруг спросил мистер Неповим. Он разлил по чашкам чай и, поставив чайник сбоку, сел в свое кресло, – Понимаю, вам в вашем звании просить о чем-то почти неприлично, но вы ведь наверняка пойдете в дипкорпус и наш договор станет отличной тренировкой. так что выше нос, пани! – он подмигнул Софии и та ошалело на него посмотрела. Что он несет?
– Вы, кажется, говорили о том, что я могу вам оказать некую услугу в обмен на вашу помощь, – бесцеремонно сказала она откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу. Что бы там ни говорила мисс Локид про то, что сидеть так неприлично и показывает закрытость человека, снижая доверие к нему, опыт говорил Софии, что людям свойственно считать сидящих так уверенными в себе, а, следовательно, обладающими возможностями и властью. В отличие от тех, кто сидит, поставив ноги по дворцовому этикету и сложив руки на коленях.
– Верно, – чуть улыбнулся мистер Неповим, – Вы, вероятно, уже слышали о нововведении вашей конторы, которую поддержали правительства стран, выступавших против Германии в этой войне?
– От какого числа? – нахмурилась София.
– Присланный мне сегодня с утра циркуляр подписан вчерашним, – ответил мистер Неповим.
– Тогда, к сожалению, еще нет, – покачала головой медиум.
– Что ж, придется мне рассказать вам новости, – мистер Неповим он протянул Софии листок, который она взяла так аккуратно, как будто бы он был невероятной хрупкости и погрузилась в чтение.
В последнее время циркуляров и приказов из центра было столько, что София, погруженная в расследование исчезновений братьев не успевала за ними следить. Впрочем, она и до этого справлялась с этим только потому, что рядом с ней последние два года всегда была Линда Марсель, медиум-адъютант, следившая за корреспонденцией, пока София занималась непосредственной координацией работы медиумов отдела N на военных кораблях. Теперь, оставшись без Марсель, она оказалась предоставлена сама себе и ничего не успевала. И со свежим приказом, выставляя в плохом свете не то командование, не то себя, знакомилась из третьих рук.
– Звучит разумно, – наконец, сказала София, отложив лист. Ей и правда понравилась, в целом, идея. Ее опыт говорил о том, что она крайне здравая в корне, – за исключением поставленных сроков.
– О, критика действий руководства? – губы мистера Неповима растянулись в улыбке, а София, помимо воли, мгновенно вспыхнула. Наверное, она выглядела очень потешно, пытаясь теперь говорить спокойно. Эта мысль прибавила к неожиданному смущению еще и злость. Сдержать второе, впрочем, было проще, чем первое.
– Внутренняя политика организации позволяет обоснованную критику решений сверху, высказанную в корректной форме за исключением некоторых специальных ситуаций. Текущая обстановка ни одной из них не является, – произнесла она заученную стандартную формулировку.
– Вот как? – приподнял бровь мистер Неповим, – Поверю вам на слово.
София положила лист на стол и постучала по нему пальцем:
– Вы хотите, чтобы я как-то воспользовалась своим служебным положением в интересах вашего цирка? – спросила София, встретившись с мистером Неповимом взглядом.
– Не совсем, – он встал, прошелся по шатру и остановился за спиной Софии в полушаге от ее кресла, – Я хочу, чтобы вы исполняли свои служебные обязанности для меня. В моем цирке.
– Прошу прощения? – София напряглась. Предложение ей не понравилось.
– Сроки, поставленные "Уиджа", как вы правильно и отважно заметили, крайне неразумны, – пояснил мистер Неповим, – Но они и наш график требуют скорейшего решения проблемы. Брать кого попало я не хочу, а другого выхода у меня практически нет, учитывая то, что к циркуляру любезно приложили требования по оплате и они довольно негуманные для бюджета на этот год. Я мог бы работать и с нарушениями этих требований, но тогда мне придется брать новичка и все равно выйдет дорого, опытные же устроят скандал или откажуться работать вовсе. И будут, в общем-то, правы. А я, в свою очередь предпочитаю, если и покупать дорогостоящий ненужный мне инструмент, то по крайней мере с уверенностью, что свои функции он в состоянии, в случае необходимости, выполнять хорошо.
– Все еще не очень понимаю, зачем вам здесь именно я, – с едва сдерживаемым раздражением сказала София и заметила, как на лице мистера Неповима, обошедшего ее и стол, чтобы вернуться к своему креслу мелькнула улыбка, которую – София могла поклясться – можно было назвать довольной. Что разозлило ее еще больше: мало того, что назвал инструментом, так еще и радуется тому, что ее это раздражает! Ну что за человек! А потому ему назло сказала, как могла сдержанно, – если вы надеетесь, что я знаю требования профсоюза для таких должностей, то вы ошибаетесь. Я всю жизнь проработала на "Уиджа".
И это не считая того, что все эти профсоюзы и вообще свободные медиумы стали чем-то новым не только для самой Софии, но и для всего “Уиджа”, выросшего вокруг Ордена Храма Инпу, включавшего в себя или в свои дочерние отделения всех медиумов Европы и Америки. Так было заведено веками. Такой порядок поддерживался тем, что абсолютное большинство медиумов обнаруживали себя еще в детстве и, как следствие, воспитывались при Храме. Теперь же появление взрослых дебютантов дара, не привыкших к самой идеи храмовой структуры, особенно в Британии, поменяло всего за полтора года баланс, создав прецедент. Взрослые дебютанты не хотели включаться в систему, которая еще и с трудом выдерживала такую нагрузку, а медиумы, прошедшие войну, нередко их поддерживали, желая поискать свое место за пределами “Уиджа” и Храма.
В итоге “Уиджа” удалось передавить. Теперь медиумы должны были только обучаться, регистрироваться и лицензироваться там. Зато “Уиджа” были обязаны подыскать работу желающим, не требующую вступление в “Уиджа”, которое неминуемо влекло присоединение к культу Инпу. И, похоже, “Уиджа” нашли способ пристроить всех. Остроумно.
– Там есть занятная оговорка, – вкрадчиво заметил мистер Неповим, – что, в случае заключение договора между действующим сотрудником, имеющим аккредитацию на автономную работу без связи с "Уиджа", организация берет на себя три четверти всего содержания медиума, включая его жалованье, стол, лечение и так далее. И это было бы для меня хорошим вариантом. Эта замечательная скидка будет за год даже суммарно чуть превышать оплату моих услуг по поиску вашего друга и я, будучи честным бизнесменом, выплачу вам разницу в счет отпуска или расходов на форму. Что скажите, София?
Говоря это, мистер Неповим посмотрел на нее испытующе. София откинулась на спинку кресла и сцепила руки на колене, встретившись с мистером Неповимом взглядом. Ход мысли мистера Неповима был путанным и в нем ощущались нестыковки, которые создавали видимость удачной сделки, при которой она оставалась еще и в плюсе, хотя просто получала свое, а он нес всего четверть от внеплановых расходов.
Было важно запомнить эту его манеру.
Но было и еще кое-что, на что следовало обратить внимание.
Она, все же, была права.
Никаких заявлений "Уиджа", конечно, не делали. Даже внутри организации о таком скачке дебютантов знало не так уж много людей. София, например, получила эту информацию только потому что Линда, ее милая отважная Линда, решила, что мисс Фелл необходимо иметь максимально полную информацию о текущей обстановке и рассказала все, несмотря на то, что перестала быть ее адъютантом и это было против правил. Как следствие, могло стать для Линды большой проблемой.
Так или иначе кому-то наверху пришла в голову светлая идея обязать нанимать медиумов на каждый корабль, в каждый поход, брать на любые гастроли и так далее. В этом был смысл: вдали от городов найти медиума может быть проблемой, а смерть может прийти в любое место. Идея о том, что медиум в таких случаях необходим в составе группы существовала и раньше, но фигурировала она только в рекомендациях и соблюдали их, наверное, только на флоте и в совсем уж отдаленных или отрезанных от цивилизации местностях. Теперь же это было требованием и времени, по сути, дали месяц. Как раз под выпускной у ускоренных школ для взрослых. А чтобы стимулировать их войти в состав “Уиджа” создали ситуацию, когда выгоднее нанимать регулярных медиумов, а не свободных. Хороший ход. И играющий на руку Софии сейчас.
– То есть вы хотите нанять меня на год? – наконец, уточнила она, хотя это и так было ясно как день. Но, проводя не первые переговоры, София старалась держаться двух принципов: оставлять как можно меньше простора для манипуляций словами другой стороне, особенно, когда перед ней был кто-то вроде мистера Неповима, и стараться показать себя как не слишком умную девушку. Первое помогало лучше ориентироваться в ситуации, второе – делало вторую сторону беспечной, как она замечала ни раз.
– Именно, – широко улыбнулся Неповим, – Вы, конечно, можете отказаться. И выплатить всю сумму сразу вместо этого или отказаться от сотрудничества со мной вовсе. Время на размышления у вас есть, хотя и не очень много, как мне кажется. С моей стороны – около недели, с вашей… Мы ведь уже говорили с вами, что потери находятся тем быстрее, чем их начинают искать?
– Вы это мне предлагаете так, как будто абсолютно уверены, что у меня есть эта самая аккредитация, – Софию вдруг развеселила его уверенность в этом и на ее лице невольно появляется улыбка. Не так-то было просто ее получить, если свою первичную стажировку ты проходила не в отдаленных районах!
– Да, я в этом уверен, – кивнул мистер Неповим спокойно, – Вы же как-то оформили свои детективные упражнения. Думаю, им в одном городе было бы тесновато. К тому же, вроде бы, отдел N взял свою букву “Navy”. Следовательно вы служили в военном флоте. Там без аккредитации могут оказаться только стажеры, а вы не из них, очевидно. Так что скажите.
Уел. Не то, чтобы это закрытая информация, но ей мало кто интересуется и, как следствие, мало кто знает. София встала.
– Что ж, вы правы, – кивнула она, – и, если мне согласуют работу на вас, то я согласна. Но для нее нам необходимо соблюсти некоторые формальности.
9 января 1947 года.
Центральный Штаб “Уиджа”
земли Нижняя Саксония
Оформление их соглашения решили не откладывать.
У Софии в этом был свой резон: расследование пропажи медиумов было поручено ей официально и для найма к мистеру Неповиму требовалось соблюсти определенную процедуру, которая занимала время и могла, ко всему прочему, встретить сопротивление со стороны канцелярии.
А потому, допив чай, София отправилась с мистером Неповимом в местный Штаб, готовясь к длительному сражению с секретариатом. Но, к ее удивлению, все прошло довольно быстро и заняло всего лишь четыре часа, три из которых София ждала официальной телеграммы из Лондона с подтверждением допустимости совмещения.
Боги ей определенно благоволили.
Выйдя из Штаба уже под вечер, они оба потянулись одновременно за сигаретами и закурили, отвернувшись в разные стороны. Какое-то время они молча стояли, глядя на то, как люди спешат домой или по делам и слушая гудки клаксонов.
Наконец, мистер Неповим повернулся к ней:
– Добро пожаловать в мой цирк, пани Фелл. Приходите завтра с вещами: будем вас размещать и знакомить с нашей жизнью. Но, хочу предупредить, жизнь наша мала похожа на тот праздник, который мы даем людям.
– Я в этом ни мгновения не сомневалась, мистер Неповим, – кивнула София и, подняв брови, с иронией добавила, – Какой может быть праздник в жизни так далеко от моря?
10 января 1947 год.
“Цирк пана Неповима”
Днем цирк, как уже заметила София вчера, выглядел несколько иначе. Не так загадочно и сказочно. Шум города смешивался со стуком молотков, разговорами, звуками, которые издавали животные. Вчера Софии это не так сильно бросилось в глаза потому что она была больше занята тем, чтобы найти хозяина цирка, чем самим цирком. Сейчас же от нее буквально требовалось смотреть по сторонам.
– Конечно, каждый раз мы встаем немного иначе в зависимости от площади, которую можно занять, ее рельефа и других скучных деталей, на которые вы будете оказывать незначительное влияние, – слушать мистера Неповима с его огромным ростом, тем более на ходу, было невероятно сложно. Его голос раздавался сверху и для Софии сильно смешивался с остальными фоновыми звуками, но она старалась не упустить ни слова.
– И каким образом я буду на это влиять? – уточнила София. В отличие от флота, даже гражданского, и уж тем более стационарной работы при Штабе, инструкция о должностных обязанностях от мистера Неповима не отличалась последовательностью и четкостью. София почти мечтала о том, чтобы открыть папку с регламентом, которую предоставил ей местный Штаб и вчитаться в нее, хотя час назад надеялась избежать этого, получив всю информацию от мистера Неповима.
Зря по-видимому.
Его речь создавала запутанный лабиринт тем, где обязанности, расписание работы столовой и особенности быта сплетались друг с другом, заставляя голову гудеть и утомляя. Но все попытки добавить какой-то четкости этому разговору проваливались раз за разом и Софии оставалось только смириться.
– Вы будете осматривать место, где мы планируем встать и, в случае необходимости, его очищать. Но, послушайте, пани Фелл, – мистер Неповим остановился и проявил невероятную для него последовательность, – в моем цирке и правда очень редко случаются какие-то инциденты со смертельным исходом. Да, вы обязаны – и никто не будет вам в этом мешать – присутствовать в ряде случаев на репетициях, осматривать территорию и так далее, но не усердствуйте. В этом нет необходимости, поверьте мне. Воспользуйтесь работой на меня как отпуском. Читайте, гуляйте, займитесь, я не знаю, вышивкой или чем там занимаются в ваши годы барышни. В конце концов, закрутите пару десятков мимолетных интрижек – все, что происходит в цирке остается в нем – но нет никакой необходимости выискивать призраков по закоулкам моего цирка и быть наготове как в ожидании пожара.
– Вы не медиум, вы не можете знать, есть ли спиритуальная угроза, – возразила София. Ей сказанное мистером Неповимом не понравилось совершенно. Как будто было что-то, что он скрывал от нее и это что-то было связано со спиритуальной угрозой, следствием возникновением призраков. Каждый из них, едва появившись, бессознательно стремился стабилизироваться. А сделать это можно было только одним способом: забрать как можно больше жизненных сил. Так могли вымереть целые многоквартирные дома, превратившись в обитель бестелесных мертвецов. Но не будет же мистер Неповим держать у себя своего рода ферму призраков? Зачем ему это? И стоит ли становиться женой Синей Бороды до того, как будет найден Казимир? – Не все призраки открывают свое присутствие людям.
– Это так, – не стал спорить мистер Неповим и как-то зловеще, как показалось Софии, добавил, – Но у меня есть свои методы. Вы, к слову, уже разместились? Все ли вас устраивает?
– Абсолютно, – заверила его София, не вдаваясь в подробности утра.
Вещей София с собой взяла не так уж много. Сборы вызвали острые до болезненности воспоминания о том, как она упаковывала чемодан в рейс. Было бы глупо врать себе и убеждать, что важная, действительно важная, работа по поиску пропавших, ей приятнее, чем недели в море, что ей нравится на суше.
Софии не нравилось.
Пусть здесь она могла куда угодно пойти и не была скована пусть не такой уж маленькой, но весьма ограниченной территорией корабля, а жизнь была куда легче морского быта, тем не менее здесь ей было пресно и неприятно.
Надо было остаться на корабле, то и дело думала София пока складывала вещи и добиралась до цирка.
Тогда бы и с Казимиром было все хорошо.
От накативших вины и сожаления София сжалась. Еще ни разу она не теряла людей вот так. И теперь ей казалось, что это случилось только по одной причине – ее недосмотру. Так это или нет на самом деле, понять она не только не могла, но и не пыталась.
В назначенный час за ней зашел посыльный из цирка, чтобы помочь отнести сумки. Он трещал он без умолку и называл ее то "мэм", то "сестренка". Кажется, они были ровесниками или около того. За дорогу до ее того, что тут называли кибиткой – этакий домик на колесах, в котором Софии предстояло провести следующий год – она узнала, наверное, все и про всех циркачей, но запомнила, в итоге, довольно мало.
– Там все почистили-покрасили, как новенькая, -- расхваливал кибитку посыльный, – Подержи-ка, сестренка, покажу, как тут все открывать надо, – он аккуратно отдал Софии ее чемодан и разложил лестницу, которая висела на скобах на двери. Открыв дверь, он забрал чемодан и занес его внутрь. Потом то же самое сделал со вторым, который всю дорогу несла София сама, – мы ее поднимаем просто чтобы было всякой живности сложнее было забраться внутрь, но это, на самом деле, помогает только от ленивых, так что на стоянках закрывай обязательно дверь. А когда тронемся, обязательно забери внутрь, чтобы не потерялась. И на ночь лучше тоже – над новенькими любят пошутить, не глядя на статус.
– А... а как мы поедем? – София зашла внутрь, но ничего похожего на автомобильную кабину не нашла. Как будто кибитку должны были тянуть лошади.
– Завтра все увидишь, – заулыбался посыльный, – Новичков всегда впечатляет. Пока обустраивайся и приходи вечером к Мартину, он обычно в гостиной обретается, это такой ярко-синий шатер. Мы там проводим вместе время и туда же приводим заблудившихся детей, пока ищем их родителей. Мартин отвечает за все такое, поэтому уходит из него только по неотложным делам вроде сна или обеда.
– Я, наверное, приду, – неуверенно ответила София, смущенная такой общительностью, хотя само предложение было нормальным и было бы странно его не получить, если задуматься, – Не знаю, не уверена, что буду там к месту.
– Шутишь? – посыльный засмеялся, – пан начальник сначала рвал и метал, узнав, что теперь ему позарез нужен медиум, а на следующий день приводит тебя и сама любезность. Всем ужасно посмотреть, кого он нашел так быстро да еще потушив резко гнев. Тебе будут все ужасно рады. Я, кстати, Аш.
– София Фелл, – представилась в ответ София и протянула руку для рукопожатия. А после отправилась на встречу с мистером Неповимом, решив вечером обязательно зайти на огонек.
Но ни этим вечером, ни в следующие, когда ее звали, София прийти не смогла. Не то, чтобы не хотела, но ей постоянно хотелось спать. И чем дольше она сопротивлялась сну, тем больше была сила с которой ее тянуло спать. Началось это, кажется, после того, как Софию позвал к себе мистер Неповим. Разобрав вещи, она пошла в его шатер, где уже было заметно, что цирк скоро отправляется в путь. О чем они говорили, она абсолютно не помнила. В памяти остался только взгляд в этот раз каких-то невероятно желтых глаз. На прощание он сказал что-то вроде:
– Надеюсь, вам понравится ваше путешествие.
Следующим, что она помнила, было то, как она шла к себе и ей казалось, что воздух стал как вода и идти сквозь него так же тяжело. На борьбу со сном, которая мешала задуматься о причинах сонливости, кажется, ушел день, может быть больше, но, в итоге, София сдалась и, свалившись на узкую койку, она провалилась в темноту.
* * *
Ее окружала пустыня. Солнце, песок и... она забыла слово. Штиль?
И ни одного живого существа, ни одного призрака вокруг.
Так тихо, что от этого становиться страшно.
Взмокла она практически мгновенно в своем черном плотном жилете, рассчитанным на зимние заморозки и холодную весну, а не жару без капли влаги. Пить хотелось невероятно. Голову пекло и жилет, который пришлось снять, чтобы было не так жарко, она кое-как закрепила на голове. Сквозь вязкие, плотные мысли о воде и тени пробивалась одна – о том, что закатать рукава рубашки идея чертовски соблазнительная, но тогда кожа мгновенно обгорит и поэтому надо держать себя в руках. Это было сложно.
Хотелось просто упасть в песок и не двигаться.
Хотелось в прохладу.
И пить. До ужаса хотелось пить.
Остановившись, она закрыла глаза, чтобы дать им хоть немного отдохнуть.
Скорее бы наступила ночь.
* * *
София как будто бы просыпается от ужасной жажды. Похоже, она уснула сидя. Перед ней стоит тарелка, уже пустая, и металлическая кружка, в которой поблескивает слабый чай.
– Ты в порядке? – спрашивает сидящая перед ней девушка. София ее не помнит, но знает, что они знакомы. Между ними длинный узкий стол, один из трех или четырех, кажется, за которым сидят разные люди. Оглядевшись, София находит лица, которые кажутся ей знакомыми.
Цирк. Точно. Она же в цирке. Но почему она так странно себя ощущает?
– Да, вполне, – бормочет София и припадает к кружке. Чай мерзкий, но жидкий и это самое главное в нем, – Наверное, просто с непривычки плохо спала. Давно не работала в таком отрыве от моря.
– Ну ладно, – с сомнением тянет девушка, – Но если что, наш док нам всегда помогает, когда у нас проблемы со сном. И тебе, наверняка, тоже не откажет.
– Хорошо, – София снова отпивает и чувствует ужасное головокружение. Ей приходится поставить кружку снова на стол и положить голову на руки, закрыв глаза, чтобы как-то пережить этот приступ. Она солгала. Она не была в порядке.
* * *
Снова пустыня. Солнце, кажется, только что взошло. Как она могла пропустить ночь? Она лежит на песке, пока он еще не нагрелся. Надо вставать и идти дальше. Может быть, удасться выйти к людям или выйти из пустыни вовсе. Тело все ломит как будто бы ей вчера приходилось много и тяжело работать. Жажда снова вернулась и обрела новую силу. Она не помнит ничего, кроме пустыни вокруг.
О том, что мир не ограничен ей напоминает только привкус плохого чая, откуда-то взявшийся на языке и только усиливающий желание пить: привкус этот хочется смыть поскорее, несмотря ни на что.
С трудом встав, она продолжает идти, надеясь, что не начала ходить по кругу или не идет назад. Своих старых следов она не видит. Вся ее одежда в песке и, кажется, песок даже под самой одеждой. Но какой толк его вытряхивать, если скоро все забьется снова?
* * *
– Нет, я сегодня не пойду в город, – говорит София кому-то, кто стоит за дверью ее кибитки, – Я как-то не в настроении.
– Ну как знаешь, – мужской... скорее юношеский голос кажется каким-то смутно знакомым. Кажется, его зовут Аш, – Девочки, конечно, огорчаться, но не силком же тебя вести веселиться. Если что, мы планируем в заведение у главной площади пойти. Туда же, куда в прошлый раз. Так что, если надумаешь, присоединяйся.
– Вряд ли, но буду иметь ввиду. Я хотела спать лечь пораньше, а то как-то не высыпаюсь, – слова с трудом выталкиваются из горла, кажутся какими-то чужими и неправильными. Но остановить их София не может.
– Это все койка. Все жалуются с непривычке, но потом потихоньку становится легче, – парень за дверью помолчал, – я тебе сладостей принесу чтобы веселее было.
– Спасибо, – заплетающимся языком говорит София, с трудом держа глаза открытыми, – Я верну.
– Да не надо. Это так... подарок.
Потом наступает тишина и в ней София опирается спиной на стенку кибитки. Ее безудержно клонит в сон. Она хотела, понимает, что надо как-то удержаться и не спать, но это выше ее сил. Глаза закрываются и София снова оказывается в раскаленном Аду, в существование которого уже давно не верила.
* * *
Песок казался каким-то невероятно мягким. Вставать с него не хотелось. Да и сил особых на это не было.
Как-то неожиданно стало темнее. Неужели закат? Или тучи?
Она открыла глаза и увидела над собой мистера Неповима в своем ярко-красном костюме, в котором она увидела его в их первую встречу. Глаза хозяина цирка сверкали красным, а волосы, рубиновые и блестящие как ограненные камни, лежали у него на плечах распущенные и длинные, как у женщины.
– София, – сказал он, присев рядом с ней на корточки, – бросайте это. Хватит сопротивляться неизбежному. Отдайте себя Пустыне. Я честный бизнесмен и выполню свою часть нашей сделки, как вы уже выполнили свою. Но мой вам совет: не тратьте свои силы зря и Пустыня помилосердствует, забрав вас легко. Вы не будете мучаться. Просто уснете.
– Навсегда, я полагаю? – Она облизала потрескавшиеся до крови губы и попыталась хотя бы сесть. Было больно. Но слова мистера Неповима так разозлили Софию, что у нее как будто открылось второе дыхание. Она не подохла на войне и не может подохнуть здесь. Он ее не убьет.
– Боюсь, что да, – развел руками мистер Неповим. Он даже не пытался уложить ее обратно, как будто ждал, что силы ее закончаться раньше, – Сил выйти у вас все равно уже нет и выбор стоит между тем, чтобы уйти за Порог легко и без мучений или продолжать это бессмысленное сражение, обрекая себя на страдания.
– Мне не нравится этот выбор, – хрипло ответила София, пытаясь встать.
– Третьего варианта нет, – сухо ответил мистер Неповим.
Вдруг ей стало очень холодно. Облегчение от этого было невероятно кратким. Ее трясло и она сжалась, пытаясь согреться. Откуда-то сверху, но издалека раздался зычный, смутно знакомый, голос. Слова, которые он произносил перемежались рычанием:
– Отойди от моей дочери! – тон был настолько повелительным, что ей тоже захотелось куда-нибудь отойти. Мистер Неповим повернул голову в сторону голоса, выпрямился и исчез из поля зрения. А голос продолжал, – Вставай, дитя. Осталось немного. Храм уже открыл двери. Если ты сможешь до него дойти, то я смогу тебе помочь. Помоги тебя спасти.
Голос обращался к ней. Понимание этого далось тяжело. Сил на то, чтобы встать ушло невероятно много, а когда она встала, стало ясно, что ноги ее едва держат. Она слишком ослабла.
Она чуть не упала снова, но голос раздался снова, став невидимой опорой:
– Иди на мой голос, София.
Шаг за шагом, она шла вперед как будто бы ее тянуло туда и ей казалось, что если она упадет, то ее просто протащат по песку вперед. И был большой соблазн позволить этому произойти. Но что-то внутри нее говорило: если это случится, то будет плохо. Неясно как именно плохо, но будет.
И она шла. Медленно, но без остановки.
Пока впереди не показался темный провал в песчанике.
Ветер, подувший в первый раз, кажется, за все время, пока она была здесь, принес запах прохлады, сырости, сырой земли и трав.
Это придало Софии сил. Дойдя до провала, она шагнула внутрь, практически падая в темноту и холод. Ее подхватили чужие не то руки, не то лапы и аккуратно уложили на влажную землю.
– Добро пожаловать домой, дитя мое, – произнес все тот же голос, – Ты победила.
Улыбаться было больно, но она не смогла удержаться от улыбки.
