Цена желания

      2 февраля 1947 года,       Республика Франция,       промежуточная стоянка.       София поняла, что проснулась, но открыть слипшиеся и тяжелые веки удалось не сразу. В сон ее больше не тянуло, но сил встать с жесткой поверхности, на которой она лежала, почти не было. Наконец, София смогла открыть глаза и медленно сесть.       Поначалу все вокруг расплывалось и дело было вовсе не в том, что очков на ней не было – ее зрение было все-таки весьма неплохим, а мир вокруг был таким, как будто София была в шаге от слепоты: мутным, нечетким, темным. Понадобилось добрых три минуты. чтобы понять – вокруг ночь, освещенная только луной, которая, к тому же, не заглядывала в окно кибитки медиума, на полу которой София и сидела.       В этот раз все вокруг не походило на сон, а свои действия она не ощущала как управляемые кем-то извне, как это было в прошлые “пробуждения”. Еще было ужасно холодно, но кожа болела так, как будто бы девушка обгорела на солнце. София облизала губы. Те отдались знакомой болью, но были целыми.       Взгляд постепенно начал проясняться, но не сразу и как будто нехотя. Перед глазами плясали цветные круги, как бывало, если попытаться посмотреть на солнце.       Встать с пола сразу тоже не получилось. Несколько раз София возвращалась в то положение, в котором проснулась и, наверное, так бы и осталась в нем лежать, если бы не одна мысль: ей необходимо немедленно найти Немо Неповима и задать ему несколько вопросов. Она не знала, почему это не могло дождаться утра, но точно так же знала, что чутье ее не обманывает и следует торопиться.       Встав и запалив керосинку, медиум сделала нетвердый шаг к узкому шкафу, прибитому сбоку от кровати. Откуда-то София знала, что в дверце есть зеркало, а ей было чертовски необходимо увидеть себя.       Рывком распахнув шкаф, она замерла, глядя в мутное отражение.       Так вот почему ей было так странно двигаться! На ней не было формы. Вместо него София была одета в гражданское платье, которое совершенно не помнила: уже много лет она носила только форму и даже не думала о покупке чего-то обычного. Но вот она стоит в нежно-персиковом платье, которое одновременно смотрелось на ней весьма приятно и чуждо.       И все же, так идти к мистеру Неповиму нельзя. Это создаст неправильное впечатление. В этом разговоре ей понадобиться все, что добавит ей веса и статуса, а измученная и чужая девочка в отражении была похожа скорее на даму в беде, чем на Старшего медиума Храма и своего отдела. Так не пойдет.       Форма нашлась быстро. Отглаженная, накрахмаленной рубашкой, она висела за еще одним гражданским платьем темно-вишневого цвета с таким декольте, что даже от мимолетного взгляда на него София испытала неловкость. Как она его вообще купила? Или ей его кто-то дал? Зачем? Сколько времени прошло?       Только проснувшись, София сочла все произошедшее кошмаром одной ночи, но теперь, глядя на луну и кибитку, которая выглядела куда как более обжитой, чем когда она в нее входила, казалось бы, вчера или позавчера, София засомневалась.       Сев с формой на постель, она, переодеваясь, попыталась восстановить в памяти как можно больше деталей своего “сна”. Но все, что она помнила был песок, солнце, невыносимо красные глаза пана Неповима и рычащий голос из темноты прохладной пещеры.       "Добро пожаловать домой"       Неужто ей явился, принеся спасение сам Владыка Погребений?       Каждый медиум относился к Инпу, почтительно называемого, когда не следовало тревожить его Имен, Шакалом и называемого чаще людьми вне “Уиджа” и Храма Анубисом, с величайшим благоговением. Потому как именно из его рук они принимали чашу дара, входя в этот мир, и именно он окружал медиумов той защитой, которой было принято называть спиритуальным иммунитетом. Те же медиумы, которые приходились ровесниками Софии еще и проходили обряд посвящения Инпу, который позволял каждому прошедшему называть себя приемным дитя бога.       Но никто, кроме высших жриц и жрецов, не мог похвастаться тем, что к ним являлся их покровитель и Отец.       Никто.       Кроме, похоже, Софии.       Чем она заслужила такую честь и милость?       Нет-нет-нет, это подождет – София тряхнула головой, сбрасывая оцепенение размышлений. Сейчас нельзя отвлекаться. Времени мало, а она с трудом шевелиться, надев только чулки и сапоги! Так нельзя.       Коже, как будто бы обожженной кипятком, рубашка, такая привычная обычно, сейчас казалась наждачной бумагой. Платье, оказывается, было гораздо мягче. Может быть, она поэтому и купила его? Надеть пальто было задачей попроще, но закончив с ним Софии пришлось немного постоять, привалившись к косяку, тяжело дыша, прежде, чем она нашла силы открыть дверь и, откинув лесенку, спуститься на землю, в свежий снег.       Лагерь, который она увидела, был явно временным, а не новой площадкой цирка. Значит, решила София, искать надо было, наверное, не известный ей шатер, а кибитку. Оглядываясь по сторонам, София тщетно пыталась найти в своей памяти хотя бы намек на то, как выглядела кибитка мистера Неповима – должна же была “она” – мысленно София отделила ту себя, которая существовала во время того “сна” от себя “бодрствующей” – ее видеть? Но тщетно. Ничего такого не вспоминалось. Тогда София пошла наугад, надеясь, что Отец, который помог ей уже однажды, поможет и здесь.       Путь до кибитки мистера Неповима оказался каким-то невероятно коротким.       София думала, что ей будет сложно. Но только увидев кибитку, София сразу ее узнала, как будто бы бывала рядом часто или даже внутри. Вполне возможно, это было правдой, ведь “она”, вероятно, как-то жила это время – срок которого ей так и не удалось определить, но который определенно не ограничивался парой ночей – и вполне могла заходить в гости к директору.       Подойдя к кибитке, София замерла. Лестница не убрана. Почему? Впрочем, это не так уж важно сейчас. Приняв то, что ее могут уже ждать или что хозяина нет дома и ей придется задержаться, девушка подергала за ручку, но дверь была заперта. Значит, вероятнее, что его нет на месте… И все-таки, немного подумав, София начала стучаться намеренно с такой силой и жаром, как будто бы произошло что-то страшное.       Вскоре дверь довольно резко распахнулась. На пороге, держась рукой за голову стоял одетый только в рубашку и брюки, мистер Неповим. Вид у него был более, чем помятый.       – София, – улыбнулся мистер Неповим, но улыбка вышла натянутой и болезненной, – Вы все-таки решили забрать свой шарф? Замечательное решение, но зачем так поздно? Или правильнее сказать – рано? Я бы сам занес вам его утром.       Он что, в похмелье? Или у него мигрень? Мужчина выглядел измученным не меньше, чем та девушка в отражении, в которой София до сих пор не могла полностью признать себя. На лбу мистера Неповима проступила испарина, сам он был бледный и лоск его теперь напоминал позолоту безделушек в его кабинете: следы заметны, но это только следы.       Впрочем, так даже лучше, с неожиданным злорадством подумалось Софии. Если ему плохо, то вряд ли он найдет силы на ложь.       – Нет, я не за шарфом, – София, осмотрев с головы до ног мистера Неповима, шагнула внутрь, вынуждая его зайти следом. Едва увидев мистера Неповима, девушка снова начала злиться и ей потребовалась вся ее выдержка, чтобы не дать этой злости застить ей разум, заставить себя сосредоточиться на деталях, – Что-то неважно выглядите.       Движение, которым мистер Неповим закрыл за ними дверь и задвинул засов, было каким-то неловким и механическим. Так люди делают привычные действия, когда им больно или плохо, вспоминая о том, что не следовало так поступать только когда действие уже совершено.       Очень интересно.       – Пустяки, – отмахнулся мистер Неповим, но вышло как-то неубедительно. По крайней мере София не поверила, – Но если вы не за шарфом… Тогда что случилось, хотел бы я знать, – Софии показалось, что мистер Неповим ведет себя как-то… не так. Как будто бы не она прошла через пустыню и едва выжила, а он и теперь пытается скрыть это по каким-то своим причинам. Даже строгости попытался добавить в голос, но вышло у него это откровенно плохо. Впрочем, так ли было далеко от правды предположение, что он тоже был в пустыни? Так ли не обоснованы ее подозрения? Или нечто могло сыграть с ней злую шутку, придав чему-то другому облик мистера Неповима? Такой вариант тоже стоило предполагать, но нутром София чувствовала: виноват Немо Неповим. И просто необходимо было понять, как он сделал с ней то, что сделал. Впрочем, пока что он вел себя так, как будто не знал, почему она здесь с иронией подняв брови, когда спросил с улыбкой, – кто-то умер?       – Пока нет, – резко ответила София, продолжая разглядывать мужчину. Что же с ним не так?       – Тогда в чем дело? Кому-то угрожает опасность? – он как-то посерьезнел и протиснулся мимо Софии, чтобы заметно тяжело опуститься на свою койку, – Если это не что-то срочное, то я был бы рад, если бы вы подождали с этим до утра. Болею, любезная пани. Перебрал.       Перебрал. Как же.       Впрочем… Сейчас неважно.       – Мистер Неповим, – София вдруг ощутила спокойствие. Не случилось ничего нового, с чем она никогда не имела дел. Ее ведь уже пытались убить и не раз. И сталкиваться со своими несостоявшимися убийцами тоже доводилось. Она знала, что с ними можно было обходиться по-разному, допрашивая, но ей больше всего нравилось делать вид, что она им друг, а произошедшее – ничего не стоящее недоразумение. Окружить их патокой, чтобы они расслабились и попались.       София улыбнулась.       Взгляд мистера Неповима вдруг прояснился и стал каким-то ошалевшим, как будто бы его окатили холодной водой. Это было странно. Что вызвало такую реакцию? Не ее же, Софии, улыбка, видят боги!       Но раз результат получился такой, то надо работать с ним. Девушка взяла стул и села напротив мистера Неповима, взяв его руку в свои ладони и ласково, заглядывая в глаза, заговорила, внимательно следя за реакцией и пытаясь найти в них отблеск того алого пламени, которое видела в пустыни:       – Немо, – София специально обратилась к мужчине по имени, – послушайте меня внимательно. Это очень важно. Кто-то совершил на меня… – она попыталась подобрать слово, но поняла, что сама не знает, как назвать случившиеся и упростила описание инцидента так, как будто бы она говорила с несмышленым ребенком, – магическую атаку и я, вероятно, со дня своего прибытия в цирк ни мгновения ни была в себе. И это очень опасный прецедент. Вам угрожает огромная опасность, Немо. Медиум, находясь в такого рода забытье может использовать другую сторону своего дара и, не будучи сдерживаемым разумом, начать не упокаивать мертвых, а вызывать их призраки к жизни. Голодные, нестабильные призраки, которые будут нуждаться в энергии живых.       Это будет большой опасностью для всех нас, но более прочих, для вас. Ведь этот злоумышленник избрал в качестве облика ваше лицо и ощущался он, если честно, весьма похоже на вас. Поэтому, прошу вас, как своего нанимателя, подумайте о том, каким образом вы можете обезопасить меня от такого рода атак и, тем самым, каким образом вы можете обезопасить себя. Ведь медиум, в таком состоянии, направит свой гнев и призраков в первую очередь на своего обидчика, и, мне не надо ведь объяснять, кого в этой ситуации можно принять за нападавшего? Поэтому…       Говорила она обеспокоено и мягко, как будто бы действительно была обеспокоена здоровьем и жизнью мистера Неповима пуще своей, буквально разжевывая ему всю цепочку проблем, которая могла стать следствием “прецедента”. На войне такое помогало в штабах, когда эти упертые мужчины в форме отказывались слушать их, молодых медиумов, девочек только что окончивших Лицей.       Так она спасла многих.       И так она выросла в звании, быстрее, чем могла бы мечтать.       Ее почти всегда выслушивали.       Но мистер Неповим прервал ее:       – Полно вам, пани Фелл, – он освободив руки и поморщился так, как будто бы ему было физически больно не только двигаться, но и слушать Софию, – Мы оба знаем, что это был я. Что я пытался вас убить. И что вы вполне способны выполнить свои угрозы, – мистер Неповим говорил буднично и немного раздраженно, так, что София опешила и так и застыла с ладонями, поднятыми для того, чтобы держать руки мистера Неповима, который продолжал и продолжал говорить, – Ваш Небесный Отец позаботился о том, чтобы я полностью осознал тяжесть своего положения и вины, – он тяжело вздохнул, – Я обязан вам выплатить компенсацию. И извинения, конечно, – В этот момент на его лице отразилось удивление. Теперь говорил медленнее, как будто произошло что-то, во что он не очень верил, но София никак не могла понять, что именно, – Но я прошу вас, будьте лучше меня и давайте отложим это на утро?       Этот вопрос заставил Софию взять себя в руки. Она снова растянула губы во все той же нежной улыбке и встретилась взглядом со своим убийцей:       – Нет, – ласково возразила она, чувствуя себя почему-то доктором, уговаривающим ребенка на лечение, – Вам придется сначала ответить на несколько вопросов и дать мне некоторые гарантии.       Например, помимо прочего, откуда он знает про то, что она была посвящена как Земная Дочь Инпу. Хотя вот этот вопрос, наверное, мог и подождать. Были более насущные.       – Кошмарная вы женщина, – со странным восхищением в голосе сказал мистер Неповим, – Ваш Отец и так, можно сказать, размазал по меня земле, а вы милосердно пришли меня добить! Великолепное время для вопросов! Я не шучу. И впечатлен, представляя, что вам сейчас похуже, чем мне. Скажите, вы ведь именно так карьеру и сделали, да?       София не стала отвечать. Только улыбнулась шире и устроилась на стуле как могла удобнее, показывая всем видом, что готова слушать его хоть всю ночь, а вовсе не мечтает выпить пожарную бочку и забраться под одеяло. То, что ей было одновременно чертовски холодно и кожа покрывалась испариной, заставляя рубашку липнуть к телу, заставляло Софию подозревать, что у себя жар. Но знать этого мистеру Неповиму не следовало. Скорее всего его слова о ее самочувствии были лишь предположением и не следовало его никак комментировать.       И все же он был прав.       Ей требовалось лечение.       Но никто, кроме нее, допросить мистера Неповима не сможет.       Тот, похоже, смирившись и не дождавшись ответа, хлопнул себя по коленям:       – Ладно, София, задавайте свои вопросы, но, хочу заметить, что с железным крючком в голове, хвала богам, метафорическим, я не слишком хорошо соображаю. Возможно, вы сделаете одолжение…       София не понимала, о чем он говорит. Похоже, Инпу не только милостиво спас свою беспутную самоназванную дочь и явился к ней, но и покарал ее обидчика. Но откуда все это знает мистер Неповим? И с чего он решил, что София может о чем-то таком просить – даже для дела – бога? Все же Воля богов непререкаема. Но и этого мистеру Неповиму знать это не обязательно. Поэтому вместо объяснений, София сразу задала главный из волновавших ее сейчас вопросов:       – Сколько времени длилось мое отсутствие?       – Около месяца, – он чуть помолчал и уточнил, – меньше, но не значительно.       – Что вы со мной сделали? – Действительно ли это было важно или нет, София сказать не могла, но ей было необходимо знать, что с ней случилось и как это произошло. Иначе она не сможет спокойно спать.       – Это называется "запереть в сундук", – неприятно оживился мистер Неповим, как будто говорил о чем-то, что ему по-настоящему нравилось, – Вы ведь, конечно, знаете о том, что сделал со стариной Осирисом его царственный Брат? – София кивнула: она не могла этого не знать, взращенная в Лицее в вере Та-Кемет и знавшая истории о богах наизусть. Мистер Неповим продолжил, – Если, подобно Осирису, специальным образом подготовленного человека поместить в столь же специально подготовленное для этого небольшое пространство – вроде вашей кибитки – и провести специфические обряды, то он попадет в Пустыню, некое мистическое пространство, вотчину ее Красногривого Владыки, через которое легко проводить манипуляции с жизненной энергией. Часть энергии забирает себе Пустыня – своего рода комиссия – но остальное, – мистер Неповим развел руками, – хоть сам питайся, хоть в бутылки заливай, хоть в фундамент дома закладывай, чтобы лучше стоял. В нашем случае, я обновлял запас сил цирка. Он стоит на жизнях и это многое ему дает. И ваша жизнь должна была стать одной из них, но все пошло не по плану и теперь мы сидим здесь и болтаем, – он улыбнулся, но тут же его лицо стало жестким и неприятным, несмотря на всю красоту черт, – Вы не должны были выжить.       Эти слова звучали зловеще. София не поежилась с огромным трудом.       – Так вы – маг? – уточнила она, снова взяв себя в руки. Почему ей это раньше в голову не пришло? Потому что она думала, что у него просто хорошие осведомители и поэтому он хорошо ищет пропажи? Нет-нет-нет, конечно, он должен быть магом. Отсюда его “особые” – или как он их там называл – методы выявления спиритуальной угрозы. Но к удивлению Софии, Неповим улыбнулся – на этот раз как-то неловко – разведя руками:       – Можно сказать и так, но это упрощение. И мы оба это знаем, не так ли?       София приподняла брови. Где-то внутри себя она понимала, о чем он говорит.       Чувствовала, что это и впрямь упрощение. Но упрощение чего? Мысль как будто бы вертелась под рукой, но, подобно верткому комару, никак не давала себя поймать. София решила перевести тему, пока не выдала своей неосведомленности:       – И почему я выжила?       Мужчина стал вдруг задумчивым:       – Полагаю, правильнее всего сказать, что такова была воля богов, – медленно сказал он, – но на самом деле я сам не все понял. Простите.       Звучал он, говоря это, как ни странно, довольно искренне.       – Как вы намеревались объяснить мою смерть? – этот вопрос ее тоже волновал не меньше прочих: ее смерть не была чем-то, от чего можно отмахнуться. Все-таки звание, награды, авторитет добавляли Софии веса в обществе, несмотря на ее молодость. Понимал ли мистер Неповим, что “Уиджа” не оставили бы эту смерть без расследования?       – Никак, – без тени смущения ответил мистер Неповим, – Сердце не выдержало или что-нибудь в этом духе. Док написал бы что-нибудь. Он уже так делал. Тело либо отправили бы домой, либо похоронили бы в ближайшем городе. Как всегда.       Похоже, не понимал.       – “Уиджа” тут бы все вверх дном перевернули бы, – зло бросила София, с трудом удержавшись от того, чтобы встать и хорошенько врезать по этому самодовольному лицу, который о смертях говорил как торговец о новых поставках. Но останавливало как то, что разговор еще не был окончен, так и то, что двигаться было банально больно: ткань как будто натирала кожу, превращая любое движение в страшную пытку.       – И ничего бы не нашли, – со все той же будничной интонацией ответил мистер Неповим, – Я проверял.       – Но как же наш договор? – только закончив говорить, София поняла, сколько в этих словах звучало детской обиды. Мистер Неповим снисходительно, как ребенку, улыбнулся:       – Я бы выполнил обязательства по нему. Я честный бизнесмен.       София глубоко вздохнула, подняла глаза к потолку, считая до пяти. Когда она снова встретилась взглядом с мистером Неповимом тон ее стал ледяным:       – Вы говорите этого после попытки убийства человека, с которым у вас подписанный договор этому самому человеку, – и жестко добавила, – Думайте, кому и о чем лжете.       Это подействовало.       Мистер Неповим, чьему лицу было начала возвращаться краска, снова побледнел, но все же продолжил упорствовать:       – В договоре нет ни слова про то, что я гарантирую вам жизнь.       – Зато там есть пункт о том, что вы должны обеспечивать мне безопасные условия труда и отдыха. А вы зачаровали мою кибитку, – возразила София, – Это нарушение договора.       – Дьявол вас побери, Фелл, – только выдохнул мистер Неповим, проведя рукой по лицу. Как будто надеялся, что это поможет Софии исчезнуть с его глаз долой.       – Только вместе с вами, мистер директор, – Софии вдруг стало весело, но она быстро вернулась к прежнему тону, с какого начинала этот импровизированный допрос и который утратила в какой-то момент, – Время от времени я приходила в себя и, насколько я понимаю, мое поведение не выдавало того, что я не в себе. Как это получилось и что я делала все это время?       – Небольшой амулет-кукловод, – со все тем же удовольствием, с каким мистер Неповим говорил про само покушение, ответил тот, – он помогал создавать иллюзию того, что с вами ничего особенного не происходит. И гарантировал ваше возвращение в кибитку: чтобы связь с Пустыней не прервалась нельзя было вас разлучать больше, чем на определенное время и расстояние. Не мог же я вас пасти как овцу! Да и если вы выйдите и будете вести себя как вудуисткий зомби, это вызовет вопросы у непосвященной части моей труппы. Пришлось воспользоваться амулетом, когда стало ясно, что вы постоянно пытаетесь вырваться и никак не соглашаетесь тихо сдаться и умереть. Я вас знал плохо и ваше поведение скорее всего вызвало бы подозрение у вашего близкого окружения, но здесь вас не знал никто и все прошло гладко. Все ваши действия я не видел, но, кажется, ничего особенного не произошло. Я заложил в амулет модель поведения молодой компанейской девушки, которая не ищет приключений. Я не стремился попасть в газеты или на глаза вашим. Скорее всего все ограничилось покупками милых безделушек и тех симпатичных платьев – к слову, идут они вам ужасно. Почему вы их не надели ко мне сегодня? – встретив строгий взгляд Софии, мистер Неповим вздохнул и продолжил без было прорезавшихся странных интонаций, с которыми он предлагал вместе поужинать, – Точно восстановить воспоминания можно, но давайте все-таки не сейчас.       – Где этот амулет? – следовало от него избавиться. И как можно скорее.       – У вас на шее, – мистер Неповим махнул рукой в сторону Софии на уровне ее горла, – Вы могли принять его за обычный дешевый кулон. Но избавляться от него уже нет особого смысла: он сгорел при вашем выходе из Пустыни. На такие нагрузки он не рассчитан.       Взгляд Софии стал задумчивым, потом она кивнула. Действительно, у нее на шее висел такой, вместе с золотым анкхом, но на другой цепочке. Переодеваясь, она решила, что он появился у нее так же, как и те платья. Оказывается нет. Она вытащила из-за ворота рубашки тот кулон, сняла и убрала в карман жилета. Пусть полежит. И уточнила, хотя и догадывалась об ответе:       – Вы его на меня надели…       – На второй день, когда стало ясно, что с вами все работает хуже, чем обычно и надо что-то с этим делать, – подтвердил ее догадку мистер Неповим. О подробностях расспрашивать не пришлось – он сам принялся ими делиться, – Угостил вас чаем с особым сахаром и, пока вы сидели осоловелая, надел, – он помолчал, – Это было несложно. Вы довольно… наивная в некоторых вопросах. И верите в гарантии малознакомых людей.       Звучало обидно, но… справедливо. Она привыкла верить гарантиям. И до этого дня ей, похоже, везло встречать только тех, кто соблюдал договоренности.       – Моя кибитка… – начала было София, но мистер Неповим ее резко перебил:       – Да, она до сих пор зачарована. Нет, сейчас я ее расколдовывать не буду.       София сухо улыбнулась:       – Тогда, мистер директор, вы туда сами пойдете спать. Не думаю, что ваша койка серьезно отличается от моей в худшую сторону.       – Вас не смущают возможные репутационные потери? – криво ухмыльнулся мистер Неповим, обводя ее странным взглядом, под которым у Софии почему-то стало горячо ушам. Она как можно безмятежнее покачала головой:       – Нет. Меня смущает возможное повторение попытки меня убить. Как свидетеля.       – Я так понимаю, мы от вопросов плавно перешли к гарантиям? – Мистер Неповим придвинулся к стене кибитки и привалился к ней. Софии показалось, что ему тяжело держать голову без опоры и даже почти стало его жалко. Почти. Недостаточно, чтобы отпустить его и прекратить этот разговор, который был пыткой для обоих.       Его нельзя было прекращать.       Его можно было только закончить.       Вздохнув, София встала, надеясь почему-то, что так будет легче переносить последствия нахождения в Пустыни:       – Ваши гарантии мало чего стоят, как я вижу, но посмотрим, что вы сможете предложить в их качестве, – холодно сказала она, – Сначала хочу извинений. Постарайтесь быть хотя бы немного искренним. Я вам все равно не поверю, но мне будет приятно, если ваша актерская игра будет хотя бы приличной. На хорошую я даже не рассчитываю.       София тоже старалась. Старалась выглядеть победительницей, высокомерной и уверенной в своих силах, скорее злой, чем уязвленной. Но на самом деле чувствовала она себя совсем не так.       Ей было тошно. От своей доверчивости. От его подлости. От того, что именно в этот момент она чувствовала, насколько же был прав Казимир, говоря она не приспособлена к жизни за стенами Лицея и рамками войны.       Казимир говорил: там – все сливается в черно-белую картинку, хочешь ты этого или нет. И чем ближе ты к линии боя, тем сложнее различать полутона. София ему тогда не верила. Ей всегда казалось, что она хорошо разбирается в людях.       Теперь оказалось, что нет. И извинения – точнее объяснения, с которых решил начать мистер Неповим – которые она слышала, не приносили ей того удовольствия, которое она хотела и ждала, на какое рассчитывала. Услышав ее слова, мистер Неповим тяжело вздохнул и стал рассказывать, почему София оказалась его жертвой.       – Мне не нужен был в цирке медиум, – сразу обозначил мистер Неповим, – Тут никто не умирает, кроме запертых в сундук, а их призраки остаются в Пустыне до ближайшего Заката. Потом их забирает Шакал. Но нам навязали это и я решил убить двух зайцев сразу: нанять медиума, чтобы на территориях, подверженных влиянию “Уиджа” и сестринских ей объединений, не иметь проблем и "покормить" цирк – это надо делать время от времени, чтобы все шло, как надо. Вы казались такой удобной кандидаткой, – выражение лица мужчина стало страдальческим. Такое бывает, когда осознаешь не только совершенную ошибку, но и масштаб последствий, – С трещиной внутри, которую я немного замазал, чтобы вы дотянули до сундука. И сама по себе как будто бы нежная как мягкая игрушка. Почти диетическое питание для Пустыни, думал я. Тусклый огонек внутри тоже казался мне плюсом, показателем того, что жизни в вас еще достаточно, но вот к сопротивлению вы не способны. Да и искать вас вряд ли бы начали скоро. Просто идеально. Таких удачных кандидатов у меня уже лет сорок не было! – он криво улыбнулся, – Но вы одна из моих самых больших ошибок за всю жизнь, – мистер Неповим немного помолчал, потом, не дождавшись ни слова от Софии, продолжил, – И в первую очередь я прошу прощение за то, что так вас недооценил, приняв видимость за сущность. Во-вторых, я хочу принести извинения за нарушение одного из наших договоров и освободить вас от обязательств по обоим, сохраняя свои, в то же время. И, наконец, – он поднялся со своей койки и встал на одно колено перед ней. Каждое движение ему, как будто, причиняло невероятную боль, – Я приношу извинения перед вами и вашим Небесным Отцом за то, что не понял, на кого поднимаю руку и тем оскорбил его могущество и наши узы. В будущим ни одной из этих ошибок не повториться. И слово мое крепко.       От последний слов Софии стало не по себе. Ей показалось, что этот человек знает о ней что-то такое, что неизвестно ей, но при этом уверен, что они оба осознают о чем речь. Хуже было только то, что спросить ей было абсолютно не у кого. Она была неизвестно где, вдали от всех своих. Перед ней на одном колене стоял, по сути, абсолютно незнакомый мужчина, который совсем недавно пытался ее убить, и говорит о том, что их связывают некие узы. Она бы приняла его за безумца, если бы не ощущение чьей-то тяжелой руки на плече и того, что за ее спиной как будто кто-то стоит, кого там не было мгновение назад. И это был не призрак. Это она, чувствовавшая таковых почти всю свою жизнь, могла сказать точно.       – Я принимаю твои извинения, но не прощаю тебя, – сказала София и ей казалось, что-то кто-то еще говорит то ли вместе с ней, то ли через нее. Ей захотелось спрятаться и кричать – настолько непонятным было то, что сейчас с ней происходило, настолько страшно было это. Но она могла только стоять и продолжать ощущать как с ней сливается нечто, до этой ночи ей незнакомое.       – Это больше, чем я мог бы получить, – ответил мистер Неповим, вставая и вместе с тем разрушая связь, которая заставляла Софию произносить чужие слова своим ртом всего вздохом ранее. Теперь все было снова обычным, заставляющим обращать внимание на обычные вещи. Например, на то, каким был мистер Неповим. В этом маленьком вагончике он казался каким-то невероятно высоким, заполняющим все пространство, – Завтра захлопните дверь, когда будете уходить, – он сел обратно на койку, начав одеваться, – И после завтрака зайдите ко мне. Попытаемся восстановить ваши воспоминания и я подпишу форму расторжения договора, выплачу... ох, – он замолчал, – наверное, все-таки выпишу чек. Неустойка, компенсация, оплата проезда домой... Боюсь, единовременная выплата наличными будет невозможна, а встречаться со мной снова вы, вероятно, не захотите, как и задерживаться тут сверх необходимого.       Он был прав. Но Софии отчего-то не понравилось сказанное им. Кроме того, это нарушало ее планы. А больше этого она не любила только ощущение того, что потратила время впустую. Если же она сейчас вернется, то так оно и будет. Этого нельзя допускать. Жертва не может быть напрасно.       София глубоко вздохнула и произнесла:       – Я не собираюсь покидать цирк, – она сама не верила, что говорила это.       Директор оторвался от застегивание ремней на своем сапоге:       – Что, простите... пани Фелл?       – Я не собираюсь покидать цирк, – на второй раз эти слова дались легче, хотя по-прежнему казались глупостью, хоть и имевшей под собой вполне рациональное объяснение тому, почему она ее совершает, – Фактически вы нарушили договор, но формальное расследование, объясняющие расторжение договора по этому пункту займет много времени и вы не сможете покидать пределы города, в котором оно будет инициировано. Я уже видела подобные случаи. А значит, вы не сможете искать Казимира. Меня это не устраивает. И поэтому я останусь.       – Я чувствую, что есть тут какое-то "Но", – неожиданно веселым тоном заметил мистер Неповим, продолжив одеваться.       – Да, – кивнула София, не разделив его веселья, – Вы должны мне дать гарантии безопасности, в которые я поверю. Ваши извинения хороши, но я уже видела, чего стоит ваше слово. Мне нужно что-то более весомое.       – Ну если вам мало того, что мы не-иллюзорно держим друг друга за глотки и ситуация патовая, то... – он задумался. Потом снял с мизинца небольшое кольцо-печатку, – Вот. Оно отражает подобного рода атаки или хотя бы их смягчает. Пусть моя голова будет болеть постоянно, а сам онемею, если я лгу.       За спиной послышался странный лающий звук, похожий на смех и София, вздрогнув, обернулась. Но там было пусто. Только в тенях, как будто бы, была какая-то неправильность. Она перевела взгляд обратно на кольцо и, немного подумав, взяла его в руки. Оно было вроде бы из золота. На пластинке был выбит Уаджет, но странный, в закрытом виде. Однако, когда София все-таки надела его, глаз открылся, что не оставляло сомнений в том, что кольцо было зачаровано еще на этапе его создания.       Такие кольца действительно были в ходу у непростых людей и служили мощной защитой, если были созданы настоящими магами и просто неплохим оберегом, если отлиты простыми людьми просто за счет изображения Ока Хора. Но это кольцо вызывало у Софии смутное ощущение узнавания и родственности. Откуда-то она знала, что это кольцо действительно может ее защитить и не от такого, чему она подверглась милость мистера Неповима.       Даже странно, что он отдал Софии такое кольцо. В ее представления о нем это не укладывалось абсолютно.       – Видите? Я продолжаю говорить, значит не солгал, – почти весело и с явным облегчением сказал тем временем мистер Неповим, – Теперь можете верить: самое злое, что я смогу сделать в отношении вас – это разве что в чай вместо сахара соль насыпать, – он потянулся за пиджаком, – Вы точно решили остаться?       – Да, – кольцо село как родное, но София так редко носила кольца, что теперь то и дело поглаживала его, – Мне нужно найти Казимира. И завтра я хочу знать, как прошли для моего дела те недели, пока вы меня убивали.       – О, мне есть о чем рассказать, – заулыбался мистер Неповим и покачал головой, заметив движения Софии, – Вы его разбалуете, – он кивнул на кольцо, – но это, может, и к лучшему. Так оно станет ревностнее вас охранять, – он встал, – что ж, если вы действительно решили остаться здесь, то добро пожаловать в цирк.       На рассвете, когда по земле еще стелилась дымка, София, так и не поспавшая толком, вышла из кибитки мистера Неповима, поправляя на ходу на шее свой шарф, который действительно каким-то образом оказался у директора цирка.       Находится внутри было тошно, но и куда идти она не знала, а потому просто собиралась просто бесцельно мерять шагами стоянку, надеясь, что холод притупит боль: кожа продолжала болеть и в тепле это мучило Софию только сильнее. Но она не отошла и на десяток шагов, как ей навстречу вышел из промежутка между двумя кибитками Аш, слегка растрепанный и зевающий.       – О, София! – обрадовался он, – вижу тебе уже лучше! Рано встала?       – Да я и не ложилась, – чуть оторопев от такой радости ответила она, сделав неосознанно шаг назад. Они подружились за это время? И насколько? Как себя с ним вести?       – М-м-м? Ходила к пану директору вижу? – он кивнул на кибитку мистера Неповима за спиной Софии. Неужели так очевидно, что она вышла из нее, – У тебя эмблема, кстати, криво заколота, – Аш постучал пальцем по горлу, там, где у Софии была овальная пластина со знаком различия, закалывающая ворот форменной рубашки и, похоже, не перекрытая полностью шарфом.       – Да за шарфом заходила, – махнула она рукой, решив не посвящать парня в нюансы их с мистером Неповимом ночного разговора, и принялась на ощупь поправлять эмблему.       – В самом деле? – хитро прищурился Аш, – И что там насчет кровопролития?       – Никакого кровопролития не было и быть не могло. Он же мой, можно сказать, начальник, – пожала плечами София, – Так лучше? Аш кивнул. Они какое-то время помолчали. Наконец, София спросила:       – Слушай, а где я могу сейчас примоститься? Осточертело сидеть в четырех стенах и не хочу возвращаться к себе, но мне очень нужно написать пару писем и отправить их как можно скорее.       Аш задумался, а потом кивнул:       – Иди за мной. Знаю я одно подходящее местечко. Кому: Медиуму-глашатаю Отдела S Луизы П. Кросс От: Старшего медиума Внутреннего круга Храма Инпу и Отдела N Софии А. Фелл       Дорогая мадам.       Начать я хочу свое письмо со странного вопроса, который, однако, настолько не терпит отлагательств, что прятать его в середину письма я не имею ни терпения, ни других возможностей.       Мне необходимо как можно скорее узнать, получали ли вы от меня письма или иные сообщения с десятого января. Если да, то я хотела бы увидеть эти письма или узнать их содержание. У моего вопроса есть причина, и весьма значительная, но пока что я бы хотела бы ее сохранить в тайне.       В остальном, хочу сообщить, что я благополучна. Тут меня окружают весьма милые люди, которые – только представьте! – не бояться ни меня, ни моего ремесла как это нередко бывает. Мы едим за одним столом, а весьма добрый малый по имени Аш на днях учил меня играть на скрипке. Успехи мои весьма скромные, но он терпеливый и чуткий, который проявляет к ним больше радости, чем, мне думается, следовало бы.       Других занятий у меня тут, к моему удивлению, почти не бывает. Делом, в основном, занимается мистер – или как он просит называть себя пан (это то же самое, что мистер только в Восточной Европе) – Неповим.       Подробностей пока не сообщаю в интересах успеха. Но именно так мы и оказались во Франции. И, если ему верить, дело сдвинулось с мертвой точки, однако сроков успешного его разрешения никто назвать, как вы понимаете, не может, несмотря на то, что надежда на это есть.       По все тем же соображениям я не могу назвать вам наш следующий пункт маршрута, но через две недели я буду в Парижском Храме, чтобы забрать ваш ответ или сообщить, куда его переправить. В нем же я хотела бы прочитать обо всех новостях, которые вы сочтете для меня важными и интересными.

С уважением, София А. Фелл. 3 февраля 1947 года. Франция.