языки любви

Он всегда был прекрасен. В любой одежде — домашней, мятой, местами запачканной от пролитого кофе; чистой, выглаженной, идеально сидящей по фигуре; удобной, спортивной и мешковатой. В любом расположении духа — был ли он озлобленным на весь мир; улыбался ли из-за каждой мелочи, что попалась бы на глаза; был скучающим и апатичным из-за свалившихся на голову обязательств и дел. В любое время суток — по утрам у него всегда были растрепаны волосы. Фиолетовые, коротко остриженные пряди торчали во все стороны, отказываясь укладываться так, как нужно было их обладателю, из-за чего он злился и просил своего парня сделать ему нормальную прическу, потому что самостоятельно ему этого никогда не удавалось. Он был великолепен днем, когда сидел рядом со своим гиперактивным валетом и терпеливо слушал его рассказы, искренне интересуясь чужой жизнью и мыслями, сидящими в голове. Он был единственным, кто принимал Вару таким, какой тот был, и не просил его меняться, подстраиваться под него. Он разрешал быть ему самим собой и ни в чем не ограничивал его свободу. Осуждающе смотрел своими большими, слегка желтоватыми глазами, когда того требовала ситуация, но никогда не отчитывал его. Безмерно доверял своему валету, соглашался на любые авантюры, что считал безопасными для чужой жизни. Он всегда был рядом, был опорой и поддержкой Вару, был единственным на всей этой чертовой планете, кто был на его стороне. А сейчас его нет. Нет ни в жизни пикового валета, ни в их теплой, маленькой квартире, что с его отсутствием стала казаться такой огромной и холодной, что Вару часто не хотелось туда возвращаться, ни в этом городе, даже ни в этой стране. Его просто нет — он одновременно все и ничто. Валет никогда не забудет его, просто не сможет выкинуть из памяти все воспоминания, связанные с ним, потому что только они дают ему стимул продолжать двигаться дальше одному, продолжать бороться, продолжать жить без своего любимого рядом. Пиковый король погиб ровно пять лет назад в результате автомобильной аварии. Эти слова до сих пор эхом отдаются у Вару в голове, снятся в кошмарах, после которых валет просыпается в холодном поту и каждый раз не может дышать несколько минут после резкого, болезненного подъема. Он помнит, но хочет забыть, как впервые услышал их, поднимая входящий вызов от собственного короля. Последним, что он ожидал от чудесного, теплого июльского дня, были слова незнакомого ему человека: «Вы Вару Бирн, верно? Пик Бирн, у которого Вы указаны как контакт при чрезвычайных ситуациях, погиб на месте в результате ДТП ровно в 15:32. Приносим свои искренние соболезнования, просим приехать в больницу…» — дальше валет не слушал, не мог слушать. Голова стала тяжелой, мысли испарились, оставляя после себя сжирающую изнутри пустоту, а в ушах противно звенело, не позволяя Вару слышать ничего, кроме своего дыхания — слишком быстрого и слишком отрывистого. Он не верил, что Пик — его стойкий, сильный телом и духом король — умер, оставив его совершенно одного в этом большом и страшном мире. Вару отказывался верить в его смерть, пребывая в состоянии глубочайшего шока на протяжении трех дней, которые он провел, заперевшись в когда-то их с Пиком совместной квартире. Он не отвечал на звонки других клонов, не открывал дверь и стойко молчал, слушая трель своего телефона и бесконечные стуки во входную дверь. Валет не мог есть и не мог спать — даже не мог думать — он просто сидел на холодном полу и чувствовал, как глубокая, черная дыра в его груди становится все шире, съедая его, пожирая внутренние органы, разъедая остатки чего-то живого в душе, где хранились его чувства. Он не пошел на похороны, не простился со своим любимым, не взглянул ему в лицо в последний раз, прежде чем его хладный труп закопали под землю, установив сверху холодную каменную плиту с выгравированной на ней:

Пик Бирн

1996 — 2019

Великой скорби не измерить Слезами горю не помочь, Тебя нет с нами, но навеки В сердцах ты наших не умрёшь.

Вару смог пересилить себя и решить, что ему нужно продолжать жить, а не кончать жизнь самоубийством через неделю после произошедшего, но только спустя месяц смерти его любимого, он решился отправиться на кладбище, где он был захоронен. До этого момента он не пролил ни единой слезинки, но тогда, стоя перед надгробием Пика и сжимая в своей руке букет незабудок, — цветов, значащих вечную память и любовь — он согнулся пополам и, захлебываясь в своих надрывных рыданиях, просил у него прощения за то, что не смог попрощаться. Тогда, охрипнув от своих душераздирающих всхлипов и сорвав голос от пронзительного крика, полного боли, он впервые дал клятву — «встретится с Пиком в раю».

⟡⟡⟡

Вару шел по асфальтированной дорожке, не спотыкаясь о местами сколотые камни, из-за того, что выучил это место наизусть. Если бы его попросили, он мог с закрытыми глазами указать на каждую выемку в асфальте, рассказать в каком году появилась каждая неровность, ведь эта дорога была единственной, что вела к кладбищу, которое он навещал каждые выходные. Валет так и не смирился с его смертью, — а кто бы смог? — приходя сюда чаще, чем возвращался в квартиру. Местный, уже пожилой, охранник с сочувствием глядел на него каждый раз, когда он тут появлялся, но ничего не говорил, понимая, что будет лишним грузом на чужой душе. У до боли знакомого надгробия всегда был букет свежих незабудок, ведь Вару предпочел бы отпилить себе обе руки, чем забыть о своем короле. Он осел на землю и грустно, измученно улыбнувшись, начал рассказывать о своей жизни. О том, как все со стремительной скоростью катится вниз, валет привык умалчивать, предпочитая говорить любимому только о хороших новостях, не связанных с последствиями его смерти. — Сегодня пятое июля. Представляешь, Пик, прошло ровно пять лет, как я живу один. Иногда мне так хочется вернуться в прошлое и предотвратить все это — я мог бы убить того пьяного водителя, что посмел взяться за руль, и сесть в тюрьму на десять лет. Лучше бы я сейчас гнил за решеткой, чем жил так — без возможности поговорить с тобой. А ты что думаешь? — валет замолчал на несколько минут, оставляя Пику столько времени, сколько ему понадобилось бы для ответа, если он был бы жив. — Да, я знаю, что ты всегда был пацифистом в подобных делах. Ты не одобрил бы это решение… Вару встал с сырой от вчерашнего ливня земли. Поцеловав имя своего короля, оставил букет свежих незабудок и пошел прочь. Не домой, нет. Ему было тошно от одиночества, но и заменять место любимого он не хотел никем. Валет поймал тоскливый взгляд старого дедушки, выходя за территорию кладбища и отправился в сторону парка, смотря себе под ноги, слишком задумавшись о чем-то неважном, но цепляющим что-то глубоко внутри него. Он шел, не глядя вперед — на проезжую часть, где машины были огромной редкостью, поэтому резкий, оглушающий гудок автомобиля в опасной близости от него был настолько неожиданным, насколько пугающим. Вару вскинул голову вверх и был ослеплен фарами до такой степени, что не мог двигаться. Он не понял когда и как оказался лежащим на обочине дороги, когда перед ним суетились расплывающиеся человеческие силуэты и последним, что он почувствовал, прежде чем закрыть глаза, была острая, режущая все его тело, боль, что била абсолютно во все органы одновременно и выдавливала из него последние крупицы сознания. Он открыл глаза удивительно легко. Вару не думал, что восстановление после автомобильной аварии было настолько простым — у него ничего не болело. Даже душа, все это время поглощенная чернотой внутри, перестала ныть и, кажется, начала зарастать со стремительной скоростью, пугая валета. Его зрение наконец сфокусировалось и он рвано выдохнул, понимая, что находится совершенно не там, где думал. Тут нет ни капельниц, ни мягкой кровати с подушками. Нет яркого света, пробивающегося сквозь окна так же, как и нет очертаний какой-либо комнаты. Он находился в пустоте — белой, облачной, мягкой и одна маленькая жужжащая мысль пыталась пробиться сквозь его сонную пелену, но Вару старательно ее отгонял, пытаясь понять, где именно он находится. Что-то аккуратно, медленно, но очень трепетно и крепко обхватило его со спины, прижимая к себе, пока валет мог лишь испуганно повернуться в ту сторону, откуда он почувствовал телесный контакт и, сделав это, он замер, боясь пошевелиться. Он боялся дышать, до дрожи в пальцах страшился моргнуть, лишь бы это не оказалось сном. Лишь бы это было правдой. Сердце Вару пропустило удар, когда парень, обнимающий его, посмотрел прямо в его глаза и валет понял все — это не блаженный сон, не фантазия. Действительность. И он заплакал. Разрыдался, словно малое дитя, крепко цепляясь за парня, прижимаясь к нему ближе, обхватывая все сильнее, пытаясь успокоится. Он хотел, чтобы это никогда не закончилось, чтобы Пик — настоящий Пик в ангельском обличии с белой повязкой на глазу и крыльями за спиной — никогда не отпускал его. — Это правда ты? — захлебываясь в слезах, заикаясь, выдавил валет, упиваясь теплой улыбкой на губах своего любимого, потерянного пять лет назад, парня. — Это правда я, — подтвердил король и звук его голоса стал тем из-за чего слезы из глаз Вару хлынули еще одним потоком. — Я так скучал, мой милый Вару, — Пик сказал это нежно, как всегда говорил, пока был еще жив. Он пытался выдавить что-то в ответ, хотя бы чертов писк, но все, что он мог делать — всхлипывать, плача от счастья из-за воссоединения со своим любимым. Валет хотел сказать ему так много, но продолжал сжимать короля в объятиях и заставлять намокать его грудь от соленых, горячих слез. Он хотел думать о чем-то другом, кроме как о выполненной клятве, что он дал пять лет назад так же надрывно плача на могиле Пика, но мысли все возвращались к ней до тех пор, пока он не сказал тихо, но твердо: — Я тосковал по тебе в ответ, любимый.