языки любви

Теплые, майские дни согревали только недавно мерзлую землю, солнце заставляло растения расти, а людей улыбаться. Ярко-желтые одуванчики были первыми, кто поддался стихии, впитали всю радость вокруг и теперь сами словно светились — уже неважно когда: ночью или утром. Вару любил цветы. Сколько бы раз не говорили ему родители, что цветы — прерогатива девушек, он все равно их любил. Отчаянно и от всего сердца. Любил так же сильно, как своего друга детства с которым, кстати, встречался уже на протяжении года. Когда-то влюбленность казалась парню чем-то удушающим, неправильным, ужасным. Было что-то отвратительное в том, чтобы находится рядом с дорогим тебе человеком и думать о нем так. Представлять поцелуи каждый раз, когда он открывает рот или в замешательстве поджимает губы; изнемогать от желания прикоснуться к такому крепкому, тянущему к себе, телу; чувствовать, как собственное лицо чуть ли не трещит по швам из-за чересчур широкой улыбки. А все только из-за чужого присутствия рядом. В свое время, Вару много думал об этом. Очень усердно и сосредоточенно — как, черт возьми, от этого избавиться? Он очень хотел покончить с той неловкостью, что поселилась в нем из-за этих мыслей, что с каждым новым днем увеличивали свой рейтинг с PG-13 и доходили в своем полете фантазий чуть ли не до NC-17, заставляя парня смущаться еще сильнее и пытаться как-то аккуратно и незаметно оттолкнуть своего друга, чтобы провести некоторое время в изоляции. С болезнями такое работает — сидишь пару неделек в карантине, а потом выходишь счастливый, добрый и безвредный для общества. Жаль, что не работает с влюбленностями. В какой-то момент Пик начал что-то подозревать — не нравилось ему это резкое изменение поведения его друга. Вару стал закрытым, необщительным, избегал прямого контакта глазами и вздрагивал каждый раз, когда друг его касался. Сначала он подумал, что у него какие-то проблемы в семье, — нет, никакого горького опыта, простая догадка — пытался разговорить Вару, уделял ему все больше и больше внимания, потому что любил, а тот все продолжал отдаляться, разбивая его сердце на тысячу мелких осколков. Однажды он даже подумал, что его друг узнал о его влюбленности и пытается от него изолироваться, но разве Вару стал бы так делать? Уходить не объяснившись? Пик надеялся, что нет. Все дошло до того, что его друг большую часть недели прогуливал школу, а если он и приходил, то садился за другую парту и проводил за ней весь урок в одиночестве. Пик пытался подойти к нему на переменах, но тот из раза в раз мастерски ускользал из его поля зрения. Он караулил Вару у дома — ждал, пока тот вернется откуда бы то ни было. Сторожил, словно верный пес, — в холод и дождь — но каждый раз уходил ни с чем. Будто его друг находился рядом и также ждал, пока Пик уйдет восвояси. Эта мысль расстраивала его еще больше, и он развлекал себя тем, что вспоминал прошлое. Он, как будто это было вчера, помнил летние ночные побеги из дома, прогулки, когда все, что их освещало — слабый, белый отблеск луны и звезд, находящихся где-то высоко-высоко. Пик не сможет забыть их совместное детство — когда они впервые увидели друг друга, то подрались за право быть королем двора. Он победил и с тех пор — даже спустя почти десять лет с момента произошедшего — звался «Пиковым королем». Еще тогда, в далеком детстве, Вару казался ему гиперактивным шутником-раздолбаем, но спустя время Пик для себя осознал, что ему чересчур нравится находиться в его легкой и непринужденной компании. И это понимание стало первым звоночком того, что он начал влюбляться в своего друга. Размышляя об этом сейчас, он думает, что таких трещащих колокольчиков было гораздо больше. Пик улыбался рядом с ним. Всегда, что бы не случилось, и как бы не рушилось его моральное состояние, при виде Вару все необъяснимым образом склеивалось и давало шанс вдохнуть полной грудью. Пик знал, что его друг тактильный — иногда даже слишком — и хотя «король» не является любителем касаний, его объятия, на удивление, были всегда желанны и приятны. Об этих маленьких знаках, что, складываясь, показывали его явную любовную симпатию, можно говорить до бесконечности, потому что у Пика есть целый список, называющийся: «Действия за которые я оторву руки любому, кроме Вару». Потому что его другу можно все. Абсолютно все, чего нельзя было бы другому человеку. Кульминацией этой непонятной молчанки-игнорирования со стороны Вару стало сталкерство Пика. Спустя несколько недель после первого холодного взгляда в свою сторону, Пик смог подгадать момент, когда его друг покидает школу. Он не спускал с него глаз и таясь, шел за ним, одновременно с этим надеясь, что Вару не заметит за собой преследования. Пик следил за своим другом ровно три дня, чтобы узнать его новый, изощренный маршрут до дома и то, как именно он ухитрился обходить «короля» все это время. На четвертый день парень решил раскрыть все карты и последовал за Вару совершенно не прячась за компаниями других школьников. Он видел, что его друг осведомлен о его близости, потому что с каждой минутой тот прибавлял скорость к своим — сначала размеренным — шагам до тех пор, пока не остановился на секунду, а потом рванул так быстро, что Пик еле смог его догнать. Он схватил парня за капюшон кофты и притянул к себе, крепко обхватывая руками — то ли обнимая, то ли пытаясь задушить за его мудацкое поведение. Вару начал кусаться и пытаться вывернуть из его рук, но Пик лишь сильнее сжимал его до тех пор, пока его друг не выдохся и не стих в своих ярых попытках высвободится. — Какого хера ты бегаешь от меня две недели? — со злостью в голосе спросил он, опуская голову на чужую макушку и прижимая парня ближе. — Не жмись ко мне, — выпалил друг куда-то в его грудь, опаляя ее теплым дыханием. — Перестану, если назовешь хотя бы одну адекватную причину для своего поведения, — пробубнил Пик в чужие волосы. Он часто игрался с ними, считая слишком милыми и притягательными для того, чтобы их не касаться. — Нет, ты перестанешь со мной общаться. — Ты буквально избегал меня две недели, — цокнул парень. — Кажется, это ты пытался перестать со мной общаться. — Пик, ну я не могу сказать, правда, — промямлил Вару, щекой прижимаясь к нему и не специально обнимая своего друга. — Отпусти, а? — Нет. — Ну Пик, пожалуйста. Если не выпустишь, я тебя ударю. Правда. — Когда угрозы не сработали, он начал пытаться придумать правдоподобную причину для своего поведения, но моментально примерз к земле, услышав тихие слова своего друга: — Я так тебя люблю. Ты знаешь, как я был напуган твоей выходкой? — Что ты сказал? — осторожно, слишком тихо переспросил Вару, поднимая взгляд вверх, чтобы посмотреть в чужие глаза. — Что ты меня пиздец напугал, — повторил он тверже. — Нет, до этого, — потребовал парень. — Я тебя люблю? — предположил Пик. — Ну да, я тебя люблю. Наверное, мне стоило сказать это раньше. — Ты любишь меня как друга или как парня? — с нескрываемым удивлением в голосе спросил Вару. — Ты тупой? Как парня конечно. — Как парня? — мозг отключился и отказывался подавать телу любые сигналы, поэтому Вару мог лишь глупо повторять слова до тех пор, пока что-то внутри него не переключилось, и он не засмеялся со своей глупости. — Блять, Пик, я избегал тебя, потому что влюбился. Я такой дурак. — Ты любишь меня? — ошарашенно отодвинулся «король», чтобы посмотреть другу в глаза. — Господи, мы оба такие дураки, — со смешком выдохнул он и носом зарылся в чужие волосы, вдыхая такой родной для себя запах.

⟡⟡⟡

Теплый ветер взлохматил их волосы, а солнце заставляло улыбаться даже не глядя друг на друга. Парни сидели на поляне среди ярко-желтых одуванчиков, тихо беседуя друг с другом на разные темы — учеба закончится меньше, чем через месяц, и им придется поступать в университет. Как бы они не желали учиться в одном здании, парни прекрасно понимали, что вероятнее всего у них этого не выйдет, и это слегка их огорчало. Радовало одно — они уже нашли прекрасное съемное жилье и были готовы заселится туда, чтобы жить вместе. — Знаешь, Пик, я думаю, что готовить еду будешь ты, — с улыбкой на губах говорит Вару, срывая очередной цветок и вплетая его в венок, над которым он усердно корпел уже пятнадцать минут. — Я предвидел это, — легко соглашается парень, смотря на рукоделие своего любимого. — Я до сих пор помню ту историю со взрывом газовой… Договорить ему не дали, прерывая на полуслове и кидая в его сторону невесомый, но осуждающий взгляд: — Мне было девять, Пик. Я был еще совсем ребенком, — оправдывается Вару, вплетая последний одуванчик в свое творение и любуясь результатом. — Это все равно был ты, так что к газовой плите ты у меня не подойдешь, — с напускной строгостью в голосе говорит он. — Злюка, — веселясь, кидает парень и встает, чтобы одеть на своего парня сплетений венок. Пик аккуратно трогает цветы на своей голове, тепло улыбается Вару и нежно, почти невесомо касается губами его губ. — Этот злюка тебя любит вообще-то, — со смешком уточняет он, на что получает лишь веселый хохот своего парня и тепло, разливающееся по всему телу, источником которого является точно не майская погода. Пик обязательно засушит этот замечательный венок, дарующий ему свое собственное солнце, чтобы он хранился вечно — ровно столько же, сколько будут длиться их с Вару отношения.