Тили-тили тесто

Арсению было любопытно. Арсений пролистал рабочие страницы Антона: инстаграм, телеграм-канал и группу вконтакте. Красивые торты в ленте, с чередованием планов по крупности, в сторис — подробные процессы изготовления, фотографии ингредиентов, отзывы заказчиков, красиво оформленный прайс-лист. Арсению это быстро надоело, потому что не было ни одной фотографии Антона — ну как так можно? Учитывая целевую аудиторию из молодых девушек-заказчиц, это могло бы сильно поднять продажи. Антон произвёл приятное впечатление ещё на первой встрече: кажется, что он просто человеческое воплощение булочки с корицей. Приезжая на очередную свадьбу, Арсений ловил себя на том, что надеется увидеть Антона среди сотрудников кейтеринга. Когда Катя не смогла найти исполнителей для тематического кэнди бара, Арсений аккуратно намекнул на Антона, странно, что о нём вообще сразу не подумали — необычный и сложный заказ мог его заинтересовать, как, собственно, и получилось. После трёх рабочих дней подряд у Арсения не было сил ни на что; он лёг на диван в гостиной, не сняв брюки — всё равно уже мятые, и вообще, это проблемы Арсения-из-завтра. Арсений любит свою работу и иногда сначала делает, а потом думает: например, когда тратит все последние силы на то, чтобы не спутать имя невесты и когда танцует с ее младшей сестрой; когда заказывает в доставке первые попавшиеся блюда, потому что у него нет сил даже не то, чтобы думать о том, что он хочет съесть, что уж говорить о том, чтобы готовить, но есть надо в любом случае — голодные обмороки с ним тоже случались. У Арсения давно никакой необходимости нет вести по три свадьбы в неделю: даже с учетом процента агентству, хватило бы и двух мероприятий. Но кроме свадеб он берётся за дни рождения, корпоративы и мальчишники — после суда он почти полгода не мог устроиться вообще никуда, и теперь финансовая подушка должна быть как минимум финансовым матрасом, чтобы ему было спокойно. И ладно бы дело ограничивалось только деньгами — кретинизм бывшего директора чуть не стоил ему всей карьеры вообще, потому что десятки хороших отзывов на сайте горько.ру, как оказалось, значат меньше одной непроверенной публикации в твиттере Дикого Петербурга, которую радостно репостили и дополняли совсем мерзкими подробностями. Арсений свою работу материт на встречах с коллегами, Арсений ненавидит гладить рубашки и слушать пение молодых, лишенных любого таланта к музыке, но свою работу любит — и это больше «несмотря на», чем «вопреки». Арсений открывает тикток, листая видео с котятами и нарезками исторических фактов, а потом алгоритмы подкидывают ему ролик Димы Позова. Вот она, обратная сторона социальных сетей: даже если ты выбрал «не показывать меня людям из спискам моих контактов», рано или поздно происходит это. Видео трясётся, на нем нет и пяти сотен просмотров, оно про день рождения Позова. Снимают в загородном доме, всё по полной программе: шашлыки, пиво и торт. Антон доделывает его прямо на месте, и какой-то рослый рыжий парень закрывает собой дверной проём, чтобы Позов с камерой не зашёл внутрь. Потом Шаст появляется в кадре снова: выносит торт с рисунком и свечами — их больше тридцати, истыкано всё свободное пространство торта. Торт кто-то снимает крупным планом, пока на фоне Позов и Шаст крепко обнимаются. Нарисован на торте гусь с кружкой пива с подписью: «ПОЗвольте вас ПОЗдравить». Арсений смеётся и листает комментарии, в надежде, что Шастун ответил на какой-нибудь или прокомментировал сам. И действительно: Антон поблагодарил какую-то девушку за комментарий. Тикток Антона совсем не похож на остальные социальные сети (и в нём даже нет ссылки на них); ощущение, что он ведет аккаунт для себя и друзей. В видео Антон без перчаток готовит картошку, разминая бисквит с кремом руками (и, господипрости, облизывает пальцы и улыбается совершенно невинно). Арсений смотрит этот тикток шесть раз. Шастун не выкладывает видео про проблемных клиентов (Арсений смотрит такие иногда от ноготочных мастеров, чтобы понять, что его клиенты — настоящие ангелы, хотя бы потому что не ломятся к нему домой в шесть утра и не просят запись на вечер тридцать первого декабря, чтобы в новый год с новыми ноготочками). Зато тут есть грязная посуда, торты с матерными надписями, танцы возле духовки, в которой поднимаются бисквиты, видео из поездок, куда Антон ездил с друзьями (и брал с собой шоколад, чтобы сделать торт в другом городе), видео с футбольных тусовок, обзоры десертов из кафе, ролик, в котором он роняет шпатель на украшенный торт… Арсений смотрит ролики с радугой и лягушками-девочками, которые держатся за руки на двухярусном белом (абсолютно свадебном) торте и думает, что Шастун точно не пошлёт его, если он пригласит его на кофе. Безопасный, дружеский кофе. Они ведь почти коллеги, просто не сидят в офисе, в котором можно в обеденный перерыв спуститься в общую на бизнес-центр столовую или дойти до ресторанчика по соседству. В ответ на приглашение Шаст пишет (отвечая почти сразу), что очень хочет в «Хачапури и вино». Антон [23:38] Никто из моих не хочет идти а я очень люблю но на кофе я тоже согласен! Арсений соглашается без лишних раздумий. Условно они ужинают в ресторане вдвоем и пьют вино. Но на столе нет свечей, в зале мягкое освещение без эффекта романтичного затемнения и привычно много людей, с расстоянием между столиками меньше метра, бедолаги без предварительной брони мнутся у дверей – никакой интимности, ощущается скорее как дружеская встреча, нежели первое свидание. И это хорошо, это в нужном темпе. — Что будешь брать? — Хачапури и вино, — Антон улыбается уголком губ, — может, хинкали тоже возьму. — А ты любишь традиционные варианты блюд, да? — Арсений не вкладывает в вопрос ничего такого; это просто смоллток. — Ага. Меня за это стебут частенько, но лучше маминого борща ничего нет, хотя я вообще по части еды фанатик, очень много хожу и очень много ем, — Антон улыбается мечтательно. Одет Антон, впрочем, вполне себе нетрадиционно. Арсению нравится сочетание черного бадлона с высоким горлом, черного пиджака и широких брюк с высокой посадкой. На шее блестят три цепи с кольцами разного размера. Такое могло бы смотреться очень странно, но Шастуну удивительным образом идет. Он кажется сегодня ещё выше; впрочем, пару сантиметров роста добавляет и платформа кожаных ботинок. — А любимый торт у тебя, наверное, мамин медовик? — Почти, наполеон. Но готовлю по маминому рецепту всегда, — Его нежная привязанность к семье становится очевидна от мягкости в голосе и того, как всё лицо наполняет улыбка; от этого только более странным и волнующим кажется отсутствие кольца на безымянном пальце. Антон продолжает говорить: — Она меня и научила готовить, на свою голову. — Ей не нравится, чем ты занимаешься? Антон пожимает плечами, а на лице у него отображается комичный ужас: — Кошмар, и вот с этого я с тобой говорить начал?.. Арсений усмехается: — Я тоже могу поделиться травмирующим опытом, это нас сразу сблизит. Психология. Они говорят о прошлом (Арсений произносит «я вообще-то актёр», и Шаст не смеётся, а интересуется его театральными постановками); о настоящем, о сериалах и музыке, обмениваются забавными рабочими историями, и Антон тянет «ляяяя, мы крысы». — Я смотрел твои видео в тиктоке, — говорит Арсений как бы между делом. — Сталкеришь, получается? — Антон резко поднимает голову от горшочка, в котором подали лобио. — Мне понравился торт, который ты подарил Позу. Шастун улыбается. Отпивает ещё вина, и, вдруг, наклоняется и переходит на шепот: — Я хотел сделать ему торт в виде члена. Это тогда было очень популярно. — А почему не сделал? — Арсений чувствует, как ему становится чуть жарче. — Потому что Макар, это кореш наш, сказал, что члены — это больше моя тема, — Шастун улыбается расслабленно, щурится довольно — он ведь о тортах думает, правда? Арсений смеется мягко, качает головой и ничего не отвечает. Антон только делает ещё глоток. И ещё. Вечер полон запаха свежеиспеченного хлебного мякиша и горячего сыра от хачапури, ароматов пряностей и вина. Арсений подзывает официантку и просит счёт, расплачивается и аккуратно дотрагивается до плеча расплывающегося Антона. — Шаст, пойдём? Антон выходит на улицу и замирает, делая глубокие вдохи. Свежий воздух бодрит его моментально, и Арсений видит по лицу, как тот понимает, что успел наговорить. И какой был подтекст (как будто, блять, мог быть другой). Вид у Антона раскаивающийся, Арсений думает: если он с таким лицом ему скажет, что разбил его машину — он простит. И ещё много чего другого, потому что по уровню милоты это Кот из Шрека. — Арс… Арсений, прстипожалуйста, я просто… перенервничал, — он взлохмачивает ладонью волосы, а потом опускает обе руки к животу и начинает перебирать кольца. Арсений дотрагивается до его предплечья, потому что ему хочется, чтобы Шаст посмотрел в глаза и перестал додумывать себе вселенскую катастрофу: — Ты ничего такого страшного и не сделал. Шастун не кажется убежденным, скорее наоборот, поэтому Арсений, кривясь, добавляет: — Знаешь, на меня однажды наблевали на встрече, — он запинается на последнем слове, потому что тогда это было свидание; а сейчас — они это пока так не называли, и он боится огорошить Шаста ещё и этим — тот и так порядочно загнаться успел. — А ещё один раз закончилось тем, что чувак ушел с официанткой домой, а я остался. Антон подвисает: — То есть, кто-то оставил тебя и ушел с официанткой?.. Арсений кивает, морщась. — Ну да, теперь я не чувствую себя дураком. Вот тот чел был дурак. А я ушёл с тобой, — он стоит совсем рядом на протяжении разговора, но на последних словах начинает наклоняться ближе, чтобы слегка задеть плечом. Арсений улыбается и предлагает вызвать такси на двоих. Машина встает в пробке, и таксист, молодой парень на позитиве, переключает радио до тех пор, пока Шаст не хлопает в ладоши: — Во! Эту! Выпивший Шаст может зачитать Эминема — Арсений записывает этот факт у себя в голове, обводя ярким маркером. Таких ярких пометок у него в голове становится всё больше. Прощаются они теплыми объятиями, в которых Антон обнимает его крепко и обеими руками сразу. Арсений оказывается прижат к его широкой груди, а носом утыкается чуть выше ворота бадлона. К вечеру похолодало и это тепло, но не слишком, зато очень приятно. Арсений кладёт руки Антону на талию, сжимает в ответ и ведет рукой выше по спине Шаста, который шумно выдыхает от этого прикосновения. — Кстати, ты можешь называть меня Арс. — Ого, — Антон улыбается, — классное сокращение. Это вариант для друзей? — Вроде того. Арсений садится обратно в машину, которая начинает выезжать с парковки. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть сквозь заднее стекло: Антон стоит у подъезда и машет. Таксист от комментариев воздерживается – однозначно 5 звёзд. ** Антон просыпается не от похмелья, а от дурацкого сна, в котором есть Стражи Галактики с одним только нюансом: Звёздным Лордом почему-то становится Арсений. Крис Пратт горячий мужчина, но он и рядом не стоял. Дезориентированный, Шаст не сразу соображает, где он и с кем (ничего нового: дома, один), находит телефон и открывает таблицу с заказами раньше, чем какой-либо мессенджер. Из таблицы в гугл доке на него смотрят четыре торта с пометками к каждому из них. Антону на них смотреть не хочется, как и на себя в зеркало. Страшнее всего, конечно, открывать телеграм и вспоминать вчерашний вечер. Он совершил камингаут, который мог по праву считаться одним из самых нелепых и неосторожных. До вчерашнего вечера их с Арсением знакомство было чуть больше, чем просто поверхностным; в своей классификации людей по близости он едва ли мог назвать его другом, не говоря уже о том, чтобы практически в открытую сказать «я люблю члены». Антон рад, что не начал рассуждать о правильном соотношении крема и бисквита в упомянутом члене, потому что крема он любит побольше, а это звучит совсем стремно в таком контексте. Возможно, Арсений был заинтересован в нём исключительно профессионально, а Антон не только превратил встречу в пародию на первое свидание, но еще и начал жаловаться на жизнь. Спасибо, что не по всем детским травмам в алфавитном порядке прошелся. Накручивая себя насчет не очень уместных попыток сблизиться, причина которых крылась в крайне низкой социальной активности на уровне знакомых и общении исключительно с близкими и давними друзьями (что, очевидно, привело к закреплению на рефлекторном уровне установки, что общение больше двух раз эквивалентно многолетней дружбе), Антон идёт в душ. После этого он, наконец, открывает мессенджер и видит три новых сообщения в диалоге с Арсением. Арсений [09:20] Доброе утро это тебе, антипереживательные крыски Дальше в чате картинка с двумя обнимающимися крысами в гамаке. Крыски очень милые и делают свое дело: Антон перестает переживать о том, что был воплощением кринжа. Кажется, всё было не так страшно — или было, но Арсению это понравилось, а остальное не важно. Для ответа Антон выбирает забавный стикер с трясущимся в ужасе хомяком. Антон [11:40] спасибо, теперь я не выгляжу так В ответном сообщении Арсения — четыре скобочки-улыбки. Утро перестаёт быть отвратительным. ** Антон оказывается в ресторане, потому что не умеет говорить «нет». Олеся звонит ему и чуть не плачет в трубку, умоляя его привезти черные туфли на небольшом каблуке. Звучит это так, словно Олеся умудрилась приехать вообще без туфель (босиком она до такси дошла, что ли?), Антон вздыхает, собирается и выезжает на сорок минут раньше запланированного. Ему нужно на второй этаж, в помещение рядом с банкетным залом. На первом этаже уже заканчивается завтрак, но ещё можно заказать по специальному предложению вафли и кофе. На второй этаж ведет винтовая лестница с широкими мраморными ступенями, огражденными светлыми перилами. Для празднования их украсили композициями из белых и пепельно-розовых бутонов роз. На площадке между вторым и первым этажом — высокое зеркало, декорированное лепниной. Олеся стоит в подсобке, которая зимой становится вторым гардеробом — вдоль стен стоят напольные вешалки с плечиками. Иванченко что-то сосредоточенно печатает в телефоне. Пара туфель (других, синих, каблук чуть выше — но в целом, туфли как туфли) стоит около ее ног. — Олесь. Они волшебные или что? — А? — Олеся смотрит растерянно, хлопает глазами с красиво накрашенными ресницами. — Туфли. У тебя ж были, — Антон коробкой указывает в сторону той пары, что стоит на полу. Олеся улыбается довольно: — Круче, они не натирают, — и сцапывает коробку. — Ноги стёрла вчера... увлеклась, настроение такое хорошее было — каблучки, макияж. Жора за пультом стоял и дал мне попробовать, представляешь? Антон кивает. — Думаю, в этот раз вот прямо оно. Мне так с ним хорошо, и он нежный такой, чуткий... — Олеся говорит мечтательно, глаза прикрывает и прижимает руки к груди. Антон вздыхает — и это не остается незамеченным, только трактует вздох Олеся по-своему: в её взгляде проскальзывает сочувствие. — Есть хочешь? Уже готово, а брачующиеся ещё на фотосессии. — В зал мне стрёмно, — Антон головой качает. — А на кухне я был, мне не предложили. Олеся поправляет пятку у туфли и машет на Антона рукой: — Сюда принесу. Антон Олесю любит очень. Она для него как монетка, тот человек, которому рассказать можно всё, и понять по реакции, чего тебе на самом деле хочется. И главное — никакого осуждения, советы только в меру и когда звёзды говорят, что иначе поступать нельзя, ну вот совсем нельзя. В вопросах любви и романтики они не сходятся совершенно: Олеся, что парадоксально, учитывая её пристрастие к предсказаниям судьбы любого рода, свою судьбу не ждёт, а активно ищет — Антон каждый раз боится, что назовёт её нынешний объект симпатии именем парня, который бросил её месяц назад; или которого она бросила сама четыре месяца назад; или того, который оказался женат. Может быть, она в своём подходе и права — как ещё узнать, какой человек тебе подходит, если не пробовать снова и снова с разными людьми быть? Но Антону в отличие от Олеси недостаточно просто симпатии, чтобы человеком заинтересоваться, а что-то крупнее мелких искр интереса он давно не испытывал — и получается, что Антон отношений избегает, даже если ему и достаются полные сочувствия и сожаления взгляды. Антон знает, что Олеся просто желает ему счастья — и не очень верит, когда Антон говорит, что и так всем доволен. Он приехал бы и просто туфли привезти, ему не жалко, но на эту свадьбу он вёз ещё и торт. Классический трехъярусный торт-снеговичок: белый настолько, что нужно пропылесосить, вымыть пол, столешницу и кухонный гарнитур протереть на два раза, и всё равно попадёт какая-нибудь пылинка. И её обязательно будет видно. Неважно, что только Антону. Вишенка на торте — лебеди из сахарной пасты. Две съедобные фигурки касаются друг друга лбами и грудками. Просвет между силуэтами птиц образует сердце, но, что важнее для перевозки — пока лебеди друг друга касаются, гораздо ниже шанс, что у одного из них отвалится голова. Вообще Антон мог бы от такого торта отказаться: ну какие лебеди, не трендово совсем, но Ваня так проникновенно рассказывал историю о том, что они с женой познакомились возле пруда с лебедями, что Антон был готов и на лебедей, и на маленьких лебедят где-нибудь, и на камыши с кувшинками. Олеся принесла ему салат и гуляш с пюре — Антон искренне желает счастья молодым (и щедрым, и добрым). — Ты одна сегодня? — Не, сейчас подъедет, — Олеся трясёт телефоном. — Здрасьте. А кто это тут у нас? — вставший в дверях высокий парень упирает руки в бока и с нахальной улыбкой смотрит на Антона. Посмотрев на Олесю, руки он опускает вдоль тела. — Здравствуйте, — уже гораздо спокойнее обращается он конкретно к ней. За его спиной появляется еще один мужчина, он заметно шире в плечах и кажется Антону смутно знакомым. — И вам привет. Вы со стороны жениха или невесты? — Олесю присутствие посторонних не смущает совсем. Она смотрится в зеркало, стоящее на комоде, и аккуратно подводит нижнюю губу помадой. — А мы, это, — начинает говорить тот, что помельче, — ведущие. Я — Максим, а это вот — Дима. Олеся хихикает высоко, отставляет от себя и помаду, и зеркало. — Интересно как. И я — ведущая. Но вас знать не знаю. Антон успевает заметить, что Олеся, несмотря на возмущения, на одного из парней, Диму, смотрит пристальнее — он готов поспорить, что Олеся и Дима знакомы. Парни переглядываются. — Ну, жених — Иван. — Мальчики, ну у нас полстраны – женихи-Иваны! Имейте совесть, не отвлекайте от работы. — Так мы это… — пытается возражать Максим, но от Олесиного взгляда в упор он теряется. — И невеста — Диана. — Принцесса? — Олеся закатывает глаза, — с невестой вы не угадали, сегодня здесь празднуют Анна и Иван. Антон медленно жуёт кусочек гуляша. Мясо, на самом деле, нежное — просто он засматривается на эту сцену. Троица переглядывается. Олеся, раздражаясь, печатать начинает быстрее обычного — ее ногти громко клацают по сенсорному экрану. — А фамилия у ваших какая? — аккуратно интересуется Антон. — Ты помнишь? — Не помню. А вы? — Да чего там фамилию запоминать, в поздравительной речи только имена нужны, — отмахивается Олеся. — Сейчас подойдет мой напарник, разберёмся. Парни в шортах и футболках (Антон их понимает — сам бы тоже в костюме сегодня не вышел на улицу, тридцать градусов, официальные костюмы — социальный конструкт и не более), им бы переодеться, но оба стоят, не спорят. — Олесь, ну что тут у тебя? Арсений выглядит запыхавшимся, щеки чуть покраснели, на висках волосы влажно подвиваются. В руках он тоже держит чехол с костюмом. В лица жмущихся у входа парней он всматривается пристально. — Опять ты! — Арсений шагает ближе к тому из парней, который крупнее. Блондин, шире, чем Арсений в плечах — сейчас, когда Антон видит их рядом, то понимает, что это тот самый парень в вышиванке, который окатил Арсения вином. — Не бейте, мы пришли с миром! — отвечает ему Дима высоким голосом, руки показательно поднимает вверх. — Вы знакомы? — Олеся удивляется слишком сильно, комично приподнимает брови. — Это тот уебок, что вином меня облил, — лицо Арсения светлеет на мгновение, когда он переводит взгляд на Антона; на Диму он смотрел хмуро, — видимо, решил испортить ещё один банкет. — Мужик, честно, я не со зла, — Дима жестикулирует активно, руку прижимает к груди: он бы, наверное, сложил руки в умоляющем жесте, но второй он всё ещё держит костюм. — Нам в агентстве дали адрес, контакты жениха и невесты. Они скоро будут. Олеся скрещивает руки на груди. Арсений качает головой: — Я найду менеджера. Банкетный зал здесь только один — и он наш на сегодня. Максим сглатывает. Дима вздыхает и разводит руками в стороны: — Валяй. — От какого вы агентства? — уточняет Олеся, когда Арсений выходит. — «Вечность». — Ну и название. Вы точно не бюро ритуальных услуг? — Олеся смотрит с прищуром. А потом прикрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов, приподнимая руки тыльной стороной вверх, разворачивая и опуская; она считает про себя — яркие губы едва уловимо движутся. — Ладно. У вас же Шеминов директор? — Ага, — Максим кивает энергично и радостно. Олеся смотрит на него с сомнением. — Звоните. И главное — при Арсении не упоминайте Стаса. Стас Шеминов — звучит как-то знакомо. Антон тщетно пытается понять, почему и где мог слышать об этом человеке. — А то что, вечное забвение? — Дима пытается разрядить обстановку, но Олеся смотрит грозно, хмурит брови, и он хватается за телефон, — уже звоню! Разговаривает Дима в коридоре, но Антон слышит «и че теперь?», «ты забыл?», «ты совсем охуел» — уже не вопросительное, но с истеричными нотками, «извиниться от имени агентства? ты думаешь, это решит ситуацию?». Менеджер ресторана, которая приходит вместе с Арсением, подтверждает, что банкетный зал зарезервирован для Ивана и Анны (Алексеевых) агентством «Афродита». Арсений успевает успокоиться и на Диму смотрит теперь без агрессии совсем — с искренним сочувствием только. Дима закрывает лицо ладонями; он не плачет, но сильно краснеет — злится. Питер. Июнь. Пятница. 75 человек гостей, которые ждут салаты, закуски, горячее, и алкоголь разных видов. Ситуация абсолютно ебаная и невозможная. Сложно сказать, нужно ли на семьдесят пять человек двое ведущих, но с организацией у «Вечности» явно имеются сложности. Дима объясняет, что в агентстве умудрились внести для брони площадки депозит, но основную сумму так и не перевели; Арсений с Олесей синхронно цокают на такой вопиющий непрофессионализм. — Самое мерзкое, что огребаете за это вы, — Арсений качает головой, — я тоже как-то попадал на такого мудака… Олеся ощутимо напрягается; Антон видит, как она что-то одними губами произносит Диме. — Но они ведь могут и не огрести! Мальчики, вы, может, знаете место хорошее? Нормально, если не банкетный зал — просто разместить гостей. Дима с Максимом опускают головы. Арсений стоит, отвернувшись к стене и начинает переодеваться, стягивая футболку через голову. В ответ на вопрос он молча пожимает обнаженными плечами. Антон выдыхает резко и утыкается взглядом в желтоватые разводы на своей тарелке. Пюре, пюре. Антон думает об Иде — ну какой он смешной с этими попытками на Арсения не засматриваться. Галич. Антон подскакивает на месте, вилка падает с его тарелки на пол. — Так, не обещаю, но я сейчас позвоню! Ида от просьбы мягко говоря не в восторге, потому что для любой площадки свадьба может обернуться родственниками в слезах, пьяными танцами и пьяными драками, битой на счастье молодых посудой, сорванными со стен светильниками, порванными шторами, украденным из бара элитным алкоголем, запущенным в помещении фейерверком, необходимостью оплачивать работникам зала и кухни такси до дома в четыре утра и повезёт ещё, если мосты сведут к моменту, когда праздник отгуляют. — Антош, я польщена твоей высокой оценкой моего сервиса, но даже мы не можем с нуля сделать банкет — нет же ни меню согласованного, ни списка аллергий, по алкоголю вопросики, ну это невозможно просто, если делать сегодня. — А просто свободные столы? Или на брони всё? Ида вздыхает. Антон легко представляет, как она сейчас прижала плечом телефон к уху и сложила вместе ладони, чтобы умоляюще пошептать — иногда такое у нее срабатывает. — Ида, ну жопа. Ну ты прикинь, свадьба, гости — и вот такая ситуация. — Это не ситуация, это объебос, — вставляет вышедшая в коридор Олеся. — Да, но они не виноваты — а выльют сейчас все говно на них… — Антош, ты их первый раз в жизни видишь, — Ида говорит с нежностью; Антону жутковато становится от того, насколько эта ее интонация похожа на интонации его мамы. — Не первый, но щас не суть. Пустишь? — Мы работаем до двух, и чтобы без пьяных дебошей. Займут малый зал. — Ида замолкает, — и наценка на всё меню 40%. Максим и Дима по очереди обнимают его, Дима даже над полом приподнимает, а потом звонит — сначала, видимо, своему непутёвому директору, а потом самой невесте. Выражение лица у него скорбное, потому что ситуация всё равно не супер, но лучше, чем совсем без банкета. Арсений уже в рубашке и костюме. — Это было… да, чего там, охуенно это было, Шаст, — он смотрит очень тепло, а потом вдруг морщит нос, — не думаю, что Ида согласилась бы, предложи это я. Антон легко пожимает плечами. — Ты просто не ешь у неё, она и обижается, — Ида решила рассказать всё, что знала. Получилось не так и много, но вот, про рыбу Антон теперь знает. — Ага, — Арсений фыркает, — хорошо, что не нам туда ехать. Антон поджимает губы, пытаясь передать этим свое осуждение, но уголки губ предательски ползут вверх. Он вспоминает, как вчера Арсений на станции метро увидел плакат с Чебурашкой и рассказал Антону о меме: если Чебурашка — от слова чебурахнуться, то есть упасть, то Чебурашка — Падший, а значит и Люцифер отчасти Чебурашка. Антон завис на десять секунд, а потом рассмеялся, хотя шёл по улице. С Арсением они не виделись (целых) четыре дня, и это ощущается чем-то долгим, хотя скучать особо некогда — бисквиты, карамель и ягодные начинки сами себя не сделают, не соберутся в аккуратные ярусы и торты, не упакуются в коробку с лентой. Но Антон соскучиться успевает. Арсений кладёт руку ему на плечо: — Начинаю думать, что это у тебя супергеройская миссия — свадьбы спасать. Хочется отмахнуться, но Антон выбирает поддержать эту дурашливость: — Кто знает, — тянет он преувеличенно задумчиво. — И в тот раз же не свадьба была? Не помню. Олеся вбегает в комнатку и начинает хлопать в ладоши, подгоняя Арсения — молодожёны уже подъезжают, им пора в зал. Антон наклоняется, чтобы ей было удобнее быстро чмокнуть его в щеку и унестись в зал. Антон тянется за телефоном, чтобы написать ей сообщение в тг — у него есть вопросы про Диму, да и про Арсения… — Рубашка норм? — Арсений поворачивается на месте, поправляет полы пиджака. — Красиво, только воротник съехал немного влево. — Поправь пожалуйста, — у Арсения за спиной небольшое зеркало на подставке, Олеся его всегда возит с собой. — У меня плохо с право-лево. Антон про зеркало ничего не говорит, потому что Арсений аккуратно ступает ближе и поднимает голову, чтобы доступ к шее был легче. Антон дотрагивается до уголка рубашки, а потом пальцами поднимается выше, аккуратно берёт за ворот, проскальзывая пальцами под ткань, сжимает и тянет вбок. Дело пяти секунд, но пальцами он успевает почувствовать под теплой кожей бьющийся пульс, и немного сбивается с дыхания. — Готово. — О, спасибо. — А ты не водишь? — За рулем я вижу и право, и лево, и куда указывает стрелка на знаке. — Арсений ухмыляется уголком губ, — еще я не вожу, а увожу — чужих жен и мужей… Антон сыпется; это и от нервов, и потому что ему смешно: — Верю, верю. Главное там так не шути. — А кто сказал, что я шучу? — Арсений разворачивается в дверях и подмигивает. У него в глазах свет, но Антон снова начинает чувствовать сгущающееся напряжение. Из ресторана Антон выходит в смешанных чувствах. Около летника курит Дима. Максим, то ли от неуёмной энергии, то ли от нервов, поднимается и спускается по ступенькам крыльца. — Заяц, ну заебешь, — Дима поднимает руку с телефоном, — четыре минуты. Антон! Куришь? — Сейчас не хочу. Дим, хорошо, что не уехали, я хотел… — Всё по красоте будет! Тебе спасибо, от души… — Да не об этом... Рядом с Антоном, чуть не сбивая его с ног, тормозит девушка в юбке до колена и белой рубашке, к которой приколот бейдж с лого ресторана. Лиза, администратор. Она радостно выкрикивает: — Не уехали ещё, супер! — несколько рваных вдохов, — стулья забирать будете? — Какие стулья? — Дима хмурится. — Ну, ваши. Ваших жениха и невесты. Белые, с розовыми сидениями. В кладовке стоят. — Он что, купил стулья, но не внёс вторую часть оплаты? — Максим непонимающе косится на Диму, но тот только вздыхает. — Это начинает заёбывать, — что конкретно Дима подразумевает под «это» он не уточняет, но звучит он так, словно началось оно не сейчас, не сегодня, и даже не в этом месяце, и в целом Дима уже заебался. — Для стульев нужно заказать машину, но я тебе номер продиктую, завтра заберём, договорились? Антон наблюдает как они обмениваются номерами, и админка возвращается обратно в ресторан. Рядом тормозит белая лада гранта. — Так чего случилось? — Ты Олесю знаешь? — Если ты ее ревнивый парень, то не знаю, и вот, — Дима поднимает правую руку, — у меня очень красивая жена. Люблю больше жизни. — Мы не вместе. Просто не понимаю, что она затеяла. — В девушке всегда должна быть загадка. Особенно в такой роскошной, как Олеся, — он шутливо отдаёт честь от непокрытой головы. — Мы поедем, бесплатное ожидание заканчивается.