Рабочее

      Жене казалось, что у неё тряслись не только руки, но и ноги, и рёбра, и сердце, и лёгкие. Ни дышать, ни стоять, ни даже существовать спокойно было невозможно. У неё оставалось ещё целых полчаса до прихода Марины Денисовны, и вообще лучше было бы их провести дома, а не в душном торговом центре, но бедные нервы уже были на пределе. Женя всё ещё уверена, что этого не может быть. Это могло существовать в её снах, в отчаянно безнадёжных фантазиях, в параллельной вселенной.       Женя пыталась справляться: она уже могла спокойно выдержать разговор, не впадая после него в истерику эйфории, уже не тосковала неистово, если за день им не удавалось пересечься, уже могла сказать что-то сама не по делу… А Марина Денисовна, как будто невзначай, всё повышала уровень сложности.       Женя могла спокойно проигнорировать этот грустный вздох, это удручённое бормотание под нос и сосредоточенно-печальный взгляд в экран телефона. Но она, специально выползшая из процедурки на пост ради возможности хотя бы посмотреть, не удержалась.       — Что вы такая грустная, Марина Денисовна? Работой нагрузили?       — Нет, слава Богу, — выдохнула та, на мгновение улыбаясь и облокачиваясь о высокую тумбу. — Вторая часть «Холопа» вышла, а одной идти так не охота… Смотрела?       — Первую — да. Родители говорят, что вторая ещё лучше, но я в кино уже лет сто не хожу.       Всего-то год, с последнего стоящего фильма…       — Может, ты составишь мне компанию?       Женины глаза округлились сами собой. С трудом удалось вздохнуть, с губ сорвался бессвязный, безотчётный лепет. Марина Денисовна смотрела так, будто Женя была её последней надеждой — не понятно только на что…       — Женя! — окликнула Марина, приветственно взмахнув рукой. Улыбалась. Женя расплылась в облегчённой улыбке тоже, хотя казалось, что сильнее уже некуда — можно было только разрыдаться от того, насколько счастливой она сейчас была. — Давно стоишь?       — Не-а, я ещё ходила за вкусностями, — Марина вопросительно выгнула бровь, и Женя поделилась переданной от отца мудростью приходить в кино со своим. — Я и вам взяла.       Удивление на лице Марины смешалось с благодарностью, а Женя мысленно молила богов, чтобы не прогадала. Если информация о том, что Марина, например, любит активный отдых, лежала буквально на поверхности, то вот о предпочтениях в еде — где-то между домыслом и чистой случайностью. Она не прогадала.       Никогда ещё не было так сложно смотреть фильм. Рядом сидел самый важный в мире человек — и она действительно была рядом, в каком-то совершенно особенном значении, и этому не мешала ни работа, ни люди вокруг, ни-че-го… Женя смеялась, смеялась до слёз — не столько от шуток на экране, сколько от головокружительного чувства тепла, охватившего её всю.       Они не разошлись после сразу. Медленно-медленно шли до автобусной остановки, хрустели сапогами по свежему снегу, обсуждая фильм и всё, что около, и Женя с удовольствием отмечала, что была права во многих вещах насчёт Марины: о её мечтательной натуре, но не совсем такой, как у самой Жени, о важных для неё людских качествах, о ценностях и предпочтениях…       — Спасибо тебе за день, — проговорила Марина, когда они остановились. Дальше было не по пути. — Ты настоящее чудо.       Она подалась вперёд, но только погладила Женю по плечу — через куртку, будто так и не решившись на полноценное объятие. Женя шмыгнула носом, потупив взгляд, с трудом сдерживая собственное желание прижаться к Марине.       Ни смешка, ни «друг»… Женя сморгнула эмоции, радуясь, что в наступающих сумерках этого не видно.       — Вам спасибо…