Тихий огонек его души

Это было глупо. Глупо было вестись на топорную провокацию мелкого паршивца — он знал это, но все равно повелся. Еще глупее было устраивать драку в помещении — он знал и это, но все равно ударил первым, когда очередная ехидная фраза зло хлестнула по больному. А теперь стоял, неловко переминаясь, под дверями наверняка все еще злого наставника. Но дальше тянуть было уже неприлично: Хань Фэнь был более чем уверен, что алхимик еще за три поворота почувствовал его присутствие, — поэтому он вскинул голову и, постучавшись и дождавшись разрешения, уверенно вошел в комнату. Вопреки ожиданиям, Яо Чэнь не выглядел ни злым, ни расстроенным — только очень-очень уставшим. Он сидел на кровати, расставив ноги и уперев локоть в бедро, и со снисходительной укоризной смотрел на старшего ученика. — Вы… звали, учитель? — слегка дрогнувшим голосом спросил Хань Фэнь, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость. Судя по скептически вздернутой брови, далось ему это откровенно плохо. — А сам как думаешь, бестолочь? — обманчиво ласково поинтересовался алхимик. — Вы что тут устроили, два идиота? Или по-вашему в Павильоне лишних помещений много? — Кхем… — Хань Фэнь кашлянул, стараясь скрыть неловкость. И правда, глупо получилось. Недальновидно, прямо скажем. — Простите, учитель, — он покаянно склонил голову. — Больше такого не повторится. На что Яо Чэнь язвительно ответил: — Уж надеюсь! — и, вздохнув, поманил ученика пальцем. — А теперь иди-ка сюда. Хань Фэнь несколько недоуменно вздернул брови, но послушно приблизился к наставнику. Видимо, этого было недостаточно, потому что тот, явно не дождавшись нужной реакции, закатил глаза. — Ну и чего стоишь? Я говорю: сюда иди, — и красноречиво хлопнул себя по бедру. Хань Фэнь подавился воздухом. О, он знал этот жест! Сколько раз он видел его в детстве, когда влипал в очередную неприятность, а потом приходил к учителю, шмыгая носом и неумело пытаясь скрыть синяк под глазом. Но это было тогда, много-много лет назад, до всего. Не мог же учитель взаправду сейчас, в таком возрасте… Наверняка он что-то неправильно понял. — Чего именно хочет учитель? — как-то очень осторожно уточнил он, с опаской глядя на Яо Чэня. На что тот лишь звучно фыркнул и, намекающе выгнув бровь, снова похлопал себя по бедру. На этот раз ошибки быть не могло. Хань Фэнь поджал губы и прикрыл глаза. Старые воспоминания отозвались тянущей болью и тоской. Слишком близко, слишком неправильно, слишком невозможно. Предатели получают кулаком в живот или в лучшем случае палкой по спине — но никак не на коленях у учителя. На коленях получают дети от отцов — те, которые никогда не поднимали на родителей руку и не кричали им в лицо ужасные вещи, кривя губы в злом болезненном оскале. Этот жест учителя, такой родной и знакомый, сейчас смахивал на жестокую издевку — и Хань Фэнь не мог отрицать, что полностью ее заслужил. — А-Фэнь, — вдруг позвал его непривычно мягкий и отвратительно понимающий голос — и тот все же усилием воли заставил себя посмотреть на наставника. Вопреки ожиданиям, тонкие губы не скривились в мстительной усмешке, не выплюнули ему в лицо ту правду, которую он так боялся услышать, а темный взгляд не пылал яростью и презрением. Вместо этого глаза напротив смотрели тепло и, может быть, самую капельку раздраженно, но с той снисходительной ласковой укоризной, которую он и не чаял еще когда-нибудь увидеть. Это было похоже на раскрытую ладонь, которую тогда еще молодой Яо Чэнь протянул спасенному от разбойников ребенку много-много лет назад, — и Хань Фэнь буквально задохнулся от накатившего отвращения к самому себе, отшатнулся, будто взаправду почувствовав, как его резко ударили в грудь. Это было слишком. Яо Чэнь не двинулся и ничего не сказал — но в его непривычно выразительном взгляде на короткий миг промелькнула тень разочарования и боли — и Хань Фэнь вдруг отчетливо понял, что этот его жест, этот испуг учитель принял на свой счет. И неудивительно, как-то обреченно пронеслось в голове. Алхимик уже потянулся сменить позу, явно решив, что для ученика подобное недопустимо, — и Хань Фэнь не выдержал этой почти потерянности в движениях всегда уверенного в себе учителя: тело само дернулось вперед, и, не дав себе времени на сомнения, он стремительно подошел к Яо Чэню и, помедлив мгновение и неуверенно взглянув на него, резко перегнулся через колени наставника — прямо как в детстве. Алхимик напрягся и замер ненадолго, явно не ожидая такого. Но вдруг он выдохнул с заметным облегчением и расслабился — и Хань Фэнь почувствовал, как в волосы до боли знакомым жестом зарылась сильная рука, а родной голос с ласковым смешком произнес: — Бестолочь.