красное солнце сгорает дотла

      Ишим сладко вздыхает, когда Кара подсаживает ее на стол. Они целуются, очень долго и очень много, время стекает сквозь пальцы, как красный песок пустыни, пальцы Кары распутывают мягкую шнуровку ее платья. Когда прохлада ночи целует спину, Ишим вздрагивает и ерзает навстречу Каре. Она и не думала, что от взлохмаченных волос Кары будет пахнуть чем-то алкогольно-сладким, что кажется теперь таким дразнящим и притягательным. И Ишим даже счастлива, что темень ночи не позволит увидеть ее алые-алые щеки, заполошно вспыхнувшие.       Лицо Кары кажется выточенным из черного мрамора, и только глаза сверкают бешено. Мимолетное притяжение не прогорает, оставляя тоскливое ничего, оно превращается во что-то новое — увлечение, с которым Кара впивается в ее шею. Кусачая нежная боль. Ишим обвивает ее плечи руками, запутывается пальцами в коротких волосах на затылке.       Смутно Ишим помнит: она пришла утешить, она знает, что эта война с ангелами убивает Кару изнутри, мучительное предвестие конца, когда не знаешь, какая потеря ждет за поворотом. Сколько они уже потеряли? Ишим пришла поговорить, но она хотела, чтобы Кара наклонилась к ней и поцеловала ее, чтобы ласкала ее грудь, чтобы спустилась к худым ребрам своими огненными прикосновениями…       Раздевается Кара торопливо, по-военному, и Ишим снова смотрит на нее с жадностью, хотя ей приходилось видеть ее обнаженной. Пальцы спускаются на горячую спину Кары, словно бы ищут сложенные сейчас крылья, но нащупывают только старые шершавые шрамы и резкие выступы лопаток. Ишим тихо стонет, тянется к ней навстречу. Поцеловав снова, Кара стаскивает ее со стола, просит повернуться, в ухо впивается хриплое: «Обопрись, вот так». Опора ей нужна, хотя Ишим жалеет, что не видит лицо Кары, прекрасно-яростное… Нет, она не смогла бы смотреть ей в лицо и не сгореть со стыда, когда Кара обводит острые косточки позвоночника.       Хвост мечется, как бестолковые мысли Ишим, задевает Кару по бедрам. Она слышит, как Кара усмехается, когда хвост сворачивается вокруг ее ноги, как хищная змея. Кара поглаживает основание хвоста, отчего по спине ползут снизу вверх мурашки. Рука между бедер, горячие пальцы… Ишим захлебывается, когда чувствует их внутри — это не больно, но… странно, непривычно дико. Гладкие, ловкие пальцы двигаются в ней, она чувствует это короткими пульсирующими вспышками, что-то мокрое, что-то греховно приятное. Распластавшись на столе, Ишим тихо подвывает, ткнувшись лицом в руки. Кара совсем ее не жалеет, наваливается на нее, рычит что-то бессмысленно-приятное. Ненадолго пальцы Кары выскальзывают из нее, поглаживают клитор, все там объято огнем, но Ишим не ожидает, каким отчаянным удовольствием ее прошьет это новое прикосновение. Хвост гибко выгибается вместе с ней, трется о кожу Кары, трется между ног, чувствуя эту пылающую влажность.       В горячечном бреду Ишим думает, что успела соскучиться по этому новому ощущению пальцев в ней. Она жадно стонет, когда Кара наконец-то проникает внутрь снова, глубоко, по костяшки. Ей нужно это, невыносимо близко. Еще, хочется попросить Ишим, но она только задушенно стонет. Она чувствует, как Кара поглаживает ее бок, играется, пересчитывает пальцами ребра, и это не помогает, делает только хуже. Хвост крепче вжимается, почти до боли, и это вынуждает Кару, коротко зарычав и дернув бедрами навстречу, двигаться в ней резче и быстрее, выбивая из Ишим короткие всхлипы, пока ее не поглощает очередная вспышка.       Когда Ишим приходит в себя, Кара что-то вырисовывает на ее бедрах пальцами, будто покрывает ее невидимыми узорами. Отклонившись, облокотившись на нее, Ишим просто позволяет себе отдышаться и насладиться этим уверенным и теплым ощущением, которое разливается в груди, когда она чувствует, что Кара ее держит.