Позов едет домой, а его сознание будто в тумане. И когда он доходит до своей квартиры, и когда закрывает дверь на замок, мозг как будто отказывается думать. Этого просто не могло быть. Всё, что угодно, только бы не это. Дима даже воды себе нормально налить не может – руки дрожат так, что вода плещется в бутылке. Пальцы разжимаются и кружка летит на пол. Даже этот звон разбитой посуды не может пробудить, но как будто останавливает, словно день поставили на паузу. Телефон звонит, информируя о входящем вызове.
Дрожь ни на секунду не прекращается, только теперь ощущение бездны накатывает и заставляет бояться ещё сильнее. Дыхание перехватывает, когда врач видит,
кто именно ему звонит. Через полминуты телефон умолкает и звонящий снова пытается связаться с Позом.
Учёный закрывает глаза и замирает. В квартире снова тишина. Успокоиться не получится, не сегодня, не так. Дима зубами раздирает губу до крови и даже солёность во рту ничего не даёт.
Ради одного единственного человека Дима готов на что угодно. Ради него стоит бороться и дальше, ради него стоит жить. Только чтобы вместе. Если бы только не одна ебучая эсэмэска.
Если бы не это жалкое «набери, когда проснёшься».
Не мог Антон не увидеть его сообщения.
Просто не мог.
И мозг подыграл врачу, пока тот добирался до дома, чтобы впустить полное осознание только сейчас, на этой кухне. Чтобы накрыло ещё больше. Чтобы глаза бегали по помещению, не зная, за что зацепиться, но в своём доме, не за рулём. Иначе это опоздание мысли Дима никак не может интерпретировать.
Телефон больше не издаёт ни звука, но вдруг экран оживает и всплывает уведомление о сообщении.
Антоша 9:26
поговорим?
Как одно слово может настолько разъебать? Как так вышло, что сейчас Поз боится даже прикоснуться к своему смартфону? Как назвать это состояние, когда всё вокруг просто плывёт?
Звонок в дверь заставляет сердце заколотиться, отдавая каждым ударом в горло. В ушах дикий писк, непрерывно бьёт в голову, а головокружение – пиздец тянет вниз. Воздуха нет. Ноги сами несут Диму в коридор, ко входной двери, руки трясутся, а мозг переподключается только когда дверь уже приоткрыта.
Поз заставляет себя замереть и крепко вцепляется в ручку двери. Сглатывает, ощущая жгучий комок. Этого не может произойти.
Это всё – просто бред. Чушь, которая вот-вот закончится и всё станет нормальным. Всё должно закончиться. Дима видит, как за дверь цепляются пальцы, а носок чужого кроссовка показывается в проходе. Мужчина тянет дверь обратно, но ему не даёт это сделать крепкая рука. Рука, что всю жизнь казалась ему неимоверно хрупкой. Дверь распахивается словно сама собой.
Антон стоит на пороге и
смотрит смотрит смотрит
Дима отшатывается, делает пару шагов назад, глаза в ужасе распахивает. Отступает ещё немного. Наблюдает, как высокая фигура проходит в его коридор, закрывает за собой дверь, чуть отвернувшись, и яркий блестящий взгляд снова на Диме. Снова смотрит. Тот ли это человек, которого он знал? Что за человек был в отделении сегодня?
Позов уже ни в чём не уверен. Он хочет сказать сразу всё, но даже вдоха не получается. Парень напротив тепло улыбается и произносит:
– Поговорим?
Этот голос, который он слышал на протяжении почти всей жизни, этот человек, ближе которого не было никогда. Дима уже ничего не понимает, разворачивается и идёт на балкон. Ощущает спиной присутствие человека позади.
Выходит на воздух с мыслью о том, что даже сейчас доверяет ему свою спину. Происходящее снова будто в тумане. Учёный облокачивается на перила балкона и смотрит ровно вперёд. Неподалёку растёт то самое дерево, за которое взгляд всегда цепляется, когда на улицу выглядываешь. Дверь на балкон слегка прикрывается и где-то рядом слышится щелчок от зажигалки. Поз слегка поворачивает голову, наблюдает, как Антон закурил. Тот ещё не убрал пачку сигарет, но вдруг переводит свой взгляд на Диму и кривит губы в усмешке.
Достаёт ещё одну из пачки и протягивает врачу, прямо к губам. Дима берёт в рот сигарету, всё ещё не глядя в глаза другу, переводит взгляд на его руки, но те уже спрятали в карман зажигалку. Взгляд наконец поднимается к лицу, чтобы найти глаза, чтобы задать немой вопрос, но знакомое лицо внезапно гораздо ближе, чем предполагалось. Окольцованная рука ложится на затылок, а Дима в который раз не может нормально вдохнуть.
Его жёстко удерживают и прикуривают ему от уже зажжённой сигареты. Всё плывёт перед глазами и никотин здесь ни при чём. Антон разгибается, а его рука перетекает на шею доктора, на плечо, а потом младший укладывает свой локоть на человека рядом с собой и словно немного опирается на него. Оба выпускают дым и снова затягиваются.
– Посмотри на меня и скажи, что ты не видел мою эсэмэску, – вдруг совершенно спокойно произносит Позов, взгляд которого мечется с многоэтажек на дерево, а затем на большое пушистое облако, которое успело закрыть яркое солнце. Сейчас его личное яркое солнце стоит так близко, но снова пугает его. Столько потрясений за такое короткое количество времени, что дальше?
– Я этого не говорил, – легко отвечает Шастун. Дима прикрывает глаза и зажимает сигарету между пальцев. Они так и стоят – старший опирается обоими локтями о перила, а на его плече покоится чужая рука.
Где-то вдалеке проезжает громкий мотоцикл, разрезая тишину города.
– Сука... – вырывается шёпотом у Позова, и шторка, которая, казалось бы, закрывала от ещё большего ужаса, вдруг падает. – Какая же ты сука, Шаст.
Смешок над ухом почему-то безумно злит сейчас и Дима заводится с полуоборота. Он выхватывает взгляд зелёных глаз, смотрит прямо в них и ощущает, будто его выпотрошили. Вот так, взяли и убили на месте.
– Где ты был, а? – в ответ только лёгкая ухмылка и врач до скрежета сжимает зубы.
– А представь себе, Поз, – младший убирает руку с чужого плеча, снова затягивается, слегка разворачивается и опирается на перила уже своим копчиком, – что, если Тёма был прав?
– Блять...
– Давай, расскажи мне, что ты чувствуешь, – не останавливается Шастун, приподнимая бровь, и снова слегка посмеивается. – Представь, что это и правда я.
– Скажи мне, блять, где ты был, сейчас же! – рычит Дима и сжимает кулаки. – Хватит уже, Шаст. Просто поговори со мной, – тихим шёпотом, почти задушено, чтобы человек сжалился, чтобы перестал мучить. Позов тушит недокуренную сигарету в пепельнице, что стоит на балконной тумбе и одной рукой задерживается на этой самой тумбочке.
– Я и пытаюсь говорить с тобой, – объявляет Антон, пока его сигарета тлеет в пальцах, – вопрос в том, что ты сделаешь, если всё окажется так, как ты думаешь.
На этих словах врач не выдерживает. По-плохому – так по-плохому. Он за долю секунды достаёт пистолет из приоткрытой тумбы и направляет оружие перед собой.
– Заткнись нахуй! – и снимает с предохранителя.
Антон без тени сомнения тут же слегка приподнимает руки, но противная усмешка не сходит с таких родных губ. Поз хмурится, тяжело дышит, часто-часто моргает, направляет пистолет ещё ближе к телу перед собой и дуло оказывается в считанных сантиметрах от парня. Тот зубами держит сигарету и кажется совсем спокойным.
Да ёб твою мать.
– Давай, Поз. Ты же всё понял, – Антон вдруг кладёт свою руку на дуло пистолета и приближает его поближе, упирая его себе в грудь, – а я всегда знал, что у тебя тут эта игрушка спрятана.
Дима совсем теряется.
Пальцы снова дрожат, а красивая рука с многочисленными украшениями крепко держит пистолет.
– Стреляй, – чётко звучит приказом и учёный ломается. Руки опускает, оставляя оружие в чужих. Присаживается на пол, обхватывает голову руками и коленями на пол становится. Хочется то ли зарыдать, то ли в небытие провалиться.
– Хватит меня пугать, Антош... просто скажи мне! Поговори со мной, умоляю... – бессвязно бормочет врач, а младший присаживается, чтобы оказаться напротив. Пистолет разряжает и бросает на пол. Руками голову учёного поднимает, затягивается ещё раз и тянет свою сигарету к губам, которые тут же послушно её принимают.
– Ну всё, всё, – успокаивает родной голос, пока Дима затягивается несколько раз, потеряно следя за рукой, что даёт ему покурить. Бычок тушат о каменную стену.
– Ты что-то знаешь, я понял, – пытается спокойно сказать Дима, но чужой смешок снова всё разбивает.
– Что-то знаю.
– Я хотел спрятаться... чтобы ты и я, – внезапно начинает откровенничать доктор и вдруг осознаёт: теперь он не сможет остановиться. Да и какой теперь смысл? – Скажи, ты специально? Ещё тогда на корабле... ты специально это делаешь со мной? Я же хотел, чтоб я и ты, и больше никого... Антош...
– Такой ты милый, Поз, – наклоняет Антон голову вбок и гладит мужчину по щеке. – А я же всегда мечтал о тебе.
– Перестань, блять... – перебивает врач, и чувствует, как вдруг слезятся глаза. Порывается голову опустить, но ему почему-то не дают.
– Да нет, ты послушай меня. Я о тебе думал постоянно, слышишь? Влюбился в тебя, такого пиздатого. Даже повернулся на теме заботы, – и на этих словах Дима покрывается мурашками весь, – искал специально тех, кто как старший товарищ себя со мной вести будет. Забавно, да?
– Антош... я понял. – Антон вдруг берёт врача за шею и целует того в лоб. – Всё, что захочешь. Только не делай больше ничего. Ладно? – шепчет Дима и находит своими губами чужие. – Больше не надо, да? Давай с тобой просто закончим это всё?
Глаза смотрят в глаза и Антон удовлетворённо отмечает какую-то особую преданность, с которой на него сейчас смотрят. Печаль какую-то, слезу, которая зачем-то бежит. Шаст стирает чужие слёзы рукой.
– Если вдруг это был я, – проникновенно шепчет младший, – если бы я лично убил каждого из них, скажи, остался бы со мной?
Руку врача берут в ладони и горячие губы целуют его пальцы. Дима больше не вывозит.
– Пиздец, Антон, – под непрекращающиеся поцелуи в ладонь, под взглядом, что в плен забрал давно, под внезапный глубокий поцелуй. Дима, блять, с ума сошёл.
Дима отвечает на поцелуй.
Дима никогда не сможет сдать эту суку.
Он лицо руками закрывает, но их вдруг крепко хватают, разводя в стороны. К губам опять прижимаются.
Отвратительно.
Пошло.
И до безумия хорошо.
Телефон вдруг звонит, а Позову, чтобы прийти в себя, нужно гораздо больше времени, чем чтобы ответить на звонок. В трубке взволнованный голос Серёжи.
– Дим, я не могу долго говорить, но... меня тут задерживают.
Дима переводит ничего не понимающий взгляд на Антона, который, очевидно, слышит каждое слово в их разговоре. Тот хитро улыбается, голову склоняет набок и губы облизывает. «Пидарас», – одними губами проговаривает ему Дима. А Шастун просто поджимает губы и кивает быстро.
– Я еду к тебе.
– Мне тут дали право на один телефонный звонок, но уже время кончается, – торопливо говорит Матвиенко.
– Ничего не говори без адвоката! Слышишь меня?!
– Я знаю, он уже едет.
– Я тоже еду, – Дима и правда быстро встаёт на ноги и вдруг интересуется, – у них есть хоть что-то на тебя?
– Короче, у меня дома... нож нашли. С кровью Вики.
Глаза, что сейчас смотрят на Диму снизу вверх, вдруг опасно блестят.
***
Эд совершенно не волнуется. Он сделал всё, как должен был, чётко выполнил все инструкции, получил деньги и единственное, чего он сейчас хочет – это нормально отдохнуть. Четвёртый вернулся с этого дебильного рейса, работа уже почти закончилась. Им срочно нужно развеяться.
Не только им двоим – всем в этой проклятой лаборатории нужен отдых. Кажется, Слава и сам это понимает. Выграновский отчитывается, что Макарова убрали.
– Это правильно, свидетелей нужно убирать, – говорит тогда Комиссаренко. Эд иногда не поймёт, к чему такие жёсткие меры. К чему быть такими жестокими, неужели это не риск ещё больше привлечь внимания? Кажется, таких, как Комиссаренко это и не заботит. Шастун безумно похож на него в этом плане. Стоят один другого – так думает Эдуард. Но это и не его дело. И он, честно говоря, даже рад.
Если Химик уверен, что Макаров что-то видел, а потом бы срастил и вышел бы на них – то наверное, оно и правильно, что он его убрал. Эд снова теребит цифру два на халате, когда Слава рассказывает ему про Темникову, как она всё больше витает в облаках. Учёный обещает с ней поговорить, но вдруг видит в окно машину вдалеке. Она точно направляется к их воротам.
С первого взгляда может показаться, что это просто заброшенный завод, но если точно знать дорогу – нужно ехать чуть левее, тогда попадёшь в их лабораторию. А машину, которая сейчас приближается небыстро, Эд узнаёт наверняка.
– Люди Белого едут к нам, – вдруг прерывает Химика Выграновский и тот хмурится.
– Интересно...
– Выйду, спрошу, что им нужно, – посмеивается второй и бежит вниз.
Внизу его ждёт охрана, которая уже развернула чужаков обратно, абсолютная пустота в коридорах, и бездыханное тело в лаборатории. Эд стоит в дверях и не может сделать ничего. Даже не отступает от лужи крови, что небольшой струей течёт к ботинкам парня.
На полу лежит Клава с простреленной головой.
***
Позов срывается и уезжает молниеносно, ключи оставляет Антону, по пути бросив, что позвонит, когда закончит в полиции. Антон зачем-то кивает, глядя, как Дима собирается, куртку ему помогает надеть и дверь в квартиру за ним закрывает. На балконе прохладнее, но дышать легче.
Эту квартиру Антон знает хорошо. Слишком много времени здесь провёл, и год, и два, и десять лет назад. Если так подумать – ничего не поменялось. Позов снова весь в работе, в друзьях своих постоянных, куда-то бежит, вызывает такси по двойному тарифу, чтобы только быстрее сорваться к кому-нибудь на помощь.
Играет в ебаного спасателя.
Антон находит на полу небольшой кухни осколки и собирает их в мусор. Ещё раз тщательно подметает весь пол. Снова идёт покурить на балкон и телефон в руках крутит. В пачке остаётся последняя сигарета, а домой за новой совсем не хочется. Свой выходной вполне можно потратить на разборки в чужой квартире. Антон смотрит в телефон – ещё даже не полдень, а ощущение такое, словно с утра уже дня три прошло.
Антон эмоционально вымотан. Он спускается в магазин за сигаретами, но в ближайшем таких, как нужно не оказывается. Сколько ещё ему нужно будет расхлёбывать последствия этого рейса, он не знает. Конечно, старшие предупреждали его, что это всегда так, что борт не отпускает сразу; но вот он, уже на земле, а кошмары всё ещё преследуют.
В дальнем магазине любимых сигарет тоже нет и Антон решает пройтись через несколько улиц в другой супермаркет. Если бы он не забыл надеть куртку – было бы более комфортно. Холодный ветер немного задувает за шиворот, а руки немеют. А ещё мысли в голове никак не хотят замолчать.
Наконец-то находятся нужные сигареты. Покупаются сразу две пачки. Покупается новая зажигалка. Улица снова встречает ветром, на этот раз – прямо в лицо. Антон щупает ключи в кармане и вспоминает, что у Позова дома есть много разных сортов чая. А ещё тёплый плед, который ему предлагали забрать неоднократно. Красивый такой.
Он ждёт, пока поток машин проедет, переходит небольшую улицу, но вдруг ему сигналят. Парень крутит головой, и на дороге ни одной машины, зато в поле зрения попадает машина Арса, припаркованная на той стороне, куда Шастун только что перешёл. Он подходит к двери пассажирского сиденья, что рядом с водительским, и видит, как окно уже ползёт вниз.
– Давай прыгай, сейчас замёрзнешь, – зовёт его Арсений. Когда Антон оказывается внутри, тот окно закрывает и смотрит странно.
– Спасибо... – теряется парень и две пачки сигарет перебирает в руках. Он ещё и в кофте без карманов, сидит теперь со своими покупками, как дурак.
– Ты чего такой раздетый?
– Да куртку забыл накинуть, – неловко усмехается младший и губы поджимает.
– Ну так говори, куда подвезти, – просто отзывается механик и заводит машину. Едут они молча и это Антона почти полностью устраивает. Только когда они добираются до адреса за считанные минуты и Попов двигатель глушит – тогда внезапно тяжёлый взгляд голубых глаз пробирает до костей. Переглядки продолжаются недолго, ровно до того момента, как Антон взгляд свой отводит и начинает рассматривать какую-то чужую машину.
– Какие планы? – Арс интересует мягко, как бы боясь надавить.
– Да так, хочется отдохнуть от рейса, если честно, – ведёт плечом Антон и чувствует, как его руку поглаживают тёплые пальцы. Смотрит на руки – свою и чужую на своей ноге – и тоже мягко касается ладони стармеха.
– Обещал наказать тебя, как прибудем, помнишь? – смешливо проговаривает Попов и Антон вдруг вспоминает, заставляя себя подавить дрожь, чтобы не так видно было его возбуждения. Но волоски на руках всё равно встают дыбом и это пиздец, как заметно. Он, всё-таки, осторожно переводит взгляд на лицо мужчины.
– Допустим?..
– Давай сегодня вечером? – Арс предлагает это и кажется Антону ещё более странным. Если бы он сам был космическим кораблём, сейчас наверняка звучал бы сигнал тревоги. Механик приглашает его приехать, а Шаст скоро самоуважение напрочь потеряет. Точнее те крупицы, что от него остались.
Он ведь пообещал себе больше не ходить к Арсу, не переступать тот порог. Знает же, что подставляет самого себя. Они снова длительное время смотрят друг на друга, слегка улыбаясь. Только Арсений хорошо зрительный контакт держит, а вот Антон взглядом бегает по салону автомобиля, по кошкам, которые по дереву карабкаются около машины, и снова смотрит в глаза. Тёмные, опасные.
Возбуждающие.
Антон выходит из машины и Арсений откидывается на спинку своего сиденья. Набирает номер, чтобы спросить у Соболева, как всё прошло. А тот от Белого передаёт благодарности и переводит деньги Арсению.
