Голограмма

      Кей сбивчиво дышит мне над ухом.       Наверное, за закрытой дверью его комнаты в здании Инквизиции до сих пор царит суматоха. Сотрудники Корпуса носятся туда-сюда с автоматами наперевес. Над живым, целым, но крайне раздражённым излишним вниманием Мартеном нависают взволнованный Гектор и вызванный им хилер. Разгневанный Жонсьер мечет молнии и плюётся приказами. Дани нахрена-то вызвали?       Плевать на все. От эпицентра всеобщей суеты нас с Кеем отделяют считанные метры — комната да коридор, — а ее отголоски сливаются в монотонный неразборчивый гул. Незначительный.       Я слышу только неровное дыхание. Чувствую только щекотное касание коротких каштановых прядей на виске и крепкие ладони на талии. Своими собственными онемевшими руками сжимаю шею Кея еще крепче.       Он сипло произносит:       — Лу, задушишь.       — Переживешь.       Усмехается, целует в волосы на макушке, а у меня от этой привычной ласки сжимается сердце.       — Месье Стоун среди прибывших? — Иво едва удостаивает взглядом вооруженную толпу, обращается к Жонсьеру, перебив его доклад.       Черт, как же я благодарна за этот вопрос. Мне самой личный Цербер Приора ответил бы только после того, как отчитал за непрофессиональное поведение, а я на хрен бы послала его педантичную жилку. Вечно она не там, где надо, вылезает.       — Нет, месье Мартен. Я Стоуна не видел. — Опускает глаза на горящий неоном планшет. — Немедленно запрошу списки раненых и убитых.       Во рту пересыхает. Хорошо, что говорить не надо — я бы не смогла.       Крэп, рано паниковать. Он в порядке. По-любому у медиков на осмотре задержался.       Напали неожиданно. Пока я прокладывала путь отступления, Кей остался прикрывать. Точно помню раздирающий воздух вой сирен, когда мы с Иво скрылись в ближайшем переулке. Помощь должна была быть с минуты на минуту, должна была успеть.       — Сколько?       Жонсьер лихорадочно барабанит пальцами по экрану. Его нахмуренный лоб покрывается испариной.       — Все нападавшие ликвидированы. Убиты несколько гражданских и сотрудников Корпуса. Раненых немного…       — Мне нужна цифра, Марк. Спустя час ты можешь мне хотя бы это предоставить?       Бросаю быстрый взгляд на Иво. Бледен и внешне невозмутим, как обычно. А внутри переживает? Еще бы. Машину подорвало прямо на улице Центра. Тут любой бы охренел.       — Прошу простить, месье Мартен. Мне нужно еще пару минут.       К горлу подкатывает желчь. Головой понимаю — ничего не ясно, надо ждать, а потом уже и реагировать, но как же, сука, страшно. Лезут еще мысли всякие.       Не мог же Кей…       Чуть ослабляю хватку, но все еще продолжаю прижимать Кея к себе. Его плечи ощутимо напряжены в неудобной позе, но он не пытается вырваться, дает мне время остыть, прийти в себя, убедиться, что он действительно жив, стоит рядом. Так близко и тесно, что нам обоим не хватает воздуха.       — Испугалась?       Ты, блять, не представляешь…       Все это гребанное время, когда сердце, казалось, не билось, я с ума сходила. А потом уговаривала себя, что должна была быть готова, что наша работа — один сплошной риск, и подохнуть под пулями можно в любую минуту. Тогда почему я позволила себе так прикипеть к тому, кого могу потерять по щелчку пальцев?       — Ага.       Утыкаюсь носом ему в шею, вдыхая запах знакомого парфюма и чего-то металлического. Крови.       Водитель резко тормозит. Я всматриваюсь в лобовое стекло, через которое видно машину, везущую Иво и охраняющего его Кея. Мы же еще не приехали.       — Что такое?       Мне отвечает свист снаряда и следующий за ним звук дробящегося стекла.       Пока отстраняюсь и осторожно вожу руками по белой рубашке с расползающимися то тут, то там алыми пятнами, пытаюсь вспомнить, каким хреном вообще выбралась из машины и смогла добраться них. Чудом, наверное, раз сама под свинцовый душ не угодила.       Зато отлично помню команду Кея уходить и его брошенный напоследок провожающий взгляд, прежде чем он снова начал отстреливаться, прячась за открытой дверью машины.       Поднимаю глаза. Лицо Кея исполосовано кровоточащими царапинами — меньшее, чем он мог отделаться. Касаюсь их пальцами, на что он морщится, но сразу слабо, словно через силу, улыбается.       Не делай вид, что в норме. Я же вижу.       — Осколками зацепило?       Кей медленно кивает:       — Повезло, что стекло бронебойное было.       Повезло — это охренеть как слабо сказано. Когда крыша тачки отлетела, как лист бумаги, я… Не помню, что я почувствовала, на осознание времени не было.       — И снаряд они всего один смогли достать. Вторым вас бы просто размазало.       Кей внимательно вглядывается в мое лицо. Читает, потому что мы не отпускаем друг друга ни на секунду. Не знаю, удается ли ему что-то уловить. Чувство, будто я пустая изнутри, будто лимит исчерпан часами в ожидании вердикта: жив или погиб.       — Стоуна нет среди раненых, личности убитых еще устанавливаются по ДНК. — Уверенность Жонсьера вянет под недовольным нерасторопностью сотрудника взглядом Иво. — Некоторые… слишком обезображены.       Кровь приливает к голове, перед глазами мутная расфокусированная картинка, а все происходящее кажется далеким от реальности сном. Кошмаром.       Кей должен был объявиться уже давно. За время в неведении, в страхе я успела довести свой мозг до перегруза. Тонны мыслей давят на голову, выводят из равновесия.       Кей, черт, не умирай. Пожалуйста. Я без тебя не вывезу…       — Лу, езжай домой, отдохни. Гектор сообщит, когда станет что-то известно.       Участливый голос Иво настойчиво продирается сквозь гул в ушах. Участливый? Смотрю прямо на него и понимаю: он знает, что для меня значит напарник. Хрен догадливый.       — Позволь остаться. Еще чуть-чуть.       — Ты как сама? Не ранена? Я волновался.       Единый, Кей, заткнись.       — Не я же пропала с радаров.       Он хочет ответить, оправдаться, но я услышала достаточно в кабинете Мартена. Когда открыла дверь, поддавшись наставлению Иво домой поехать, и замерла, уставившись в родные темные глаза. Когда подумала, что от отчаяния увидеть вновь, мозги окончательно поплыли, а передо мной стоит не Кей Стоун, а галлюцинация, голограмма, которая вот-вот перегорит и погаснет вместе с надеждой. Когда в помутнении слушала бесконечный рассказ о том, как Кей пытался узнать хоть какую-то информацию о покушении у полудохлого нападавшего, пока тот не захлебнулся кровью прямо на асфальте, среди других, а потом, почувствовав неладное, осматривал округу, но так никого и не нашел.       Хочу оградить его от собственных дрожащих в напряжении, скованных ради необходимости держаться, эмоций, но их цепи дали трещину и продолжают плавится под нежным, обволакивающим взглядом.       — Лу… — Считывает, как меня коротит тревогой, злостью в перемешку с пронизывающим чувством привязанности и ее отторжением. — Останешься у меня сегодня?

***

      Как только приезжаем в квартиру Кея, сразу скидываем одежду прямо на пол и идем в душ вместе. Там-то меня и накрывает.       Колотит, выжигает, разрывает противоречиями.       Хочу быть с ним, хочу отпустить. Хочу отдаться искренним чувствам, что нас связывают, хочу срубить их на корню. Чтобы не потерять того, кто дорог больше жизни, надо его в свою жизнь не впускать. А я уже впустила. Слишком глубоко.       Ты в моем сердце, Кей. Как и просил.       Вжимаюсь в него всем телом, цепляюсь пальцами за мокрые плечи, словно утопающий за соломинку, впитываю его успокаивающий шепот, но слов разобрать не могу. Его руки скользящими движениями гладят по спине, вытирают слившиеся со струями воды слезы. Его губы мягко касаются моих, а я теряюсь в ощущениях.       Кей обеспокоенно заглядывает в глаза:       — Милая, тебя разрывает. — Когда я долго не отвечаю, он обхватывает мое лицо ладонями вынуждая поднять голову. — Лу, не молчи. Прошу.       Признание вылетает срывающимся шепотом:       — Я боюсь.       — Все позади.       — Но может случиться еще раз. Черт, Кей, мы каждый день в опасности и подохнем однажды, защищая Приора. Я знала, куда иду работать, думала, что готова ко всему. Даже умереть.       — Но ты боишься не этого, так ведь?       Качаю головой. Отлетающие с волос брызги разбиваются о стенки душевой, а вместе с ними, все мои попытки удержать рвущиеся наружу волнения.       — Боюсь привязаться слишком сильно, а потом потерять тебя. Боюсь однажды почувствовать ту боль, что испытала сегодня, когда почти поверила, что ты умер, только в сто раз сильнее, потому что это окажется правдой. Боюсь, что не смогу дальше… что останусь живым трупом. — Воздух заканчивается, следующие слова покидают легкие едва слышно. — Боюсь полюбить слишком сильно.       Кей притягивает в объятья. Между нами не остается пространства, и вода теперь обтекает два тела, сплетенные в одно.       Я не могу успокоить собственную дрожь, не могу восстановить дыхание, захлебываюсь воздухом у Кея на плече, то ли от рыданий, то ли неумения дышать под водой.       Крэп, я же не хотела привязываться, теперь не представляю, что могло быть иначе.       — Лучик, — тихо произносит Кей, когда я успокаиваюсь. — Мы не можем знать, как сложится, но я благодарен судьбе, что она подарила мне тебя. Я тоже до безумия боюсь потерять тебя, но уже не смогу отказаться быть рядом. Я твой.       В глазах снова щиплет. Слова не складываются в ответ, но Кей его и не ждет. Целует сначала медленно и чувственно, а потом жарко, глубоко, необходимо. Я отвечаю ему с равной страстью, впервые понимая, что нет смысла бояться полюбить, если это уже случилось.