Любит — не любит

Чжун Ли никогда не чувствовал себя таким потерянным. Как сейчас, когда осознал, что в его словарном запасе появились слова, которых там раньше не было. Он не привык к грубым выражениям в своей речи, но сегодня утром ударил мизинец об угол кровати и— — Блять! Мизинец мог зажить за половину секунды, но не сердце, в которое проник этот плут вместе с его современными ругательствами. И глубоко. Это теперь заметно по тому, как Чжун Ли, благословленный самой богатой речью во всем регионе, использует подобную лексику. Он. Ругается. Чжун Ли мгновенно начинает кашлять. Он садится на край кровати, шумно приземляясь на матрас, нагибаясь. Ругань уместна и по этому поводу: этот приступ более мощный, чем предыдущие. Кашель продолжает трясти тело, и он уже готов увидеть лепестки на ладони, что подтвердили бы его предположение и предчувствие, поставленный себе самому диагноз. Но их нет, его рука пуста, и в конце концов кашель утихает. Как раз вовремя. Раздается стук в дверь. — Мистер Чжун Ли, — приветствует его Люмин. — Мы здесь по поручению. Бай Чжу попросил меня доставить это Вам сегодня утром. Рада, что мы Вас нашли здесь! Она протягивает ему папку с бумагами, а на обложке сияет знакомый символ Академии Сумеру. — Благодарю Вас, Путешественница, Паймон, — кивает Чжун Ли и берет обещанные бумаги. Его сердце согревается мыслью о том, что Бай Чжу, должно быть, весьма доволен тем, что не только его практические знания, но и научные труды остаются актуальными. Даже те, над которыми он работал много лет назад. — Хорошего дня, мистер Чжун Ли! — звонко говорит машущая крыльями Паймон, а Люмин с деловым видом поворачивается на каблуках. Вероятно, спешат на следующее поручение. Без лишних мыслей о них он заваривает ромашковый чай, и только потом садится за стол с бумагами в полученной папке. Торопиться он никогда не любил. "Ханахаки развивается в случае отвержения от человека, в которого пациент безответно влюблен. Любовь — это мощная сила, и некоторые даже находят ее способной заставить людей совершать невероятные, удивительные вещи. Хотя не зафиксировано ни одного случая болезни за годы работы нынешнего состава клиники при Академии, мы можем быть уверены, что нозология существовала. Это подтверждают записи древних медицинских специалистов." Без сомнения, Бай Чжу не ошибался, когда писал это. Чжун Ли видел это своими глазами. "Был разработан новый способ борьбы с этим состоянием, позволяющий пациенту вернуться к нормальной жизни. Операция успешно проходила в девяти случаях из десяти, но по зафиксированным данным, не многие шли на этот шаг из-за основного побочного эффекта. Пациент теряет воспоминания, связанные с объектом восхищения, и их представляется невозможным вернуть. Кроме того, следует отметить и психологический аспект ситуации. Многие пациенты с ханахаки отказывались от операции из-за стыда признаться в своем состоянии перед общественностью." Хотя Чжун Ли однажды был свидетелем развития болезни, существование операции оказывается новой информацией для него. В те дни научные достижения и исследования находились на другом уровне. Воспользовалась бы она этим тогда? Он знает одно: это никогда не будет вариантом для него. Воспоминания, хотя и не все милые сердцу, являются основой его знаний, личности — ни он, ни другие не смогут его представить без них. Так что он делает глоток своего чая и переходит к следующей странице. "Самыми тяжелыми случаями были те, что совпадали с другой болезнью в анамнезе. Эта коморбидность, сочетание двух болезней, усугубляла течение. Кроме того, этот фактор ускорял течение болезни, предположительно, и приводя к смерти. Например, если пациент изначально страдал от элеазара, почечной недостаточности, проблем с сердцем, эрозии." Последнее слово эхом раздается в голове Чжун Ли — почти как звук шагов, когда пробираешься сквозь подземные шахты Разлома. Жаль, что Бай Чжу лишается интересного случая для своей клинической практики, любопытного и увлекательного сочетания. Он продолжает сканировать текст глазами: множество статистик, таблиц, графиков, ссылки на архивные источники. Его взгляд цепляется за описания симптомов, большинство из которых он знает. Есть один, что выделяется. "Некоторые пациенты отмечали призрачный запах цветов, как-то связанный с объектом их влечения. В некоторых случаях это было замечено на первых этапах болезни, но также ряд пациентов заявлял об этом явлении в течение всего времени развития упомянутой болезни." Хмурясь, Чжун Ли переводит взгляд на почти пустую чашку ромашкового чая в своей другой руке. О. Это имеет смысл. Они говорили о ромашках почти полгода назад, когда гуляли по одному из полей неподалеку от города. Чайльд достал из кармана совсем засохший белый — серый почти — цветок, прекрасный в своей увядшей утраченной красоте. — Национальный цветок Снежной, — объяснил он, крутя ромашку в руке. — У нас их много в саду. Даже не нужно сажать, они появляются везде сами. Напоминает о доме. — Я никогда не видел их. — Да, конечно, они гораздо красивее, когда они везде по траве. Прямо созвездия! Просто трава по сути, сорняк, но милые. Эту я так, ношу с собой, сестра мне высушила. Ей нравятся, знаешь, гербарии и все такое. Чжун Ли слушал заинтересованно. Он что-то затронул в нем. Не что-то давно забытое — новое. Что-то. — О! У нас даже есть гадание, связанное с этими цветами. Рассказать? Что-то о древнем существе, влюбленном в рыжеволосого воина чужих земель. — Конечно. — Звучит это так. Ты посмеешься! Так. Любит — не любит, плюнет — поцелует, к сердцу прижмет — далеко пошлет… Это известно с детства всем. Даже не помню, как я узнал. Наверное, играл с какими-то ребятами. Есть такое поверье, что с помощью этого можно узнать, любит ли тебя кто-то или нет. Они продолжали путь, а золотой час заката окрашивал красные пряди волос его спутника почти алым цветом. Отвлечься почти невозможно было, но Чжун Ли старался изо всех сил сделать это, задавая следующий вопрос. — Действительно, любопытная поговорка. И правда, работает? — Честно говоря, я не уверен, — Чайльд хихикнул. — Это гадание существует уже веками, а сам цветок, согласно древнему поверью, является земным воплощением солнца и цветет там, где падают звезды с неба. Видишь, я тоже что-то знаю! — Чайльд резко сглотнул и искоса посмотрел на своего спутника. — Короче говоря, это сказка, вот и все. Чжун Ли совсем не хотел, чтобы он заканчивал рассказ. — А как именно устроено гадание? Чайльд хлопнул себя по лбу. — О, извини, я это и забыл! Нужно выдергивать лепестки по одному, произнося эти слова. Любит, не любит, так далее. И последний лепесток скажет, как твой возлюбленный на самом деле относится к тебе. Честно говоря, это просто дело случая, какой лепесток окажется последним, но никому не рассказывай! Это секрет, — Чайльд вернул цветок обратно в карман. — Прости, я не покажу тебе, хочу сохранить цветок, да и он все равно уже высох. — Нет нужды, я понял. Спасибо за твой рассказ, — он улыбнулся в ответ. Ему не нужно было быть детективом, чтобы сложить два и два. Пустые глаза, ледяной запах Бездны, отношения с его родителями, которые слишком рано сдали его в армию. Он хранит маленькие вещи, напоминающие ему о доме, но каждый раз, когда говорит о семье, Чжун Ли замечает горечь в глубине его взгляда. Его челюсть слегка напрягается, он прочищает горло и иногда даже сжимает кулаки — всего лишь этого достаточно, чтобы заставить Чжун Ли хотеть забрать все его слезы. Он и не может их услышать, но внутри есть что-то знакомое, какое-то бремя, которое этот молодой человек не позволяет никому помочь ему нести. Он не видел его слез, и он не уверен, что кто-то когда-либо видел. Это не означает, что они не капают по его веснушкам, когда никого нет рядом. Чжун Ли знает это слишком хорошо по собственному опыту. Чжун Ли знает, что не ошибается — что-то не так, Чайльд показал ему слишком много своих истинных красок. Это честь, которую он никогда не просил и за которую всегда будет благодарен. Неудивительно, что он начинает ассоциировать случайные вещи с Чайльдом. Не только ромашки, но и луки и стрелы, оружие, которое он использует, и оттенки серого и синего, которые не очень характерны для этого региона, и вкус блюд, которые они ели вместе. Палочки, Гидро, любое упоминание региона Крио Архонта. А еще Чжун Ли думает о том, что ему следует приобрести термос, потому что, похоже, ему придется пить много ромашкового чая. Такая посуда обычно используется в походах, особенно в холодную погоду или в землях, подобных Драконьему Хребту. Что ж, жители Ли Юэ скоро будут часто видеть его с этим предметом. Он выходит из дома, чтобы найти подходящий термос в магазинах города. — Этот, пожалуйста, — Чжун Ли указывает на большую кружку с крышкой в своем любимом антикварном магазине. Тонкая золотая линия на медном покрытии, прочный нержавеющий стальной термос, готовый стать хорошим спутником в любых путешествиях. Торговец, конечно, счастлив. — Отличный выбор! Использовался великими воинами, защищавшими Ли Юэ. Я уверяю вас, что он пережил множество битв, самые важные в нашей истории! — Не совсем, — голос Чжун Ли звучит слишком резко для его бедного собеседника, а поджатые губы и вовсе можно расценить как пренебрежение. — И что вы имеете в виду? - спрашивает продавец, явно не очень довольный реакцией своего клиента. Он тоже поджимает губы. — Я имею в виду, что такой стиль гравировки редко сопровождал воинов в их путешествиях. Это было бы не особо практичным. Однако гораздо больше эта резьба напоминает особый стиль поселения, что когда-то находилось неподалеку от современной деревни Кяоин. Мужчина за прилавком хмыкает, скривив лицо. Сегодня не лучший день в истории его заработков на покупках этого консультанта. — Никогда не слышал о таком поселении в тех краях. Если вам не нравится, не покупайте, что же! — О нет, я ценю мастерство мастера. Позвольте мне приобрести его, было бы глупостью не иметь такую вещь. — Сорок тысяч, — выдает рассерженный торговец. И пауза. — Позвольте мне предположить, вы снова забыли свой кошелек, мистер Чжун Ли? Что? Хотите, чтобы я добавил на счет мистера Чайльда? Было бы, безусловно, иронично, но Чжун Ли оставляет эту мысль при себе. — Нет, не нужно. Запишите на счет Похоронного бюро. — Я понял Вас. Тогда на данную покупку цена будет выше на пять тысяч моры. Цена для физических лиц и юридических лиц различается. Таковы правила! Иначе я буду вынужден отказать в сделке. — Контракт есть контракт, — Чжун Ли кивает и берет свою покупку, не возражая. — Благодарю Вас. — Мог б сказать, что с Вами приятно иметь дело, но это лишь частично правда! Чжун Ли даже бровью не ведет. Он уже готов отправиться на работу (хорошо, что Ху Тао позволяет такому авторитетному лицу приходить в любое время), когда знакомая фигура всплывает на горизонте. — Ха! Мистер Чжун Ли! — Чайльд улыбается и протягивает руку для легкого приветственного рукопожатия. — Чайльд. Он кивает и стискивает зубы, когда их ладони встречаются на несправедливо короткий момент. Просто надеется, что обойдется без этого кашля. — Что-то купил? Давай догадаюсь, что-то безумно необходимое, без чего жить не можешь? Это было бы не то, что можно купить, Чайльд. — Как прошел твой день? - спрашивает Чжун Ли, игнорируя едкие замечания. — О, как обычно. Бывало и хуже, знаешь ли! — Чайльд пожимает плечами, а в глазах его что-то пестрит. — Как тогда, когда оказалось, что ты... Ну, ладно, шутка эта уже надоела, да даже мне. Короткий разговор дальше. Путь домой. Кашель. И когда Чжун Ли засыпает в эту ночь, он представляет, как нежно звучал бы его голос в колыбельной, и хотя он не знает ни одной песни, что была бы известна в Снежной, он может поклясться, что слышит его полушепот.