Любит — не любит

Жжение в груди разрывает. Если бы Чжун Ли не знал ничего про строению тел, то подумал бы, что это легкие пульсируют, а не сердце. Если для богов существует жизнь после смерти, то вот-вот и наступит момент, когда Чжун Ли окажется там, где уже пару тысяч лет ждет его Гуй Чжун. Ему будет стыдно за то, что он когда-то не понимал ее, но она, скорее всего, легко простит ему этот грех. Она еще и посмеется над их странной общей привязанностью к рыжеволосым, и он, наверное, однажды тоже сможет смеяться, но еще он по Чайльду будет очень-очень скучать. Чжун Ли уже давно привык к этому горько-сладкому чувству, что приносят мысли о том? как же сильно будешь скучать по моменту настоящему, хотя ты все еще прямо в нем. Глоток вина и осознание того, что ты больше не разделишь его с друзьями. Читать книгу в первый раз, приближаясь к интригующей развязке, зная, что больше никогда не прочтешь ее впервые. Смотреть на смертного и улыбаться доброте светлой души, и осознавать, что однажды станешь свидетелем его смерти. Но в тот момент, когда горячие губы Чайльда внезапно встретились с его собственными, он потерял способность думать о чем-либо вообще. Минуты боли в горле и груди в мгновения наедине с собой в Ли Юэ или Мондштадте, Сумеру. Ничего из этого словно и не существовало, адреналин нужен организму именно для этого: перестать чувствовать боль в такие моменты взрыва эмоций. И адреналин, вероятно, помогает Чайльда сражаться, несмотря на очевидную травму. Он часто рассказывал, как выходит на поле боя, несмотря ни на что, будь то внутреннее кровотечение или перелом. Чжун Ли, бывало, усмехался и закатывал глаза от такого безрассудства, хотя сам тоже когда-то был моложе и дурнее, а теперь видел в этом рыжеволосом юноше нечто подобное. Разница лишь в том, что это был он, Моракс, а теперь судьба заставила его полюбить того, кого может коснуться смерть. В списке тех, кого он когда-то потерял, имя Аякса никогда не должно появиться, по крайней мере, пока он жив. Этот страх не поможет и сейчас, когда поцелуй закончился, а бой продолжился, и Чжун Ли снова чувствует, как отвратительно напрягается его горло, словно приходится напрягать каждый мускул шеи и лица, чтобы его не стошнило. Чайльд находится по другую сторону от Защитника Руин, и Чжун Ли дает себе обещание выкашлять, отпустить каждый цветов, несмотря даже на присутствие Чайльда, как только битва закончится. Пусть видит, но не сейчас, когда сражается. Да и обещание это излишне: у него не будет выбора, сдерживаться или нет, теперь все решает болезнь. Но судьба непредсказуема: краем глаза он замечает другую стрелу, не из тех, что использует Чайльд, и она летит с другого направления и попадает в слабое место их общего противника. Почти сразу же он видит взрыв, что может означать только одно: кто-то рядом использовал Дендро на цели, которая уже была поражена Гидро Чайльда. Звон металла. Машина издает неприятный скрип, старается удержаться в воздухе, но бесполезно: рядом уже Тигнари, видно, это он и выпустил стрелу. Он выкрикивает что-то подбадривающее, оказываясь рядом с Чжун Ли, и на этом автоматон теряет свой последний шанс, с оглашающим грохотом приземляясь в сотне метров. Это было красиво, сочетание зелени и потока в воды в воздухе. На секунду Чжун Ли немного завидует тому, что Гео имеет реакции с другими элементами. Тигнари тяжело дышит рядом, и Чжун Ли не теряет времени, подходя ближе: — Он ранен, но будет это отрицать. Оставьте меня здесь одного, заберите его под любым предлогом. Прошу. Тигнари хмурится в ответ на такое указание без особых аргументов, но все же кивает. А Чжун Ли благодарит свою безупречную репутацию и надежность, что ему удается не вызвать лишних вопросов. — Наконец-то закончили! — Чайльд подходит к ним, слегка прихрамывая и прижимая руку к боку, где должно быть то, что он обозвал царапиной. — Ладно, пошли. Тебе помощь нужна, — говорит Тигнари, хлопает в ладоши и уже разворачивается, чтобы пойти вперед по какой-то известной только ему тропинке. Теперь настала очередь Чжун Ли звучать убедительно. — Ты иди, а я пока останусь. — Что? — Чайльд таращит на него глаза. — Это еще почему? Ты в порядке? — Да, абсолютно. Здесь безопасно, но мне нужно закончить кое-какие дела в Сумеру. Чайльд показывает Тигнари указательный палец в знак того, что им нужно задержаться для разговора. — Чжун Ли, что случилось? Не говори глупостей. Если это я сделал что-то не так, прости, пожалуйста, — Чайльд подходит ближе, берет обе его руки в свои, как будто ничего страшного не произошло, и его большие пальцы водят круги по коже Чжун Ли. Глаза у него усталые. Он слегка наклоняется вперед и смотрит Чжун Ли в глаза, чтобы тот не смог избежать зрительного контакта. Он выглядит обеспокоенным, а голос его такой нежный и заботливый, что, возможно, Чжун Ли никогда не видел и не слышал его таким. Тем сильнее жаль просить его уйти. Но выбора особо нет, и он уже сглатывает цветы, которые не успели выйти из его тела и теперь опустились назад в желудок. Ощущение такое, будто его грудь и горло горят огнем, и он уже не уверен, что это — горячая кровь или лепестки ромашки. В любом случае он благодарен себе за то, что намеренно откашлялся несколько часов назад, только так у него еще есть время. Еще немного. — Нет, я не оставлю тебя здесь. Чжун Ли, если… — Чайльд, прошу тебя. Помнишь, ты говорил, что хочешь поговорить о чем-то с Тигнари наедине, — он шепчет при последних словах. Он едва может разглядеть лицо Чайльда из-за того, что зрение словно падает с каждым мгновением, и любимое лицо двоится перед взором. Еще чуть-чуть. — Господа, — Тигнари складывает руки на груди, звуча серьезно. — Наскьлько мне известно, что господину Чжун Ли нужно кое-что доделать здесь. Я отвезу вас в деревню и все улажу. Это не обсуждается. При этих словах Чайльд оборачивается на Тигнари, все еще не выпуская ладони Чжун Ли из своих рук: жест трогательный и ласковый убийственно. Он изо всех сил старается приподнять уголки губ и улыбнуться: и Чайльду, чтобы убедить его, и Тигнари, который, похоже, все понимает. Что-то. Он использует все оставшиеся у него силы адептов, чтобы привести свой голос в нормальное, естественное состояние. Всего несколько слов, пара фраз, десяток движений языком и ртом, и он наконец-то может остаться наедине с горсткой лепестков. — Поверь мне. Я знаю, что не так много сделал, чтобы заслужить твое доверие, но сейчас я прошу тебя об этом. Не гляди на меня так. — Ладно. Пожалуйста, возвращайся поскорее, хорошо? — просит Чайльд и добавляет шепотом одно тихое жалобное слово. — Пожалуйста. Чайльд кивает, и он уже почти не видит его, вместо залитого солнцем лица — пелена и туман боли. Чайльд наконец выпускает его ладони из своих и идет за Тигнари, прижимая руку к боку. Чжун Ли больше не может видеть, как он слегка прихрамывает. Уже не в первый раз он посылает кого-то вперед, чтобы его оставили в покое. И если бы ему не удалось достаточно быстро отослать Чайльда, он увидел бы, что Чжун Ли поражен приступом: каждый сильнее предыдущего. Лепестки продолжают падать, минуты текут, а он почти ползет к тому месту, где они только что целовались. Если бы он не ушел раньше, Чайльд увидел бы, как он лежит на земле, подложив руки под лицо, чтобы не испачкаться, и приподнявшись на локтях, чтобы помочь цветам выйти наружу. Если бы Чайлд оказался здесь и задал ему несколько простых вопросов, то Чжун Ли бы не сообразил, какой сейчас год, день недели, век. Вместо этого его засасывает водоворот образов, смесь реальных воспоминаний и воображения. Когда он закрывает глаза, сжимая их в попытке сдержать боль от приступа, вместо слепой черноты он видит бесконечные метафоры. Иначе как бы здесь, посреди земли Сумеру, оказалось настоящее поле ромашек? Такое ощущение, что его разум слишком слаб, чтобы мыслить связными фразами, и поэтому он видит перед собой лишь хаотичные образы и сюжеты. Он представляет себе соревнование между временем и памятью. Время — река истории, бесконечный поток которой невозможно догнать, одно мгновение, и течение уже уносит мгновения. Память — как комната, библиотека событий, книги в шкафах до самого потолка. Память всегда будет побеждать в битве этих двух концептов, какие бы дни и годы ни стирали память, она всегда будет побеждать. Потому что перед памятью время просто бессильно. Он видит лед и заснеженную зиму, словно перед ним встает образ того момента, когда Царица рассказала ему о молодом Предвестнике, что собиралась послать к нему. — Мальчишка повидал трудности. Не просто бедность или любовные истории, все запутаннее. Полагаю, ты узнаешь, когда он окажется рядом. От ее холодного тона у любого нормального человека заложило бы уши, но Чжун Ли им и не являлся. А она продолжала: — В каком-то смысле именно его прошлое делает его полезным. Я позволю себе сказать, что он приносит с собой хаос, но в нашем случае, я полагаю, это преимущество. — Значит, просто держите Предвестников на поводке, как собак? Как-то жестоко с вашей стороны. — Ох, Моракс. Я не из тех, кто сидит с адептами и наслаждается вкусом отборного чая за милой болтовней. Это сейчас не имеет значения. Мой мальчик сделает все, что нужно, не надо с ним ссориться без необходимости. Отпечаток Бездны Чжун Ли и правда заметил быстро. Хотя он так и называется, на самом деле больше похож на ауру. Слегка холодная, нечеловеческая, ощущают только высшие существа, не простые смертные, которых он отпугнет навсегда. И глаза, конечно же, выдали его. И вот образ белого снега сменяется перед закрытыми глазами Чжун Ли синевой океана. Но когда он поцеловал его прямо здесь, в этих кустах, сомнений не осталось: он все-таки гораздо ближе к человеку, чем к монстру. Амбициозный, конечно, безрассудный совершенно, но в конце концов это нечто большее. Он почти слышит теплый смех, знает, что на самом деле никто не смеется, но ощущение такое, будто он сейчас здесь. Другой образ. Как звучал его голос, когда еще несколько минут назад он не хотел уходить. Нежность шелковой простыни, надежда в глазах. Он видит, как перелистываются страницы книги времени. Возможно, счастливый конец — не самая важная часть, возможно, это сама история. И эта история красива, даже если это не та история, которую он когда-нибудь сможет прочитать кому-то вслух. Картинки иногда сменяются чернотой, такой банальной на фоне всего остального, когда она говорит ему, что эта боль скоро закончится. Потому что в конце концов, даже если и не прямо сейчас, он действительно умирает. Ему чудится, что он чувствует запах костра перед собой. Волосы Чайльда в ту ночь у костра, запах дыма. Совсем другой запах, нежели тот, который его нос ощущает сейчас в реальности, пока железная скорбь с металлическим привкусом крови продолжает вырываться из его рта. Ор был так близко, что Чжун Ли мог различить локоны его волос, и некоторые из них были чуть светлее. Он готов поклясться, что чувствует шелк этих волос между пальцами, и все это похоже на воспоминания о том, чего никогда не было — как это возможно? Некоторые цветы страшно срывать, но они так прекрасны, что оставить их нетронутыми просто несправедливо: возможно, любовь чем-то похожа на эту метафору, и как бы ни было страшно ее испытывать, какой же это подарок — украсть у этой любви последний поцелуй. Снова и снова, хотя глаза его закрыты, он видит поле, усыпанное цветами, из далекой и холодной Снежной. Чжун Ли подползает к дереву, нащупывая направление руками, и прислоняется к нему спиной. Он закрывает глаза в последний раз, надеясь никогда больше не открывать их, чтобы просто избежать правды, что это лишь образы. Чжун Ли не знает, в бреду он или же в сознании. Или что реально, а что происходит только в его умирающем мозгу. Но перед его глазами стоит сцена дождя в его Ли Юэ, городе, который никогда бы не существовал, если бы не он. Он видит, как смешно взъерошены волосы на рыжей макушке Чайлда и как он приглаживает их мокрой ладонью, когда они спешат на ближайшую крышу, чтобы хоть раз спрятаться от непогоды. Эта грань между сном и явью тонка, и он понимает, что сознание ускользает все дальше и дальше. Глаза закрыты, и, уже погружаясь в сон, он слышит незнакомый голос. Этот голос звучит по-другому, как будто это что-то чуждое его слуху. Он тихий и мелодичный, словно сироп, растворяющийся в кружке горячего напитка. Он не помнит его. — Послушай меня… Еще не время сдаваться. Если бы кто-то со стороны увидел Чжун Ли, он бы понял, что здесь больше никого нет. Источник голоса, который он прекрасно слышит внутри, на самом деле не рядом. — Не волнуйся, я тебе не привиделась. Я просто маленькая птичка, которая садится на плечо потерянным душам, даже таким сильным, как ты. Это не Гуй Чжун, хотя именно так он подумал в первую очередь. Этот голос больше похож на голос маленькой девочки. — Ты не можешь меня видеть, и я, возможно, не знаю всего, но я вижу заблудших странников с добрыми сердцами. У нас больше общего, чем ты думаешь, и я хочу сказать тебе одну вещь. Любовь не страшна, она страшна, когда ты не знаешь, как с ней справиться. Поступай так, как поступил бы тот, кем ты хочешь стать. Подумай, как поступил бы самый мудрый из тех, кого ты когда-либо знал. Всего одна фраза, и голос постепенно затихает: — От самого младшего самому старшему. Еще не время сдаваться. Он просыпается, испытывая странное чувство, будто его голова поднимается над водой, в которой он только что утонул. Гуй Чжун? Было ли это ее посланием?Да, она помогала ей, украшала ее свадебную фату, она была рядом с ней. Заботилась о ней. Выходит, и сам он не может покончить со всем и превратиться в пыль, когда не знает, все ли в порядке с Чайльдом? Не сейчас. Его последний акт любви, последнее представление, но не сейчас. Он позволяет себе еще немного полежать, прислонившись к дереву, прижав руку к груди. Затем встает, заключая договор с собственным телом, чтобы продержаться еще немного. А потом можно и умирать. Он с трудом вспоминает дорогу к деревне: отсюда до нее ближе, чем до их лагеря. Тигнари сказал, что они будут там, и он придерживается тропинки, откуда-то находя последнюю горсть сил. Там он находит всех остальных членов экспедиции. Коллеи растерянно смотрит на него, стараясь слегка спрятаться за спину своей подруги в красном. — Все в порядке? — спрашивает он, удивляясь тому, как хрипло звучит его голос, оказывается. Предательские голосовые связки. Она смотрит на землю, сложив руки за спиной, слегка качаясь из стороны в сторону. Чжун Ли улыбается, и она смущенно улыбается в ответ. — Да, кроме Чайльда, но он, кажется, тоже скоро придет в себя! — Эмбер со смехом отвечает. — Он ведь Ваш друг, да? Это было весело, не так ли? Чжун Ли не обращает внимания на слова про дружбу и веселье. — Где я могу найти его? Она машет рукой в сторону хижины, классического для лесов Сумеру небольшого строения с крышей из листьев и соломы. — Он вон там. Это что-то вроде лазарета для раненых. Кстати, он все спрашивал о Вас, но потерял сознание или что-то в этом роде. Точно! И спасибо Вам за Коллеи, она теперь ваша фанатка! — Эмбер останавливается, когда Коллеи шипит на нее. — Что, Коллеи? Да не стесняйся ты! Чжун Ли чувствует, что его сердце бьется почти в горле. И снова его голос едва ли похож на тот, к которому он привык за эти шесть тысяч лет. — Потерял сознание? — Да, Тигнари дал ему какое-то зелье, чтобы он мог спокойно его зашить, ну, рану. Думаю, он до сих пор спит из-за этого. Такой смешной, бормочет что-то о том, что не сдается. А что насчет Вас? Простите, но Вы какой-то... странный. Не обращая внимания на сомневающмеся взгляды девушек, он благодарит их и в последний раз поглаживает Коллеи по плечу. Он оставляет их вдвоем и идет к хижине. По дороге он сухо кашляет почти с рыком, просто пытаясь приблизить свой голос к нормальному. Очень хочется чаю. Чайльд действительно там, где они сказали. Когда Чжун Ли входит в хижину, он лежит на спине на кровати и создает в воздухе перед собой водные фигурки существ: напоминающая птицу сменяется рыбками. — Чайльд? Он приподнимается быстро, словно его и ждал, и садится на бок, свешивая ноги вниз. Когда Чжун Ли заходит внутрь, голубые фигуры из воды исчезают, превращаясь в капельки, летящие во все стороны. — Как ты себя чувствуешь? — Чжун Ли спрашивает без лишних обсуждений. — Как размазанный слайм, — Чайльд потирает затылок, отвечая шуткой, как любит. — Но жить буду. Чжун Ли выдыхает, хотя и не совсем уверен, что тот не переоценивает возможности своего тела, думая, что в полном порядке. Тем не менее, он отвечает: — Очень рад это слышать. — Мне пришлось наложить швы. В меня попал снаряд, видимо, пока твой щит восстанавливался, — говорит он и слегка ерзает на своем сиденье, пытаясь найти удобное положение. Под рубашкой, как всегда едва застегнутой, видна повязка на торсе. — Ну и битва, а? Круто! Похоже, разные глаза смотрят на вещи по-разному, потому что Чжун Ли вовсе не хочется восхищаться. Он садится на койку рядом с ним, складывает руки на коленях и наклоняется вперед. — Да. Кажется, я обещал тебе свою благодарность. Чайльд не обращает внимания. Они болтают о чем-то незначительном, и вместо кислорода в воздухе душной комнаты витает лишь неловкость, что не слишком помогает Чжун Ли. Его удивляет, что Чайльд даже не спрашивает, какие дела он вел после того, как они расстались: если подумать, все уже, пожалуй, привыкли к его таинственным исчезновениям и появлениям. Чайльд слегка морщит нос, прежде чем что-то сказать, словно взвешивая аргументы и споря с самим собой. И все же говорит: — Слушай, я это, может, головой еще ударился... Может, это сотрясение или что-то в этом роде, но до?… Мы... — Да, об этом, — Чжун Ли тут же останавливает его, не давая продолжить фразу. — Прошу прощения за минутную слабость. Больше такого не повторится. — А? — Думаю, это просто адреналин от битвы, верно? Заставляет нас делать то, чего мы обычно не делаем. Мы перенервничали. Чайльд сглатывает и кивает, облизывая губы. Сначала он кивает медленно, а потом несколько раз подряд, как будто осмыслил сказанное и теперь полностью с ним готов согласиться. — Да, да, адреналин. Хм. Аромат битвы и все такое. Просто ты хотел что-то сказать, — начинает он что-то быстро бормотать, — не знаю что, но да, адреналин имеет смысл. Ты же у нас умный самый, ты всегда знаешь правильный ответ. Прости, я слишком много говорю. Просто… Мы просто забудем об этом, да? Черт, как неловко, — Чайльд встает со своей койки и предлагает Чжун Ли сделать то же самое. — Мы просто забудем тогда об этом, да? — Да. Отдохни пока, — он дает ему очевидную рекомендацию и кивает в знак молчаливого прощания. — Слушай, Чжун Ли, может, тогда обнимемся просто? День выдался напряженным. Не успевает он даже замешкаться, как он делает шаг навстречу и обнимает его, подаваясь вперед и притягивая к себе. Чжун Ли чувствует сквозь верхнюю одежду, как тот гладит его по спине. Чайльд в руках его будто жмурится, глубоко вздыхая. Он наклоняет голову и закрывает глаза. Заранее знает, что сейчас родится еще один образ, который будет преследовать его позже. Объятия — хороший способ спрятать лицо. Когда здравый смысл внезапно возвращается, чтобы напомнить ему, что это длится уже долго, Чжун Ли с улыбкой отстраняется. Он поворачивается, чтобы уйти, чувствуя, как взгляд Чайльда сверлит дыру в его спине. И еще он почти слышит, как Гуй Чжун говорит с ним. Это не тот голос, который он слышал в том сонном мираже, но, кажется, они согласны друг с другом. Как похожи их пути с его когда-то дорогим другом, самым мудрым из всех, кого он когда-либо знал, как скоро конец их путей тоже будет одинаковым, но все же есть большая разница, которой ему вечно не хватает. Не того различия, которое он уже нашел, — быть рядом, помочь, — а другого. Для нее это никогда не было даже под вопросом. Она сказала. Была честна. А кто он такой, чтобы еще что-то терять в его положении? Никакие ковры на стенах мешают хорошей слышимости. Всего три слова, и за ними свобода — даже если смертельная.