***
— И как это понимать? — фыркнул Камилла, когда они вышли на улицу, закончив беседу с первой свидетельницей. — «Вас пустит», — передразнил он слова фрау Леманн. — У меня мороз по коже от этой фразы. Валентин нашарил ключи от машины, но за руль садиться не спешил, закурив рядом с особняком. Взгляд метнулся в сторону окон второго этажа. Занавеска шевельнулась. — Она следит за нами, — выдыхая дым, сообщил капитан. — Чего она ждёт? — фыркнул Камилла. — Что мы сейчас начертим на её лужайке пятиконечную звезду, возьмёмся за руки и начнём обряд изгнания дьявола? Капитан хотел рассердиться, но из горла самопроизвольно вырвался смешок. Он закашлял, постучав себя кулаком в грудь. — Насколько я помню, тот символ использовали как раз чтобы призвать дьявола, а не наоборот, — отметил Валентин. — Позвони Квинту, спроси, как у него дела. — Кэп, я бы не стал сейчас беспокоить Квинта, — подчинённый выразительно поиграл бровями. — Это ещё почему? Камилла наклонил голову набок, соображая, действительно ли тот не понимает или только делает вид. По строгому взгляду стало понятно: действительно. — В лесу связь плохо ловит, — быстро нашёлся он, решив не углубляться в пояснения. — Идём, угощу тебя пивом. Валентин хотел было возразить, что у них тут не развлекательная прогулка, однако Камилла уже нырнул на пассажирское сиденье и пристроил ноги на приборной панели. Нет, он точно его убьёт. Скажет потом, что произошла трагическая случайность и синеволосого охотника засосало в смертельный водоворот, появившийся из ниоткуда. Машину пришлось бросить и до центра добираться пешком вдоль канала. Они словно попали на страницы детской книги, нарисованной талантливым художником-иллюстратором. Нет, обычные дома тут тоже были, но они меркли на фоне похожих на замки строений с красными крышами, увитыми плющом стенами и цветными изгородями. Валентин невольно сравнивал Хоффенхайм со своим родным Арденграусом и не мог отделаться от мысли, что на острове чувствовал себя в разы комфортнее. По крайней мере там у него не было опасений получить приступ эпилепсии из-за обилия красок. Камилла не испытывал ностальгии по миру людей, о котором помнил ничтожно мало, однако всё же сумел найти нечто привлекательное в маленькой деревушке, дышащей и живой, как огромный организм, не отравленный мыслями о бесконечной борьбе со злом. Если бы ещё получилось отгородиться от природного чутья, на все голоса вопившего, что от этого места лучше держаться подальше. Большая часть шестого отряда без происшествий добралась до небольшого кафе с крошечными столиками, расставленными по углам горшками с цветами и барной стойкой, из-за которой им приветливо помахал человек в белой рубашке и чёрном фартуке с логотипом заведения. Они заказали пиво. Валентину было неуютно. Нестерпимо хотелось позвонить Квинту и криками заставить того составить им компанию. Всё этот чёртов крошечный стол, за которым сидеть приходилось, сталкиваясь коленями друг с другом. Им принесли два бокала с пышными пенными шапочками и тарелку с сырными шариками. — Красивое место, — сказал Камилла, отхлебнув пива. — Мы не на экскурсии, — отрезал капитан. — Что мы имеем? — Отчёты будут впечатляющими, — улыбнулся его подчинённый, смахнув оставшуюся на губах пену рукавом куртки. — Массовая истерия на фоне повышенной активности существа из высших измерений, которое по каким-то причинам только пугает, но не хочет никого есть. — Вот это-то и странно, — Валентин побарабанил пальцами по столу, ища куда пристроить взгляд так, чтобы не смотреть на собеседника. Решено было оставить его где-то в районе чужого лба. — Монстрам нужна энергия, чтобы оставаться в нашем мире. Если он не нападает на людей, то что, в таком случае, он ест? — Животных? Местные же не ведут учёт каждого пропавшего медведя или лисы? На худой конец, в озере водится рыба. — Это всё равно, как если бы ты попал на фуршет, где можно взять всё что угодно, и ограничился морковными палочками. — У него может быть непереносимость человеческого мяса? — предположил Камилла. — Мы даже не знаем, к какому классу относится существо. — И было ли оно вообще. — О чём ты? — Клеопас говорил, что чувствовал след даркнесса, но никак не мог отследить его источник. Что-то постоянно сбивало его видения. — А разве не это основная причина того, что мы здесь? — Именно. Только даркнесс не может быть неоспоримым доказательством присутствия сущности, потому что его используют не только они. Камилла ненадолго завис, переваривая информацию, а потом его глаза расширились от удивления. — Ты думаешь, что это мог быть человек? Охотник? Кто-то из нас, о ком мы не знаем? Валентин задумался над тем, какой частью информации можно делиться, а что лучше оставить в секрете. — В мире есть охотники за пределами Арденграуса, — выговорил капитан. — Чтобы оставить кому-то ожог на руке так, чтобы этот кто-то тебя не увидел, нужен даркнесс, — отметил Камилла. — А фанатики не знакомы с нашими технологиями и препараты себе делать не умеют. — Не всем носителям призрачного зрения нужны таблетки, — Валентин залпом допил пиво и шумно поставил стакан на стол. — У некоторых эта способность появляется от рождения. — У кого? — Это длинная история, — уклонился капитан. — Прими как факт. — Допустим, — легко согласился с ним Камилла. — Но какого хрена ему надо? Развлекается запугиванием местных? Сидит в кустах, обмазавшись тухлятиной, и воет на луну по ночам? — Нападения происходят в выходные, — развил свою мысль Валентин. — Что ещё раз подтверждает мою теорию. Ни один монстр не умеет приурочивать охоту ко дням недели. Мужчины замолчали, каждый по-своему обдумывая ход расследования. Капитан старался избегать воспоминаний об Аиде. Из того разговора Валентин вынес ничтожно мало, но почему-то его не покидало чувство, что когда смысл слов псевдобога, наконец, чётко и ясно встанет перед глазами, будет поздно. А ещё его дико раздражало ощущение, будто шестой отряд против воли втянули в какую-то историю, из которой им не выйти живыми. И было бы не так обидно, если бы ему хотя бы цель этого всего объяснили. Умирать ни за что — самый позорный финал для охотников. Они вплотную приблизились к черте. Эта мысль одновременно успокаивала и подавляла. С ранних лет их учили воспринимать смерть, как нечто вторичное, анекдотическое. И Валентин уверовал в это ещё будучи совсем юным и пронёс эту максиму через долгие годы. Так было легче жить. Посвящая себя убийствам — неважно, людей или монстров — необходимо самому согласиться умереть. Так почему же сейчас эта вера трещит по швам и оседает пеплом на волосах? Камилла взмахом руки попросил официантку повторить заказ. Подозрения, которыми они с товарищами делились ещё по пути в Хоффенхайм, постепенно уплотнялись и обретали форму. Ещё совсем недавно жизнь казалась простой и понятной. Есть враг. Есть приказ. Отправился на охоту. Вернулся или нет — тут уж как повезёт. Нельзя сказать, что во время поездок они с товарищами слишком веселились, но теперь стало совсем не до шуток. — С этой деревней что-то не так, — не без труда получилось сформулировать основную мысль. — Ну да, — Валентин увёл глаза за спину собеседника. — И мы должны… — Ты не понял, — перебил капитана Камилла. — Именно с деревней. — О чём ты? — О том, что меня не покидает мысль, будто существо в лесу — человек или нет — не основная наша проблема. Скажи честно, ты что-то знаешь? Капитан невесело рассмеялся. — Вообще-то именно для этого и существуют звания. Кому-то положено знать больше других. — Я хотел спросить… — Камилла помялся, осматриваясь по сторонам. — Можно мне завтра взять выходной? В порядке исключения. — Зачем? Мы и так большую часть дня ничего не делаем. Камилла ещё раз огляделся, после чего закатал рукав куртки. Валентин неверящим взглядом уставился на выпуклую неестественно тёмную вену. — Тренировки плохо сказываются на мне, — торопливо вернув одежду на место, проговорил член шестого отряда. — К местным шаманам я с этой штукой не пойду. Капитану показалось, что под ним треснул и обвалился стул. Сердце рухнуло, столкнулось с желудком, подпрыгнуло обратно и забилось в шее. Руку так сильно тряхнуло, что он пролил пиво, стёр пенную жидкость с бокала и отодвинул его подальше от себя. Все действия Валентин производил на автомате, впервые посмотрев прямо в глаза подчинённого, но взгляд словно в насмешку не стал фокусироваться и скользнул куда-то сквозь череп. — Да, ты можешь взять выходной, — единым выдохом произнёс капитан, поражаясь, как голос остался совершенно спойным, несмотря на ураган плещущихся внутри эмоций. — Лучше воздержись от тренировок до возвращения в Арденграус. Разговор стих. Валентин покосился в сторону бара. Всё осталось прежним. Только само кафе теперь выглядело каким-то покинутым. И внутри капитана было точно так же. Разум окутала странная бледность, словно тишина высасывала краски из стен и штор, лица из воспоминаний, желание жить и радоваться — из сердца. Валентин не увидел и не услышал для себя ничего нового. На его глазах уже не один десяток охотников подошёл к черте разрушения. Рано или поздно это случается со всеми. Камиллу уже двадцать девять, и это на два года больше, чем ему самому. — Густа говорила, — капитан старался звучать нарочито-непринуждённо, чтобы не давать надежды ни себе, ни собеседнику, — что они уже начали разрабатывать лекарство. — Не говори ерунды, — отмахнулся Камилла, язвительно поджав губы. — Болезнь, которой даже названия дать не удосужились, не может иметь лечения. Она не из нашего мира. Если уж Кэйрус медленно загнивает, то мне и думать об этом не стоит. Снова первый отряд. Эталон. Идеал недостижимый, но к которому непременно стоит стремиться. И они стремились. Знали, что не догонят их ни по каким показателям, но всё равно стремились. А куда это привело? Шестым отрядом скоро детей в Арденграусе пугать начнут. «Вот не будешь выкладываться на все сто процентов — попадешь под командование Валентина. Этим неудачникам достаются самые скучные задания». Впрочем, какая разница, если итог всё равно один и тот же? Единственное, в чём капитан не мог не согласиться с Камиллой: привилегий у первого отряда всё же больше. Если бы исследовательский центр Арденграуса на самом деле изобрёл способ избавить охотников от последствий использования силы — они бы получили вакцину первыми. — Квинт знает? Валентин заметил, как плечи сидящего напротив мужчины напряглись. И не понял почему. Возможно, Камилла уловил в его голосе что-то такое, чего он сам не слышал. Тонкие губы разошлись в стороны, и капитан увидел острые зубы. Неожиданно и без предупреждений нахлынули воспоминания. Шестой отряд формировался в суматохе, словно все забыли, что такой существует, а тут внезапно вспомнили. В результате нашли троих изгоев, на которых поступило большее количество жалоб за последний год, и свели их вместе, чтобы те перестали мозолить глаза властям города. Камилла нашёл его в спортзале, спящим на просаленных матах, и бесцеремонно распинал вот с такой же длинной улыбкой, демонстрирующей неровные зубы, и сообщил, что их зовут на собрание. Квинт присоединился уже позже, потому что был занят уборкой мусора на окраине Арденграуса и, взмыленный и недовольный, ввалился в комнату совещаний, когда само совещание, в общем-то, уже закончилось. Затем были поездки, сотни выкуренных сигарет и нарушенных правил. Валентин помнил дни, проведённые с ними в арендованных домах. Квинт курил мало, и если делал это, то всегда просил для себя отдельную сигарету. Камилла же предпочитал делить одну на двоих с капитаном, чем чрезвычайно выводил того из себя. За годы совместной службы Валентин так и не сумел понять, почему один из подчинённых не даёт ему нормально и в полной мере насладиться заслуженным дымом, оставляя за собой право последней затяжки. — Не знает, — отрезвляющий голос вырвал капитана из глубин памяти. — Эй, кэп, ты уснул, что ли? Валентин встряхнул головой, после чего залпом допил остатки пива. Алкоголь плохо влияет на работу мозга. И он об этом знает. Капитан подозвал официанта и попросил ещё раз повторить им пиво. — Ты когда-нибудь совершал поступки, о которых потом жалел? — спросил Камилла. — Я имею в виду, по-настоящему жалел? — Мы вернулись к обсуждению охоты? — Не обязательно. — Ты хочешь что-то мне рассказать? Камилла подумал, что ему стало бы легче, если бы он сумел выдавить из себя правду. Если бы капитан узнал. Раньше он надеялся, что со временем бремя тайны станет легче, но оно становилось тяжелее с каждым днём. А сейчас уже поздно. Возможно, Валентин и воспримет всё намного спокойнее, узнав про начало его болезни, но кому нужно принятие только из жалости? — Я не хочу умирать, — тихо сказал он, повернув разговор в более безопасное русло. — Не хочу умирать в Арденграусе. Ходить живым трупом среди таких же живых трупов. Рассказывать подрастающему поколению о важности нашей миссии, чувствуя, как отказывают ноги. Блевать гноем и кровью посреди улицы и ловить на себе понимающие взгляды других обречённых. — К чему ты клонишь? — Отчёты о нашем здоровье. Не пиши туда ничего, что даст им повод раньше времени списать меня со счётов. Валентин кивнул, толком не понимая, с чем соглашается. Волосы на руках встали дыбом. Ему потребовалась вся внутренняя сила, чтобы притвориться, будто разговор попал в разряд обыденных рядовых обсуждений. Превосходный кофе в доме фрау Леманн, странная деревня, Камилла скоро умрёт, завтра надо поговорить со второй свидетельницей. Ничего не случилось. Будни посредственных охотников — они такие.***
Квинт сидел на крыльце. Валентин машинально взмахнул рукой, притормаживая Камиллу. Впрочем, тот уже и сам понял, что что-то не так, и остановился ещё до того, как его грудь упёрлась в чужой локоть. — Квинт? — осторожно шагнув вперёд, позвал капитан. — Что случилось? Лицо его ничего не выражало. Первым делом они посмотрели на дом. Тот, казалось, совсем не изменился. Всё те же окна, на которых алмазной крошкой рассыпался лунный свет. Но что-то было не так. Возможно, начавшая трескаться ещё днём иллюзия нормальной жизни, окончательно рассеялась где-то внутри этих стен. — Не смотрите, — Квинт поднял на товарищей потухший взгляд. — Не смотрите. Не смотрите. — Твою мать! — выкрикнул Валентин, бросаясь к двери. Камилла автоматически просканировал взглядом пространство. Улицы Хоффенхайма пустели достаточно рано, но это не означало, что деревня спит. Капитан вернулся спустя несколько минут, и лицо его исказилось от ярости. — Кто она? — Делай, что должен, — загробным голосом отозвался Квинт. — Я готов признать вину. — Кто она, твою мать?! Валентин рывком поднял подчинённого на ноги и затащил в дом. Камилла последовал за ними. Запах смерти плотно забился в ноздри ещё на первых ступеньках крыльца. Внезапно он понял, что не хочет смотреть. За порогом простирались руины прежней жизни, а он не очень любил кладбища. Незнакомка лежала на спине, на диване, но по тому, как по белой блузке растеклась кровь, Камилла определил, что во время получения ран женщина стояла. Почти наверняка она стояла перед зеркалом в коридоре, потому что ковёр там пропитался кровью. Скорее всего, сердце прекратило биться ещё там, а уже после жертву перенесли в гостиную. Сонная артерия проколота сбоку прямо над левым плечом. Юбка не тронута, и заглядывать под неё охотнику не хотелось. Он поймал себя на мысли, что надеется на изнасилование, и от этого ему самому стало тошно. Но это хотя бы можно было объяснить минутным помешательством, пробуждением инстинктов или неспособностью воспринимать отказы. Если же причина крылась в другом — у Квинта проблемы. У них у всех проблемы. — Зачем? — свистящим шепотом процедил Валентин, стиснув кулаки. На висках дёргался мускул. Глаза метали молнии. Квинт отполз в угол и сел, обняв себя руками за колени. Лицо — безжизненная маска. Щеки покрылись нездоровым румянцем, отчётливо контрастирующим с общей бледностью кожи. — Она так на неё похожа, — без эмоций отозвался Квинт. — Всё произошло так быстро. Я не успел подумать. Валентин понял, о ком шла речь. О Диане. Совсем недавно Арденграус потрясла новость о том, что ангиак — одно из самых слабых существ, — уничтожил целый отряд. Десятый отряд. Отряд, в котором несла службу бывшая одноклассница Квинта. Девушка, которую тот ни разу не упомянул в разговоре, но за судьбой которой, похоже, следил пристальнее всего. — Ты успел подумать, — стальным голосом произнёс капитан. — Когда встретил её на улице, ты успел сравнить её со своей подругой. Успел подумать, будто она сможет заполнить пустоту в твоей душе. Успел подумать о том, что это невозможно. И успел убить её, сознавая, что за это тебя ждёт тюрьма. — Кэп… — попробовал вмешаться Камилла, но был остановлен тяжёлым взглядом. …Такая любовь калечит и выворачивает тебя наизнанку. Как много ты знаешь о ней, капитан шестого отряда? Людей она превращает в монстров, а что в таком случае происходит с богами?.. Валентина тряхнуло. Слова Аида забились в висках. Тогда они казались призраками, далёкими и не имеющими веса. Прошло несколько жалких месяцев — и теперь эта фраза будет намертво впечатана ему под кожу. Квинт не мог быть с Дианой. Он избрал своей стихией землю, а она — воздух. Даже если бы на них обоих возложили миссию завести потомство, то точно не друг с другом. Но Квинт и вовсе не попал в список тех, кому будет разрешён брак. Как и остальные члены шестого отряда. Им всем уготована одна участь — прожить жизнь, перебиваясь случайными связями во время охоты. И Валентин искренне полагал, что в этом нет ничего страшного. — Ты спятил! — рявкнул капитан так, что стены пришли в движение. — Из-за какой-то девки решил загреметь в Лонгаст?! — Полегче! — не выдержал Камилла. — Ты не знаешь, что у них произошло. — А ты сам успел ослепнуть?! — напирал Валентин. — Квинт убил гражданскую. Человека! Одну из тех, кого мы поклялись защищать. Притащил сюда и проткнул ей шею. А разгребать это всё мне?! — Наша задача — умирать во имя богов, в существование которых мы даже не верим, — как сломанный автоответчик, с большими задержками между словами, проговорил виновник происшествия. — Нам не положены почести и награды. Только смерть. И она не принесёт ни славы, ни утешения. После смерти будет только смерть. — Что ты несёшь? — Пока мы удобные и послушные — всем плевать на нас, — глаза Квинта налились кровью. Голос окреп и наполнился яростью. — Мы для них не существуем. Но стоит только оступиться — и твоя жизнь обретает значимость. Они пытаются тебя уничтожить, но хотя бы запоминают твое имя. — При чём тут эта девушка? — Люди, — губы убийцы презрительно скривились, — их мир прекрасен благодаря нам. Это на нашей крови они строят города и благодаря нам спокойно спят по ночам. Им не нужно с рождения внушать своим детям мысль о смерти. Такие слабые, но они могут смотреть в будущее — просто потому, что у них оно есть. Это несправедливо. — Ты убил её, — загробным голосом изрёк капитан, — ради справедливости? — Я убил её, потому что мог. Потому что мне нечего терять. И это только их вина. Богов, что боятся показать свои лица. — Квинт… — Квинт, Квинт, Квинт! Кто этот Квинт?! Кем он был? Кем должен был стать? Кто вернет ему его жизнь? Жизнь, которую он мог бы прожить, если бы не родился проклятым? — взгляд потух, плечи опустились. — Мне не оставили выбора. Живи, сражайся и сдохни. Я мог бы стать кем угодно. Любить кого угодно. Но они даже это у меня отобрали. Скажи мне, капитан шестого отряда Валентин, чем я заслужил такое? Почему ради мирного неба над головами одних другие должны жить в аду? …Ты напуган. Я понимаю. Арденграус — не то место, где можно открыто говорить о своих чувствах. Долго и счастливо — не про таких как мы… Как же чертовски прав был один из Обаасов. Один из тех, кто стоял у основания этого самого места. Ничего этого бы ни было, родись они где-то ещё. В любой другой точке земного шара, где Квинт мог открыто говорить о своей любви к Диане, а не топить в себе чувства, день за днём лишаясь рассудка. И Валентин вдруг чётко и ясно осознал, что отличало первый отряд от всех остальных. Дело вовсе не в силе. При всей своей строгости Вэриус ни за что бы не допустил ничего подобного. Он бы никогда не стоял в центре залитой кровью гостиной, глядя на подчинённого, в котором не сумел заметить признаки зарождающегося безумия. И не расписывался бы в собственной беспомощности, ища оправдание поступкам последнего. — Диана умерла на задании, — мрачно проговорил Валентин. — Эта девушка не виновата в её смерти. Как и в том, что твоя жизнь сложилась не так, как ты этого хотел. Вместе с нами ты стоял в первых рядах на защите целого мира. Ты являешься охотником, нравится тебе это или нет. И ты должен был стать героем, а вместо этого сгниёшь в тюрьме. Уведи его, — еле сдерживаясь от того, чтобы не напасть на преступника, бросил он замершему возле дивана Камиллу. — Куда? — В подвал. Свяжи и запри. — Так он же не бежит. — Я что-то неясно говорю? Всё было предельно ясно. Камилла приблизился к Квинту. Тот задрал голову. Убийца кисло улыбнулся. — Ты же и сам всё понимаешь, да? — Я понимаю, — Камилла протянул руку товарищу. — Понимаю, почему ты хочешь сдаться. Но тут я согласен с боссом: бессмысленные жертвы не восполнят твою утрату. — А что восполнит? — нервно хихикнул Квинт. — Уже изобрели валюту, способную компенсировать нам наши жизни? Или, быть может, существуют монеты, с помощью которых можно вернуть мёртвых к жизни? Нет. Слышишь меня, Камилла? Сколько бы они не называли нас героями или защитниками мира — мы лишь пешки. Расходный материал. А вокруг нас только смерть. И я бы ещё мог смириться, если бы мы были единственными. Но нет. Те, что придут после, будут точно такими же. Будут умирать с улыбкой на устах за богов, в которых не верят. Будут приносить себя в жертву, зная, что никто не скажет им спасибо. Наслаждайся преданностью чужим идеалам и умирай во славу того, кто за тебя умирать и не собирался. — И я всё ещё не понимаю, при чём тут девушка, похожая на Диану, — в спину удаляющимся подчинённым пробормотал Валентин, после чего пустил огненный шар в стену. За секунду до столкновения он остановил самого себя, и даркнесс повис в воздухе, а через несколько секунд исчез, забрав с собой остатки сил капитана. Потому что всё он прекрасно понимал. Когда боль накрывает с головой, хочется найти способ избавиться от неё любой ценой. Крушить, ломать, терзать других и самого себя. Только лишь ради того, чтобы ноющее между лопаток чувство утихло хотя бы на мгновение. Валентин нашарил в кармане телефон и набрал номер, который нигде не записал, но который намертво врезался в память. — Здравствуй, кэп, — после первого же гудка ответил металлический голос. — Четыре часа утра, надеюсь, у тебя что-то важное? Почему-то разом отпали все сомнения. Появление Аида, их разговор и даже то, что случилось прямо перед звонком — всё было спланировано заранее. — Я согласен, — пробормотал Валентин. — Точно по расписанию, — откликнулся Аид. — Что? — Я сам с собой. Не обращай внимания. — Одна просьба. — Хорошо. — Я не сказал, что попрошу. — Это ты так думаешь. И повесил трубку. Ублюдок. Валентин убрал телефон в карман и ещё раз посмотрел на тело неизвестной девушки. Вот она? Сила богов? Аид точно знал, что он и его товарищи окажутся в этой точке. И в момент, когда озвучивал просьбу, был уверен, что ему не откажут. Возможно, Квинт куда разумнее их всех, потому что отказывается и дальше играть в эти игры. Но он не Квинт. Он будет играть, пока приз стоит затраченных усилий. — Кому ты звонил? — Камилла вернулся так внезапно, что капитан не заметил его появления. — Тебя это не касается, — отрезал Валентин. — Уже доложил, да? Капитан не ответил. Они стояли и молча смотрели на труп. Как стоят молодые пары на выставке, готовясь поделиться друг с другом впечатлениями. — Ты не можешь, — первым нарушил тишину Камилла. — Чего не могу? — Сдать его. Слышишь меня? — он приблизился вплотную к капитану и замер. — Я не позволю. — Кто ты такой, чтобы ставить мне ультиматумы? — А что ты сделаешь? Ударишь меня? Или запрёшь вместе с Квинтом? Давай, кэп, я перед тобой. — Не вижу смысла марать руки. — Квинт запутался. Но мы договаривались, помнишь? Что не станем стучать друг на друга. Третий отряд сдал Клеопаса, а он просто доверился им. Но мы не третий отряд. Мы шестой и самый проблемный. — Ты сейчас про доверие? Сокрытие убийства — не то же самое, что доложить о каком-то бреде! Квинт не запутался. Он спятил. И ты вместе с ним, раз не видишь ничего ужасного в том, что он натворил. — А говорил, что не ударишь. Напряжённая тишина вновь повисла над комнатой. Охотники сцепились взглядами. Валентин всё понял по сжатым в одну линию тонким губам и упрямо вздёрнутому подбородку. — Мы все умрём, — торопливо пробормотал он, словно давая собеседнику время на размышления. — Ну и чёрт с ним, — выпалил Камилла, одним резким движением сокращая расстояние между ними до минимума. Валентин думал о том, что целуется со своим подчинённым рядом с телом, когда второй подчинённый связан в подвале. Камилла думал о том, как вложить в поцелуй все невысказанные слова и решимость, которая проснулась только в преддверии смерти. В этом поцелуе не было сексуального подтекста. Оба понимали, что продолжения не будет, потому что ни один из них не сошёл с ума настолько, чтобы заниматься этим рядом с остывающим телом. Но именно поэтому каждый хотел получить от момента всё и сразу. А потом пусть хоть бомбы летят прямо на их шальные головы. — Эта деревня, — поражаясь хрипоте собственного голоса, сказал Валентин, отстраняясь, — слишком маленькая, чтобы никто не заметил исчезновения девушки. Подозрения сразу падут на нас. Мы чужаки. Ты хоть представляешь, сколько бюрократической возни это вызовет? — Мы что-нибудь придумаем, — убеждённо ответил Камилла. — Но мы не отдадим Квинта Арденгрусу. Ни за что. Я лучше сам его прикончу. Валентин покосился на диван. — Ты же понимаешь, что её смерть осядет и наших душах? Эта девушка просто пошла на встречу с понравившимся парнем. — А сколько таких же в их мире? Но из их тюрем есть выход, а из нашей нет. В Арденграусе у Квинта даже адвоката не будет. Никто его не защитит. — Мы тут не для того, чтобы защищать монстров. Камилла отодвинулся и призвал на кончики пальцев водяной шар, после чего пристально посмотрел на капитана. — А мы кто? Валентин взглядом попросил его потушить энергию. — Нам нужны тряпки. И что-то, чем можно смыть следы крови. Камилла улыбнулся победной улыбкой. — И надо избавиться от тела, — добавил он. — У нас есть лопата? Перед внутренним взором капитана полетели кадры. Вот сейчас в дом ворвётся отряд полиции, их скрутят на месте преступления, а потом будут судить за соучастие. У людей хотя бы есть сроки. Пять/десять/двадцать лет, после которых они решат, что грех искуплен и нарушители закона могут выйти на свободу. Это лишено логики. Годы заточения не вдохнут жизнь обратно в тело неизвестной девушки. — Кто она нам? Мы даже имени её не знаем, — прочитал всё по взгляду Камилла. — А Квинт — это Квинт. Внутри Валентина что-то оборвалось. В единую долю секунды он ощутил всю тяжесть свалившегося на него положения. Внутренний взгляд быстро оценил тщетность его существования. Капитан больше не мог оставаться сильным. Он отмывал кровь, выжимая тряпку в ведро с водой, и осознавал, что уже не сможет как прежде смотреть на себя в зеркало и видеть там лидера шестого отряда.