По ту сторону света

И ожесточилось сердце фараона, и не послушал их, как и говорил Господь. И оборотился фараон, и пошел в дом свой. И сердце его не тронулось и сим.

      – Мы грешны. Перед Богом, обществом и всем миром, – клеймил лениво-вкрадчивый голос с высот амвона. С одухотворяющей, немного женственной интонацией. – Но самое главное. И чудовищное. В том, что мы грешны перед собой. Рождаемся и умираем в пороках и сквернах. И сколько бы раз, исстрадавшись, не обращались за покаянием, ощущали опустошенность. И это непреодолимо. Мы жаждем, взываем, алчем и молим. Мы плачем и стенаем. Но так и не находим ответа. – сжав тонкие бледноватые руки в кулаки, проповедник замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. – Мы ненавидим, проклинаем и порицаем оступившихся. Ибо не верим в них. Не верим во второй шанс. А как может быть иначе, если Священный Текст напрямую говорит, что вторично заблудшие уже не удостоятся света истины? Ибо пес возвращается к своей блевотине, а свинья идет валяться в грязи. Так чего требуют от нас благочестивые отцы церкви? Безупречности? Непорочности? Целомудрия? Но даже Христа искушал Сатана. Трижды. – уточнение придало сравнению эмоциональной окраски. – И что делать не богочеловеку? Обыкновенному смертному? Что остается, кроме враждебности и нетерпимости? И обещания далеких неосязаемых божественных наград, ради которых надо долго и упорно самосовершенствоваться. Реализовываться. И осознавать, что всего одна ошибки вполне способна разрушить все многолетние старания. Это ли не начальная фаза Пекла? – перешептывания и подавляемые восклицания. То, что необходимо. Втянув накалившийся групповым психоневрозом воздух, оратор махнул рукавом в театральном жесте. – Но если я скажу, что можно освободиться? Порочный круг еще можно разорвать! Приняв одну идею. О всепрощении! – разведя обе ладони в стороны и зайдя в крестовидную полоску света, созданную искусно вмонтированными витражными оконцами, он будто источал свечение. – Да! Я прощаю твой грех. Я прощаю несовершенство нашего мира. Да! Я прощаю себя. – ударив по собственной груди, благовестник улыбнулся краем губ. – Да! Я прощаю Джона Дэйна. – момент всколыхнувшегося прозрения, усыпленного затяжным прологом. – Достойный пример для подражания. Совершивший ужасный грех, расплатившийся по людскому закону и возвратившийся в общество. Обновленным. Раскаявшимся. Чтобы очиститься. И получить искупление. – зажмурившись от неиссякаемых световых потоков, юный пастырь нацелил распятие на озадаченных прихожан. Поглядывающих через плечи на одинокую фигуру в затемненном уголке у колонны. – Этого не надо бояться. Каждый заслуживает еще один шанс. Особенно те, кто отдал за него жизнь. Помолимся за павшего! Вместе! Как и полагается всепрощающим! – все поднялись, не колеблясь и воздели руки к выдержанному в непреклонности лику Михаила. – И помолимся за дочь его, искавшую и нашедшую приют под нашей сенью. Простим ее за прегрешения сотворенные. Но свои, а не чужие.       Ибо сила Божья обретается в немощи. *************       Проповедь произвела настоящий фурор. А совместная фотография с жертвой неумелых газетчиков выиграла приз зрительских симпатий. За нее заступился подающий надежды правдоруб-златоуст с ангельской внешностью и сладкоречивыми метафорами. Вмиг, различные религиозные и военные комитеты гуманитарной направленности встали на защиту калеки-иностранки, расплачивающейся за нежелание вышестоящих брать ответственность перед общественностью за поимку бича Города. Заволновался начальник полиции, едва не разнесший Управление и потребовавший результатов по расследованию на стол в ближайший час. Злопыхатели усадили за стол прожженного стражника въедливого правосудия с полуседой неопрятной бородкой и смеющимися прищуренным глазами. Истый зверь в криминальном царстве, подчинивший конкурентов и ликвидировавший изменников и профнепригодных. Им потребовалось пару минут на установление контакта: солдаты найдут точку соприкосновения и в удушливом необжитом кабинетике, напоминающим казарменные будни. Они провели в переговорной меньше часа и вышли в лучших отношениях, чем заходили. Конфликт был сглажен, положение спасено, время растянуто. Ей пообещали медаль и полную свободу действий, а Мельхиору посоветовали пройти хотя бы срочную службу и познать мир общеармейского хаоса с постоянными унижениями достоинства.       Телевизионщики приобрели материалов на месяцы вперед. И круглосуточно крутили кадры из храма, куда специально пригласили любителей тайных съемок. Отснятое транслировалось между ток-шоу и популярными сериалами. Новостные программы заполучили животрепещущий сюжет засорения зрительских мозгов. Градус колкостей существенно снизился. Зато хвалебные дифирамбы сыпались с каждого натренированного рта, нагнетая завышенные ожидания. Неизвестно, что хуже: потерпеть неудачу, будучи неврастенической самозванкой или всеобщей любимицей? Дилемма с печальным исходом, независимо от выбранного амплуа. И тем не менее, ее преимущества акцентировались, а чувство стиля превозносилось наряду с боевым прошлым. Несравненного Крестителя восхваляли с еще большим рвением: порочный отщепенец, перевоплотившийся в героя-охранителя. Сумрачный профиль, отмеченный печатью вынужденного стоицизма, с неуловимыми искорками лихачества и ребячливого легкомыслия, зацементировавшихся вместе с возрастом в полутемной камере, всюду маячил на экранах неродной страны. Укоризненно глядел на непросвещённых, вдохновляя публику и постепенно вытесняя образ серийного маньяка за окном.       – Ловкий ход, мисс Дэйн, – исковерканный голос дребезжал в трубке, разительно отличаясь от хора слившихся бархатных альтов в храме. – Кто подсказал?       – Учусь у лучших. Но до Вас, заманившего репортера на встречу обещаниями поведать о моем отце и убившего доверившегося бедолагу, мне, безусловно, далеко, – пауза. Ей удалось загнать монстра в тупик, обезвредив на победно длящееся мгновение. – Это и была Ваша Радостная Весть, которую невозможно сковать? – послышался смешок. Принужденный.       – Вы и вправду расширяете кругозор. В отличие от малосведущих недоразвитых коллег, разбивших палаточный городок под дверями начальства и натравившего на Вас неотесанного комедианта под личиной образцового управленца-ветерана. Достигшего пределов компетенции в начале прошлого века.       – У Вас к нему личная неприязнь? – надежда повторно обыграть соперника не оправдалась. На сей раз суховатый смешок прорезал надломанную визжащую связь.       – Как и ко многим.       – Кроме меня? – не самоуверенность двигала ей, а банальное одиночество. Сослуживцы избегали, а напарник замкнулся в себе из-за крупных долгов. Позволить себе маленькую слабость наедине с чужим учащенным дыханием. Обезличенным и не осуждающим. Какая нелепость.       – Не льстите себе, – заколебавшись на долю секунды, он тем самым выдал очевидное пристрастие. – Одна удачная фотоссесия и, думаете, стали разбираться в людской природе? Из-за Вашей вялости погибли уже два человека, а Вы ни на шаг не приблизились к разгадке. Двух попыток Вам хватит?       – Как убивший их, Вы мастерски перекладываете вину на других и надеетесь, что на это попадутся. С кем же Вы работали до этого дня, раз потребность в наших разговорах перевалила за допустимые пороги одержимости.       – Какой потрясающий моральный подъем. И всего-то один поход в церковь. А говорят, чудес нет.       – Вы так зациклились на вере, хотя сами питаете известный пиетет к кресту, судя по Вашей живописи на трупах, – никакого возражения. Либо утомился от ночных похождений, либо не счел обязанным вступать в теологические дискуссии. – И головоломка не так уж сложна. Мы складываем мозаичную пирамидку с красующимся на высоте призом в виде Вас в зале суда. Помните, как улыбался старина Тед Банди? Порадуете меня тем же?       – Вне всякого сомнения, – распаленный азарт охотника, мысленно предвкушающего состязание на жизнь. – Мы с Вами обязательно увидимся. Когда оба будем в сознании. На равных.       – Креститель бы поймал тебя за пару недель, – раскурив последнюю сигарету, Регина облокотилась на изголовье кровати и выпустила клубившийся дым в желтеющий потолок. – Выследил по трупам, а, затравив до состояния психического полураспада, запихнул бы в горло куски мертвецов, заставив прожевать все до остатка. А потом связал бы Вас в форме буквы, забросил в багажник и с чувством завершенности довез до ближайшего отделения полиции.       – Небылицы в лицах, – ровный тон, без тени встревоженности. Сколько раз ему угрожали на самых высоких уровнях? Сколько почитателей боготворят его изуверский способ существования? Сколько ненависти, ярости, фанатичности и бешеной злобы он привнес в мир, не мучаясь угрызениями и не залезая на стенку от непрошеных воспоминаний о каждом убитом? – Эпический размах, мисс Дэйн. Только Крестителя здесь нет. А Вы так и не отошли от гибели жениха, отделавшись тяжкой травмой и классическим посттравматическим синдромом со сдвигом в психике. Вы хорошо спите? – сдавив скрученную бумагу до мешанины с просыпавшимся табаком, она прикусила разодранную губу. – И неудивительно: когда в зону боевых действий отправляют оптовыми партиями, интересуясь вашим здоровьем в основном на предмет соответствия описанию числа конечностей, то на выходе обычно получается нечто такое рваное. Вы воюете и дальше. Как и все. Кто на передовой, кто в тылу.       – Проверено на практике, я вижу. Маскируете социальную дезадаптацию и глубокие переживания фронтовика за инфернальным моделированием деморализующих массовых убийств? Поруганные святыни, вытянутые кишки, начищенные сердца. Символический акт дегуманизации? Поэтапный и плавный. К дегероизации и упадку. Вы иллюстрируете путь собственной неприкаянной души.       – Я Вас умоляю, будучи постигнутой, трагедия лишается остроты и привлекательности. Кому нужны священные раны, неистощимая унылость и опошленная бессодержательность одномерных крахов бытия? Им подавай беспощадную ясность. Непротиворечивую и увлекательную. Искромсанные до жидких ошметков ребра – это жанр. Простой и понятный современному потребителю.       – Так Вы человек-искусства? Образец для подражания психопатам?       – Нет, я скорее конъюнктурщик, – наверняка это сопровождалось легким пожатием плеч. – Кормлю массовку ошеломляющими впечатлениями, ускоряю нравственное разложение, наношу свирепые удары культурному подъему. В общем-то, делаю свою работу.       – С целью?       – Нет-нет-нет, – причмокнув, подтасованный аппаратурой голос взлетел на октаву упри повторении отрицательной частицы. – Не отсиживайтесь на скамейке запасных. Включайтесь в партию. У Вас же нет выбора. Вы и на войну пошли из любопытства. Цена невелика: какая-то нога, галлюцинации на пару со сновидениями и горстка пепла вместо жениха. А во втором круге ставки поинтереснее.       – Например? Очередной заказной пасквиль у будущего смертника? Алфавитный паноптикум? – не видя расплывающегося декора за плотной завесой дыма, сержант сглатывала липкие комья в горле и превозмогала назойливый кашель.       – Ваше очищение. Вы покаетесь и вознесетесь, – зловещий интервал пропитывал страхом взмокшее задрожавшее тело. – Я все приготовил. Скоро Вы встретитесь с отцом и подробнее расспросите обо всем, что не давало покоя все эти годы. – истлевший окурок обжег кожу руки. Выронив его, детектив едва не сожгла простынь. – Я говорил, Вам не сбежать. Увидимся на Той Стороне.       Отключившись, он вытер лезвие коллекционного кинжала о куртку и положил на стеклянный стол, разлетевшегося от удара. Позднее его найдут криминалисты и обозначат как главную улику в деле третьего убийства. Корпоративный менеджер престижной нефтегазовой компании, добиравшийся до золотой таблички с гравировкой на дверях больше четверти века, вряд ли представлял себе весь драматизм поджидающей развязки: изломанное тело подвесили за окольцованный ремнем живот к зачем-то вбитому в потолок кольцу, колени же опоясали шнуром и прибили к ковролину вторым кинжалом, разорвав плоть. Таким образом он словно левитировал вниз головой, мерно качаясь над залитыми кровью слипшимися ворсинками. Вывалившиеся из вскрытой брюшной полости кишки в такт волочились за размеренным мертвым маятником и подметали залетевший из раскрытого окна мусор. Вырванное сердце обнаружили по тянущемуся багровому следу в причудливом ритуальном сосуде с раскрашенной птичьей головой вместо крышки. Единственным отличием, бросающимся в наметанные глаза, являлись отсутствующие половые органы, найденные в соседнем экзотическом кувшине, и несуразный костюм в египетском стиле. Головной убор фараона прочно обхватил череп, невзирая на закон тяготения, а вставленный в анус скипетр шел приятным дополнением к ничем не примечательной сцене в садистском триптихе, прославляющем разгульный террор. Изощренность и маниакальность порождались безнаказанностью. Не особо взволнованная увиденным, женщина сочувственно поглядела на блюющего ассистента и нащупала в кармане коричневой жилетки пачку сигарет. Стоило ли открывать портал восхитительной зависимости, задушенной волевым отцом во имя дисциплины и подчинения воли – двух столпов самовыражения бессмертного Джона Дэйна. И сработало. Улучшившиеся физические показатели наряду с неистощимостью энергии выдвинули ее в Академии и привели в одно из наиболее боеспособных отделений армии державы.       – Над эмблемой постарались на славу, – прокомментировала Регина, вышагивая около распоротого скульптурного мяса с несчетными открытыми ранами, и срисовывая детали в заветный блокнот. – А половые извращения – нечто новое. Следующий этап. – фраза о вознесении до сих пор не отпускала работающий на пределе возможности мозг. Ее тяжело запугать, но ночные проникновения в дом и не отслеживаемые звонки выставляли происходящее в невыгодном свете. Пришлось загнать мысли о возрастающей угрозе в подкормки мобилизированного рассудка. – И зачем? Что за вульгарность? Пещерного формата. – запечатлев инородный предмет, она нехотя скривилась. И это твое хваленое очищение?       – Вырезанные языки тебя не смущали, – покончив с ролью стенной декорации, Мельхиор поправил натирающий воротник застиранного свитера и покосился на третью зигзагообразную инсталляцию. – Позвоночник сломан. Скончался под пытками. И явно кого-то ждал, раз принарядился. – обогнув жертву психопатической спонтанности – неудачно выпавшие карты судьбы – по контуру, следопыт пожевал щеку и покосился на одно из орудий убийств. – А вот и пропажа. Из коллекции смотрителя-архипресвитера, первого из чреды буквенных убийств. Узнал по рукоятки.       – Версия подтвердилась. Они были знакомы с собственным палачом, – как и она. Перевертыш умел плести паутины низких страстей, зазывая бездарные сломленные души с искаженным восприятием окружающей реальности. Отсюда и прозвище. – Плачевная участь. Дай угадаю: камеры наружного наблюдения не зафиксировали ничего подозрительного? И это в девятнадцатиэтажном-то здании.       – И вина за это полностью лежит на погибшем Грегори Касле, – вмешался заскочивший в комнату и широко улыбнувшийся детектив в элегантном черном костюме с пестреющими синими квадратами и ромбами на галстуке. Их коллега, присланный на выручку ввиду обширности территории поиска. За ним семенила низкая девушка, опасливо поглядывающая на догнивающего мертвеца с требухой в раскуроченном желудке. Именно она помогла Дэйн разобраться с непостижимой топографией, а затем согласилась перенаправить к ней напарника в ночь ссоры. – Вы не заметили второй лифт там, сбоку? Я побеседовал с дежурной и разузнал пикантные подробности. Оказывается, наш сердцеед пользовался определенными привилегиями от компании и приглашал сюда полуночных гостей. Вы догадались, от чего кольцо наверху? – указав пальцем на загадочное приспособление, Сандро как-то скабрезно осклабился и погладил безукоризненно остриженную бородку на щеках. – Мельхи, ну ты-то не прикидывайся. Здесь висели секс-качели.       – Вау! – высказав непритворное восхищение, Регина установила трость в качестве опоры и оперлась на нее животом, дабы извернуться и получить отличный обзор. – Полезная вещь. Расслабляет после утомительного рабочего дня. – помимо вежливого Шейфера, никто не посмеялся. – Ну да ладно. И чем он заслужил такую прерогативу?       – Мы позвонили гендиректору, он на выезде с семьей. Исполнительный директор на месте и будет рад прояснить ситуацию, как он выразился. Но без огласки.       – Серьезно? Он не сильно огорчился потерей сотрудника. Видимо, в королевстве эротоманов время уделяется мимолетным развлечениям, а долгосрочные проекты не в цене, – циничная подколка не сплотила меланхолически настроенную троицу, зациклившуюся на до обыденности истачивающей жестокости в худших проявлениях. – А они хвалились крепостью транснациональных корпораций.       – Не зря Лайонсы вовсю рекламируют надежность, – одобрил привалившийся к стене Сандро, ясно давая понять, на чьей стороне симпатии молодого пижона. – Проведи они сделку по покупке канала и забей эфиры пропагандой, мы бы сюда не приехали.       – И все творческие старания Перевертыша пошли прахом, – плюнув на моральную подоплеку, Дэйн таки выдернула сигарету и засунула в рот, мысленно умащиваясь никотиновым дымом. Перехватив зашуганно-укоризненный взгляд Витэлии, она не соизволила постесняться. – Ты упомянул фамилию Лайонс? Разве мы в их вотчине? Belenor plc.?       – Хватило чувство такта не зарегистрировать товарный знак в честь самих себя, но лев на билбордах и заправках не подкинул ключ к разгадке?       – Тогда это значительно упрощает коммуникацию, – вид из окна, на расплывшийся огнями квартал, возвышал над визуально отдаленными копошащимися точками. И целого мира им мало. Кого-либо трахнуть на пике металлоконструкции в ознаменовании накопленного себялюбия. Исчерпывающий материализм. – Так кто там настаивал на личной встрече?       – Мозер Тирпиц. Связи с общественностью, – не прекращая сиять белыми ровными зубами, агент в выглаженном пиджаке впадал в беспричинную фамильярность. Раздражающую притаившегося за дверью Волка. – Изъявил желание говорить с Вами. Сугубо.       – Великолепно. Можно на “ты”. И пойдешь со мной. А сейчас прошу прощения, – сунув сигарету за ухо, Регина наконец достала неприятно вибрировавший телефон и взглянула на экран. Благо, номер высветился знакомый. – Я отойду. – ее перехватила чужая рука, удержавшая на месте. – Ну что еще?       – На пару слов? – пробурчал Солес под нос и нервно потрепал верхний слой вскрытого конверта. – Мне прислали результаты…       – Не потерпит? – рывком высвободившись из легкой хватки, сержант перенесла вес на опору и ушла из зловонного помещения. – Алло, Лестат? Связь ужасна, повтори.       – Давно не слышал. Куда ты пропала с нашего кровавого горизонта? – раньше, жутко педантичный и последовательный рубака звонил в одно и то же время, как заведенный будильник. Уже на театре боевых действий его расторопность и дисциплинированность спасли им жизнь. Жаль, что лишь им. – Разрешите обидеться?       – Если ты не сообщишь мне о новом отбитом населенном пункте, я бросаю трубку, – в ответ грянул зычный заразительный хохот, навязавший приподнятое настроение. Расслабленно откинувшись на стеклянные перекрытия, Регина выдохнула и усмехнулась. Пока не столкнулась с обозлившимся на нее Мельхиором, выскочившим следом с видом отвергнутого короной фаворита. Отодвинув экран от щеки, Дэйн перешла на угрожающий полушепот: – Две минуты и мы вернемся к нашему форуму египтологов-оккультистов.       – Ого, чем вы там занимаетесь, служители правопорядка? – насмешливо протянул десантник, вовсе не вникающий в суть общественно-бюрократических проволочек. Дай беспредельщику гранатомет, задай цели и ликуй от разбушевавшегося побоища. – Квитанции на тачки лепите? Или за ублюдком гоняетесь по крышам? С тем хмурым симпатягой?       – Гражданские не дают покоя, сам понимаешь, – буквально накаляясь под пожирающим взглядом, полицейская презрительно сощурилась и, оттолкнувшись локтем от гладкой поверхности, закусила губу во избежание словесных препирательств. – И перестань жаловаться, сукин ты сын. Я же хорошо тебя знаю. Ты добьешься повышения, станешь полковником, и мы разопьем в честь этого пару фляг или бутылок с вином, поздравив друг друга с тем, как удачно нам удалось избежать неприятностей, да? Честь имею, брат. – не дождавшись взаимного прощания, она отсоединилась и втянула помесь ароматизаторов и офисных потовых выделений. Как учил павший командир. – Итак?       – Медицинская карта архипресвитера. Валдису Квиесису диагностировали гепатит B, – передав всю объемную документацию, ищейка ткнул пальцем в отмеченную колонку с болезнью и отошел. – Не будем спешить с выводами, но, кажется, ты была права. Он брезгует их сердцами, отбирая по иному принципу. Осталось выяснить, является ли неизлечимое заболевание главным критерием. И ставлю значок на то, что у нынешнего трупа всплывет нечто подобное.       – У тебя есть шанс проверить прямо сейчас. Пошли запрос в их медицинский отдел и не затягивай с раскрытием интриги.       – Почему ты себя так ведешь? – предсказуемый вопрос без заготовленной отповеди. Да и какая ему разница? Захотел поиграть в консультативного психолога? – Мы работаем над делом вместе.       – Да что ты? Вместе? Такое понятие затесалось в твой лексикон? – помрачневший коллега растерялся и даже пригнулся в некоем защитном порыве. Проигнорировав чрезмерную реакцию, Дэйн решила не щадить затурканного партнера: – За весь день я услышала от тебя два слова. С учетом нынешних – целых двадцать.       – Послушай, у меня полно сопутствующих забот, в которые я не обязан тебя посвящать. Побуждения благие. Бремя сторонних проблем не поможет тебе избавиться от собственных, – удостоверившись беглым осмотром периметра, Мельхиор наклонился и, понизив голос, добавил: – Их у тебя хватает и без того. Оцени обстановку. Он выложил третью жертву в форме английской “N”. Итог предельно ясен.       – Данбурит или Данаида, – она подготовилась, часами любуясь блокнотными рисунками с неистово покореженными телами в стилизованных позах. Не требовалось усвоения силлогизмов для весьма примитивного умозаключения: где буквы – там и слово. Укрепившаяся одержимость Перевертыша особого пространства для семантики не оставляла. – Следующего убьем сами, чтобы переиграть его в кроссвордах?       – Тебе это кажется запредельно уморительным? А как насчет статьи? И проповеди? Все Управление считает тебя неприкасаемой, но это не так.       – Никогда не подозревала за тобой наивностей, Мельхиор, – выпрямившись, дочь Крестителя долго смиряла оппонента томно-безразличным взором. Подавляя волю к противодействию, приковывая к нужному месту и завладевая вниманием. Джон обучился этим маленьким трюкам в тюрьме, а она переняла незаменимые навыки после десяти лет жизни под одной с ним крышей. – Давай считать. Сколько раз меня таскали на допросы дисциплинарных комиссий после совещания с начальством? А? – на него не воздействовали зрительные манипуляции. Пришлось прибегнуть к тактильным: два толчка в плечо расшатало уверенность твердокаменного сыщика, клацнувшего зубами. – А сколько раз тебя вызывали туда? Ни одного! – удар в напрягшийся живот. – На меня напали на центральной площади, приставили нож к спине и толкнули. И кто-то предпринял хоть что-то? Что сделал ты?! – с силой оттолкнув притихшего мужчину, Дэйн чудом не свалилась на пол – ее поддержали за локоть, вопреки обострившемуся конфликту. Что сильнее распалило накопившуюся досаду. – Не смей меня трогать! Меня лишили всего и сослали в промзону для бездельничанья в архивах, а потом навесили разборки с поганым маньяком, кромсающим людей в мою честь. А мне и оружия не дали. – толчок в грудь, не причинивший никакого вреда. – Вдогонку меня смешали с грязью из-за имени и деяний мертвеца. А от публичного скандала спасла проповедь мальчишки, заведующего разгрузкой грузов с шампунями для беженцев и переселенцев. И это моя единственная поддержка. – надломившийся тембр повис на волоске от настоящей истерики. Она бы наградила сослуживца пощечиной, если бы не иссякшие силы и близость смягчившегося лица. Не ослабляя захвата, Мельхиор поднес ее руку к высохшим губам, но задержал на половине пути.       Словно испрашивая позволения.       – Эй! А не проще на свидание сходить? – отогнав прочь наваждение, Регина прокашлялась и стерла выступившую слезинку. Неуместное проявление эмоций. Деликатно оставив без внимания грызню прославленного тандема – их сексуальное напряжение и без того считалось главной темой во всех закутках департамента – Шейфер кивнул в сторону логовища развратника. – Нашли записку. Клочок бумаги засунули в разрезанное сердце. – вздрогнув, сержант побрела за уликой без промедлений, переставляя дрожавшие ноги с видимым трудом. Молчаливый Сандро галантно придержал дверь. – Возьми. – покрытую слизью и кровавым налетом весточку благоразумно вложили в специальный пакет с застежкой, помогающий не нарушить целостность элементов и прочесть содержимое.       – “Господь поддался увещеваниям Сатаны и лишил Иову всего. А кто лишил всего Вас?” – усмешка перекосила меленький женский рот с опущенными уголками. Любительская шарада, коверкающая основы верования. – Мерзопакостный перегной. Пусть криминалисты в этом копошатся. А мы идем к руководителю потревоженного гадюшника. – миновав насупившегося следопыта, она пробилась к лифту, привалилась к вделанному в обшивку зеркалу, вытащила смявшуюся за ухом сигарету и вложила в телефонный чехол. Мигрень одолевала, понуждая морщиться и ругаться сквозь зубы.       – Я никому не скажу, – внезапно завел речь приодетый агент, согнувший одну ногу в колене, другой же уперся в прозрачную лифтовую броню и засунул ладони в карман обтягивающих штанов. – Я про сцену в коридоре. У Вас могло создаться ложное впечатление, что я поддерживаю выходки Романо. Но он всего лишь приставленный ко мне напарник до момента повышения. Я отговаривал его, когда он побежал доносить Причеру. Однако ненависть сильнее здравого смысла.       – Не переживай. Неудобные подробности рано или поздно всплыли бы наружу и без изувеченного репортера. Твоей вины в том нет.       – Ты теперь лидер группы? – отбросив формальности, Шейфер перестроился на ее частоту и вошел во вкус непринужденности. С чего бы? Приспособленец или союзник? Что скрывается за смазливым ухоженным личиком и изысканным гардеробом за половину зарплаты?       – Кто-то же должен взять ответственность, – их провели к дальнему кабинету, отличающихся от всех прочих более внушительной табличкой с тиснением. На заказ. Какой китч. – Что известно об убитом помимо имени и должности? Все настолько банально.       – А зря. Он отвечал за пиар и медиа, – недоуменный взгляд столкнулся с лукавым. – Не сообразила? Пороемся и, вне всякого сомнения, накопаем связи с Красинским.       – Звучит как продуманная тактика, – обдумав перспективы, она зашла внутрь просторного отмытого помещения с расставленными в монотонный ряды журналами, книгами и дипломами. Притупляет бдительность, создавая иллюзию профессионализма. – Сэр.       – Предупреждаю: он из аристократии, – изогнув бровь, Дэйн приготовилась к новому испытанию. – И жуткий эксцентрик. – не первый в ее карьере. И не последний, судя по маршруту убийств. Не стоит особо удивляться, если очередную жертву обнаружат в цирке, а им придется опрашивать карликов-повстанцев. – Твой большой фанат.       – Мозер Лейб фон Тирпиц, – представился виновник их сверхурочных, расставляя руки в стороны и одаривая вошедших заученной улыбкой посредника между Министерством и держателями акций. – А Вы и есть та самая знаменитая иностранка с тростью? – он протянул ей обе ухоженные ладони и, сжав мозолистые женские, натренированные в тяжких боях за лесополосы и канавы, поцеловал ее в обе щеки. По старой умирающей традиции. – Обстоятельства встречи печальны, но предвидимы.       – Вы сами его убили ради пятиминутного разговора со мной? – Регина мысленно отдернула себя от упоминания карт таро, в усталом ожидании реакции то ли подозреваемого, то ли идиота. Несмотря на блаженно-несуразную веселость, в уголках глаз, оттененных морщинами, просматривался испуг. Только сейчас удалось разглядеть под выхоленной облицовкой вполне симпатичного человека. Не без слабостей, но твердо отстаивающего позицию компании и собственную линию. – Или отвлекаете нас от работы?       – Ни в коем разе! Мне первому утром доложили о случившемся. Мы закрыли весь этаж, не пустили работников предприятия, а остававшихся на ночное дежурство не выпустили. Ваши люди проводят осмотр и допрос. Я могу проехать в Управление с наручниками. – переборщив с ботоксом на лице, и без того мясистом, он привлекал голубизной, почти лазурной колоризацией глаз и длиной темных лоснящихся волос, спадающими на ключицы непослушными прядями. Без признаков седины. – Но обмен ценными сведениями полезнее. И практичнее. И продуктивнее.       – Кажется, все знают, как выполнять нашу работу лучше нас самих. И почему-то сидят на зарплатах директоров и председателей, – Мозер излучал неподдельное ликование, отбивая костяшками такт по деревянной обшивке. – Ладно. Вы сослались на неизбежность знакомства. Следите за успехами Перевертыша?       – А кто – нет? – прямодушие взрослого мужчины шокировало. Да какого черта у них происходит? – Давайте распишу по порядку, чтобы Вы поняли феномен своего клиента. – поморщившись от сугубо коммерческой дефиниции, сержант переложила трость и вопрошающе уставилась на собеседника. – Грегори вписывается в канву. – конечно. За пару месяцев в их отдел поступило пару сотен звонков от догадливых граждан, сообщавших о дальнейших предполагаемых шагах убийцы. – Вы наверняка слышали о дополнительном лифте без камеры, да? – оба детектива синхронно кивнули. – А сегодня я узнал, что этот козел убедил охрану отключать видеонаблюдение по ночам в надежде притащить сюда шлюх. И трахать их на моем столе. – он похлопал по оскверненному предмету. – Мужского пола. Увы, они не все подпадали под раздел “совершеннолетние”.       – Педофилия? – Шейфера передернуло от отвращения.       – Технически. Возраст согласия тут роль отыгрывает, но детская проституция? Ему ведь мало наших частых корпоративов. И какой удар по репутации компании! Безалаберный, недалекий полудурок. Скоро сенсация просочится в прессу и полетят головы.       Одна уже слетела и повисла на ремешках от секс-качелей.       – Выходит, войти сюда в ночное время суток мог кто угодно? – заостряя внимание на другом, Дэйн жаждала ответов, а не терзаний неудавшихся кастовых общественников. – И охрана отворачивалась в нужный момент?       – Уволенная охрана, – поправил Тирпиц, энергично угрожая пальцем невидимым виновникам столь неутешительного инцидента. – Вам точно любопытно, какая история стоит за костюмом. Боюсь, тут наша вина. Мы переборщили с тематическими вечеринками, и он поверил в себя.       – Потворствовать подростковой проституции ролевыми играми? – Сандро метался между упреком и беспристрастностью в общении со свидетелями. – Тогда у вас весь офис под прицелом.       – Не в том дело. Грегори всегда отличался покладистостью. Не бунтовал, не спорил. Не разваливал нам четко отлаженную систему. И не переходил границу дозволенного.       – Почетный сотрудник месяца, – съязвила Регин, утомленная невразумительностью показаний. – И даже его безгрешность замарана извращенным фетишизмом.       – Да, действительно, – согласился управляющий, пожимая плечами с неким снисхождением к чьим-то слабостям. – Все же, в последние пару месяцев он изменился до неузнаваемости. Стал одержим вашим маньяком. – агенты насторожились, переглянувшись. – Сплошной бред про разгадку тайны, духовную близость и оправданную затрату ресурсов.       – Думаете, он с кем-то познакомился? Кто-то представился ему Перевертышем или знакомым с ним сообщником? – нельзя отвергать мысль о добровольных приспешниках. Умалишенные не впервые собирают фан-базу вдохновленных социально неустойчивых элементов. Нераспространенная тема и не до конца исследованная. Что не мешало Семье Мэнсона так развлекаться.       – Не отслеживал. Знающие сплетники утверждают, что он пребывал на вершине духовного подъема после банкета в честь заключения выгодного контракта. И с тех пор фонтанировал идеями. А затем лишился сердца.       – Находите это потешным? – благо, Шейфер не отмалчивался за ее спиной и вносил лепту мужским авторитетом, раскалывающим крепость любой брони. – Публично выпотрошенный подчиненный и взломанный комплекс безопасности. Я бы расстраивался.       – Боже, ну Вы-то местный. И знаете, как оно бывает. Сделаешь ставку не на то и все кончено, – он с нарочитой манерностью цокнул языком и чуть ли не вприпрыжку добрался до конца кабинета. – Ну же, мисс Дэйн, всмотритесь. Город-столиц. Городов мировой. Город нового человечества. Война не ослабила его, ибо в нем изначально крылась иррациональная тайна. Власть магическая. Идущая от свободной игры людских сил. В нем шипучесть и искренность. Легкость, непостижимая в тяжелой, слегка неповоротливой буржуазной современности. И веселость, странная при такой мучительной борьбе за выживание. На Столице лежит печать исключительного остроумия, национального гения нашего порабощенного народа, умирающего с остротой на устах. Город – всего лишь эксперимент непротоптанной свежей формации. Символ неприкаянности, надломленности, скитаний и исканий. Сюда стекается отребье, ширпотреб и воплощение щепетильной привилегированности. Элитарные выходцы из репрессированных высших классов. Утонченные ценители искусства. Голытьба, готовая удавиться за кусок хлеба. Проститутки, мошенники, шулера, подонки всех мастей. Самые духовные и низменные порывы переплетались в узких коридорных улочках, чтобы найти себя в талантливом, находчивом, темпераментном, свободном и дерзающем Городе. И во всей это мешанины эстетики и революционной замкнутости не мог не взрасти полнокровный урод. В жатве нашего месива.       – Долго репетировали? – Регина громко вздохнула, удерживаясь от повторения жестов Солеса. Как не сойти с ума в атмосфере всеобщего помешательства и пустых оправданий. Как ни странно, двое уроженцев Республики обменялись понимающими взглядами.       – Вы бы еще вспомнили Вырванный Год, – прокашлявшись под давлением женского недовольства, Сандро перешел на решительный тон.       – О чем вы? – прислонившись к расшатанному принтеру, Дэйн внимательно следила за директором, присвистнувшим от изумления.       – Вы совсем не погружались в историю нашей великой державы! – воскликнул он с легкой досадой в елейном тоне и встрепенулся, готовя занимательный рассказ. – Вырванный Год. Ужасный период. Новоизбранная Президент не справлялась с масштабами коррупции. Чиновники разрывали остатки бюджета на части. Что не могли украсть – преобразовывали в уличную плитку, а разницу клали себе в карман. Тендера на строительства расцвели пышным садом. С них только ленивый не кормился. И никто не мог ничего поделать. Закон не работал. Силовые структуры покупались и продавались с наценкой за беспокойство. А по телеканалам вещали о том, какие мы славные и светлые. И фиеста тлена закручивалась веревкой у нас на шее. Хорошо, что я выехал и вывез родных.       – И как вы справились?       – Что эффективнее коррупционного террора? – вопрос с подвохом. Тень улыбки мелькнула на лице уполномоченного представителя компании. Усевшись на стол, он застучал по коленям в чарующем ритме предвкушения. – Террор физический. Президент умышленно самоустранилась, вручив карт-бланш контуженным воякам, недавно вернувшимся с успокоившегося театра. Без обид, я безмерно уважаю Вашу форму, но черт возьми, что здесь устроили. Улицы залила кровь такой плотности, что ботинки прилипали и чавкали. Перестрелки, взрывы, поножовщина – сущий пустяк по сравнению с восьмеркой бесчинствовавших морпехов. Они похищали депутатов, держали их в подвалах, резали им пальцы по одному за каждый украденный гуманитарный или военный груз. Могли завалиться в парламент и швырнуть пару гранат ради забавы. Отстреливали чинуш-бандитов, запугивали семьи проворовавшихся канцеляристов в назидание. Продажных журналистов избивали до искрошенных костей и так заставляли вести передачи. – всполохи мечтательного удовольствия оживляли голубые глаза повествователя, покачивающегося на краю. – Классическая анархия. Повсюду страх и ужас. На воздух немногие решались выйти. Трупный смрад мешал.       – Чем закончилась история?       – Глава страны вернулась на руины королевства, – подперев подбородок рукой, Мозер отклонился в сторону и, зависнув в паре сантиметров от пола, спрыгнул вниз, дабы оценить заключенную в окне панораму возродившейся Столицы. – Выжившие принесли ей клятву верности. Морпехи получили посмертные награды и памятники в центре. Система очистилась и преобразилась. Скандалов почти не слышно. Все живут счастливо в дивном новом мире. В Эре Встретившихся Рук.       – Что же это за система такая, если ее основы смогли пошатнуть восемь вооруженных головорезов?       – Осторожнее, они национальные герои, – выставив перед собой указательный палец, Тирпиц пару раз шутливо пригрозил им, после чего сделал широкий жест в попытке объять личное царство. – Не фанат насилия, но благодаря их мученической жертве мы с Вами взаимодействуем не в казематных застенках, а на вольной земле. Им воздвигли монументы, переименовали в их честь улицы.       – Перевертыша тоже так осчастливите или я не уловила метафоричности сравнения?       – И не удосуживались! – возразил австриец, повторно подскакивая с поверхности и грациозно приземляясь. – В нашем Городе возможно все. Из благочестивого труженика в ложного идола. Из провозвестника в мясника. Проникнетесь этой философией. И быстро выйдете на след. – став напротив агента, он с преувеличенной учтивостью преподнес визитку. – Вы мне понравились. Солдатская грубость, тяга к справедливости и умилительная невинность. Как дочь…       – Не надо! – перебив заигравшегося фигляра, Регина забрала клочок бумажки и повернулась назад к двери. – Не приплетайте его сюда. Не поможет. – на свежем воздухе дышать стало в разы труднее. Неподъемный миропорядок размером со страну наваливался. Раздумывая над услышанным, Дэйн выудила телефон с сигаретами. – Ваше преосвященство.       – Приветствую! Звоните поздравить с чудесными снимками? Я отбирал некоторые из них, – сочится медовой ласковостью, отвлекающей от насущного. Но богобоязненной кротостью там не сквозило. – Чем могу служить?       – Наведалась в гости к вашим родственникам, – тишина на том конце провода. Хотелось бы увидеть мимикрирующие эмоции на точеном безупречном лике. – Пообщалась с Тирпицом.       – Оу. Этот очаровательный нигилист-бонвиван? Поделитесь рецензией. Как все прошло?       – Послевкусие терпковато, – состроив гримасу, она облокотилась на серо-зеленую стену, выпустила струю дыма и придержала ладонью другой локоть. – Занятная личность. Потерял сотрудника, но на патриотические бравурные речи расщедрился. – послышался вымученный смешок. Выдержав пару секунд, полицейская поставила в известность: – Убийца объявился.       – Я догадался, судя по Вашему звонку, – настал его черед медлить с ответом. – Нуждаетесь в алиби? Мы всю ночь бодрствовали с доктором Вэйпером.       – Скорее в Ваших связях. Тирпиц – непробиваемый щит любезности.       – Да, дядя умеет подбирать персонал и определять ему роли по способностям. И что Вам конкретно нужно?       – Пока не знаю. Но озарение близко, – возникший из-за угла Мельхиор был утихомирен небрежным взмахом. – Могу на Вас рассчитывать?       – Перед Твоими верными я буду уповать на Твое Имя, потому что оно прекрасно, – цитировал Коди, по привычке растягивая гласные и напевая. – Я все разузнаю. **************       – Благодарю, – отключившись, Регина приставила угасшую панель к собравшимся морщинам на лбу и продышалась. Соображения роились в подсознании, выстраиваясь по вертикали или рассыпаясь в прах при достижении мозаичной завершенности. Чего-то недоставало. Какой-то детали. – Напишу отчет сама. Избавь меня от извинений, нравоучений, порицаний и прочего заготовленного бреда.       – Отвезти тебя домой? – Солес, задетый за живое их базовым перечнем коммуникаций, нахмурился и на придыхании выдавил джентельменское предложение.       – Обойдусь метро.       – Заканчивай с показательной независимостью. Это тебя недостойно.       – О, поговорим о достоинстве? Сколько ты должен? – раскрыв рот, детектив облизал треснувшие от обилия укусов губы и потупился. – Или поведаешь, как заступался за меня перед комиссиями? Или умолял Причера меня не увольнять за отца-уголовника? Ой, подожди, ты ни черта не сделал во имя тесного партнерства. И теперь идешь на хер, – постучав тростью по ступеньке, она легко сошла вниз и направилась к выходу с огороженной территории. – Как же он незаметно заводил в офис юнцов? – осмотревшись, Регина никаких революционных открытий не совершила и порванными заплатами с ДНК не обжилась. – Трусливый подонок, ты же попадешься в конечном итоге.       – Как он там говорил? Несущий Радостную Весть? – голос Джона, зазвучавший в сокрытых щелях психики, напомнил о себе хрипотцой с толикой глумления. – Фанатик. Люблю таких. – втянув запах разрастающегося страха, он издал характерное придушенное рычание. – Ты поймаешь его. Выбора нет. Как не было и у меня.       В последующие четыре дня произошел ряд любопытнейших событий: во-первых, машину Солеса с ухищренностью изрешетили на стоянке. Аккурат по касательной водительской дверцы. От поисков виновников он отказался, свалив вину на многочисленных мстителей-недоброжелателей. Впрочем, судьба заезженной колымаги мало ее тревожила. Во-вторых, у жертвы выявили сифилис. Позерство об очищении приобретало размах систематизации. Занеся данные в компьютер и блокнот, сержант предоставила содержательный доклад начальству, существенно сузив рамки расследования. Игнат отнесся лаконично-благосклонно и одобрил наработки, пока майор Галло настаивала на категориях четкости в плане. Обнадеженная не пустыми обещаниями поторопиться, она рассталась с образом строгого директора и стихла. На пятые сутки Дэйн поступил неожиданный, но спасительный звонок от известного номера.       – Буду краток, мне предстоит провести две службы, – Лайонс, как всегда, ссылался на факты. Чувства вторичны при наличии общности деловых интересов. Истинный питомец обеспеченного сословия, поцелованный Богом и святым капитализмом. – Я провел беседу с господином Мозером. Послушал крайне положительные отзывы о Вас. – женщина воздержалась от ропота, приняв комплименты. – И добыл Вам приглашение на поминальную вечеринку в честь погибшего. – пропустив мимо ушей сбивчивые благодарности, он продолжил: – Точнее, два. Возьмите сопровождающего. Также спешу предупредить: вы пойдете туда не в качестве официальных уполномоченных лиц. Значки долой. Вы там в гостях.       – А если что-то пойдет не так?       – Например? Перевертыш подкараулит Вас за углом? – резонирующий с его добродетелью смех. – Он и мне причиняет неудобства. Помимо запугивания жителей, у меня в храме прошли уже вторые похороны. Сначала Красинский. Сейчас – Касл.       – Так Вы нарасхват.       – Скучаю по временам, когда храм Архангела Михаила посещали лишь те, кому высылали адрес по почте. В любом случае, ищите и найдете. Стучите и отворят Вам. – отсоединившись, он оставил ее с осадком в виде необходимости созваниваться с напарником и сопоставлять точки соприкосновения двоих покойников, нашедшихся под единым священным куполом. В совпадения не поверишь. Сам Креститель называл их оправданиями в пользу бедных и туповатых.       – С добрым утром, – за неделю они едва перекинулись парой слов. Ищейка занимался ремонтом и медицинским направлением преступления, кроме того, прорабатывая версию с кинжалом. Одного этого хватало на полноценную загруженность. Ей разрешили работать из дома. – У тебя Рождество в мае. Нас позвали на праздник местного значения в память о безвременно покинувшем работнике. Прямо в офисе.       – Ты ищешь конвоира или секунданта? – сдержанный сарказм. Не дурной признак. – Когда?       – Насыщенный график? – закончив разрисовывать блокнот, Регина перевернулась на спину. – У тебя есть костюм?       – Найдется. Так в котором часу за тобой заехать?       – Завтра к семи, – поднеся зажигалку к сигарете, она затянулась и расслабилась. Напряжение ушло из затвердевших мускулов затравленного тела. – Опоздаем на полчаса. Подождем, пока соберутся все эти сливки высокого дна и просеем их. Кстати, нам вежливо намекнули явиться без полицейской атрибутики. И безоружными, полагаю.       – Будут обыскивать? – невзирая на значимость вопроса, тот позабавил. – Не проблема. Я знаю, куда спрятать инвентарь так, чтобы его никогда не нашли. – заслышав задорное фырканье, он смягчился и снизошел до шутки: – Годы тренировок под прикрытием. В чем ты пойдешь?       – Ты эвфемистическим методом спрашиваешь, что на мне надето? – привычный вздох и прощание-урчание, а потом ряд длинных гудков. – А мог бы извиниться. – выдохнув облако дыма, Дэйн около двух часов посвятила сну и резко подскочила от продолжительных телефонных вибраций. Конечно, куда же без ночной зловещей колыбельной. – Звоните похвастаться?       – Мне нравится степень возросшего между нами доверия, – стрекочущий механизм-фальсификат с пляшущими интонациями полился из устройства, обволакивая святой ложью. – Я набираю, а Вы так оперативно поднимаете трубку. Храните ее у самого сердца? – упоминание органа, который маньяк систематически кромсает и вываливает в отходах жизнедеятельности, не добавили настроения. – А скажите: Вы бы хватались за ручку двери, если бы я приходил к Вам чаще?       – Не имею ни малейшего понятия. Вы просветите: это уже у Вас руки по локоть в крови сифилитика и спидозника, – сработало. Раздалось невнятное потрескивание. Ругательства? Самоанализ? Переговоры с кем-то невидимым и непроницаемым? В яблочко. – Не бойтесь, я никому не раскрою Ваших секретов.       – Не сомневаюсь, – реанимировав дыхание или связь, он вернулся в эфир. – Вам дается последняя попытка вывесить мое имя над залом судебных заседаний, а свое – вписать в историю.       – Щедрая Вы натура. Делите славу напополам. А при негативном сценарии разделите меня на куски и спрячете по коробкам? Какую записку сочините? – не выжидая опровержений, агент зажгла пятую сигарету за семь часов и сглотнула. – Тем более, фокус с буквенными убийствами расшифровали не более искушенные обыватели, чем я. Моя фамилия, не правда ли? Четыре шанса – четыре буквы.       – Ох, мисс Дэйн, для Вас все еще так важен антураж? Внешние проявления, ритуалы.       – Не я вырезаю на людских бедрах кривые клинки.       – А Вы попробуйте. Гарантированно войдете во вкус, – посоветовал душевнобольной садист, четко проговаривая согласные. Подсобрался с мыслями. – Креститель должен был обучить Вас ценности жизни, учитывая, в каком количестве он их отбирал. И уродовал.       – Какое разочарование, – перебила Регина, наблюдая за увлекательным дымным водоворотом. Ее возненавидят соседи. – За два с лишним месяца Ваши скучнейшие доводы не видоизменились. Все та же посредственная кровожадность. Акцентированная брутальность. И натуралистичная дикость.       – Много эпитетов. Усердно готовились.       – И Вам попалась пикантная деталь, обсуждаемая передовицами. Которую Вы сами и раскрутили с таким мастерством, судя по моим источникам. Но даже ее Вы опошлили до уровня людоедской. Ни креативности, ни глубины, ни высоты полета.       – Так вот чего Вам не хватает? Покорения заоблачных высот?       – И свободы от непрошеных ночных звонков, – помассировав виски, занывшие от перенапряжения, она размяла изувеченную ногу для профилактики. – Наберите после того, как завяжите узлом пару кишок на главном флагштоке и перейдете к финальной фазе.       – Я Вас удивлю, – не угроза, не обещание, а констатация. Короткая серия гудков и прерывание.       – Ты не боишься его, – баюкающий полушепот, проникающий в расщепленный мозг и купирующий нестерпимый артиллерийский грохот. Широкая загрубевшая ладонь легла на женское сотрясшееся лицо, полностью защитив от наружных догнивающих сфер разлагающегося общества. Как в детстве. И в период их пост-тюремного сосуществования. – Страх – внутреннее решение. Он мешает. Если он в чем-то тебя оправдывает, ты не освободишься. Чего никогда нельзя делать в бою?       – Бояться. Жалеть себя и других.       – Умница. Не разрушай себя изнутри. Не оказывай услугу бродящим шакалам.       Наутро, переделав ворох мелких обязанностей и съездив в магазин вечерних нарядов, Дэйн сочла нужным погрузиться в магический реализм города в выдавшиеся часы досуга. Изваяние восьмерых жертвенных морпехов в одном из восстановленных исторических кварталов произвело уникальное впечатление. Не размером, не доскональной композицией кучно обнявшихся побратимов с яркими одухотворенными чертами, а масштабами цветочного поля вокруг мемориальной черной таблички с надписью “Бесстрашным и героичным. От благодарных жителей Республики”. Безбожная резня в стенах парламента служила порукой вечной славе, высеченной из мрамора и отчеканенной на всех монетах. А соорудят ли ей стелу в знак признательности за службу двум народам? Или же предадут забвению за малейший просчет на фоне перевеса свирепствующего очистителя совокупной погани. Священник-осквернитель, журналист-пропагандист, воротила-синекура. Скоро Перевертыш займет пустующий пьедестал спасителя, завоюет симпатии колеблющихся любителей неоднозначностей и объявит крестовый поход против сопротивляющихся. И опозоренную наследницу Крестителя будут распинать на Голгофе круглосуточно, отрывая по кусочку чудом сохранившейся плоти. Из надежды холмистого солнценосного Града в предательницу не своей Родины.       Прозаично.       Отогнав безудержные фантазии о потешном всенародном гильотинировании, женщина отобедала в непритязательном ресторанчике на углу и поехала домой готовиться к предстоящему рауту. И зря Управление не поспособствовало приобретению оружия – кто станет подозревать калеку? Видимо, годы беспросветного террора обучили их предусмотрительности. Простояв под душем больше, чем следовало, она вышла распаренной и удовлетворенной. Приведя в надлежащий порядок волосы и нанеся соответствующий событиям макияж, неброский, но эффектный. Распыляющий внимание. В их ситуации пренебрегать самозащитой неразумно. При дверном звяканье мандраж сплясал лимбо на каждом отдельном позвонке. Оправившись от охватившей дрожи, Регина впустила напарника и тщательно заперлась на два оборота.       – Нормально? – сосредоточив на ней почерневшие радужки, Мельхиор невольно поддался вперед. Почти вдыхая сладковатый аромат духов. – Я кое-что принес. – по обыкновению осмотревшись, он снял с пояса наплечную кобуру с одним фиксатором, занятым пистолетом. – Bul M-5. Один добрый знакомый оружейник пожертвовал в фонд общественного порядка. Наслаждайся, но не переборщи с возмездием.       – Да брось, я умею управляться с оружием, – проверив снаряженный магазин, Дэйн нацелилась на убогий пестренький картинный пейзаж, зачем-то вывешенный арендодателем в гостиной. – Черт, я сама не представляла, как сильно скучала по этому.       – Бережливее. Второго не добуду. И все полулегально, – балуясь с механизмом, она снова извлекла магазин и шутливо уперлась дулом в мужскую грудь. – Весело? – отведя ствол пальцами, Солес чуть прикусил нижнюю губу и склонил голову набок, исподлобья обозревая ее внешний вид. – Роскошно выглядишь. – следопыт обошелся белой отутюженной рубашкой под угольным пиджаком. Красно-синий платок, обмотанный вокруг обезображенной шеи, являлся единственным элементом декора в цельной композиции выпяченной безучастности. С фокусировкой на отросшей щетине и глубоких въедливых кругах под глазами. – Возьмешь с собой? Вдруг там опасно?       – Огонь опаленных не жжет, – подмигнув, сержант подперла тростью бедро и повернулась спиной, демонстрируя разъединённую молнию. – Будь другом? – приглушенный стон донесся сзади. Затем – ощущение холодных ладоней на лопатках непозволительно долго воспламеняли кожу. И все-таки жжет. – Ты заснул?       – Ушел в себя, – расправившись с застежкой, он отстрочил разрыв тактильного контакта на секунду. Мучительно затянутую. – Поехали. – наклонившись, он защекотал обнаженный затылок кончиками взъерошенных волос и сразу отстранился на безопасное расстояние у выхода.       – Ты починил машину? – кивок и молчаливо предложенный локоть. Ей итак довелось сделать ставку на длину платья из-за видимости орнамента шрамов, поэтому ноги путались и сбивались с чуждого ритма. Тактические кофты и бронежилет психологически ближе. Словно вторая шкура. А парадные наряды налагают обязательства светской открытости и ограничивают в движениях. – Честно, я бы с превеликом восторгом повалялась в кровати. – многозначительно взглянув на водителя, она начала отбивать такт ногтями на бардачке.       – Каков план действий? – облизнувшись, Волк сжал руль и вскочил в общий поток с нарушением. – Не сигналь! – потрясающая выдержка. Тон не дрогнул. Лицевые мускулы не деформировались. – Я в нетерпении внять твоей блистательной стратегии.       – Комплиментарно, – Дэйн закуталась в пальто, содрогаясь от раннего майского ветерка, и закрыла ветровое стекло. – Значит так. Врываемся, вырубаем охрану, кладем всех на пол и забираем ценные вещи. – затянувшись воздухом, Мельхиор собирался задохнуться от переизбытка кислорода. – Мы импровизируем. Сводим знакомства, прислушиваемся, формируем мнение и вычисляем привязки Касла, чтобы узнать, с кем он дискутировал о Перевертыше. Признай, это же не повседневная тема за чашкой утреннего кофе.       – Мне было бы проще устроиться туда караульным, но времени нет, а Управление и гроша не даст, – разобравшись с предоставлением приглашений и документов, он припарковался на выделенном участке, вышел наружу и раскрыл для нее дверцу. – Лайонсы почтут нас своим присутствием? Что говорит твой новый друг?       – Не ревнуй. У него целибат, – хохотнув от манерного закатывания глаз спутника, Регина обласкала второй эшелон охраны журнальной улыбкой и опустила лишенные тканевого покрова плечи только в лифте. – В Город они не въедут ближайшие две-три недели. Переждут бурю. Но венок отправили. И взяли на содержание семью убитого. – ищейка посмотрел на нее с изогнутой бровью. – Прочла пресс-релиз. Им следует премировать пиарщикам.       При медленном расползании перегородки агентов обдало отнюдь не траурностью. А развратными миазмами под соусом вселенской скорби. Собравшиеся переборщили с откровенностью образов и количеством выпитого. Расставленные на столиках бутылки изысканного шампанского и различные блюда с кулинарными шедеврами позволяли заподозрить коллег погибшего в заинтересованности столь печальным исходом. Ибо они радовались, подшучивали, гримасничали и фиглярствовали по малейшему поводу, будь то залихватское остроумие или унылые памятные декламации. За стойкой бара собрались томно двигающиеся манекены-управленцы из соседних отделов, с благоволением взирающие на низшие звенья пирамиды налаженного производства. Одно выбили, но разве жизнь перестала бить извергающимся потехой ключом? Бизнес-поток не иссякнет от выхода из строя всего одного заржавевшего винтика. Колоссальная махина подпиталась кровавыми известиями, барской отмашкой санкционировала эпатажные поминки и обособилась в скорлупке недоступности. Когда рота лишается солдата, его номер удаляют из общего чата. Своеобразное прощание с павшим.       – Вы, должно быть, шутите? – затормозив носками ботинок, Солес вперился в каменный пьедестал сцены, утопающий в акустическом оборудовании. – Сюда пригласили музыкантов?       – Между прочим, их фронтмен – брат одного из знаменитых морпехов, о которых я рассказывал. И тоже послужил нашей стране, – вальяжно продефилировав к двоим оторопевшим гостям, синоним респектабельности – Тирпиц – поклонился и, расцеловав женщину в щеки, беззаботно расплылся в улыбке. Будто причина их повторной встречи вовсе не ополоумевший экзекутор, расчленивший во имя пустоты дюжину человек. – Вас многое связывает. Познакомить?       – Хоть кто-нибудь в Вашем славном государстве уклонялся от воинской повинности?       – Национальная мясорубка ненасытна, Вам ли не знать, – клацнув сияющими винирами, Мозер тут же подозвал разносчика с бокалами на подносе и протянул офицерам. – В полиции такого точно не наливают. Разрешите украсть Вашу попутчицу? – Дэйн бы не удивилась, пригласи он ее на танец, но обошлось меньшим абсурдом: обыденным секретничаньем. – Разнообразию Ваших сторонников я завидую от чистого сердца.       – Не переусердствуйте, нынче эти органы спросом не пользуются из-за повышенного предложения на рынке.       – Вот, ради чего стоит умереть! Женщины с непередаваемым чувством юмора.       – Касл придерживался того же мнения?       – И снова о приземленных материях, – театрально приложил ко лбу ладонь и пригладил волосы, выпадавшие от мотания головой. – Место работы Вы избрали правильное. Но бесперспективное. И малоэстетичное.       – Это Вас волнует больше всего? Эстетика? – она указала на ликующую ряженую массовку. – Грегори поплатился ценнейшим за возможность обожраться икрой и поплясать под бравурный марш? У Вас странное отношение к кадрам. И друзьям.       – То ли дело Ваша коммуникабельность, – несомненно, у австрийца на языке вертелась колкость из разряда взаимного оскорбления. Однако своевременно образумился и принял чинную позу. – Я не нашего доброго епископа имею ввиду. А Вашего кавалера. – не привлекая внимания, он чуть повел челюстью в сторону объекта наблюдения, не сдвинувшегося с места и стоявшего на страже реноме закона. – Щенячья преданность. Или Волчья. Не погружен в ваши ролевые игры. – намереваясь уйти от навязчивого управляющего, Регина почувствовала возражающую хватку выше локтя. Не крепкую, но цепкую. – Ловили на себе его взгляды? Пугающие. Отдаете отчет в том, что он алчно Вас желает?       – А Вы станете на защиту моей чести? – свободно вырвавшись из захвата и вздернув подбородок с очевидным вызовом, сержант поморщилась от звонкого мужского смеха у самого уха. Параллельно она отметила исчезновение напарника, оставившего пустой бокал на высоком столике. – Излишняя самоуверенность заслугой не является.       – Так Вы болеете за аутсайдеров?       – Зависит от контекста. И восприятия. Я делаю ставку на свет. А не восхищаюсь психопатами, не жду кончины сослуживцев и не устраиваю бесноватые гульбища с фанфарами. Как и Мельхиор.       – Наслаждайтесь живой музыкой, мисс, – покосившись на догуливающих забавников, топчущихся у сцены в рвении подвигаться в такт изливающимся монотонным потокам, управляющий усмехнулся. – Группа носит поэтичное название “Блажь”. Ироничнее не придумаешь, да?       Месиво из слов и звуков сплелось в нестройную, неоднородную композицию с выбросами энергии в наэлектризованный возбуждением воздух. Им бы составить программу оргии, а не принужденной трагедии. Исполнитель всколыхнул струны их догнивающих душ, уйдя в отрыв на высокие октавы в сопровождении ударных. В промежутках провозглашались тосты за “почивший кусок говна Грегори и его дерьмовые проекты”. Очаровательная корпоративная Геенна. Переключившись на болтовню с более воздержанными клерками, детектив впустую потратила два часа на поклонников ее отдела, насмотревшихся паршивых американских сериалов. Запретив себе потреблять алкоголь в зверских дозах, она перепробовала закуски и наслушалась неуместных шуток на годы вперед. Кто-то оставил свой номер телефона с предложением развеяться после тяжелого трудового дня.       Нонсенс.       – Спасибо! – певец, совсем еще мальчишка, с подкрашенными ресницами и подведенными темной палитрой глазами, обвил ладонью микрофон на подставке и лукаво ощерился. – Нам поступил один заказ на песню. – высохшие губы блестели от смеси слюны и помады. – Для некоей мисс Дэйн. – по израненной конечности пробежала судорога, пол зашатался, а зрение просело до состояния хмари. Внутренности свернуло в тугой узел. – От Радостного Вестника. В добрый час. – отложив записку, он подал сигнал к началу. Заиграла протяжная заунывная мелодия с резкими выпадами. – Твоя кровь разбежится алыми оттенками по моей черно-белой неизбывности. Твое лицо расплывется пустыми смазанными потоками по сточным канавам этого мрака. – слушатели обернулись, прожигая до зуда в костях. Осмеивая, потешаясь, подначивая. – Твоя сущность рассыпится гниющим прахом по моему идеальному телу. – кто-то положил руку на затрясшееся плечо, потянув. Причинив боль. Вскрикнув где-то в мыслях, Регина отшатнулась от незнакомца, но увидела рядом Мельхиора и замолчала. Тот методично вжимал в стену посмевшего коснуться ее бухгалтера. Австриец тщетно призывал к миру, силясь разнять сцепившихся. – А не лучше ли тебе умереть сейчас?       – Хватит! Отключи аппаратуру! – рявкнул Мозер, передернувшись от наступившей тишины, бьющей по барабанным перепонкам не хуже роющихся крылатых ракет. Добившись желаемого, он откинул налипшие темные пряди и поскреб выбритую щеку. – Уезжайте-ка вы отсюда.       – Сюда приедет оперативная группа! – выпустив предплечье извивающегося клерка, ищейка вытер руки о чужой костюм и вплотную подошел к организатору потехи, нависая. – Не покидайте Город в ближайшие пару дней. – фыркнув и окинув очевидцев фирменным надзирательским прищуром, он взял коллегу под локоть и вывел к лифтам. – Находчиво.       – Где ты был? – упершись лопатками в холодящую поверхность, Дэйн судорожно сжимала трость и повторяла дыхательные упражнения.       – Разговорился с персоналом. Нарыл зацепку, пока ты флиртовала с половиной офиса, – обвинение несправедливо, но за ним стояла желчная ревность, а не квалифицированное осуждение. – Черт, я зря бросил курить. – нервно поправляя браслеты-обереги, он не сразу среагировал на ее движения: оторвавшись от стенки, агент буквально налетела на мужчину и, обвив напрягшуюся шею, впилась в истрескавшиеся губы. Первый настоящий поцелуй. – Здесь могут быть камеры. – сжеванная фраза, оборванная стоном.       – Плевать, – ломая один щит сопротивления за вторым, она углубляла ласку, обрисовывая ногтями линию дрожавшей скулы. Разгром неминуем. Не выстояв, Солес приоткрыл рот, истаивая под столь неодолимой страстью. – Поехали. Увези меня куда-нибудь. – вздох вторил отчаянному призыву.       Дождавшись приезда подкрепления, призванного разогнать конторскую вакханалию, Волк передал собранные данные сотрудникам Управления и, заведя автомобиль, выехал из нефтегазовых силков с облегчением. Пусть поверхностными допросами занимаются другие, ему поставлены конкретные задачи. Машин на трассах уменьшилось. Закусив пылающую губу, он совершал ненужные обгоны и подрезал менее поворотливых. Регину подмывало невзначай дотронуться до мужского колена или наклониться ближе, пощекотав кончиками волос схватившиеся за руль пальцы. Идеи, одна веселее и обольстительнее иной, галопировали в трещавшем по швам сознании, побуждая к действиям.       – Мразь нас выслеживает, – констатировал полицейский, вдавливая акселератор. – Кто-то сливает…       – Не хочу о нем говорить! – отрезала женщина, изнывающая от недостатка нежности и простых слов о том, что кто-то решит за нее накопившиеся проблемы. – Просто езжай ко мне домой. – транспорт изрядно трухнуло от толчка в кузов. Ударив по тормозам и завернув на обочину, водитель потянулся к бардачку, но разлетевшееся на осколки стекло от удара тупым предметом выбило из колеи. – Что происходит?! – возглас задохнулся при появлении двоих человек с будничными оскалами. – Стоять! – не особенно вслушиваясь в сторонние шумы, налетчики вытащили следопыта из образовавшегося зубчатого портала и швырнули об асфальт с отвратным дробящимся звуком. – Да какого, сука, черта вы творите? – замешкавшись с ремнем безопасности и дверной ручкой, она сама едва не свалилась на прогнувшиеся колени – трость удержала.       – Где деньги, срань ты восточная? – зажав Солеса между помявшимся крылом и своим телом, один из нападающих обхватил руками его горлом под платком и сдавливал. – Швед дважды не прощает. В твоем случае – четырежды, товарищ.       – Поднять руки! – наконец обогнув фольксваген и наставив новоприобретенный пистолет на сцену избиения. – Нападение на сотрудника полиции! Вы арестованы!       – Положи эту игрушку и сядь обратно, – порекомендовал второй уголовник, пониже ростом, хилого вида. – Не услышала? – развернувшись корпусом, он вздумал наступать на нее с целью запугать. Не разобравшись в ролях расставленных на поле фигур. Боже, мыслить как Креститель – верх садизма. – Еще раз. По буквам. Вернись в… – прогремевший выстрел дрожью отдался в намертво сплетенных на рукоятке пальцах, мурашками разбегаясь по закаменевшему телу. Как же не хватало этой музыки небожителей, носящих патронташ вместо хламиды с нимбом. – Твою мать! – пригнувшись, ублюдок инстинктивно прикрылся. – Больная дура. Идиотка!       – А чего ты ожидал от офицера державной армии и заместителя командира целого подразделения, – ложь слетела с прокусанных губ так легко, что тренировки на беседах с Перевертышем отныне не казались дурной затеей. Однажды прибьешься к волчьей стае – поневоле завоешь и без луны. – Ну же, не заставляйте целиться точнее. Предупредительный в воздух засчитан. Дальше придется убить пару часов на сочинение истории для прессы. Хотите стать подосланными лазутчиками знаменитого маньяка, тем самым подставив работодателя? Рискнете?       – Не трогай ее! – прогнусавил невзрачный, рахитичный головорез, зачесав растрепавшиеся волоски и разогнувшись. Отдернув бородатого плечистого соучастника, намеревавшегося отобрать оружие, он хрустнул шеей и осклабился. – Мисс Дэйн. Мое почтение. – насмешливо оглядев трость, он взял сообщника за подборт пиджака и потащил в машину. – Не затягивай, Мельхи.       – Весь вшивый городишко бравирует моим именем, – проводив отмороженных бандитов дулом и проконтролировав их отход, Регина выдохнула накопленный стресс и вложила Бул в сумку, прытко заковыляв к валявшемуся напарнику. – Надо вызвать скорую?       – Нет, – нащупав сорванный платок и завесив изуродованную кожу впопыхах, детектив облокотился спиной на смятое автомобильное крыло. Из разбитого носа и посеченного подбородка текла кровь, пачкая одежду. – А ты просил не перебарщивать. – оценив уровень повреждений, она провозилась минуту в поиске аптечки и, выудив антисептик с ватой, встала на колено для обработки ран. Благо, неглубоких. – Обсудим случившееся или сделаем вид, что попали в аварию? – адреналин пролился через край, сконцентрировавшись в голосе.       – У меня все под контролем! – зарычал Солес, не повышая тон. Ударив по асфальтовому полотну до затрещавших костяшек, он морщился от пощипывания в ссадинах, отчего его немного скошенный профиль сильнее походил на волчий. Что же, насчет прозвища хотя бы не солгали. El Lobo.       – Неужели? Это же не ты в третий раз машину чинить будешь. И не тобой протерли дорожную пыль, предварительно вытащив из окна. Ты совершенно уверен, что знаешь определение словосочетания “под контролем”?       – Всё? Ты высказалась?       – Вижу, ты собой очень доволен, – отбросив использованную ватку, сержант раздраженно дернула взлохмаченные черные локоны, чтобы стереть красноватый налет.       – Средне, – стерпев перевязь израненной руки, ищейка рывком выдернул ее и откинулся на шину с утробным скулежом. – Тебя это не касается. Я со всем разберусь. Сам.       – До или после того, как тебя застрелять на пороге собственного дома?       – С какой стати тебя это так будоражит?       – Потому что, тупой ты уебок, от нашего взаимодействия напрямую зависит успех расследования, – не выдержав, Дэйн превысила допустимый акустический барьер. А божилась не срываться. Клятвы нарушаются с той же легкость, с какой даются в полутемной комнате. – Но дай угадаю: тебе плевать, да? Ты же преисполнился в самопознании. Всего достиг в жизни. Медаль от мэра за особые заслуги перед государством, почти смертельной раны, которой можешь оправдывать уныние и хандру, еще кучу огромных долгов старым знакомым наркодилерам и перебитая тачки. Теперь осталось только взять и сдохнуть. – выплюнула она под конец, не контролируя словоизлияния. – Отлично. Какие по счету похороны я посещу? Шестые. Позволишь написать тебе славную поминальную речь? Опытом не брезгуют.       – Чего ты от меня хочешь? – отряхнувшись, он прикрыл измазанное лицо ладонями. Этот фатализм надоедал.       – О, дай мне неделю, и я составлю список. Приоткрою завесу тайну: первым пунктом в нем поставлю сраную правду. Это слово тебе известно? – Регина источала кристально чистую злость. Неукротимое желание разукрасить ему второй глаз и положить рапорт об увольнении Причеру на стол мелькало перспективой на заднем плане. На переднем же иллюминировал безучастный ко всему козел, уже третий месяц создающий иллюзию заинтересованности делом, а затем сломавшийся на первом же повороте. – Сколько ты им должен?       – Снова-таки, не твое дело.       – Не вынуждай дублировать, – в речи проскользнули стальные командирские нотки. С фронтовыми привычками жить муторно, однако зачастую приносят пользу вне поля боя и имеют определенное воздействие на гражданских. Не в этот раз. Мельхиор лишь разомкнул правый глаз, дозволяя теням от длинных ресниц обрисовать свежие раны на пожелтевшей ввалившейся щеке, и изучал женский искаженный лик. – Сколько?       – Ты спрашивала, – настал ее черед интенсивно заморгать, втянуть носом вырождающийся воздух и шумно высвободить легкие. Согласно учениям погибшего полковника, повторяющего как мантру одну фразу во время плотных обстрелов “Дыши. Все только начинается”. – Десять тысяч долларов. – озвученная сумма повисла между ними расшатанным до основания мостом, рассыпающимся на неосязаемые частички, и угрожающим рухнуть скорее от натяжения, чем под давлением проблем каждого.       – Прошу прощения, – отвлекшись от поглаживания брови, каким бы нелепым занятием это не было, агент отчасти смогла чем-то занять руки. Второй она сжимала и разжимала набалдашник трости. – Меня чуть не изрешетили на окраине Города за десятку? Ты что, за год не удосужился отложить? Я не знаю, найти подработку? Одолжить у более адекватных кредиторов? Покупать меньше книг или же продавать имеющиеся? – Солес, показательно оскорбленный таким предложением, сощурился. Будто речь шла о закладной на наследственное жилье, поколениями выпестованное вместе с садом сладких груш и могилой убитого на войне прадеда. Ну какого Дьявола? – Я не ослышалась, да? Боже помоги. Десять? Не сто?       – Это вызывает у тебя приступ буйной радости?       – Ну кто-то же должен спонсировать мой скорый отъезд в психиатрию, – твердо став на гнущиеся в приступах посттравматического недомогания ноги, дочь Крестителя разглядела учиненный бардак, взвесила потенциал их сотрудничества и, дозвонившись до службы такси, отчалила домой на чудом дотащившейся по трассе развалюхе. Вечер безбожно испорчен живым извергом и мертвым в душе коллегой. По крайней мере, никто из них не позвонил. – Алло, пришлите мне выписку по состоянию банковского фондового счета. Спасибо. – поставив телефон на беззвучный, она рухнула в постель и завернулась в ворох одеял.       На следующее утро, созвонившись с начальством и сославшись на важность разведки за пределами офисного здания, Дэйн посетила мессу в храме Архангела Михаила и, отстояв порядочную очередь, приняла просфору от Преосвященства со взаимной улыбкой. Потеряв в общей сложности два часа, она добилась свидания с Бейкером, собиравшим догоревшие свечи с подставок и вычищавшим с них же затекший в щели воск. Параллельно выслушивая заглушенные гвалтом замечания доктора. Обычно произносимые заоблачно-пафосным корифеем с некоей снисходительностью, те звучали иначе. Менее терпеливо и уступчиво. С каким-то нажимом, натиском и напором. Не в характере. У всех бывают скверные дни.       – Ах, рад Вас видеть, – столкнувшись с иностранкой у заветной колонны, Вэйпер натянул радушную маску на перекошенный лик и выпрямился, возвращаясь к линии довлеющего превосходства. – Вы так и не появились на встречах. – морщинки суровости, изрезавшие лоб, не предполагали принятие отговорок. – Не выкроите и часа по четвергам?       – Рабочие моменты, – сделав ставку на краткость с извинительным тоном, она прогадала: мужчина разочарованно хмыкнул и скрылся в предоставленном кабинете. – Проблемы, Курт? – мальчишка с прошептанным ругательством подозвал в излюбленное место курильщиков и поделился сигаретой. – Ты что, крутишь их из страниц Писания?       – Тише, – цыкнув, сирота заговорщически кивнул и постучал пальцами по мочке уха, указывая затем на плотно затворенную дверь докторского помещения. – Элорди опять пропадал на улицах. Мы тут перетаскивали гуманитарные пледы от ООН и жутко нуждались в помощи. А он предпочел вывести из себя всех поголовно, дабы мы выслушивали причитания об ответственности.       – Ты ждал иного от матерых филантропов-церковников? – не будучи убежденной в том, что юноша понимал значение некоторых слов, Регина сопроводила язвительный комментарий стуком кончика трости по плитке. Что развеселило хмурого собеседника. – К слову, я пришла за тобой. – читавшийся испуг, преобразивший миловидные черты, позабавил. – Расслабься. Мне нужна информация. Твой бывший работодатель случайно не водился с неким Шведом?       – Вот черт, – Бейкер заметно напрягся, сжимая самокрутку до вмятин. – Странных Вы людей ищете. С шизоидными убийцами проще.       – И все же? – непринужденное настояние возымело эффект: Курт поскреб пробивающуюся щетину на щеке и разметал носком ботинка разлетевшийся пепел. – Как его найти?       – Ввязываетесь во всякое дерьмо.       – Доброволец с первых дней войны. Перешло в навык.       – Вам разгребать, – философски заключил беспризорник, с безнадежностью воззрившись на агента. – Я сведу со своим бывшим дилером, но меня не упоминайте. Вэйпер взбесится.       – Даю слово, – выйдя из обители креста со сведениями, Дэйн выждала наступлением сумерек ради реализации задуманного. Проигнорировав скупые СМС от напарника, извещающие о проработке в деталях выявленных зацепок на вечеринке богатеев, она переоделась в черную невзрачную кофту. Можно было бы обратиться к оперативникам за справкой, но показываться в Управлении не стоит. Пусть пресловутый охотник на маньяков выгораживает своих дружков-наркоторговцев. У нее отваги хватит на двоих. – Эй. – натолкнувшись на снующего по городским окраинам дистрибьютера, сразу продемонстрировала наплечную кобуру под сероватой дубленкой в качестве аргумента. – Сведешь с боссом – получишь две сотни, а не срок.       – У нас так не принято! – отнекивался чахлый, иссушенный потребитель своего же товара, но быстро передумал и поделился номером. – Дикая же ты тварь. – поразительно, но он посчитал этот глупый упрек комплиментом и, подмигнув, растворился во тьме туннелей.       – Лепрозорий для дефективных, а не страна, – покачав головой, сержант набрала выбитую с трудом комбинацию цифр. Шальная мысль о том, что ей подсунули фальшивку, сверлила мозг все минуты ожидания обратного отклика. Скучающе-небрежный голосок молодой секретарши, прикованной к аппарату с единственной миссией восполнять недостаток автоответчика и приятной музыки. Бонус в виде утягивающих корсетов и яркого маникюра прилагался. – Здравствуйте. Беспокою по вопросу мистера Мельхиора Солеса. Передайте, что звонила мисс Дэйн извиниться за инцидент и попросить о приеме.       – Простите, но я не…       – Девушка, разговоры наверняка записываются. Сэкономьте нам обеим время из солидарности, – с преисполненным чувством глубокого удовлетворения Регина уехала домой. Ее вызовут – если тому ничто не воспрепятствует – через пару дней. – Лестат. Пропускаешь еженедельные боевые отчеты. Я переживаю.       – Зря. Тут настоящий курорт!       – А ты, как всегда, в лирическом настроении?       – Как там писалось? Безобразный год ковыляет в закат по колено в крови. Мое дело вас развлекать пустяками во время войны. ***************       – Стильно, – валяясь на измятых посеревших от пепла простынях, калека-ветеран запускала кольца дыма в равнодушную потолочную бездну, чья белизна померкла от желтоватых разводов. Красивое разрушается в первую очередь. Креститель не был исключением. Как и погибший Вэйн.       Зацепка прославленной ищейки оказалась ложным следом. Привела в контору счастливого Варда, не изменившего обыкновению носить цветастое кимоно на голое тело и отрицать любую критику с нападками на процветающий бизнес. Регулярно выплачивающий налоги державе и компенсации в карман консервативных престарелых ханжей, недовольных соседством притона разврата; а еще он обеспечивает сотни людей стабильной зарплатой с премиями и отчислениями в пенсионный фонд, осчастливливает клиентов и скидывается на облагораживание придомовых территорий. К тому же, покровительство высоких тузов защитит от посягательств на священное право трахаться без угрозы быть разоблаченным или осужденным. А какая-то сгинувшая шишка нефтегазовой компании гниет в земле, но не обязана утаскивать за собой целый кластер экономики. Капиталистический подход к жизненным перипетиям.       – Милок, мы не держим несовершеннолетних. Это противозаконно, – по слогам выговорил Джонни и натянуто рассмеялся, удерживаясь от жестов нетерпения. – Мы обслуживаем тот офис с завидным постоянством, но в последний месяц заказов оттуда не поступало. А список выезжавших туда я могу предоставить и без постановлений. Куражьтесь. – подбросив кожаный талмуд, он подмигнул Дэйн и подманил ее прокрашенными ногтями. – Как там продвигаются дела? Таро помогли?       – Вы понятия не имеете, – вымучив улыбку, полицейская спаслась от назойливости двумя звонками. Один, как и предвиделось, поступил от амбассадоров бренда главного поставщика дурмана. Назвав адрес и пообещав прислать машину, деловитый фальцет попросил не опаздывать. – Вашу чуткость да в светлое бы русло. – шутку не оценили и повесили трубку. В назначенный час подъехал лимузин с тонированными стеклами и сидениями из натуральной кожи. Китч.       Шофер на контакт не пошел. Рабочая лошадка. Высадив ее у тринадцатиэтажного небоскреба, он с видимым облегчением исполнительного батрака передал гостью секретарю и скрылся на парковке. Отшутившись по поводу значка – отдел не торопился лицензировать ее пребывание – и сославшись на собственную известность, Регина зашла в лифт и, преодолев вереницу этажей и коридоров, была впущена в просторный кабинет с типичной городской панорамой и массивным дубовым столом, на котором сидел сгорбленный мужчина. Не из-за тяжкого бремени бытия, а двухметрового роста. При ее появлении атлант расправил широкие плечи, спрыгнул на пол и, двумя шагами сократив отрезок между ними, бережно взял ее за свободную руку и поцеловал кончики пальцев. Так ее не встречали нигде. Смутившись и едва не зардевшись, она приоткрыла рот и пробормотала какую-то глупость.       – Охранительница нашего Града, – без тени насмешки произнес он, одаривая обворожительной, не ограниченной условностями восторженностью, выраженной в запредельно растянутых уголках губ. – Не буду употреблять слово протектор – оно нажило негативную коннотацию. – предложив кресло и отослав подчиненных, крупнейший наркопромышленник не отказался от избранной роли благого деятеля. – Тримгейтер Линдгольм. Именуемый Швед. – в уголках зеленых плутоватых глаз сеточкой собрались морщины, отнюдь не добавляя возраст, а, наоборот, превращая их обладателя в юнца с плутовством на уме. На заядлого пользователя своей же отравой он не походил. – Зовите меня Трим – чарующий болтун. – Братец поведал мне о вашем обмене любезностями. Вы чуть не прострелили ему череп.       – Хотела бы – прострелила. Никаких юридических последствий я бы не ощутила.       – Ну да, – разразившись грудным смехом, Линдгольм тряхнул светло-русыми волосами и уселся на край соседнего сидения, придвинутого заранее. – Бальдра следовало научить хорошим манерам. – вот как. У человека, чудом избежавшего пули, имеется имя. – Он так и не научился уважать ни пол, ни форму. Мой просчет как старшего брата и военного.       – Вы воевали? – Трим полуобернулся, усмешка заиграла на устах. Откинувшись на спинку, он рукой отсалютовал ей на армейский манер. – Конечно, как я могла забыть? У вас уклонистов как касты не расплодилось.       – Да бросьте, в нашем батальоне морской пехоты был жуткий недобор. До Объединения с людьми в казармах обращались как со скотом. Но мотивация была на высоком уровне. Не допустить в дома почтенных граждан террористов-фанатиков. В итоге так и произошло. – фыркнув то ли от глумления, то ли от досады, он потер седоватую щетину и постучал пальцами по подлокотнику. – Популярность Вашей персоны соперничает только с моей. Поэтому я согласился выделить под Вас пару часов. Но Вы пришли просить, хотя пристало бы требовать. – секундная пауза на осмысление комплимента и последующая заготовка: – Размениваетесь на бездарного, бесперспективного, бесполезного глупца с даром проваливать все возложенные на него задачи. Проходимца и слюнтяя. Зачем он Вам? Ради баллов там, наверху?       – О, там у меня уже кредитование по высокой ставке, – отмахнувшись, Регина услышала искренний хохот. Подкупающе-притягательный. – Нет, я вступаюсь за друга, напарника и побратима. – Швед одномоментно обратился в слух, не скрывая произведенного ее словами эффекта. – Вам это знакомо не меньше моего. Долг в отношении своих людей.       – Вижу, – суженные зрачки блуждали по ней, с любопытством и пытливостью. – Как Вы собираетесь преодолеть кризис? – передразнив ее комичный официоз, Трим устроился поудобнее. – Ну сразите меня Вашей распиаренной хваткой.       – Занятные предпочтения. Но я стеснена в сроках. Минимизируйте мои затраты времени и энергии, подзовите кого-нибудь из персонала с Вашими расчетным счетом, чтобы я перечислила названную сумму в десять тысяч долларов из своего фонда поддержки неравнодушных сограждан. Покончим с преследованиями и контрпродуктивными помехами следствию. Можете считать его хоть трижды никчемным – у вас за мнение не наказывают – но факт таков: без него я бы не справилась и с третью поручений.       – Вы пойдете со мной на свидание? – понаблюдав за собеседницей в полнейшей тишине, наркобосс разоткровенничался: – Шикарный ресторан, полет на частном самолете, не истребителе, и чудесная ночь в коттедже где-нибудь на берегу моря. Или ночи. – не делая попыток приблизиться, он уперся щекой в раскрытую ладонь и прикусил губу. – Не грязные застенки каземат и допросных, не пресса с туполобыми каверзными инсинуациями, не свихнувшийся ублюдок с ножами и эмблемами.       – Заманчиво. Но у меня назначено рандеву с Перевертышем. Отказать нельзя.       – Какое разочарование. Расследование – превыше всего, а? – спрятав часть лица в локте, Линдгольм нарочито тяжко вздохнул. – И что, даже не отчитаете меня за карьерный взлет? Не пригрозите судом и осложнениями? Никаких пространных речей об очищении Города?       – Вы и без меня справляетесь. А кроме того, я из уголовного департамента, а не по борьбе с дрянью, которую Ваша фирма транспортирует по разветвлённым областным сетям, – впечатленный весьма глубокими познаниями, он покачнулся в знак согласия, по-прежнему не отводя взгляд. Предвкушая интеллектуальную западню. – Нюанс таков: Ваши клиенты самостоятельно решают, как им умирать. Свобода воли. А вот мой клиент осознанно лишает их такого выбора и остается безнаказанным. До поры до времени.       – Я правильно понял, – потерев веко и прищурившись, Голиаф наркотического мира скрестил ноги. – Потребовав причитающиеся мне деньги с Вашего пунктуального коллеги, я автоматически вскрою и выпотрошу Ваш капитал, выделенный на реабилитацию? – пожав плечами, сержант, в свой черед, приподняла бровь и наклонила голову. – Черт возьми.       – Моральные устои в опасности. Доведется определяться.       – Давайте так. Я внесу пожертвование в фонд и таким образом перенаправлю долг на Вас. Подарю возможность кромсать ему машину на законных основаниях.       – Идет. Но я верну их обратно с поимкой убийцы, – нескрываемый скепсис оппонента потешил. – У Вас небогатое воображение. Представьте заголовок о долгожданном конце террора Перевертыша с моей фотографии во всю страницу? Деньги посыплются рекой. Как и письма с поздравлениями. Я научилась капитализировать медийность.       – Эта тварь Вас здорово раззадорила, – подметил Тримгейтер, протягивая гостье сигарету и зажигая ту поднесенной зажигалкой. – Понимаю. Он убил двух моих парней на второй год. Подозреваю, что планировал добраться до Бальдра, но мы вывезли его из Столицы. Кстати, тогда впервые мелькнул перевернутый клинок на телах жертв. Сукин сын чем-то вдохновился в промежутке.       – И ресурсы на поиски Вы не бросали? – Регина приняла скромный дар и затянулась.       – Обижаете самим наличием такого вопроса. Я натравил лучших сыщиков, бывших сексотов. Каков итог? Одного зарезали в морозильнике и подвесили на крюке, – проскрежетав сквозь плотные зубы последнюю часть предложения, он ударил по мягкой обшивке и нахмурился. – Догадываетесь, что сказал второй, позднее покончивший с собой? – сглотнув кисловатый комок с примесью никотина, Дэйн лишь по волшебству не задохнулась. – Если идешь по следам убийцы – ты уже отстал. – легкая дрожь пробежала по каждой мышце, стягивая в спирали. – Меня обвинить в малодушии нельзя, но я испугался в тот день. И отступил.       – И ни одной версии? Ни одной светлой идеи?       – Ноль, – цокнув языком, Трим взъерошил шевелюру и повернулся к композиции в окне. Мрачной, затянутой мглой. – Однако я кожей чувствовал его присутствие. Он проник в мою организацию под бутафорной личиной и выведал немало людских секретов, способствовавших его становлению. Так и родилось разрекламированное прозвище. – прислонившись лбом к стеклу, он поморщился. – Да, Бальдр его придумал и презентовал на суд публики. С тех пор он стал одержимым этим ублюдком. И стоило свистопляскам с жертвоприношениями поутихнуть, как явились Вы и разбередили рану. Я не обвиняю. Кто-то должен освободить нас. Тем не менее, крупный риск часто себя не оправдывает.       – Эй! – вломившись в помещение без стука, щуплый низкорослый уголовник в пиджаке нараспашку ударил кулаком по дверному косяку. – Его поймали! Поганого выблюдка арестовали! – не до конца уловив содержание фразы, агент подскочила и отпрянула от протянутого телефона. – Церковник! Я ошибся…       – Взяли не того, – безапелляционно заявила Регина, рассматривая снимок надменно позирующего Романо с арестованным настоятелем прихода святого Иеронима, числившегося подозреваемым по первому делу и вычеркнутому из перечня за недостатком улик. Старик выглядел ошеломленным. –Какого Дьявола меня никто не набрал? – злобно выхватив трость из кресельного шва, она стукнула кончиком об пол и устремилась к выходу. – Простите, мне надо ехать.       – С какой целью? – крикнул ей вслед Линдгольм, наваливаясь на сидение и вздергивая подбородок в немом вызове рабочим моментам. – Ничего не изменится от того, опоздаете Вы на экзекуцию или появитесь в надуманный срок. Зря растратите остатки упорства.       Задержавшись в проеме, Дэйн поразмыслила немного и, обреченно улыбнувшись, промолвила не без напускного пафоса: – Я живу этим упорством. – опешившие торговцы синхронно открыли рот, уставившись вслед покинувшей офис иностранке. – Между прочим, наш договор в силе!       – Боже, хочу ее, – старший брат мечтательно втянул носом запах ее парфюма, смешанной с дымом сигарет, и покосился на младшего. – А ну позвони Мельхи и осчастливь новостями. Пригрози. Слегка. И свяжи меня с нашими счетоводами.       Водитель наркоторговцев поймал ее у дороги и подбросил к Управлению в рекордные пятнадцать минут. По дороге пожелав удачи. Регина прорвала волнующиеся кордоны из прессы и гражданских, проигнорировала окрики постовых – за три месяца пора запомнить сотрудницу-калеку – и влетела на второй этаж по ступенькам. Распахнутые кабинеты начальства и гвалт ниже вынудили спуститься в оперативный отдел и застать суетящихся сослуживцев в преддверии грандиозного празднования общенационального масштаба. Жаль, что придется испортить намечающуюся вечеринку. Увы, не в первый раз. Выловив помрачневшего растрепанного Солеса из сгрудившейся толпы, она уловила в потемневших глаза искорки нарастающей агрессии. Значит, его предупредили. Тем легче отложить выяснение отношений до уместных временных рамок. На ее счет капнула солидная сумма – делец обещание сдержал. И наверняка уведомил о транзакции долга.       – В связи с какими открывшимися фактами произвели арест этого кретина? – растерявшись, ищейка бессильно опустил руки и скривился. – Ясно. Лавры победителя Гомерик поносит ровно пару часов. Тебя-то убеждать в ошибочности его выводов не придется?       – У Найлса обнаружили недостающий кинжал из трех коллекционных. И разорванную Библию. Если коротко, они считают, что священник подготавливал четвертое убийство.       – Ага, и в семьдесят лет со стремянкой подвешивал людей к карнизам, вырезая им сердца? А алиби для кого фиксировалось? Он был за пределами Города, когда полицию известили об инциденте.       – Не подтвердилось. Это его слабое место, – выругавшись, Дэйн поняла, в какую сюжетную яму весь департамент угодил. Из-за самоуверенности одного завистливого и хвастливого подхалима, чьими порывами руководили эмоции, а не трезвый стратегический расчет. Настоящий Перевертыш сейчас потешается вволю, разрабатывая замысел финального акта. – Потом поговорим об остальном. – на ее запястье легла мужская рука, требуя плясок с оправданиями и оговорками. Хотя их судьба висит на тончайшей ниточке чужого скудоумия. Вырвавшись из хватки, сержант прошла вглубь и застала куражащегося Романо, обменивающегося рукопожатиями с воздыхателями и поцелуями в щечку с осчастливленной заместительницей начальника. Арлекинская идиллия. Пассивно выждав развязку с воспеваниями, она громко прокашлялась и выступила: – Неужели я поверю, что старик с отдышкой перебил половину Города и прокололся на собственном храме?       – О, команда хромых лошадей. Или волкопсов, я позабыл, – детская выходка насмешила Аделаиду, прыснувшую в маленький кулачок и прикусившую губы. Ей не терпелось вызвонить руководство. – Я скоро расколю твоего хваленого страстотерпца и засажу на пожизненное. Свезет – разложится на атомы в продуваемой одиночной камере. Пришли ему теплые носки в честь незадавшейся дружбы.       – Не много ли ты себе позволяешь? – верный страж Мельхиор наконец пробудился и рьяно кинулся отрабатывать тысячи долларов. – Мы работали над делом вместе, и ты обязан был уведомить нас о поступлении данных…       – И кто это говорит?! – парировал герой дня, отмахиваясь от обвинений. – Человек, который пошел в логовище Потрошителя без подкрепления? – краска сошла с вытянувшегося волчьего лица. Солес замер, страдая от нервических подергиваний мышц во всем теле. – А как же тот мальчик-напарник, увязавшийся за тобой и не вернувшийся? Жаждешь угробить второго подручного? – он бы ввязался в драку, накинулся бы на зарвавшегося хохмача и избил до кровавых ссадин на сжатых кулаках, но предупредительный возглас Причера и раздавшийся телефонный звонок разрядили обстановку. – Вне сомнения, мэр прорывается.       – Лейтенант! – протянув трубку, побледневший офицер заплетающимся языком пробормотал: – Вас просят. По громкой связи. Там женские крики… – прижмурившись, Игнат разрешил исполнить волю неизвестного. Представившись, он забарабанил пальцами по столешнице.       – Все манерничаешь, Матфей, – притихнувшие наблюдатели разом затаили дыхание при отсылке к прошлому знаменитого члена группировки апостолов. – И все никак не адаптируешься к реальности послевоенной. Прискорбно. – кто-то из собравшихся активно защелкал пальцами и указал на экран телевизора, на котором ретранслировался весь разговор. Ублюдок развернул перформанс в эфире. Под микроскопом тысячи камер. – Циркулирует молва, будто Град может спать спокойно. Главный злодей пойман. – послышались аплодисменты, заглушившие преобразователь голоса. – Я надеюсь, без награждений не обошлось? Ведь недалекость тоже надо поощрять. Инвестиции в ничтожность окупаются в долгосрочном безвкусном прогнозировании.       – Какая же ты конченная мразь! Слышишь, я тебя засажу! – взорвался Романо, подбегая к аппарату с намерением измельчить до степени своего растоптанного эго. – Я тебя найду, погань трусливая. Я тебя не куски порежу, скотина, блять! – его оттащили четверо помощников, уцепившись за шею. За срыв премию не выплатят.       – Как нелюбезно. Порочить репутацию учреждения, в которое граждане вкладываются налогами, – порицательное цоканье заставило Причера, прислонившегося лбом к трубке и облокотившегося на мебель, досадливо задвигать челюстями. – Впрочем, не одному мне сокрушаться. Ты нарисуй себе в голове картину, Матфей: сидишь, обыденно проводишь вечер, строишь планы. И вот выясняется, что под твоим именем задержали какого-то плюгавого старого дурака в сутане. Согласись, испортит настроение кому угодно.       – Вполне, – профессионально-недоступный тон, выдержка на высоте. С толикой снисхождения. Его насчет расценок на огрехи не повоспитываешь. – А мы верим тебе на слово? – возникла пауза. На той стороне обострилось хрипение. – В участок позвонил умалишенный, назвался преступником, о чем-то вещает с энтузиазмом и занимает общественную линию. Бесцельное прожигание прайм-тайма.       – Нужны доказательства? – отчетливый смешок, затем лязг и прерывистое дыхание. – Ваша честь, я приглашаю Вас к дискуссии. Поприветствуйте фанатов. – донесшийся вопль, стесненный веревками и повязками по всей лицевой стороне, взбудоражил и менее стойких слушателей. Дэйн не дрогнула – ей доводилось лицезреть пыточные. – Забавная субстанция – время. Вроде линейная, но столько всего можно успеть в условиях лимитов. Например, проникнуть в дом епископа, подбросить улики и вызвонить конкретного амбициозного труженика. А вы так увлеклись преследованием имитации Перевертыша, что оригинал вторгся во владения достопочтенной судьи Бигелоу, на чьем счету пару десятков смертных приговоров в годы Розни. Одиозный творческий путь.       – Ты ввел нас в курс дела, – жестами велев подчиненным очнуться и выяснить адрес жертвы, Игнат не изменил бесстрастному тембровому оттенку. – Что-то еще?       – Раскрутиться на моем имени не получилось. Рекомендую вложиться в компетентность, – ведущие смаковали каждый речевой оборот, попутно выставляя напоказ замыленные фотографии убитых. – И ты даже не попытался отговорить меня умерщвлять служительницу закона. Одобряю. Не помогай им – пусть сами ищут выход. Как и пострадавшие по их вине. – приставив динамик к похищенной и спровоцировав очередной поток сдавленных визгов, палач усмирил ее протяжным шиканьем. – Не надрывайтесь. У меня запланирована дискуссия с мисс Дэйн. Она рядом? Я знаю, что да. – сдвинув брови, лейтенант полуобернулся и выхватил взглядом женскую фигуру. С нечитаемым выражением вложив стрекочущий механизм в чужую ладонь, он с выбранной позиции не сдвинулся. – Вот и Вы. Ко мне недавно попала примечательная запись интервью. – затрагивать темы ночных бесед не стал. Воистину, воинская честь. – Ответьте, Вы до сих пор верите, что в человеке больше добра, чем зла?       – Разумеется, – содрогнувшись от зазвучавшего в телевизоре идентичного голоса, Регина старалась не растерять притворной решимости. На нее устремлено пристальное внимание населения, прессы, клуба поклонников и союза недоброжелателей. – Свои заповеди я не пересматриваю.       – То есть, и во мне есть добро? – первая уловка. Крайне щадящая.       – Нет, – без колебаний. – Вы кромсаете беззащитных и безвинных. Творите осознанное зло. Вам это нравится. И все нацарапанные на стенах религиозные памфлеты – лишь свидетельство услаждения самого себя тем фактом, что в адских муках будет корчиться кто-то другой, а не Вы. Пока что.       – Так Вы верите в Ад? – безликость окрашивалась эмоциональной вовлеченностью. Она оттягивала время, содействуя пеленгованию звонка. – Разве мы не в нем? Не в худшем из миров? – не дозволяя перебросить ряд фигур на свою часть доски, он стремительно переходил в наступление. – Ну давай, расскажи умильную басню о том, как делаешь его лучше своей ставкой на свет.       – А зачем? – Причер безотчетно стиснул край стола. – Вы свой выбор сделали. Я переубеждать точно не стану. Или хотите сменить вектор?       – У самой границы дорога всегда разветвляется. Так ли Вы уверены в непоколебимости принципов, внедренных Академиями и пехотными штурмами?       – Есть альтернативы? Предлагаете вырезать сердца с Вами на пару? – разбавив сцену глумлением, женщина смягчилась и перешла в плоскость личного: – Пожалуй, откажусь. Предпочитаю духовные практики. Менее активные и легко возбудимые.       – Осторожнее! – даже через голосовой конвертор пробились торжественно-угрожающие нотки. – А вдруг Ваши практики не впишутся в общий просеиваемый поток.       – И все равно останутся светлыми истинами.       – А готовы ли Вы проверить их огнем? – вожделенный вызов. Ей не хватало сигареты, приходилось облизываться и нервически срывать шкурки с нижней губы. – Не теряйте бдительности, мисс Дэйн. Судья у ворот. – оперативная группа выехали на засеченную точку. Попусту. Монстра им не застать. – Готовитесь к финалу?       – Подождите и Вы сами все увидите. Креститель обрел искупление. А Вам еще предстоит, – вторили ей лязганье и оборвавшаяся связь. Повесив трубку на подставку, сержант проглотила выступившую во рту кровь. – Вы его там не найдете.       – Да что Вы? – прогудел лейтенант, просканировав обступивших полицейских и, выпрямив спину, с отрывом скомандовал: – Телевизор выключить, на телефоны не отвечать, репортеров обходить. Ни слова за пределами этих стен! Пока мы обшариваем весь Город. – непривычно громкий, он раздал указания оставшимся ищейками и, обернувшись к прославленному тандему, кивнул на лестницу. – В мой кабинет. Аделаида, переговорим позже. – запаниковавшая управляющая металась по углам, являя жалкое зрелище приговоренной лебезящей перед высшими инстанциями бюрократки. Иной раз задаешься вопросом, кто оставляет подобных бесхребетных дилетантов за старших.       – Эй! – Мельхиор боялся прикасаться к напарнице на публике, но лестничная клетка придавала смелости. Остановив ее на середине пути легким надавливанием на локоть, он наклонился ближе и зашептал: – Я все верну. До последнего цента.       – Серьезно? – подавив возмущение от неуместности затеянной разборки, Регина оперлась на стену и покрепче схватилась за трость. – Непременно вернешь, придурок. Таблетки за благие намерения не покупаются.       – Ну извини, – к удивлению, виноватым он себя совсем не ощущал. Видимо, новый этап отношений должник-кредитор обязывал импровизировать. – Ну прости, раз не оправдал ожиданий. – а вот это из разряда свежего идиотизма. Озадаченно изучив непроницаемые черты лица собеседника, Дэйн сощурилась.       – Ожиданий? Ты переоцениваешь значение своего присутствия в моей жизни. Мы напарники, а не любовники. Меня беспокоит только твоя трудовая активность. Остальное – надуманный бред, – не размениваясь на красивые жесты, она просто поднялась на этаж выше и зашла в помещение Игната, где тот восседал в кресле с угрюмым видом обреченного на поражение полководца. – Сэр.       – Вы с ним раньше контактировали? – предвиденная догадка. – Звучало так, словно вы старые знакомые.       – Он зациклился на мне, – соседний стул царапнул ножками плитку, вместив насупленного сыщика, что тоже не укрылось от проницательности начальства. – В празднование годовщины Объединения предполагаемый убийца напал на меня и дал подсказку, где искать труп Красинского. Думаю, у него некоего рода фиксация.       – Я читал отчет, – оборвал Причер, подпирая рукой подбородок в задумчивости, – Используем Вас. Никуда не уезжайте отсюда. Я возглавлю поисковую группу, безуспешную, скорее всего, и вернусь для обсуждения тщательного психологического портрета преступника. Подготовьте материалы. – с напутствующим взором, достойным подлинного Матфея, он взялся за ручку двери. – Романо будет отстранен. В угоду умиротворению населения, взвинченного серией наших неудач. Злорадствовать не рекомендую – вы следующие на очереди       – Доставай ключи от машины, – просидев в тишине около минуты, Регина собирала в уме мозаику.       – Зачем? – вонзив два больших пальца в закрытые веки, Солес лихорадочно потер их.       – За сраной медицинской карточкой Бигелоу, – непонятно, язвительность подгоняла ее или жажда крови затравленного животного. Инстинкт ловца. – У меня есть гипотеза. – озарение пришло вместе с блеснувшей под светом лампы самокруткой.