Беги и прячься.

Свободы выбора у Юджи сейчас было примерно нисколько. Бредущий рядом и молчащий Фушигуро, точно мрачный и неподкупный конвоир, кричал всем своим видом: нет, дружбан, в этот раз ты точно вляпался по самые яйца, и вылезать будешь из этой ситуации сам. Юджи брала нешуточная досада. Мегуми не было в этом сраном буфете, Мегуми не видел ровным счетом ничего — как и то, что этот мужик, едва услышал его имя, успокоился сразу! Нет, серьёзно, всё было не так хреново и Итадори — правда — было жаль, и помочь этому Сукуне Рёмену он хотел вполне искренне, потому что не знал, что он его чёртов босс! Не прямой, конечно, между ними, наверное, была лестница еще — как минимум — из дюжины руководителей, но сам факт! Пришли ли по его душу с взаимным кофейным обливанием? Сделали выговор на рабочую почту, поставив в рассылку весь отдел? Может, сразу указали на дверь? Нет, нет и ещё раз нет. Можно подумать, Мегуми рисковал собственной шкурой, пытаясь устроить его на эту работу! Хотя, конечно, существовал шанс, что и ему прилетело бы — ну по остаточному принципу… Юджи хочет поднять голову и осмотреться, постараться запомнить людей, что шли перед ним, и это было даже уморительно глупо: большая часть идет впереди, о чём-то говорят, смеются, пока они с Фушигуро плетутся сзади, имея все шансы на то, чтобы сбежать, и молчат, словно идут на поминки собственной карьеры. А шанс, кстати, был, был немаленький: в конце концов, Итадори не имел даже приблизительного представления о том, что их ожидало. Варианта было два: либо их доведут до краски семпаи, говоря о новых работниках, которым их так не хватало, — этому варианту он отдавал примерно процента полтора, или же их посадят в дальний угол и забудут. Этот вариант с жадностью голодной собаки забрал себе оставшиеся проценты. Небо стремительно темнело, и, так как их офис находился недалеко от самой известной и многолюдной (особенно по ночам) станции Сибуя, то и Токио преображался из рабочего улья в большой тусовочный зал под открытым небом. Хотелось закрыть уши от гула машин и чужих голосов, или хотя бы заткнуть уши наушниками. Юджи, выросшему в маленьком городе, было не понять этих цветов и яркости, которая пестрела тут на каждом углу манящими съедобными вывесками: магазины, магазины, магазины, торговые центры, аниме-сток на четыре этажа, кинотеатры, эй, это только что проехала лаймовая Феррари последнего года?! О количестве ресторанов, маленьких кафешек или лавочек с уличной едой Итадори предпочитает вовсе не думать. На ум в очередной раз приходила та улочка духов из «Унесенных призраками»: многообразие бросалось в глаза и бесстыдно обнажало себя всякому, у кого в кармане завалялась лишняя пара сотен йен. То ли нервный ком в его животе, то ли подступающий голод вяжет изнутри неприятным чувством волнения и предвкушения сразу. — Сатору, успокойся, пожалуйста. На светофоре Юджи останавливается и моргает, на каком-то инстинкте разворачивается и встречается взглядом с оглоблей (нет, ну он был точно около двух метров ростом) и его приятелем с собранными сзади чёрными волосами. Они что, всю дорогу шли позади? — Я всего лишь предполагаю, — фыркает вышеупомянутая оглобля в очках: «большая необходимость на ночь глядя» — уточнил про себя Юджи; и переводит взгляд на новенького, — Привет! Сглотнув ком в горле, Итадори моргает снова, наблюдая за тем, как незнакомый ему, видимо, пока ещё, коллега, машет ему ладонью с широкой улыбкой. Ему. Точно ему? Сначала он неуверенно тычет пальцем себе в грудь — «вы ко мне обращаетесь?». Незнакомец в очках радостно и слишком уж активно кивает — настолько, что эти несчастные очки приходится поправлять. Но и этого мгновения, когда носоупоры сползли слишком низко, оказывается достаточно, и Юджи с удивлением отмечает — даже в надвигающемся полумраке — какие у незнакомца яркие голубые глаза. Линзы?.. — Здравствуйте, — Юджи, оторопев, неуверенно улыбается, кланяется и разворачивается обратно. Что это, блядь, сейчас было?! Если они идут за ними всю дорогу, значит, замыкают цепь? Неужели их поставили затем, чтобы они следили за Фушигуро и ним? Не дали сбежать? «Не дали отстать или потеряться» — снова поправляет себя Юджи, уже уставший везде выискивать подозрительные или каверзные жесты. Махито своей странной доброжелательностью уже сбил с него спесь, пусть даже он до конца его пока ещё и не понял. Итадори просто не хотел попасться на те же грабли дважды, но этот незнакомец выглядел… искреннее? Более располагающе? По крайней мере, ему хотелось симпатизировать и, пусть он и производил впечатление придурка, семпаем от него пахло гораздо больше, чем от того же «начальника» Юджи, хотя бы потому, что он выглядел как-то человечнее, что ли? Ох, возможно, ему пора завязывать с попытками разгадать людей за пару секунд — но обычно интуиция не подводила. Итадори смотрит на Мегуми, и в чужом хмуром взгляде различает остатки какой-то обиды или стыда. В такие моменты понять друга было почти что невозможно: зачем чужую оплошность принимать так близко к сердцу, если, в результате (Юджи надеется, что эпизод с проклятым кофе забудется) всё закончилось хорошо. Где-то в глубине души он надеется, что после соджи или какого-нибудь пива, если Фушигуро рискнет взять его в первый корпоративный вечер, друг отойдет. Иногда было утомительно напоминать Мегуми о том, что он вообще-то взрослый человек и может нести ответственность за свои проёбы, в большого братца Фушигуро играться необязательно, тем более, в жизни Итадори это вакантное местечко было бессрочно занято. Многоногая и громкоголосая толпа офисных клерков с господином Рёменом и госпожой Ураумэ остановила своё движение перед небольшой вывеской, украшенной типичной мультяшной миской с лапшой, на которую Итадори уставился с непониманием. Они пришли в обычную закусочную? Судя по количеству людей, им здорово повезет, если они все найдут, где уместиться — такие места обычно предлагали столики, максимум, для троих-четверых людей. Потоптавшись пару минут у входа, народ начал заплывать внутрь, снимая на входе верхнюю одежду. Когда очередь дошла уже до самого конца, Юджи удивился тому, что в самой обычной забегаловке его потрёпанную куртку взял работник, поклонился и повесил куда-то в шкаф, пожелав приятного ужина. Итадори чуть не ответил «и вам того же» на чистой привычке, прежде чем отправиться дальше, проходя мимо заполненного людьми зала куда-то дальше, к лестнице. А, теперь всё стало понятно. На втором этаже, который был, видимо, забронирован ранее, располагался небольшой зал с длинным и широким столом, отведенным под подобные мероприятия. Юджи ни капли не удивился тому, что усадили их куда-то ближе к дальнему углу, но его приятно порадовало то, что рядом с ним оказался Фушигуро и, по другую сторону, тот самый незнакомец, который поздоровался с ним по дороге. Может, получится узнать что-то о людях в компании? Или, если тут не принято болтать о коллегах и работе в свободное время, Юджи хотя бы обзаведется новыми приятными знакомыми, из-за которых работа будет похожа на обычную каторгу чуть меньше, чем это представляется по телевизору или в манге. — Выбрал что-нибудь? — негромко интересуется Юджи. Фушигуро тихо фыркает, опуская взгляд в меню, но не отвечает. Приходится следить за направлением чужого взгляда, и Итадори радуется: да, его друг и впрямь не прочь выпить, учитывая всеобщее желание всех людей вокруг сделать то же самое, — Закажи два. Мегуми лишь кивает. Что ж, уже лучше. По крайней мере, он не делает вид, будто бы Юджи не существует. Они никогда, разумеется, не обостряли любые конфликты настолько, чтобы игнорировать друг друга даже пару часов. Тем более, Итадори был сторонником простой парадигмы в человеческих взаимоотношениях: скажи, поговори — когда даёшь проблеме вербальную оболочку, она часто — на проверку — оказывается не такой уж и нерешаемой. Мегуми же говорить было непросто, коммуницировать словами и через рот — не то чтобы его любимый способ этой самой коммуникации. И иногда эмоций в закрытом и недемонстративном Фушигуро было столько, что он и сам переваривал их с трудом. Может, сейчас была именно такая ситуация — проще было переждать и обсудить немногим позже, в другой обстановке. Проходит не так много времени, прежде чем градус напряжения в теле постепенно опускается. Люди вокруг общаются, смеются, и Юджи нравится эта непринуждённая обстановка: казалось, что подобные пятничные посиделки для них абсолютно привычны — до него доносились обрывки разговоров, смешки, кто-то кого-то перебивал, и, если прикрыть глаза, легко можно было представить себя в самом сердце каких-нибудь шумных семейных сборищах, если допускать существование таких огромных семей. Может быть, ещё через пару таких вечеров, голос Юджи гармонично вплетётся в этот радостный и живой гомон — он станет совсем, в доску, своим. В конце концов, аники всегда любил повторять о том, что Итадори слишком милый и глупый, чтобы с ним не подружиться. Со вторым доводом он обычно всегда спорит. И всегда — абсолютно безуспешно. У Чосо в багаже памяти всегда отыщется пять, а то и десять историй, которые доказывают неоспоримость подобного факта (и все, конечно, не старше прошлого месяца). Однако, стоит сказать в свою защиту: «глупость», в переводе на человеческий, означала в основном безоглядную дружелюбность и неисчерпаемую веру в человечество. Это Юджи не считал чем-то плохим, к тому же, по правде, к девятнадцати не считал себя таким уж неприглядно наивным и доверчивым. — Все на тебя смотрят, — вкрадчивый негромкий голос справа по борту заставляет его крупно вздрогнуть и взглянуть на говорившего. Им оказался незнакомец с голубыми глазами, и сейчас он смотрел в упор, приспустив очки чуть ниже, — Не заметил? — На меня? — он неловко моргает. — Тебя, тебя. — Тебя как будто макаки воспитывали, Сатору, — подаёт голос тот самый темноволосый приятель незнакомца и отвешивает ему щелбан, — Представься, а то у ребенка глаза сейчас выпадут. — Представиться?! Я? Меня и так все знают. — Вообще-то, нет… — Юджи чувствует, как незнакомец с красивыми глазами (которого он вроде как заочно должен был знать) пытается аннигилировать его взглядом, и стыдливо краснеет, но не может сдержать смешка от того, как чужая физиономия мигом меняется. Он тут же поднимает вверх распахнутые ладони, словно сдаётся, совершенно точно — сдаётся. — Простите! — Аааа, новенькие! Чего с вас возьмёшь! — голубоглазый — так Итадори временно окрестил незнакомца — фыркает и открывает банку соджи, — Сатору Годжо. Представляю компанию на разных выездах, конференциях и мероприятиях. А этот зануда… — Я сам могу себя представить, спасибо, Сатору, — прямо через Годжо, вновь задевая его самолюбие и вызывая недовольство, сосед тянет руку Итадори, — Сугуру Гето. — Итадори Юджи! Отдел, эээ… — он охотно пожимает чужую руку и тянет так же ладонь к Сатору, на что тот всё же улыбается. Оттаивает быстро, запомним, хотя впечатления серьезной обиды и не возникало вовсе. Скорее всего, он так прикалывается, — Я ношу кофе своему начальнику и сортирую почту… Почтово-приносительный? Если честно, я не уверен — как он официально называется. — Да не важно, мы всё равно не пересекаемся с сарираманами, — Гето улыбается и подпирает голову кулаком, — Больше по командировкам лицами торгуем: три дня назад вернулись из Китая, к слову. — Ну и дыра, — Сатору недовольно фыркает, бегло глотая соджу из банки, и Юджи ловит себя на мысли, что тот больше выпендривается, чем показывает своё реальное настроение, просто даже то, как театрально он закинул ладонь к себе на лоб, все его интонации, говорили о том, что он капельку рисуется на благодарную публику. — Я сначала обрадовался, думал, Шанхай или Гонконг, но отправили в какое-то село. — Не заметил твоего недовольства, пока ты обходил все местные забегаловки со сладостями. — Замолчи. Сугуру устало улыбается и трёт висок, бросая на Юджи взгляд из разряда «и-вот-с-этим-мне-регулярно-приходится-иметь-дело». Создавалось впечатление, что эти двое знают друг друга очень давно — больше, чем коллеги, но меньше, чем братья. Они как-то неуловимо дополняли друг друга: более демонстративный и острый на язык Годжо и менее демонстративный, спокойный и капельку лукавый — Гето. Видимо, они правда проводили друг с другом кучу времени, потому что даже эта шуточная перебранка казалось, если не отрепетированной много-много раз, то слаженной настолько, будто бы они оба вылезли из ситкома про старую супружескую пару. — И как вам первые рабочие деньки? — Гето склоняет голову в бок, взглядом обращаясь и к Фушигуро, который продолжал мрачно гонять пальцами палочки по столу, — Ты ведь родственник Маки? Услышав знакомое имя, Мегуми неожиданно встрепенулся и покраснел, чувствуя стыд за то, что позволил себе проигнорировать (пусть и неосознанно — он часто витал в своих мыслях) семпая. — Фушигуро Мегуми, да. Маки — моя двоюродная старшая сестра по отцовской линии. — Я знаком с ней, — Юджи осторожно пихает друга плечом, мол, взбодрись, не время киснуть, и улыбается, пока Гето рассказывает о своём коротком рабочем контакте с родственницей Мегуми, — Интересная девушка. Очень боевая! — У Маки было тяжелое детство, — подтверждает Фушигуро и замолкает, когда несколько официантов начинают приносить еду. Напитки выбирать можно было, а вот еда была общая на всех — блюдо с тремя видами бульона для хот-пота, горячие мясные закуски по центру стола для всех, цукэмоно и ещё с дюжину тарелочек с ингредиентами для хот-пота, ближе всего к Итадори стояло блюдо с салатом и креветочным фаршем. — Какая порция! Восклицание Юджи зависает в воздухе аккурат на момент всеобщего молчания. Ощущение, которое он бы никогда не хотел чувствовать снова — как десяток глаз мгновенно обращают внимание на него, пока он хватается радостно за палочки, пробирает его до неприятных липких холодных мурашек. Видимо, сегодня ему предстояло пережить месячную норму всех возможных неловких ситуаций, какие только могли бы с ним случиться. К счастью, это длится не долго, и вскоре все возвращаются к еде, громко пожелав друг другу приятного аппетита. Итадори сглатывает. Взгляды сидящих на другом конце стола Ураумэ и Рёмена Сукуны были такими, словно они желали новенькому провалиться сквозь пол на первый этаж, желательно, какому-нибудь идиоту на голову. — А я говорил, — бросил Годжо, жуя большой кусок говядины. — Почему? — от рамена, который Юджи заказал конкретно для себя, пахло потрясающе. Наваристый бульон, не переваренная лапша и мясо, тающее на языке, вместе со слегка острым нори — это то, что нужно было после рабочего дня. Юджи мгновенно стало тепло, даже как-то легко, но он не отводил взгляда от Сатору, дожидаясь ответа, даже когда активно работал палочками, отправляя в рот порцию лапши. — Волосы, — с дерзкой улыбочкой Годжо обводит пальцем почти что всю физиономию Юджи. Вопросов стало только больше. — Волосы? — Итадори непонимающе переспрашивает. Он чувствует себя полным идиотом. Вместо ответа Сатору только наклоняется ниже, пока его голос не становится доступен только для Юджи. — Посмотри на нашего босса. Половина здесь присутствующих, я уверен, считает, что вы родственники. Мало, кого встретишь с таким оттенком: вы ведь запросто могли краситься у одного мастера. Сытный и вкусный рамен проваливается, по ощущениям, куда-то ниже желудка. Юджи сглатывает, пытаясь посмотреть на Рёмена не как на потенциальную карательную длань: тот, подперев голову кулаком, смотрел в сторону Ураумэ, как-то лениво кивал, слушая её, и, казалось, даже не участвовал в общем гомоне. Волосы… Как он вообще не заметил этого раньше — что они тоже розовые? Нет, конечно, больше внимания в их первую встречу привлекало не лицо, а огромное расплывающееся кофейное пятно на чужой рубашке, татуировки, но — розовые волосы! Обычно в толпах на улице или в метро он сразу же обращал внимание на собратьев по цвету волос, а в этом конкретном случае — прошляпил! Не заметил! Это же какие разговоры пойдут?.. А если они уже пошли?! В глазах стороннего наблюдателя это могло выглядеть вполне логично. А что? Пристроил своего бестолкового племянника на такую же бестолковую должность, потому и с рук спустил тот тупой инцидент с кофе сегодня утром — свидетелей-то было хоть отбавляй. Как же неловко! А ведь Юджи — в самом деле — встретил этого человека только сегодня утром! Они ведь даже не очень-то и похожи! — Простите, я не совсем понимаю, о чем вы говорите… — чуть помедлив, подчёркнуто отстранённо, отвечает Итадори и продолжает разглядывать начальника, пока случайно не пересекается с ним взглядом. — Простите! — снова восклицает он, вызывая всеобщее непонимание, и спешно утыкается взглядом себе в ноги. Как стыдно, стыдно, стыдно! Какому богу нужно помолиться, чтобы он немедленно провалился сквозь землю? — А ты смешной, — Годжо пытается разбавить обстановку тихим хихиканием и бьет осторожно Юджи по спине, — Не переживай. Я сразу понял, что вы не родственники. Сложно представить таких родителей, которые бы воспитывали сыновей настолько по-разному. — А вы, — Юджи подхватывает палочками кимчи, стараясь не поднимать взгляд снова слишком высоко, — знаете его?.. — Знаю ли я Рёмена Сукуну?! — кажется, это прозвучало из чужих уст слишком громко. Как бы их не услышали! Но, кажется, Годжо это не волнует совершенно, — Конечно! — Но, думаю, он не хотел бы знать тебя, — вновь подкалывает соседа Гето, за что получает щелбан — словно в отместку за прошлый. — А… Не поймите мой интерес неправильно, — видимо, возить палками по пустому дну для Юджи интереснее, чем всё-таки поднять голову, — Просто в обед, я… в общем… это случайно вышло, и… Я случайно облил его кофе… А он… — Не парься, — Сатору, кажется, эта история даже не веселит. Как продолжал хватать закуски, так и продолжает, — Он, наверное, запомнил тебя — если запомнил — по цвету волос, а не по этому случаю. Слишком много у него работы. Удивительно, что ты вообще пересёкся с ним: этот крот из кабинета в рабочее время почти не выходит, только Ураумэ посылает туда-сюда по важным делам. Годжо отвлекается, переключаясь на череду взаимных подколов с Гето — явно, это много раз важнее, чем очередное обсуждение начальства с новеньким — и Юджи всё же поднимает взгляд. Отсюда разглядеть сложнее, чем при личной встрече, даже пытаться не стоит — да и освещение было такое себе. Оно и до этого было чуть приглушённым, а с того момента, как принесли горячее, плитку для хот-пота и сами бульоны, к потолку поднимался полупрозрачный пар. Вот сквозь его клубы Юджи, наверное, совсем неуважительно пялился. Да, татуировки на лице (это было удивительно, в общественные бани он не ходит — его наверняка просто не пускают) — хорошо. Розовые волосы — сложно сказать, но будто бы немного ярче, уже чуть растрепавшаяся укладка. Сукуна Рёмен выглядел… так, словно присутствовал на этих посиделках лишь физически: взгляд его, пусть и был направлен на госпожу Ураумэ, был чуть расфокусирован, как бывает, когда смотришь в одну точку после бесконечно долгого и изнурительного дня. На лице застыло нейтрально-благостное выражение. Может быть, если бы ему не пришлось сидеть тут с остальными, с большим удовольствием он бы сейчас уснул. Но, почему-то, Юджи находит его безобразно красивым. Оно и не было удивительно — Сукуна и был красивым. И красота его отличалась от того, что Итадори привык видеть в зеркале, так что это казалось глупостью — считать их родственниками, даже по ошибке. — А ты у нас, получается, — наверное, третья попытка Годжо влезть в личное пространства его уха увенчана очередным успехом, — на босса глаз положил? — Я?! Нет! Что вы такое!.. Беззлобный взгляд Сатору не говорит ни о чем плохом: очередная глупая шутка, от которой, тем не менее, по щекам и шее Итадори расползается неприятное, лишнее тепло. — Я же не в дурацком ромкоме, чтобы втюриться с первого взгляда в начальника, которого ошпарил кофе! Просто… я задумался! Вы сказали, что мы похожи, вот я и решил присмотреться повнимательнее, потому что кроме цвета вол– — Не парься, выдохни, я пошутил! — Годжо улыбается по-доброму, не прекращая жевать очередную закуску, — Просто делай свою работу правильно, Юджи, и тебя обязательно заметят. И оценят по достоинству. Если бы вместо Махито его семпаем был Сатору, работалось бы в разы лучше, Итадори это знает. Может, он и выглядит (и ведет) себя как полный опездал, да только от него не чувствовалось фальши. Годжо искренний и харизматичный, он явно умел располагать к себе людей и не стеснялся шутить дурацкие шутки — это подкупало. — Годжо-сан, — если он не использует этот момент, то будет жалеть о нем всю оставшуюся жизнь. Ну, неделю — точно, но лучше спросить и выглядеть идиотом, чем высиживать дурацкий вопрос до самой пенсии. — Вы знаете Махито? — Махи-кто? — зависает с банкой соджи в руке, хмурясь, — Не-а, первый раз слышу. Юджи обращает непонимающий взгляд на Мегуми. Тот жмёт плечами. Что это за начальник, которого не знают другие шишки, пусть и из другого отдела? Их же не сто разных начальников на кабинет? Есть начальник начальников, вон он, сидит скучает. А других, что же, триста штук? Наверняка не так много, чтобы не знать друг друга в лицо. Ладно бы, речь шла о другом филиале или типа того, но разве в таких компаниях не случается встреч для руководителей или чего-то типа такого? — Понятно, — Итадори кивает, хмурясь, — Спасибо вам! — Обращайся, Юджи-кун. Ну, пока нас снова не послали в какую-нибудь Сибирь недельки так на три. Интересно, конечно, что у них за национальная сладость? Сосульки с сахаром? Мысль о Махито кажется важной: как будто бы он поймал в руки конец ниточки, ведущей к чему-то такому, что пока не оформилось в полноценную и такую простую, но одновременно сложную мысль. Но, видимо, чтобы рискнуть её оформить, ему нужно чуточку больше информации, которую он планировал получить на следующей рабочей неделе, пусть даже пока он не понимал, как именно собрался её проверять. Мысли его пролегали в совсем другой плоскости — он думал о доме, о том, как завтра во всех подробностях распишет аники впечатления о первом рабочем дне, о Сукуне, о Годжо и Гето, о Махито. К слову — о Сукуне. Вновь обращая взгляд на большого босса, Юджи подумал, что хотел бы отправить этого человека поспать, часиков эдак на сорок, а то и сорок пять. Может быть — не часиков. Кажется, так выглядит человек, с которого хватит. Как минимум — работы и всей этой офисной суеты. Постепенно тарелки пустели, число бутылок с пивом и чем покрепче прекращало приумножаться, а время неумолимо близилось к десяти вечера. Некоторым, кто живет вдалеке от центра, нужно было успеть на метро, и, постепенно и единодушно, все сошлись на мнении, что посиделки пора бы заканчивать. Возле входа, получив вещи из гардероба, все кланялись Сукуне, благодарили его за ужин (всё же, главным семпаем, спонсирующим этот вечер, был он) и разбредались. Ураумэ, раскрасневшаяся, но всё ещё убийственно строгая, как и всегда, стояла рядом, также вежливо кивая коллегам в ответ. На ум Итадори приходила дурацкая ассоциация: что-то со средневековым европейским королём и его верным советником, обязательно — чернокнижником. Но чем ближе к нему подходила очередь, тем более очевидно Юджи становилось (разумеется, чуть-чуточку) страшно. Сегодня он уже изрядно намозолил чужой взгляд совершенно нелепыми факапами, и, хотелось верить в то, что с неловкостями на сегодня покончено. — Спасибо, Сукуна-сама, — Мегуми кланяется, выходит вперед, и, когда очередь доходит до Юджи, тот почти забывает слова. Рёмен смотрит сверху так, будто на пару секунд чужое лицо показалось ему знакомым и — отчего-то — забавным. — Спасибо за ужин, Сукуна-сама, всё было чудесно! — повторяет он и кланяется, спеша удалиться побыстрее и подальше, ровняясь с Мегуми, который его ждал. Ехать им всё равно в одну сторону.

***

— Я ужасно хочу спать, — сонливо вздыхает и зевает Юджи, пряча зевок в рукав пиджака. Наконец, он усаживается на удобном сидении. Вагон почти пуст. — Я тоже. Знаешь… — Мегуми замолкает, и Итадори приходится всё же приоткрыть один глаз. — Я понял, что дружу с абьюзером. Юджи давится вторым зевком и с пару мгновений просто ошарашено глядит на Фушигуро. Он сейчас серьёзно или?.. — Мне показалось, или ты сейчас пошутил? — теряя всю сонливость мигом, вкрадчиво интересуется Итадори. Нет, правда! Фушигуро же не может считать его абьюзером или плохим другом или кем угодно ещё — хреновым? — На таких эмоциональных горках меня не катала даже Цумики, когда пошла на выпускной и задержалась с этим своим ухажёром на пятнадцать минут, — Мегуми с недовольным — обычным — лицом пытается уложить и без того вечно непослушные волосы. Вздыхает, глядя в совершенно растерянное лицо Юджи. — Шутка. Я пошутил. И, слушай, ты правда… Положил на него глаз? — И ты туда же, — порозовевшее лицо прячется по самый нос в воротнике кофты. Вообще-то — отлично сработано: хочешь сгладить неловкость? Задай ужасно неудобный вопрос! — Нет. Просто он кажется мне очень интересным человеком. Большой начальник, всё такое. — И дело вовсе не в том, что он выглядит, как будто бы сошёл с обложки какого-нибудь женского журнала? — Фушигуро, именно — женского. Если ты забыл, то я какой-нибудь плейгёрл не читаю, — Юджи цыкает языком. Вопрос собственной ориентации его волновал меньше всего, хотя он никогда не вдавался в его подробности, — Вот Годжо и Гето, кажется… — Даже не хочу знать, — Мегуми отшучивается и отворачивается с зевком. Итадори улыбается и, прикрыв глаза, чуть запрокидывает голову. Да уж, рассказ для Чосо выйдет самым что ни на есть подробным!