Искушение

      Полная луна бросала скорбный свет на утомленный пережитыми испытаниями профиль Мастера. Роман был готов и отложен: возможно, его уже даже не было под подушкой, где он его оставил перед выходом.       «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город».       — Я так устал, — прошептал Мастер. — Это безумие — я знаю, что безумен. Но как всё это может быть?       — Нет-нет-нет, дорогой мой, не надо, — возразил появившийся рядом с ним Воланд. — Вы вот-вот всё испортите.       Испортит? Мастер удивленно взглянул на своего собеседника, который теперь окончательно скинул свой маскарадный наряд. Вот каким он был на самом деле: стоило сойти с ума, чтобы встретиться с Сатаной.       — Так было бы слишком легко, — он недовольно поморщился, но уже в следующим миг стало понятно, что это была театральная ужимка. — Безумец никогда не осознает, что он не в своем уме. А у вас есть сомнения. Потому уверяю: всё, что с вами происходит, — по-настоящему.       Он был прав: в поставленном диагнозе сомневался и сам Стравинский, о чём недвусмысленно говорили его хмурые брови и неловкие попытки избежать столкновения взглядов. Доктор знал, что никакого сумасшествия нет, но вследствие того, что не мог найти реальной причины поразительных фантазий пациента, у него не было права объявить его нормальным. Ведь в нём не было никаких проявлений по-настоящему сумасшедшего человека…       Мастер принялся прокручивать события прошедших дней в обратном порядке, пытаясь понять, что же его всё-таки настораживает. Если произошедшее с ним было явью, то как же получилось, что ей стало и родившееся в его голове?       — Со мной, допустим, да, но Иван… — он задумчиво прижал руки к губам, добравшись до нужного пазла. — Ах, как же я мог это упустить! Ведь сам же вам рассказал.       — И подарили замечательную идею! — засмеялся Воланд и хлопнул его по плечу. — Я восхищен и очень вам признателен.       Так вот как это случилось. Вот почему рассказ неудачливого поэта показался ему таким поразительно знакомым — сначала Мастер подумал было, что Иван мог каким-то образом прочитать его рукопись или Алоизий успел рассказать всем о его задумке для строгого партийного осуждения. Увы, лучше бы уж это было нелепым розыгрышем.       Продираясь сквозь сумбур в голове, Мастер наконец нащупал главный источник беспокойства.       — Что же дальше? Боже мой, ведь дальше будет бал… — он схватился обеими руками за голову.       — Верно, — прищёлкнул пальцами Воланд. — И ваши образы, должен отметить, весьма проницательные.       — Но как я мог знать?!       Взбудораженный столь жутким открытием, Мастер был искренен в своем незнании. Он взглянул на Воланда с ранящей мольбой, но тот в ответ лишь пожал плечами. Впрочем, его лицо имело совсем другое выражение — знающее и с откровенной насмешкой. Правилами игры до конца владел только её хозяин.       — Если всё так, то она погибнет, — пробормотал Мастер и встрепенулся. — Нет! Я не допущу этого!       Он обернулся к Воланду всем корпусом. Его тело наполнилось несгибаемой решимостью — она пронеслась по его жилам, собирая все силы в защитную броню, словно рыцарь, готовящийся на свой последний, но самый главный турнир.       — Это угроза? — Воланд окинул его насмешливым взглядом.       Мастер двинулся прямо на него.       — Не трогайте её, — твердо заявил он. — Оставьте, дайте жить. Если вам нужна жертва, я готов.       — Помилуйте! Зачем мне жертвы? — Воланд скривился, будто его разочаровал такой поворот. — К тому же, Марго совсем не подойдет на эту роль.       — Оставьте её в покое! — прокричал Мастер.       Между ними оставалось не более полушага, но ни один не пошел на попятную. Воланд вытянулся струной, расправив плечи, демонстрируя очевидное преимущество: он был выше, крепче, сильнее и уж точно не шел на поводу у собственных чувств. Воинственный ледяной оскал упал на его лицо, как забрало.       — Нет.       Твёрдое, резкое, оно разрубило ночную тишину, так, что даже сама Луна дрогнула в нерешительности.       — Она всё решит сама и будьте уверены — независимо от вашей рукописи, — отчеканил Воланд каждое слово и сверкнул глазами. — А? Вы любите её, я знаю. Но вот что, кажется, я вам уже говорил: любовь — не единственное чувство. Уважайте же её выбор, так же, как и я.       Чуть только последняя фраза слетела с его губ, Воланд попытался было подхватить её обратно — его тонкий рот дрогнул, но уже с опозданием. Какое неловкое обронённое признание, играющее в чужие ворота! Мастер с минуту разглядывал его непроницаемый вид и напряжение в бледных выступивших скулах, а затем сделал шаг назад.       — Я понял, — кивнул он и, смакуя свою случайную удачу, пожевал губы. — Лишь тот вниманья женщин стоит, кто рад стоять за них горой, так было в «Фаусте», верно? Забавно, а я ведь сразу заметил некоторое сходство…       Воланд быстро заморгал и сбросил свою непроницаемость, решив, что на этом поединок завершился в его пользу.       — Нет-нет, Фауст был птицей другого полета, — улыбнулся он Мастеру, будто они вновь сделались приятелями. — С ним было сложнее в определенном смысле — тот ещё упрямец. Хотя и вы не подвели! Признаться, вы меня озадачили, когда отказались дальше писать. Но, как говорится, приятно то, что отдаляет цель .       Он выступил чуть вперед и, опустив обе ладони на парапет, почти мечтательно прищурился. Вид у него был моложавый и свежий, как у юноши, так что трудно было представить, что это — тысячелетнее существо, познавшее все людские пороки.       — И кстати, вы мне решительно более симпатичны, — добавил Воланд. — Да и с Маргаритами всё совсем иначе вышло.       — Верно, — произнес Мастер, наградив собеседника разоблачающим взглядом. — Фаусту вы предложили его Маргариту, а мою желаете сами.       В ту секунду, когда на его лице промелькнула эта неожиданно человеческая эмоция — уязвимость, почти болезненная и уж точно не предназначенная для чужих глаз, Мастеру вспомнился ещё один их разговор с Маргаритой. Тогда он написал короткую сцену, где решил добавить своему гостю из ада непритязательную линию романтической привязанности.       — Влюбленный Сатана? — Маргарита подняла удивлённый взгляд от листов и покачала головой. — Нет уж, вычеркните. Он таким быть не может.       Мастер удивленно развёл руками и забрал у неё рукопись.       — Даже если встретит такую чудесную женщину как вы? — дразнящим тоном спросил он, опускаясь перед ней, чтобы невесомо коснуться линии прикрытых лёгким шёлком колен.       Маргарита притворно закатила глаза, не пряча улыбки.       — Он просто искуситель, — отметила она со знающим видом. — Подлинных чувств в нем нет.       «Я не всеведущ, я лишь искушен» .       Играющий с чувствами людей, устраивающий интриги ради собственной потехи, переплетающий нити судьбы злостным роком, он сам внезапно угодил в ловушку, из которой не мог выбраться. Мастер этого так и не написал, но точно знал, как метко поражает стрела и что бессилен перед искушением даже сам дьявол. Не потому ли, что давно позабыл, каково это – чувствовать?       Воланд перехватил свою трость из одной руки в другую. Чёрный пудель зловеще втянул в себя отблеск молнии.       — Уж не думаете ли вы, что и впрямь могли бы состязаться со мной, если бы в том был мой интерес? — Воланд прикусил изнутри свои губы, теряя терпение. — Что вы сами знаете о своей возлюбленной?       — Я знаю главное, — просто ответил Мастер. — Она любит меня.