Искушение

      Маргарита чувствовала, как её колени уже подгибались от усталости: конца этой кровавой реки не было видно и в помине. Коровьев всё нашептывал ей на ухо деликатные подробности о новых гостях, порой взрывался громким смехом, но в то же время всякий раз подставлял своё плечо в тот момент, когда она готова была потерять сознание.       — Ещё немного, королева, — говорил он приободряющее. — Вам осталось продержаться совсем чуть-чуть.       — Мессир уже прибыл? — спросила она, едва шевеля губами.       Краем взгляда Маргарита заметила, как поморщился от её вопроса Азазелло.       — Мессир всегда прибывает в конце, — отозвался он. — Не волнуйтесь, вы сразу его увидите.       В этом не приходилось сомневаться. Маргарита держалась спокойно и величественно, как того полагалось, но внутри клокотал всепоглощающий страх. С первой минуты, как она оказалась в этих мрачных интерьерах, её глаза невольно выискивали Воланда. Так странно, что именно в нём сосредоточилась вся её уверенность, будто он мог быть ей мысленной поддержкой в этом воистину жестоком испытании, которое сам же и предложил. Почему он? Почему не милый Мастер, ради которого она на всё это согласилась? Ведь ради него она продала свою душу и стала ведьмой. Разве нет?       От нового прикосновения к её колену Маргарита шумно покачнулась.       — Королева, остались буквально несколько гостей, — Коровьев придержал её за плечи. — Мессир будет вами бескрайне доволен.       Да, этого она и ожидала: выполнить всё, что от неё требовалось, проявить себя той, кем она вошла в его спальню, а не какой-то слабой трусихой. У неё не было права его разочаровать. Только не теперь, не после бурной феерии чувств, когда она задыхалась от наслаждения в густом потоке его поцелуев. Воланд подарил ей королевское удовольствие: вдавливаемая его жилистым телом в постель, Маргарита совершенно потеряла счёт времени. Бурые стены беззастенчиво поглощали её сладкие стоны и его тяжелое учащённое дыхание.       Вопреки ожиданиям он был нежен — настолько, насколько хотела она. Переплетая их пальцы, Воланд крепко сжимал ее руку в своей: с каждым новым движением, принимаемым ею с жадностью, она видела, что он не просто точно знает ее желания — в своём наслаждении они были едины и абсолютны.       Маргарита улыбнулась, вспомнив россыпь родинок на его бледной груди: когда он поднялся с постели и, накинув на себя рубашку, не успел её застегнуть, а она — что за вопиющая дерзость — не скрывая любопытства во взгляде, его рассматривала. Вмиг ей стали очевидны мотивы всех искушенных женщин в истории.       Неслышно она выскользнула из постели и, подойдя к нему сзади, коснулась твёрдых плеч. Её пальцы пробежались по черной ткани вниз, скользнули по ребрам и наконец добрались до обнаженной кожи.       Не видев его лица, Маргарита узнала на нём стрельчатую улыбку.       — Нам пора, моя королева. Воланд обернулся и в этот миг показался пугающе похож на обычного земного мужчину. Лунный свет рисовал причудливые блики, в которых будто бы исчез инфернальный жар. Эта родинка над губой, как у нежного юноши-поэта, потеплевшие вдруг глаза, совсем живые и ясные, поймавшие осколки луны зрачки — всё в нём почудилось ей таким настоящим. Неужели это обман?       Она вдруг подумала, что её руки недостаточно чисты, чтобы к нему прикоснуться.       — Всего один вопрос, — сказала Маргарита дрожащим голосом. — Почему королевы всегда разные?       Тень колыхнулась и сорвала с её глаз наваждение. Неужели она и вправду могла подумать, что он.? Воланд приглушенно засмеялся.       — Это легко объяснить, — он сглотнул улыбку и вскинул брови, будто бы ответ был настолько очевиден. — Потому что они смертны.       — Даже ведьмы?       Маргарита была готова поклясться, что увидела в его глазах на долю секунды опустошение, тяготившее его ни один век.       — Все смертны, — коротко ответил он и вздернул подбородок. — Кроме меня.       — Воланд…       Не дав сорваться лишнему с её уст, он прижал к ним указательный палец — повелительный безапелляционный приказ, которого она не посмела бы ослушаться.       — Тихо, — произнес он и чуть смягчился. — Моё имя и так уже много раз сладостно срывалось с этих губ.       Всё тело призывало её покориться, но Маргарита вдруг снова нащупала в себе смелость: прикрыв глаза, она поцеловала его палец и накрыла его ладонь своей, чтобы прижать к своей щеке. Это простое прикосновение снова разожгло между ними пожар. Воланд часто задышал с дрожащим во вздохах восхищением, а затем, не в силах совладать со своим соблазном, всё же наклонился к её губам, чтобы сорвать ещё один долгий, тягучий поцелуй.       — Вот и всё, королева, — раздался рядом с её ухом голос Коровьева. — Прошу, пройдёмте в зал. Мессир ожидает вас с нетерпением.       Окаменевшие ноги и руки слушались с трудом: Маргарита двигалась дальше исключительно благодаря помощи Фагота. Он чуть поддерживал её, проводя через ряды стремящийся в главный зал гостей. И как ей в таком состоянии продержаться до конца ночи? В чём найти сил?       На пороге отчаяния Маргарита слегка запрокинула голову, сопротивляясь тяжести своей короны. И тогда наконец она снова увидела Воланда.       В чёрном облачении он спускался ей навстречу: величественный Князь Тьмы — холодный жрец смерти, совсем не похожий на её любовника, оставшегося за закрытой дверью в блеклом свете увядающих свеч. Однако он шёл, без сомнения, именно к ней, и глаза его горели безумной ослепительной страстью.        — Моя королева, — сказал он, протянув ей руку в чёрной перчатке. «Моя» из его уст звучало с особой, лукавой оттяжкой, будто бы оно ему доставляло особое удовольствие.       Маргарита послушно склонила перед ним голову.       — Мессир.       Вместе они прошли в трещавший от пустоты зал, где, впрочем, из каждого угла их сопровождали цепкие взгляды. Они прилипали к ней болотной грязью, саднили кожу, вгрызались в её плавные черты. «Ничего не бойся», — прозвучал голос в её голове и она, разумеется, знала, кому он принадлежал.       Гости с восторгом встречали непрекращающиеся вальсы: они кружились по залу, взметались ввысь и заполняли собой всё пространство. Оркестр разрывал воздух — лучшие музыканты мира, как отметил Бегемот, сегодня служили князю тьмы и его королеве.       Смутно покачнувшись, Маргарита привлекла внимание хозяина.       — Вы чем-то встревожены? — поинтересовался он, повернув к ней голову.       — Нисколько, мессир, — сказала Маргарита и выдавила улыбку. — Разве что… Неужели на балу танцы предусмотрены лишь для гостей?       — Я не танцую, Марго, — ответил ей Воланд почти грозно.       Отказ больно щёлкнул по её самолюбию, но приструнил вполне заслуженно — Маргарита сама почувствовала, что невольно переступает границы дозволенного. Впрочем, кто ей их установил? Она знала лишь, что должна делать всё, как ей говорят, но ничего более не было озвучено.       Воланд предупредил её сомнения, внезапно поднявшись со своего трона.       — Однако же, если так желает моя королева… — его лукавый прищур щекотнул её сердце. — Право первого танца за мной?       Зала замерла в хрупком изумлении и Маргарите показалось, что все присутствующие в этот момент обратили свои взгляды на его протянутую ей руку. Воланд снял перчатки, небрежно откинув их в сторону, будто ему не терпелось снова к ней прикоснуться.       — Сколько правил мессир ещё нарушит ради неё? — недовольно покачал головой Бегемот.       — Не нуди! — бросил ему через плечо Коровьев. — Возможно, ты такое видишь в первый и последний раз!       Король и его королева плавно спустились с пьедестала в гулкой тишине, лишь цокот каблуков Воланда отдавался в стуке её сердца.       — Слаще играйте мне смерть , — возвестил он, обращаясь не то к гостям, не то к музыкантам. — Мне и моей Маргарите!       Публика взревела аплодисментами. Всего мгновение — и снова зазвучал вальс. И в нём, к своему ужасу, Маргарита услышала знакомый треск патефона.       Подвал на Арбате. Выпрыгнувшая пробка шампанского. Отодвинутые в сторону книги, схваченные испачканной бечёвкой.       «Завтра утром я буду с тобой».       Раздался оглушительный дверной звонок.       — Звонят, звонят! — завопил Коровьев и кинулся встречать последнего гостя.       Воланд взглянул на Маргариту с тенью подозрения, будто от него не ускользнули следы её внезапных воспоминаний. Впрочем, ему-таки пришлось отвлечься.       Появился барон Майгель: заплетающимся шагом он, подгоняемый Коровьевым, приближался к своей плахе. Маргарита знала, кто перед ней, знала обо всех его прегрешениях и величайшей вине перед Мастером. Она ненавидела его за то, что он погубил её возлюбленного, но теперь… Когда голос Воланда отдавался в её ушах жутким приговором, она сама вдруг испытала страх. смерть — из Германии мастер, глаза его голубые, он встретит тебя свинцовою пулей, его попадание точно,       Майгель рухнул замертво, его кровь быстрым ручьём понеслась напрямик к чаше, которой стал череп Берлиоза. Маргарита облизала пересохшие губы.       В ушах зашумели тысячи барабанов — эта фуга смерти стрекотала в ней болезненной необратимостью. Разве хотела она этого? Погубленный Мастер ни за что бы не одобрил всех этих жертв, не посмел бы прибегнуть к такому жестокому наказанию. Что бы он сказал своей Маргарите? Она ощутила пробежавшую по щеке слезу. Той Маргариты уже давно не было.       Тем временем Воланд уже поднял чашу в предвкушении первого глотка. Чёрное молоко рассвета, испитое днем, вечером и утром, пробежало робкой каплей с острия его губ. Маргарита впервые ощутила всю тяжесть принятой ею сделки.       — Пей.       Снова открыв глаза, она увидела его перед собой. Вот он — её искушение, её кара, её первородный грех, самый древний из всех возможных. Пути назад никогда не было.       — Пей, моя королева, — произнёс Воланд, подавая ей чашу. — Пей и ничего не бойся: пока ты рядом со мной, никто не посмеет тебе навредить. он играет со змеями и видит во сне, что смерть — из Германии мастер, твои золотые волосы, Маргарита, пепельные волосы твои, Суламифь.