Море Стикс

Тару просыпается от резкой боли в ладони. Словно на него кто-то наступил. Это странно, потому что, кажется, за все его существование никто на него не наступал. К тому же, он не помнит, как заснул, и ему совершенно ничего не снилось. Если он снова отключился на год или дольше, это слишком. Он и так слишком много пропустил в последний раз, и так быстро, и у него определенно проблемы. Нужно найти Харона и… Тару чувствует, что и он, и все его мысли резко проваливаются под землю. Больше не нужно никого искать. Сколько бы времени ни прошло, это уже неважно. Он отказывается открывать глаза. Но Харон ведь еще здесь, верно? Тару бы почувствовал, если бы он ушел. Он бы точно об этом знал, ему бы это приснилось, Харон бы ни за что не ушел, не попрощавшись. Что угодно, но это было бы очевидно. А если нет — ну, тогда он… тогда он и не заслужил никаких прощаний. Тару не хочет открывать глаза. Кто-то все-таки убирает ногу с его ладони и удивленно ойкает. Что-то гремит и шуршит, тихие причитания, шаги, и Тару думает, что его оставили в покое. Может, так и нужно. Оставьте его здесь, где бы он ни был, до скончания веков, и он больше никогда не будет найден. И он больше никогда не скажет ни одного слова, больше никогда ничего не сделает и останется со своими сожалениями, пока вечность наконец не закончится. Ему хочется остаться здесь. Утонуть в сожалениях, лежать в неизвестном месте, никогда больше не видеть небо над морем Стикс и стать никем. В отличие от Даины, он не останется в истории. Может, только в памяти нескольких людей, но и они когда-нибудь уйдут или забудут. Он всегда был тенью то ли Харона, то ли просто. Скорее просто. За Хароном и так плетется его собственная длинная тень. Шаги снова приближаются. Мужской голос все еще причитает, но Тару даже не пытается разобрать слов. Он хотел бы забыть человеческий язык, забыть, как складывать звуки в слова и впитаться в землю, чтобы стать ее частью, чтобы навсегда принадлежать морю Стикс. Тару всегда казалось, что он и море быстро нашли общий язык. В конце концов, они всегда заботились об одном и том же боге. Незнакомец тычет в щеку Тару палкой. Пожалуй, сливание с пространством стоит отложить до момента, пока он не сломает эту палку. «Подумай лучше, насилие — это не выход!» Да не собирался он ломать этому парню руку. Только палку. — Может, хватит? — спрашивает Тару и все-таки открывает глаза. — Ты мешаешь мне спать. — Простите-простите! — парень испуганно отбрасывает палку подальше. — Я просто гулял здесь, хотел посмотреть окрестности, и я подумал… извините, я подумал, вы мертвы. Тару смотрит на него так, что тот еще больше пугается. Серьезно. Это единственная, черт возьми, причина? Теперь он не знает, получится ли у него еще хоть раз с такой же готовностью попытаться стать землей. И все из-за этого перепуганного бедолаги, который подумал, что нашел труп. Однажды так уже было. Яркое-яркое солнце и маленький просвет в земле, и он старался держать глаза открытыми, чтобы не уснуть, потому что знал, если уснет, то уже никогда не проснется, хотя глаза невыносимо жгло, и тогда ему тоже казалось, что он лежит так целую вечность, и… Тару мотает головой. — Очнись, мы все уже умерли, — он закатывает глаза. — Я просто спал, а ты меня разбудил. — Странное место для сна, — парень чешет в затылке. — Хотя… простите, я здесь недавно, и я… не знаю здешних законов. Тару еще раз смотрит на него. На щеке и подбородке несколько прыщей, вид слегка потасканный и безумный. Если остались прыщи, значит, он не пробыл здесь и суток. Тару поднимает голову и смотрит на солнце. Недавно был рассвет. Восток там, где широкий берег. Есть всего несколько островов, на которых солнце в первой половине дня видно с такого ракурса. — Где мы? — спрашивает Тару, потому что он, оказывается, понятия не имеет, что произошло. Последнее, что он помнит — порт на новой земле, разговор с Хароном и ощущение, что ему в сердце вонзили раскаленный меч. Не очень-то приятно. Харон. Нельзя думать о нем сейчас, это ужасная идея. Он будет чувствовать, сожалеть и жалеть себя, когда останется один, но при посторонних необходимо сохранять хладнокровие. Парень быстро смотрит по сторонам, словно тут есть еще кто-то, кроме них двоих. Тару оглядывает это место, чем бы оно ни было. Свалка ненужных вещей. Он замечает спинку зеленого дивана, старую технику, коробки, кучи одежды. Еще секунда, и Тару подумает, что он снова в квартире на новой земле. Он сгибается пополам, как от боли, и зажмуривается, и парень беспокойно пытается помочь. Бесполезно. Тару отмахивается от него и повторяет свой вопрос. — Мне сказали, это место называется остров… кажется, остров Доброй Надежды, — парень следит за каждым движением Тару, словно он еще раз сложится пополам или попытается притвориться трупом. Честно говоря, очень хочется. — Я почти уверен, что он называется не так, — замечает Тару. У него нет никаких сил произносить это название. Где-то здесь он отказался от своей прошлой веры, и у него остался только один бог. Его, как ему казалось. Но Харон не принадлежит никому. Он не вещь и не история из мира живых, чтобы им обладали. Харон — это просто… это просто самое замечательное, что когда-либо случалось с Тару. И он так не хочет с ним расставаться. — Правда? Ну, надежда там точно была, — говорит парень, и Тару кривится. — Когда я выходил с парома, что-то такое говорили. Паром. Значит, Харон все еще здесь. Тару был прав. Он бы почувствовал, если бы это изменилось. — Ладно, неважно, просто давай уйдем отсюда. Как тебя зовут-то? Парень непонимающе моргает, и это напоминает очаровательную привычку Харона. Тару начинает тошнить. Ему так больно, и он не замечает всех этих новых обеспокоенных взглядов. Черт возьми, умершие подростки — худшее, что может случиться. Уже не дети, но совсем не взрослые, и Тару всегда хочется вытащить их на широкий берег в первую очередь. — Мне еще не дали имя, — парень неловко заламывает руки. — Тот человек в хостеле сказал, что этим занимается его подруга, а к ней мы пойдем позже, и я… вот, жду. В хостеле. Ну, что ж. Возможно, у Тару еще есть шанс сделать для этого бедолаги что-то хорошее. Нужно вернуть его Ките, присмотреться к нему, может, сделать небольшую драму и в последний раз отправиться на широкий берег. Если, конечно, Харон не захочет, чтобы Тару проводил и его. Вот тогда от него точно ничего не останется. — Я могу дать тебе имя, — наконец говорит Тару. — Разве я не должен знать ваше? — И правда. Меня зовут Тару, и я… просто исследую море. Думаю, это подходит. Ты согласен? — Вы дали много имен? — Нет. Честно говоря, ни одного, — Тару задумчиво смотрит на него. — Так что ты будешь первым, а я постараюсь придумать что-то хорошее. — Ладно, — парень пожимает плечами. — Хотя бы оригинально. Буду всем говорить, что вы дали мне имя. А вас вообще много человек знает? — Как посмотреть. Тару помнит много лиц и имен, но вряд ли они помнят его в мире живых. Он помнит Даину и всех, кто был рядом с ней, он помнит друзей Харона и тех, кого сам называл друзьями. И если Кита и Гетта узнают, что он дал имя этому парню, они точно поймут, насколько все плохо. Хотя вряд ли они и без этого не знают. Как назло, ни одно хорошее имя не приходит в голову. Придется что-то сделать с этим. — Хорошо. Теперь ты… Саил, я думаю. Ты похож на Саила. — Это лучше, чем я думал. Саил. Саил. Са… — Ну хватит, — Тару обрывает его на полуслове. — Теперь мы вернем тебя в хостел, Саил. Тот не возражает. Видимо, он потерялся или что-то вроде, потому что, когда Тару спрашивает его, как отсюда уйти, он не может ответить ничего вразумительного. Впрочем, единственная дорожка с этой свалки явно упрощает задачу. Они выходят к улице, которую Тару знает слишком хорошо. Вывеска «Кладовка дракона» слегка покосилась, и в ее окне видно все того же неприятного старика, который в свое время трепал Гетте нервы. Ее кафе однозначно выигрывает на фоне этого несуразного склада старья. Должно быть, на той свалке лежало то, что даже этот ужасный старик не может выставить на витрину. Хотя в его магазине и так нет ничего ценного. — Отсюда я уже знаю дорогу, — говорит Тару. — Тебе тоже стоит ее выучить. Как ты вообще туда попал? — Меня выгнали из того магазина, — Саил показывает на «Кладовку дракона», — и мне стало скучно. А вы? — Что я? — Как вы туда попали? — Понятия не имею, — Тару пожимает плечами. — И я не собираюсь это выяснять. Саил останавливается. Он изучающе разглядывает Тару, словно пытается понять что-то. Теперь он хотя бы не извиняется через каждое слово, но эти странные взгляды раздражают. Тару не нужна помощь. И ему точно не нужно сочувствие только из-за того, что он уснул в каком-то странном месте. — Знаете, в том хостеле помогают. Вы выглядите так, словно… словно вы, как я. Тоже… умерли недавно. Тару решает проигнорировать это и просто идет дальше. Если он действительно заснул на несколько суточных лет, а Харон еще здесь, может быть, он все-таки передумал. Но это странно. Неужели он бы даже не стал его искать? А если все-таки это следующий день, то почему Тару ничего не помнит? Он достает часы из кармана и смотрит на циферблат. Стекло разбилось, и, проведя по нему пальцем, Тару случайно режется. Он вытаскивает все осколки, пока Саил наблюдает за его действиями. Наконец, они подходят к хостелу. Кита стоит перед входом и курит. Он как-то говорил, что выращивает разные травы, чтобы делать самокрутки, потому что табака на море Стикс просто не бывает. Тару хочет как можно скорее ретироваться, но Саил громко кричит, что он вернулся и в каком-то альтруистическом, видимо, порыве тащит Тару за собой. Кита смотрит на них двоих, приоткрыв рот, и самодельная сигарета выпадает из его пальцев. — Я нашел человека! — в качестве доказательства Саил трясет руку Тару. — Возможно, ему тоже нужна помощь! А еще он дал мне имя! — Что. Тару усмехается. Изумленный взгляд Киты, похожего на перепуганную сову, — это единственная забавная вещь за последнее время. Тот замирает на несколько секунд, кивает сам себе и буквально запихивает Саила и Тару в хостел. Вот это сервис. — Ха… — Кита осекается, — он искал тебя несколько суток. Какого черта? — Он сказал, что спал, — отвечает Саил, и Тару в какой-то степени ему благодарен. Хотя бы не придется разговаривать. — Ты… как тебя теперь зовут? — Саил, — он очаровательно улыбается. — Саил, значит, — Кита задумчиво смотрит на Тару, и тот дергает плечом. — Пожалуйста, иди в свою комнату. — Вы ведь знаете друг друга, да? — Саил прищуривается. — Тару, если вас искали, я сделал хорошее дело, правильно? — Ага, а теперь уйди отсюда. Пожалуйста. — Я… — Саил неуверенно оглядывается на лестницу. — Я забыл, в какой комнате я живу. — Тридцать вторая, — Кита вздыхает. — Ты ведь не потерял ключ? — Вроде нет, — Саил находит его в кармане. — Спасибо! Я не буду вам мешать. Рад, что вы нашлись, Тару. И он уходит наверх, оставляя Киту и Тару наедине. Не самая приятная компания, но бывает и хуже. Ладно. Хватит уже. Возможно, Тару и правда рад видеть Киту, просто они всегда встречаются в неподходящий момент. Но Кита сказал, что Харон его искал, и это уже… что-то. Бездна в груди немного заживает и теперь как будто слегка чешется. — Возьми себе кофе, он сейчас ничего, — советует Кита. — На тебя страшно смотреть. Я позвоню Харону. Тару не знает, стоит ли его останавливать. Нет, наверное. Он в любом случае может уйти, пока Харон не придет, где бы он сейчас ни был. Говорить Ките о том, что все стало слишком плохо, больно и сложно, точно не хочется. Тару чувствует себя таким вымотанным, он устал от этой боли, устал думать о том, насколько все это невыносимо, устал ловить себя на мысли, что дело в нем. Поэтому он ничего не говорит и забирает свой кофе из автомата. На вкус и правда ничего. — Харон будет здесь через час. Ну, он так сказал, хотя он явно где-то на другом острове, — Кита поджимает губы. — Ты выглядишь… не очень, честно говоря. — Ладно, — Тару вяло пожимает плечами, — я все равно не знаю, что случилось. — Харон сказал, ты ушел куда-то несколько суток назад, и он не мог тебя найти. И уже хотел развешивать объявления. — Я и раньше уходил, — Тару снова пожимает плечами. — Меня больше интересует тот парень. — Он не… я сомневаюсь, что у Саила получится вернуться в мир живых, — Кита отводит взгляд. — Просто мне показалось, ему будет сложно справляться самому. Ты же знаешь, как это работает. Очень неприятное чувство. Тару сам не подумал о том, что человек, который сошел с парома на своих двоих, а не спал несколько суток, наверняка не может вернуться к жизни. Бывает по-разному, но у Киты гораздо лучше получается определять, кому можно помочь, а кому нет. Наверное, это все приходит с опытом работы в хостеле. В любом случае, Кита очень редко ошибается, когда дело касается широкого берега. И все-таки это очень грустно. — Ты можешь пойти наверх, — предлагает Кита. — Приведешь себя в порядок и все такое. Разумная мысль. Тару молча забирает у него запасные ключи от апартаментов и уходит туда. У него не осталось никаких чувств. В любой другой момент он должен был бы испытывать какой-то трепет от того, что наконец дал человеку имя. Но сейчас это неважно. Еще одни ненужные перемены. Тару пора привыкнуть к тому, что Харона больше не будет рядом. Все его знакомые, работающие в хостелах и отелях, останутся, те, кому нужно вернуться в мир живых, тоже останутся. Может, кто-то из тех «паромщиков» даже начнет управлять, собственно, паромом. Потом построят железную дорогу, и машинистом экспресса станет кто-то новый. Слишком удачные обстоятельства для того, чтобы Харон ушел в мир живых. Ничего не разрушится и не сломается. О себе Тару старается не думать. Вероятно, он останется последним напоминанием о том, что когда-то море Стикс было совсем другим. С каждым рассветом будет все больше людей, которые не застанут Харона. Все будет идти своим чередом. Тару стоит поговорить с парой человек, как только он придет в себя. Ему нужно время, чтобы освоиться, смириться и принять это все. Времени недостаточно, его никогда не будет достаточно, и Тару почти хочет попросить Харона не уходить, пока он здесь. Если все так складывается, то путь до Врат уже обеспечен. Если найдутся другие безумцы, готовые перевозить людей на широкий берег каждую ночь, то Тару будет спокоен. Но он не может сказать об этом Харону. Как будто он ставит ультиматум или что-то вроде. Он всегда думал, когда все изменится слишком сильно, он уйдет через Врата без сожалений. Только Тару имел в виду, что Харон просто перестанет нуждаться в нем. Хотя в мире живых так и будет. Наверное, это все-таки достаточно легко — принять, что вечность уже не нужна. Тару существует так долго, и он видел столько всего, и этого достаточно. Наверное, если бы не Харон, его бы уже очень давно не было здесь. Так что скоро его не будет держать совсем ничего. Тару закрывает за собой дверь и почти сразу идет в ванную, чтобы посмотреть на свое лицо. Интересно, что в нем не понравилось Ките? Из зеркала на Тару смотрит невероятно уставший человек с растрепанными волосами, и он, кажется, выглядит на все годы своего существования. На щеке след грязи, под глазами серые тени, а во взгляде читается какая-то крайняя степень отчаяния. Видимо, даже Киту можно растрогать такими вещами. Тару умывается и пытается привести свои волосы в порядок, но это не слишком помогает. Отражение сочувственно смотрит на него, и он отворачивается. Ощущение неправильности происходящего больше не давит. Либо Тару уже не чувствует, насколько все стало тяжело. Каждое движение кажется замедленным, каждая вещь не совсем похожа на саму себя. Он садится на диван, смотрит на свисающий с края синий плед и утыкается в него лицом, когда по лицу начинают бежать слезы. Тару мог бы ставить ультиматумы, мог бы угрожать, мог бы рассказывать самые худшие вещи про мир живых, мог бы умолять Харона остаться, но в конце пути остается только осознание, что тогда это не будет иметь смысла. Тару столько лет, столько столетий старался поддерживать его, и он не готов… он не готов отказываться от самого себя и от них, чем бы «они» ни были. Так или иначе, он наконец понимает: что бы ни случилось и что бы он ни сделал, он потеряет Харона, но у него должно хватить сил оставить это до кромки леса широкого берега. Конечно, там, в мире живых, Харон никогда не вспомнит Тару. Может, ему приснится хороший сон, в котором странный человек жалуется на всех вокруг, может, он увидит какой-нибудь катер, и подумает о Памяти, а, может, когда будет звонить кому-то там, в реальности, на мгновение застынет и попытается набрать несуществующий номер. Но все хорошие вещи, все самое лучшее, что у них было, будет следами и воспоминаниями где-то здесь, на островах моря Стикс. И это все-таки замечательно. Теперь Тару уверен: у Харона будет хорошая жизнь. Он найдет людей, которых сможет называть друзьями, он найдет человека, которого действительно полюбит, и он сможет посмотреть на детей и настоящих животных. Когда-нибудь он увидит нормальную белку и скажет что-то вроде: «Почему-то я думал, что они больше». И теперь Тару знает: он изменит мир живых, так, каким он придумал море Стикс. И все эти люди будут дорожить им так же сильно, как все это время им дорожили здесь. Тару так сильно, больше всего на свете хочет, чтобы Харон был счастлив. Пусть не здесь. Пусть с другими людьми. Пусть он забудет каждый рассвет на море Стикс, но он всегда будет улыбаться своей самой замечательной улыбкой. И это значит, что в конце пути все действительно будет хорошо. Тару лежит там, накрывшись синим пледом с головой, и он чувствует себя дома впервые за все это время. Осталось совсем чуть-чуть, но ему больше не страшно. Кажется, ему больше никогда не будет страшно. Он слышит шаги за дверью, убирает плед подальше и закрывает глаза. Притворившись спящим, можно ничего не говорить. Кто-то осторожно подходит и садится на пол рядом с диваном. Тару протягивает руку вниз и чувствует, как ее сжимают три раза. Он улыбается сквозь слезы, потому что он так скучал, он дома, и он понимает: все будет хорошо. Может, не с ним, с ним уже не будет ничего, но это так неважно. — Я волновался за тебя, — тихо говорит Харон. Он тоже притворяется, что Тару спит. — Я… я тоже не люблю, когда тебе грустно, — Харон крепче сжимает его руку. — И я не хочу терять тебя сейчас. Клянусь, меньше всего я хотел бы потерять тебя. — Я здесь, — Тару поворачивается к нему так, чтобы видеть его лицо. — Все будет хорошо. Они знают одну и ту же вещь. Если бы не Харон, Тару бы здесь не было. Его бы не было здесь очень давно, и он бы никогда не запомнился людям и был еще одной тенью Даины. И, кажется, Харон догадался гораздо раньше, чем сам Тару. Время почти вышло. Их пути разойдутся на разных концах моря Стикс, и это будет правильно. Впервые Тару по-настоящему понимает, почему люди уходят. Врата — это не пустота и небытие. Это спокойствие. Там не будет ни хорошего, ни плохого. — Теперь я… теперь я все знаю, — Тару переплетает их пальцы. — И мне почти не больно. Что бы ни случилось, каждая оставшаяся секунда будет такой же хорошей, как все их воспоминания, как прошлое, которое они делили напополам. Как же от этого может быть больно? Харон встает, не разрывая их рук, и Тару подтягивает ноги к себе, чтобы он мог сесть рядом. Теперь они напоминают странное несуразное чудовище, и это так неудобно, но почему-то так замечательно. Все эти вещи, которые им остались, неважно, какими они будут, пока можно сидеть вот так, пока можно говорить, пока рука в руке, это все совсем не имеет значения. Судьба — это лишь переплетение прошлого и настоящего. А там Тару чувствовал себя счастливым. И больше ничего. — Я тоже не хочу терять тебя, — ему приходится сесть нормально, чтобы положить голову на плечо Харона. — Но больше я хочу, чтобы ты был счастлив. — Я не… — Мы поговорим обо всем, когда придет время, — обещает Тару. — Но сейчас… мы здесь, и это главное. Хорошо? — Хорошо. Боль и правда почти уходит. Словно Тару лежит в теплой воде, и она успокаивает уставшее тело. Когда вода высохнет, когда придет время, ему снова будет больно, и он останется один, но это тоже будет недолго. Рано или поздно все проходит, все заканчивается, и это значит, что оно все-таки было. Нет ни одной причины жалеть. Больше не нужно. Тару все же вспоминает, что тогда случилось, и это такая мелочь. Он пришел в «Кладовку дракона» и пытался поругаться с тем стариком, назвал его вором, вроде как, а потом отказался уходить с той свалки, и старик махнул на него рукой. И Тару просто был там, пока его не нашел Саил. Этот парень неплох, забывчивый и пугливый, конечно, но с этим можно справиться. Все когда-то такими были. В следующий раз, когда они встретятся, Тару попробует стать его другом. Потому что и после смерти людям нужны друзья. Иногда в загробном мире они нужны даже больше, чем при жизни. Тару всегда считал, что он здесь, потому что нужен Харону, потому что нужен другим, потому что ни у кого больше не хватит терпения и сил каждую ночь возвращаться на широкий берег. Но на самом деле все это время он был здесь, потому что точно так же нуждался в людях. И больше всего он нуждался в Хароне. — Расскажи мне что-нибудь, — просит Тару. — Что ты хочешь услышать? — Что-нибудь хорошее. — Кое-кто сказал мне, что ты дал человеку имя, — Харон слегка отстраняется, чтобы посмотреть на Тару. — Мне кажется, это хорошая вещь. — Он будет единственным. — Правда? — Да, — Тару осторожно улыбается. — Некоторые ценят уникальность. Ты знаешь. — И где тот человек сейчас? — В комнате под нами. Вообще-то, он помог мне больше, чем я ему. Имя — это просто небольшая плата за то, что он нашел меня. — Тогда я рад, что все так получилось, — Харон тоже улыбается, только очень-очень грустно. — Пожалуйста, не теряйся больше. — Не буду. Они снова замолкают. Тишина больше не кажется чем-то плохим. Тишина — это просто еще один способ взаимодействия, когда дело касается их двоих. Хорошо, что Харон не умеет читать мысли людей. Обычно там много плохого, это правда, но сейчас Тару всего лишь не хотел бы, чтобы он знал, как все это было больно. Впрочем, может, он и так знает. Но с этим можно справиться. Они справятся. Всегда справлялись. — Я вспомнил еще одну хорошую вещь, — говорит Харон. — Про другого человека, который жил в комнате под нами. Это была девушка, которая не знала, хочет она вернуться домой или остаться здесь. Но у нее получилось выбрать дом. И это тоже хорошо. — Она мне нравилась, — признается Тару. — Тогда я так не думал, но все-таки. Не совсем безнадежно. — Как думаешь, когда она вернется сюда, она… вспомнит что-то? Вопрос, который Тару задал себе слишком много раз, только не про Юту, а про Харона. Но для них обоих это больше не имеет значения. Кто бы ни вернулся на море Стикс, кем бы ни были те, кем возвращаются друзья и близкие, для Тару все закончится раньше. Может, когда-нибудь кто-нибудь и расскажет Харону про него. И это тоже будет грустно, но это будет так нескоро, и… лучше пусть не рассказывают. Пусть на одну грустную историю станет меньше. — Я не знаю. И снова тишина. В конце концов, они занимаются своими обычными делами. Тару варит кофе для них двоих, и он почти готов спуститься вниз и искать у Киты молоко, но затем решает, что теперь не хочет отходить от Харона слишком далеко. Одиночества ему хватило. И хватит еще. Нужно пользоваться возможностями, пока они еще есть. Харон рассказывает об обществе паромщиков, и в его глазах это и правда всего лишь люди, которые хотят помочь. Может быть, у кого-то из них получится работать ночью. Тару устал судить людей и пытаться предугадать все угрозы. Как написано в буклетах, которые Кита выдает абсолютно всем в этом хостеле, море Стикс — это место, где всегда помогут. Люди все-таки не такие плохие, когда им не нужно заботиться о том, чтобы выжить. Может быть, Тару ошибался абсолютно во всем. Может быть, ему осталось только простить самого себя за это. Он уже не должен ничего исправлять. У него есть время, чтобы быть счастливым. На большее уже не хватит. Так зачем размениваться по мелочам? Тару находит ту книгу. Удивительно, как он забыл про нее. Если бы не пришел сюда, если бы они с Хароном не поговорили, конец для него остался бы там, где Левий Матвей уносит тело Иешуа Га-Ноцри с горы. Но некоторые дела стоит заканчивать. Тару просит Харона почитать ему вслух. Нет никаких особенных причин, просто у него очень красивый голос. И, конечно, Харон соглашается. Ближе к концу книги Тару чувствует, что снова засыпает. Он слишком устал от собственных мыслей, и теперь пора отдохнуть. «— Мне ничего не трудно сделать, — ответил Воланд, — и тебе это хорошо известно. — Он помолчал и добавил: — А что же вы не берете его к себе, в свет? — Он не заслужил света, он заслужил покой, — печальным голосом проговорил Левий». Вот так. — Ты будешь здесь, когда я проснусь? — спрашивает Тару, закрывая глаза. — Конечно. Тару слышит, как Харон убирает книгу подальше. — Дочитаем в следующий раз. Может быть. А, может, они остановятся здесь, и это тоже будет правильно. Тару уже достаточно. Ему и правда больше ничего не нужно, только спокойствие. Он чувствует, как Харон осторожно гладит его по голове. Эта история, как и книга, подходит к концу. И теперь Тару знает: она началась именно здесь, на море Стикс, потому что он тоже не заслужил света. И оказалось, что это тоже замечательно. Вот и все.