Ущербное становится совершенным
Лао-Цзы «Дао дэ цзин» / «Книга о пути и добродетели»
За время подготовки к свадебной церемонии Собирателя цветов под кровавым дождем и Его Высочества, наследного принца Сяньлэ, Юйши Хуан сдружилась со всей честной и разномастной, но довольно уютной компанией демонов и богов. Пусть богиня и вела уединенный образ жизни, это ничуть не мешало ей общаться с приятными сердцу людьми. Она всегда была желанной гостьей, как в Призрачном городе, так и во дворце Се Ляня и Ши Цинсюаня на небесах. Гости так же часто захаживали и к ней. Вот и сейчас, мирная, уютная беседа за чаепитием с непревзойдённым демоном, нарушалось только звоном тонкого фарфора. - Его Высочество в добром здравии? Он не присоединился к нам сегодня. - Да. Просил передать извинения. С тех пор, как он стал Императором Небес, эти никчёмные, по какой-то неведомой причине зовущиеся богами, принялись перекладывать свои обязанности на его плечи. У гэгэ доброе сердце, но иногда его добротой пользуются те, кто этого не заслуживает. - Лин Сю упоминал, что вы украли Его Высочество прямо с собрания. - Не украл, а забрал домой. Гэгэ пропадал там третьи сутки, не зная сна и отдыха. Повелительница дождя рассмеялась тихим и тёплым смехом. Ее верный помощник в красках рассказывал, как Алое бедствие влетел во дворец, перевернув все списки и отчеты вверх-дном, и растворялся в сотне бабочек вместе с Императором. Боги Литературы ещё долго разбирали тот бардак, костеря демона, что успел оставить свои едкие комментарии едва не на каждом отчете. После чаепития, богиня дождя и непревзойдённый прогуливались по цветущему грушевому саду, что стоял в цвету возле ее храма. -Госпожа Юйши, можно задать вопрос? - Она кивнула и Хуа Чен продолжил. -Вы, помимо покровительницы дождя, являетесь ещё и богиней плодородия. Подскажите этому незнающему, способен ли он привести в мир душу, дабы подарить своему супругу возможность познать родительское счастье? Юйши Хуан с удивлением в зелёных глазах смотрела на мужчину. Тот стоял рядом каменным изваянием. Взгляд единственного глаза был направлен в горизонт. А когтистые пальцы сжимались в кулаках с такой силой, что грозили прорвать плоть. -Хуа Ченчжу…- выдохнула она и, робея, коснулась его плеча. Легкая дрожь, будто рябь на водной глади от крыла стрекозы, прошла по телу демона. Он повернул голову, ожидая ответа, как приговора. Повелительница дождя опустила руку и отвела взор, не выдержав взгляда. - Я не могу ведать этого, достопочтенный Хуа Ченчжу. Но,- совладав с собой, она вернула взгляд к глазу мужчины. - Если желание Ваше исходит от чистого сердца. Если оно продиктовано стремлением осчастливить не только Его Высочество, но и Вас. То я подскажу ритуал. И место, где его провести. Приходите через три дня. Собиратель цветов под кровавым дождем поклонился Юйши Хуан и растворился в закатных лучах солнца. Они встречаются в оговоренный срок. Повелительница дождя протягивает небольшой свиток пергамента демону, который принимает его с улыбкой. - Благодарю, госпожа Юйши. - Да благословит вас собой душа. – Говорит она едва слышно. – Удачи. Хуа Чен кивает. А после исчезает в разломе игральных костей. Мир душ им известен не понаслышке. Алый демон сам когда-то был всего лишь огоньком неприкаянной души. Многие души-призраки жили в его городе. Души теплились в груди каждого смертного и бессмертного. И только о душах, которые уходят на круг перерождения им ничего неизвестно. Они будто испаряются из всех трех миров. Ступив в круг, душа может вернуться и родиться снова через сотни лет. Или уже в следующий миг. С ней нельзя поговорить. Нельзя призвать в тело насильно. Ничего нельзя сделать. Душа сама выбирает, когда ей родиться. И у кого. Лишь единственный ритуал был способен установить связь. Непрочную. Одностороннюю. Но достаточную, чтобы души услышали мольбу. Надежду, что идет из сердца. Собиратель цветов под кровавым дождем изучил его вдоль и поперек. Подготовка не требовала многого. Только истинного стремления призвать душу в этот мир и подарить ей жизнь. Талисмана, начертанного на собственной груди киноварью. И еще одного. « - Его называют озеро душ, - говорила Юйши Хуан – Только на его берегу души могут услышать и отозваться. Вы сильны. Ваше сердце пылает. Думаю, ответ не заставит долго ждать. - А если души не ответят? - Всем отвечают. – Пожимала плечами Богиня. – Даже тому, кто отнимал жизни детей, что были еще в утробе матерей, ради своей потехи, ответили. Пусть и спустя шесть часов. Для остальных цвет водной глади изменялся раньше». Хуа Чен простоял сорок. А белая водная гладь так и осталась белой. Будто была подернута тонким льдом и припорошена снегом. Вернувшись домой, Хуа Чен застал только тишину. Его Высочество еще не прибыл из небесной столицы. Резким, нервным жестом сдернув с плеч верхнее ханьфу, Сань Лан прошел в комнату и вцепился в гребень. Он драл собственные волосы, не заботясь о том, что некоторые не выдерживают демонического напора и повисают черными нитями на зубцах. Алое бедствие силой старался не дать воли уничижительной ненависти. Ненависти к самому себе. Ведь свой единственный шанс он упустил. «- Только раз, но почему? - Никто не знает, достопочтенный Хуа Ченчжу. Многие, если не получалось зачать повторно, пытались прибегнуть к ритуалу снова. Только никто более не мог отыскать того места, где находится озеро душ». - Сань Лан? – услышал он любимый голос сквозь воспоминания. Выдохнул и поднялся, встречая супруга. - Я здесь, гэгэ. – Его тут же заключили в объятия. Демон с удовольствием обнял возлюбленного в ответ. И уткнулся носом в макушку, вдыхая аромат волос. - Как все прошло? – робко спросил Се Лянь в чужую грудь. Ответом ему было молчание, от которого у небожителя тревожно сжималось сердце. Он поднял голову, всматриваясь в опечаленное лицо. И ободряюще улыбнулся, накрывая холодный мрамор щеки горячей ладонью. - Не печалься. Значит еще не время. Сань Лан накрывает ладонь супруга своей и поворачивает голову, целуя бьющуюся жилку на запястье. - Ты прав, - и улыбка впервые за несколько дней касается обескровленных губ. Той ночью они не смыкают глаз. Нежность чувствуется в каждом прикосновении. Мешается в воздухе разделенного на двоих вдоха. Отзывается трепетом и страстью в каждом толчке. Оседает восторгом на кончиках ресниц. И сворачивается теплом любви в переплетенных конечностях. Утром, Его Высочество не спешит вскакивать с постели и уноситься по делам. Наоборот. Лишь прижимается ближе, каждой клеточкой тела вторит движению супружеских рук на своей спине. Льнет, рассыпая волосы по чужим плечам, и целует так, что чувства грозят разорвать тонкую оболочку демонического тела и вспорхнуть мириадами бабочек. - Чем я тебя заслужил… - шепчет Сань Лан, будто в полубреду, оставляя невесомый поцелуй на виске. - Глупый, - вторит ему принц – это мне нужно спрашивать: чем я заслужил тебя и твою любовь? - И прерывает попытки возмутиться легким прикосновением своих губ к чужим. - Знаю, мой милый, знаю. – Он улыбается – У меня не было ни единого шанса. Разве я мог доверить свое сердце кому-то кроме тебя? Ничьи другие руки не обошлись бы с ним столь бережно. Следующий поцелуй опускается на кисть демона. И мертвое сердце Хуа Чена в груди частит так, что вот-вот проломит грудную клетку. Он сгребает ахнувшего и расхохотавшегося небожителя в объятия и зацеловывает его лицо, выдыхая. - Ты, в самом деле, меня погубишь…***
Жизнь текла своим чередом. Молодые супруги наслаждались счастьем и друг другом. Его Высочество старался уделять все свое свободное время Сань Лану. Алый демон плавился от этого блаженства и носил принца на руках. Иногда буквально. По вечерам, когда ласковое, теплое солнце клонилось к горизонту, двое влюбленных садились на пороге дома любоваться садом в закатных лучах. Было покойно и благостно. Один из них, вторя щебечущим птицам, начинал напевать незатейливый мотивчик. Второй обязательно подхватывал и предлагал потанцевать. И они, смеясь и дурачась, под общий, негромкий напев, кружились в своем саду. Поцелуй возникал как-то сам собой. В такие моменты не было места спешке и страсти. Только нежным трепетным прикосновениям. Только чувствам, что согревали обоих. Только счастью. Отрываясь от губ, Хуа Чен припадал к чужой кисти и тихо выдыхал: - Становится прохладно, мой свет, идем домой. Се Лянь покрывался мурашками от этих слов, которые таили под собой столь всеобъемлющую истину – он больше не одинок. У него есть дом, куда он всегда может вернуться, как бы надолго не уходил. У него есть тот, кто всегда его ждет. Кто всегда будет рядом. Тот, кто не отпустит его руки. Не позволит остаться в одиночестве. Се Лянь отвечал кивком, потому что знал - голос его подведет, и переплетал их пальцы в замок. Они неспешно шли к дому, пока красная нить частила в такт сбоящему от переполняющих чувств сердцу. Его Высочество, практикуя аскетический путь самосовершенствования, никогда не испытывал нужды в близости. Пока не полюбил. Пока не познал весь спектр чувств, что захватывал его от прикосновений дорогого сердцу человека. Пока не отдался ему полностью и не взял все отданное в ответ. Физическая близость для них никогда не была способом простого усмирения плоти. Это был способ выразить любовь. Потому что слов не хватало. Не донести через них того, что чувствует божество войны. Поэтому он молчит. Только притягивает супруга к себе, под сводами общей спальни, и целует. Скользит рукой по плечу, задевая кончиком пальца открытую кожу у ключицы. И чувствует, как сильные руки прижимают его ближе. Кожа Сань Лана - гладкий мрамор и холод льда. Но Се Лянь ощущает жар. Он расползается по венам, лижет изнутри, заставляя пунцоветь щеками. Сбивает дыхание. И сильнее подстегивает. Се Лянь никогда не был жадным. Но в редкие моменты. Такие как сейчас. Он ловит себя на мысли, что ему мало. Преступно мало прикосновений Сань Лана. Губ Сань Лана. Рук Сань Лана. Совершенно невообразимо мало. Он хочет больше. Это не просто желание. Нужда. Потребность. Се Лянь сам развязывает пояс. И ханьфу послушной белой волной падает к ногам, оставляя божество в одном тонком, полупрозрачном исподнем. Так же как в их первый раз. Се Лянь видит заворожённый взгляд своего супруга. Тот все ещё замирает в восхищении, стоит ему увидеть чуть больше открытой кожи своего персонального божества. Принца это умиляет. Он умело избавляет Сань Лана от верхних одежд. Вплывает в объятия. Приподнимается на носочки и едва слышно выдыхает в чужое ухо одно единственное слово. Имя. - А-Чен… И успевает только рассмеяться, хотя в следующий миг с губ слетает стон. Сильные руки подхватывают его под ягодицы. Губы впиваются в открытые хищному взору ключицы, пока Его Высочество несут на кровать. Укладывают и снова целуют. Целуют так, что сознание туманится и в голове не остается ничего, кроме чужого имени. Одежда словно испаряется и Се Лянь может добраться до любимого. Припасть поцелуями к шее и плечам. Стиснуть пальцами лопатки, оставляя царапины, которые супруг после будет носить на себе, как величайшую драгоценность. Самый ценный дар. Может обвить его бёдра своими ногами. Может прижаться, притиснуться ближе. Почти вплавиться. Впаяться не только телом. Всем своим естеством. Духовной силой. Ударами сердца. Вздохом. Стать одним целым. И захлебнуться в восторге неоспоримого знания: ты любишь и любим. Спустя время они вымотаны. Перепачканы. И счастливы. Его Высочество наследный принц лежит на груди супруга, слушает его сонное дыхание и поддается сладостным воспоминаниям. Как учились доставлять друг другу удовольствие, не отскакивая, не одёргивая рук при малейшем сомнительном звуке, изданном партнером. Как вошли во вкус и посмели опорочить чуть ли не каждую комнату Дома блаженств и Храма водных каштанов. Се Лянь вспоминает, как замотался, забегался на небесах, и не видел своего возлюбленного демона несколько дней. И, не выдержав, безбожно сбежал, наплевав на все незаконченные дела. Божество войны ворвалось в резиденцию Алого бедствия с самым грозным и воинственным видом, не на шутку взволновав демона, и прервав своим появлением какой-то прием. Его Высочество, наследный принц Сяньлэ, ныне Император Небес, попросил всех срочно разойтись. Впрочем, просьба больше походила на приказ. Шокированные демоны разбежались прежде, чем взволнованный Хуа Чен успел подняться из-за стола. Однако озвучить вопросы ему не дали. Принц подлетел к супругу в один шаг и впился в его губы. Поцелуй больше походил на борьбу, чем на ласку. Се Лянь спрятал полыхающее лицо в шее Сань Лана. Ох, если бы он знал, где в тот раз набрался подобного бесстыдства?! Изведенный тоской по любимым рукам и сердцу, Се Лянь шептал просьбы-приказы о таких вещах, что вспоминать было стыдно. Но Хуа Чен исполнил все. Он брал его с силой, на грани грубости. Оставлял багровые метки и следы от клыков на молочной коже божества войны. Ткань ханьфу не вытерпела страсти, вскипевшей в венах демона от слов своего скромного супруга, и пала под его когтями. В тот раз они словно сошли с ума. Се Лянь сорвал свой мелодичный голос в криках, мольбах и требованиях не останавливаться, не прекращать. Любить его. Кажется, их слышал весь Призрачный город. Они были изголодавшимися путниками, добравшимися до сытно накрытого стола. После, поддерживая принца с подкашивающимися ногами за пояс, Сань Лан вытребовал у него рассказ обо всем, что Его Высочество хочет попробовать и том, что ему нравится и не нравится. Пришлось заикаться, краснеть ушами, щеками и даже шеей, но рассказывать. А после просить и слушать ответный рассказ, запоминая каждую, даже самую незначительную деталь. Они любили друг друга. Бог войны променял бы всю свою духовную силу на возможность любить этого невероятного демона. И быть им любимым в ответ. Се Лянь до сих пор помнит шокирующие лица небожителей, когда он впервые явился на небеса после проведенной с Сань Ланом ночи, разделив с ним таинство парного совершенствования. Когда пустил по своим меридианам демоническую Ци, забранную не только в поцелуе. Фэн Синь был единственным, кто прервал гробовую тишину, разразившись громкой отповедью о бесстыдстве Собирателя цветов под кровавым дождем, который, пусть и питает к божеству нежные чувства, но посмел растлить его прежде, чем преклонить колени в свадебном обряде. Се Лянь тогда ответил, что они с Сань Ланом тотчас произнесут клятвы в любом из храмов Наньяна, если тот благословит их на долгий и счастливый брак. И удалился, оставив покровителя юго-востока шокировано-панически хватать воздух, под громкий хохот Ши Цинсюаня и Пэй Мина. Тихонько рассмеявшись от приятных воспоминаний, Се Лянь теснее прижался к демону и уснул. На губах его играла улыбка.***
Хуа Чен проснулся от поцелуя, что опустился на прикрытое веко целого глаза. Горячие мурашки пробежали с головы до ног, и демон сладко потянулся и попутно уткнулся куда-то в макушку небожителя. - Сань Ла-ан, вставай, - услышал он голос возлюбленного, но глаз так и не открыл. Лишь прижался, прячась от проворного солнечного луча в основании его шеи. - Ну, гэгэ, еще пять минуточек. - Тянет он хриплым ото сна голосом и получает в награду такой же сонный, мягкий перелив смеха и еще один поцелуй. А после укус в плечо. Демон почти уверен, что останется след. - Ваше Высочество так жестоко к своему последователю. – Он хнычет почти по-детски и все-таки отрывается от нежной кожи своего божества, открывая глаз. И почти слепнет от небольшой, но такой любимой улыбки. - Ужасно жестоко, - шепчет Се Лянь, приветствуя Сань Лана утренним поцелуем в уголок бледных губ. – Солнце высоко, пора вставать, соня. И выскальзывает из постели. Хуа Чен тянется вслед за теплом, проворно ускользающим из пальцев. Приходится вставать, чтобы догнать. - Мое солнце всегда рядом со мной. У Императора небес, укрытого лишь водопадом волос, что рассыпаны по плечам и спине, теплеют мочки ушей. Алое бедствие трепетным, осторожным движением перекладывает локоны на одну сторону, оставляя поцелуй на плече. Их утро размеренное, полное нежности и касаний. Когда Се Лянь покидает дом, ставший родным за столь короткий срок, в нем сквозит нежелание уходить. Но обязанности, как верховного бога, так и сильнейшего демона требуют их присутствия. Он озорно и звонко целует Сань Лана в щеку и исчезает в разломе игральных костей. Собиратель цветов под кровавым дождем, оставшись один, позволяет себе счастливо прижмуриться, потянуться во весь свой немалый рост, вдохнуть полной грудью сладковатый аромат вишни, что веет из открытого окна. А после меняет личину и отправляется в Призрачный город. Его Высочество прав. Дела не ждут. И он ныряет в работу с головой. Верный Инь Юй всегда рядом. Череда бумаг, собраний, прошений, подсчетов и суеты наваливается на Хуа Чена привычным комом обязанностей градоначальника. Полдня спустя, Непревзойденный демон понимает, что что-то не так. Его энергетические потоки сбоят, хотя духовные силы никуда не деваются. Не уменьшаются ни на цинь. Только будто… перестраиваются? Хуа Ченчжу отсылает всех прочь. А после закрывает глаз и сосредоточивается, прислушиваясь к себе. Его силы действительно движутся не так, как обычно. Как будто что-то притягивает их. Или… От внезапной догадки у демона вырывается хриплый вздох. Он распахивает глаз, но смотрит будто-бы сквозь пространство. Только треск древесины стола, не выдержавший напора сжавших ее пальцев, заставляет демона прийти в себя. В следующий миг Алое бедствие уже выбрасывает кости. Место, где он оказывается, наполнено ароматом трав, темнотой и легким кряхтением хозяина. Старый демон, похожий на жабу зеленоватым оттенком кожи и бородавками, покрывающими морщинистое лицо, переваливаясь с боку на бок, выходит из чулана, привычно ворча и размахивая какой-то врачевательной приблудой, зажатой в когтистых пальцах. - Кто опять мне талисманы порушил, а? Киновари на вас не напасёшься. - Поток его брани обрывается, когда он признает градоначальника во внезапном визитере. - А, это вы, Повелитель. Простите, не признал. Чем этот ничтожный То может служить Вам? Надеюсь, Его Высочество в добром здравии? Собиратель цветом молчит, практически препарируя кланяющегося лекаря взглядом полыхающего глаза. О его намерении знали трое: он сам, Се Лянь и Юйши Хуан. Посему, он не боялся: если благословение, озарившее его, подтвердится, то об этом никто не узнает. Повелительница дождя не из болтливых. Про Его Высочество в данном ключе и упоминать не стоит. А вот старый демон… пусть и лекарь. Щелчком пальцев непревзойденный ставит печать на ветхий домишко, буквально вырывая его из пространства Призрачного города. Ни единое сказанное сейчас слово не должно покинуть эти стены. Лекарь понимающе кивает и хлопает в ладони. Активируется еще одна печать. Почти такая же, как хуаченова. Только охватывает лишь комнату и имеет пару дополнительных символов. Хуа Чен вздергивает бровь: этот лекарь впаял свой прах в печать. Если соглашение будет нарушено и демон выдаст то, что не нужно, чужаку или попытается навредить – печать будет уничтожена. А вместе с ней развеется и прах. Собиратель цветов под кровавым дождем был удивлен. Для любого демона прах – лелеем. А этот выставляет его напоказ вот так, совершенно не страшась Хуа Чена. Того, кто может взломать эту печать взмахом ресниц. Старый То, тем временем, довольно кивает и проходит мимо по прежнему молчащего демона. Снимает чайник с огня, заваривает чай с какими-то травами и накрывает столик. - Присаживайтесь, Хуа Ченчжу. Так чем этот лекарь может служить? Алый демон кривит губы в подобии ухмылки и садится. А после протягивает руку лекарю. Тот склоняет голову и касается крючковатыми пальцами запястья, проверяя Ци, текущую по меридианам. Глаза его лукаво поблескивают демонической силой. Он отпускает запястье и отхлебывает чай. - Поздравляю Градоначальника и его супруга. Такое не каждому под силу. - Что ты имеешь в виду? - Душу, что вы привели в мир. От слов лекаря с Хуа Чена слетает вся спесь. На ее место приходит ярость. Он рывком поддается вперед, хватая демона за ворот ханьфу. - Ты смеешься надо мной? Озеро осталось безмолвно, а ты говоришь о душе?! – шипит он, сдерживаясь, чтобы не раздавить этого клопа в сей же миг. - Вы можете убить меня, Повелитель, но это не отменит того, что я прав. Вы и сами это чувствуете, иначе бы не пришли сюда. И даже безмолвие озера не играет никакой роли. Ведь душа, что пришла на ваш зов, еще не имеет перерождений. – Старый демон даже не пытается отцепить от себя чужую когтистую руку. - Не имеет перерождений? Хочешь сказать, я призвал новую душу? - Именно так. Чужой ворот выскальзывает из ослабевших пальцев. Алый демон успокаивается и впивается в лекаря острым взглядом. - Расскажи все, что знаешь. Лекарь кивает и начинает рассказ, попутно потягивая чай. - Всё живое и не живое, смертное и бессмертное в этом мире имеет душу. Они приходят в этот мир, рождаются, живут, умирают и возвращаются в круг перерождения, рождаясь вновь. Но очень редко бывает так, что в этот мир приходит новая душа. Ведь все мы когда-то откуда-то пришли. И когда-нибудь, куда-нибудь уйдем. Это закон равновесия. Какое-то время назад ушли в небытие несколько бессмертных душ. Нет ничего удивительного в том, что вместо одних пришли другие. – Лекарь жмет плечами. - Почему тогда ритуал не сработал? - Возможно, потому что Вы уже тогда были одарены новой душой. А возможно, она только намеревалась ответить на Ваш зов. В любом случае, материя озера душ очень чувствительна и крайне загадочна, чтобы судить наверняка. - Почему духовная энергия ведет себя так странно? - Потому что Вы защищаете душу своего будущего дитя. Раз Вы задаете этот вопрос, вероятно, это происходит не осознанно, лишь на инстинктах. Впрочем, это хорошо. Душа нестабильна. В Вас нет еще и пары клеток материального, чтобы создать привязку. Ее компенсирует духовная энергия. Но как только ваше дитя обретет форму и его сердце забьется, все придет в норму. Связь будет почти неразрывной. Однако все то время, пока новая жизнь будет расти, Вы будете уязвимы. Ваше тело не предназначено для рождения, как женское. Только могущество магической силы Вашей и Вашего супруга, позволит привести эту душу к жизни. Хуа Чен сводит брови к переносице и массирует точку меж ними. Его снедает тревога и опасения. А еще пробиваются ростки безмерного счастья и надежды. Они разливаются по венам вместе с кровью от частящего сердца. Еще не до конца пришло осознание. Получилось… У него все получилось! Он сможет подарить своему Высочеству, своему Богу, своему возлюбленному, своему свету, своему сердцу… Он сможет дать супругу настоящую семью. Старый То не мешает мыслям своего гостя. Лишь магией подзывает нужные травки, подготавливая полезный сбор. - Держите, Повелитель. – Демон перевязывает травки простенькой бечёвкой и кладет на стол, возле нетронутой чашки. – Этот сбор поможет. Укрепит тело и дух, да успокоит мысли. Заваривайте и пейте дважды в день. Собиратель цветов забирает травы, да поднимается, чуть склоняя голову. - Благодарю, мастер То. Я прошу Вас собрать все необходимое и на время переехать в Дом блаженств, в качестве личного лекаря моей семьи и главного врачевателя Призрачного города. Я пришлю за вами повозку. Вам будет назначено жалование и штат личных помощников. Если понадобятся какие-то ингредиенты, травы или приспособления, скажете Посланнику убывающей Луны. Он все раздобудет. Лекарь поднимается следом и склоняется в глубоком уважительном поклоне перед своим Повелителем. - Для меня будет честью служить Вам и Вашей семье, Хуа Ченчжу. Хуа Чен кивает и исчезает из чужих владений. Он возвращается домой и медленно идет в спальню. Эмин на поясе дрожит и вибрирует. Беспокойно вращает глазом, посматривая на своего хозяина. Сань Лан накрывает рукоять рукой и ощущает, что собственные пальцы дрожат тоже. Демон усаживается на кровать. А после и вовсе откидывается на спину. Вдыхает так же глубоко, как утром. Аромат родного дома дарит ощущение покоя. Рука медленно, с опаской, будто неосторожное движение может навредить, накрывает низ живота. Он прислушивается к течению собственной духовной энергии и понимает, что та укрывает чужую душу, словно барьером. Словно объятием кутает. Губы сами собой расплываются в улыбке. Счастье смехом пузырится в горле, и Собиратель цветов выпускает его. Звонкий, почти мальчишечий смех звучит в тишине дома. Незнакомый доселе трепет переполняет сильнейшего демона. Он прикасается пальцем к виску, отдавая приказ Инь Юю, а после скидывает сапоги и верхние одежды, да сворачивается клубком на постели, подгребая к себе подушку Се Ляня. Утыкается в нее носом, вдыхая любимый аромат. Решает, что расскажет все супругу, как только услышит бой чужого сердца. А после забывается мирным сном. Ему снятся две пары золотых глаз.***
Жизнь идет своим чередом. Сань Лан кусает губы от нетерпения, переполняющего его восторга и желания поделиться благостной вестью с супругом. Но терпит. Терпит, чтобы Его Высочество мог сам убедиться в том. Чтобы бой чужой жизни в его теле служил доказательством. Доказательством того, что они смогли. Что они – достойны. Демон уверен, что Се Лянь станет лучшим родителем. Не таким, как его отец, правитель Сяньлэ, который от сына требовал только мудрости, праведности и величия будущего правителя и небожителя. Который оставил его в самый трудный час. Который за картинкой своих ожиданий не видел того, кем является его сын на самом деле. Доброго, нежного, совершенного. Человечного. Самого лучшего. И уж тем более, Се Лянь не станет таким, каким был отец самого Хуа Чена – жестоким тираном, что поднимал руку, и не только, на свою кровь. Который выгонял мальчишку на морозы в одной тонкой рубашке. Который проклинал его за экзотическую внешность, доставшуюся от рода матери, глаз, что отличался от второго, и беды, что тот принес одним фактом своего рождения. Они станут хорошими родителями. Хуа Чен постарается сделать все, чтобы два его самых любимых существа ни в чем не нуждались. Были счастливы. Были в безопасности. Собиратель цветов под кровавым дождем. Непревзойденный демон, один из сильнейших существ всех трех миров не допустит, чтобы дитя Его Высочества его собственное дитя страдало так же, как его родители.***
Однажды Хуа Ченчжу шествует по окраинам принадлежавшей ему территории. Он возвращается домой от Юйши Хуан. От Богини плодородия было сложно скрыть то, что являлось ее даром. С тех пор Повелительница дождя повадилась подкармливать демона свежими фруктами и овощами. Вот и сейчас Алое бедствие чудом успел унести ноги от заботливой богини, что решила его закормить. Однако такая забота отдавала теплом где-то в районе мертвого сердца. В руках Сань Лан нес яблоко, в которое периодически вгрызался клыкастыми зубами. Настроение было приподнятым. Желая сделать еще один укус, Хуа Чен поднес яблоко к губам, как вдруг, тело его обдало неконтролируемой дрожью. Фрукт выпал из рук. Тонкий стан пошатнулся, но рука успела ухватиться за ветку, удерживая себя в вертикальном положении. Другая - метнулась к животу. Демон стоял и пытался понять, показался ему или нет, тот мельчайший отзвук, что разбил тишину его мертвого тела. Казалось, время остановилось. Замерло под гнетом оглушительной тишины. Как вдруг… Тук. Тук. Тук-тук. Другое, не его, сердечко зачастило, отдаваясь в висках громогласным, набатным звоном. «Не показалось! Стучит! Действительно стучит!» - пронеслось в мыслях демона. Весь мир, который еще мгновение назад замер - обрушился на Хуа Чена своей мощью. Теплое солнце лаской пригрело мраморную кожу. Сбитый, сорванный вдох напомнил о яблочной сладости на пересохших губах. Ветерок трепал распущенные пряди. А мертвец чувствовал себя живым. Таким живым, каким никогда не был даже при жизни. Он чувствовал связь, о которой говорил лекарь. Почти такая же была во время ритуала у озера душ. Только та была тонкой, нестабильной, односторонней. Эта же – крепкой. Уверенной. Обоюдной. Маленькое сердечко билось в унисон с его. Душа чувствовала все то, что чувствовал демон. А Сань Лан на задворках сознания, каким-то шестым-сотым чувством ощущал все то, что ощущала душа его ребенка. Ребенка Се Ляня… Их общего дитя. «Домой, скорее домой. К нему…». Чуть дрожащими пальцами Сань Лан достал кости. Его ладонь почти разжалась, открывая проход. Да только не получилось. Не двинуться. Ни сделать вдох. Тело парализовало. А под ногами разверзлась печать призыва. Свет после тьмы переноса ударил по глазам, ослепляя. Непревзойденный демон со всех сил боролся с проклятием, но даже тех секунд промедления, что были потрачены на взлом печати, хватило, чтобы счастье, кружившее голову мгновение назад, сменилось удушающим ужасом. Хуа Чен надолго запомнит этот звук. Звук разрыва связи с душой своего ребенка. Звук, за которым пришла оглушительная тишина там, где мгновением назад билось чужое сердце. Тишина ударила по нервным окончаниям, словно кнут, вымоченный в святом масле и пылающий божественным огнем. Взгляд единственного глаза пал вниз. Он видит алое лезвие с синими прожилками, что наполовину вошло в его нижний даньтянь. И тут же выскользнуло, роняя на траву алые капли крови. Видит название, выцарапанное на золотом эфесе. «Возмездие смертных». Духовная сила, что защищала, но не уберегла то немногое, самое ценное, под воздействием проклятого клинка, взрывается. Огненным смерчем разлетается во все стороны в ненавистном желании уничтожить тех, кто покусился на жизнь их ребенка. Рука беспомощно накрывает кровоточащий живот. Хуа Чен стоит, отгороженный огненной стеной, и чувствует, как с каждой каплей из его тела постепенно уходит бессмертная жизнь. Вслед за другой. Игральные кости падают и открывают дверь за мгновение до того, как силы покидают демона и падает он сам. Испуганный крик супруга заставляет его разомкнуть глаз. Он смотрит. Смотрит. Смотрит! Как Се Лянь, его бедный Се Лянь. Его надежда. Его сердце. Его душа, снова страдает из-за неспособности демона защититься. Он непревзойденный, но снова слаб! Никчемен! Ничтожен! Он заставляет своего бога плакать, хотя клялся, что больше этого не допустит. Он не уберег… Осознание обрушивается на демона. Вина топит его и заливает все вокруг, выплескиваясь кровью изо рта в глухой мольбе. Дрожит в зрачке невыплаканными слезами его самой главной слабости. Сань Лан улыбается. Ему хочется кричать. Хочется отползти так далеко, чтобы скрыться от взора своего Божества. Чтобы он не марал свои руки об него, потому что он, дрянное ничтожество, не уберег, не защитил, не сохранил то, что Се Лянь ему подарил. Чем наградил его. Он хочет молить своего Бога о прощении, но с губ рвется хрип и слова. Совсем другие слова. Его Высочество должен знать. Должен быть осторожен. Сань Лан молчит. Только смотрит. Смотрит. Смотрит на своего Бога. На свою любовь. Хочет стереть слезы с его щек. Хочет слушать его голос вечность. Хочет чувствовать прикосновения его рук. Хочет запомнить и пронести его образ даже туда, откуда не возвращаются. Ведь сейчас, он совсем не уверен, что ему хватит сил вернуться назад. Последней мыслью гаснущего сознания было: «Прости, Свет мой. И знай, что мы оба никогда не хотели тебя покидать… Но мы вернемся. Вернемся! Я обещаю тебе…».