Благословенный дар

Ритуал очищения призван оставить после себя чистые тело, душу и сердце, но о разуме никто не говорит. Наверное, именно по этой причине мысли у Юнги тяжелые. Он думает о последних отчётах с восточной стены – некоторые племена, собравшие меньше урожая, теперь представляют собой угрозу для одного из краёв Империи. Думает и о северной части страны – там, если верить докладам, зреет недовольство непомерно высоким налогом. Не меньше, чем о делах, Юнги думает и о Чимине. Его маленьком дьяволе, которого он не касается уже четвёртую ночь. Юнги по праву считает себя искусным любовником. Ни одна его наложница не осталась неудовлетворённой, он умеет читать язык тела и понимать невербальные жесты своих спутниц, но Чимин… Если в самый первый раз, когда дьяволёнок рассыпался на его коленях на маленькие искорки – Юнги не сомневался в том, что тот получил свою порцию наслаждения, то вот во всех последующих разах казалось, что ему нравится меньше? С тяжелым вздохом, вместо возможности вернуться в покои и поспать пару часов после ритуала и до начала работы, Юнги идёт на тренировочную площадку. В такое раннее утро она пустует. Возможно интенсивная разминка поможет выгнать из головы совершенно неуместные мысли. Небрежно скинув простые и лёгкие одеяния, оставшись только в нижних штанах, Юнги подхватывает со стойки деревянный меч. Он делает взмах, другой, чувствует, как напрягается каждая мышца тела, но мозг не становится пустым. Рой из рассуждений и домыслов донимают разум, время от времени переключаясь на вопросы, которые требуют неотложного решения. Налоги. Тишина с запада. То, что одна из провинций, находящаяся опасно рядом к границе страны Чимина молчит. Юнги отправил туда разведчика и, чтобы получить чуть больше сведений, связался со шпионом среди варваров. Будет ли добытая информация правдива? Юнги делает несколько резких выпадов, контролируя дыхание, концентрируясь на моменте так, что в висках вспыхивает игольчатая боль. Завершив связку ударов со звуком рассеченного воздуха, он замирает. Тишина вокруг напоминает густой туман, сковывающий тело, но всё ещё не задевая разум. Вопросы. Так много вопросов, на которые он не может найти ответы самостоятельно. И решения, которые он будет вынужден принять. Последствия, с которыми придётся столкнуться. Боковым зрением Юнги улавливает движение, и коротко оглядывается. Служанка. Она скромно стоит у края тренировочной площадки, готовая в любой момент услужить. Юнги поднимает голову на небо, безошибочно угадывая время – чуть больше часа после рассвета, значит ему пора омыться, одеться и вернуться в кабинет. Сегодня работы предстоит меньше обычного, так как во второй половине дня состоится пир. Представление всему двору избранника Императора. Будущее Империи. Императрицу, за место которой боролись две принцессы: с востока – истинная красавица своих земель, и с севера – холодная и даже надменная. Но за пять лет ни одна из них не смогла принять в своё лоно императорское семя. Это известная проблема их рода. Протекающая по венам драконья кровь и необузданная энергия может прижиться только в таком же сильном теле. Юнги взял Чимина в супруги с надеждой на то, что близкое к драконьему телу сможет выдержать его наследие. Все же у его матери в предках были мифические существа – небесные Цилини. Слух, который возможно доказать только тем, что Юнги появился на свет. Впрочем, у матери Тэхёна тоже кто-то оставил свой след – она была крепка, красива и порывиста до того, что порой пламя вокруг неё тухло. Это ли не свидетельство её духовной энергии? — Господин, — служанка низко кланяется, когда Юнги подходит к ней и протягивает руку, чтобы схватить влажное полотенце, — для умывания всё готово. Кивнув в знак благодарности, он спокойно следует за девушкой. Рядом с тренировочной площадкой есть общие купальни и несколько для вышестоящих офицеров, чтобы они не толпились с солдатами. Именно туда и направляется Юнги. Он предпочитает холодную воду, но даже она не может остудить внутренний жар в достаточной мере. И когда на его плечи возвращается многослойная одежда – Юнги практически задыхается. В кабинете ждут советники, бумаги и часы бесконечной монотонной работы, которая выматывает намного сильнее любых сражений. Если раньше Юнги ещё задавался вопросом, почему отец так легко передал титул, подарив стране полвека спокойной жизни, то теперь понимает. Уставший от одного и того же, повторяющегося каждый день, теперь отец может спокойно почивать на лаврах заслуженного отдыха. Любоваться любимой женой и едко комментировать неудачи сыновей. Принимая судьбу со всеми её недостатками, Юнги неторопливо двигается в сторону рабочего зала. Он здоровается с редкими чиновниками, которые проходят мимо по собственным делам, и возвращается мыслями к Чимину. Дьяволёнок не сказать, что сильно поменялся за три дня, но теперь держит спину ровно, не смотрит каждый раз в пол и контролирует волнение. На его лице и правда ничего нельзя прочитать, но вот руки… дёргающиеся подушечки пальцев выдавали его с головой. Юнги бы не смог справиться так хорошо, как получилось у Тэхёна. Брат наслаждался возможностью обучать и искренне обрадовался, когда к нему обратились за такой незамысловатой помощью. Император Сердца – так его называют за спинами, в противовес званию Юнги – Император Разума. Их единение и умение работать сообща бесконечно радует отца, который поначалу боялся, что младший сын захочет взойти на престол. У Тэхёна было множество шансов убить его, подстроить всё как несчастный случай, но он бегал за Юнги хвостиком, искренне восхищаясь навыками и знаниями старшего брата. Большего ему и желать не надо. Разве что искренней привязанности Чимина. Проникнув в кабинет тихой тенью самого себя, Юнги сразу же принимается за работу. Несколько помощников расторопно подскакивают со своих мест, уже зная, как именно подавать документы, где зачитывать, а где просто указать на важное. Юнги погружается в эту рутину, прерываясь лишь раз, когда ему приносят поесть. Время до пира пролетает так быстро, что появившийся в дверях Тэхён кажется неуместным. — Император, а Император, не соблаговолишь ли ты навестить своего волнующегося жениха? — Тэхён стоит в проёме двери, сложив руки на груди. Он уже одет празднично, хотя несколько прядок строптиво выбивается из прически, падая на гладкий лоб. — Я успокаивал его как мог, но только в твоей власти подобрать правильные слова, которые утешат мятежное сердце. — Вы сегодня проходили поэзию? — Юнги откладывает последний документ в сторону, поправляя стопку. — Или какова причина столь сладких речей? — Нет, — Тэхён отталкивается от косяка, пружинисто подскакивая ближе, — поэзия будет в нашем списке последней. Сначала обучение письму и чтению, вместе с правилами этикета. Игра на каягыме… — Каягым? — Юнги удивлённо поднимает одну бровь, выискивая на лице Тэхёна оттенки шутки. Но нет, он вполне серьёзен. — Почему не флейта? Мне казалось, что духовые инструменты подходят ему лучше. — Дело в струнах, — Тэхён небрежно пожимает плечами, — и ты знал бы об этом, проводи время с Чимином не только в постели. Пообщайся с ним, спроси, как ему жизнь при дворце. — Разве для этого у него не ты? — Юнги хмыкает, но понимает, что в словах Тэхёна есть правда. Если ему нужна привязанность Чимина, а через любовные ласки этого добиться не удалось, то следует выбрать длинный путь. Юнги хорош в переговорах, но не в том, как развлекать маленьких напуганных переменами дьяволов. — Может, тогда он будет моим супругом? — Тэхён подтрунивает, но его слова не вызывают в Юнги ни ревности, ни злости. Праздные разговоры не способны побудить в нём раздражения. Особенно, когда он настолько хорошо знает нрав брата. — Если твоё семя так и не прорастёт ни в одной из наложниц, то наш с ним ребёнок сможет занять трон. Раз уж тебе настолько не нужен супруг. — Я поговорю с ним, — Юнги недовольно цокает, признавая поражение. Он поднимается с насиженного места, потягиваясь и разминая спину, а ведь ему ещё предстоит более пяти часов нахождения в общем зале под прицелом сотни глаз. — Расскажи, как его успехи. — Лучше ты всё увидишь сам на ужине, — Тэхён отходит в сторону, пропуская Юнги вперёд, — он не достиг совершенства за несколько дней, но, по крайней мере матушка не скривит губы в осуждении, когда Чимин будет есть еду палочками. — Твоя или моя? — Обе, — Тэхён широко улыбается, следуя за его правым плечом. Он отстаёт всего на шаг, показывая тем самым уважение и каждый раз признавая право Юнги на трон. — Ему всё никак не удаётся держать палочки без ленточки, но я подобрал такую, чтобы она не привлекала слишком много внимания. Юнги кивком благодарит за информацию. Это неплохой способ сблизиться – уж что-что, а научить правильно держать палочки он сможет. Даже если это не получилось у Тэхёна. Зная брата, тот скорее всего особо и не пытался, пойдя по лёгкому пути, чтобы оставить ему лазейку для близости. — Что-то ещё? — Юнги не идёт сразу в их спальню. После дня будучи запертым в кабинете ему стоит освежиться. Служанки как раз подготовят одежды и уже с покрывающим его плечи церемониальным плащом он заберёт Чимина. — Он тебе жаловался? — Нет, — Тэхён растерянно прокручивает между пальцев мундштук, — Чимин не особо разговорчив. Больше спрашивает, старается всё запомнить и оценивает обстановку. Мне довольно легко удалось избегать встреч со старшими наложницами, но несколько любопытных младших таки сунули свой нос в окно, когда мы занимались в нефритовой комнате. — Она самая низкая из всех, — и самая просторная, с чистым горным запахом, потому что окна выходят на открытую поляну, а не закуток дворцового комплекса. Юнги понимает, почему Тэхён выбрал именно это помещение – он сам бы выбрал его же. И всё же… — Как они отреагировали? — Хихикали, а когда Чимин посмотрел на них, то отшатнулись и убежали, — Тэхён вздыхает, срывая по дороге цветок с дерева. Он небрежно вставляет его себе в волосы, выбивая из причёски ещё несколько прядок. — Не понимаю, чего они так боятся? Крылья, рога… глупости это. Он выглядит как невинный цветок, да и ведёт себя так же. Слова поперёк не скажет, мило улыбнётся или сдержанно кивнёт. Ладно бы он испепелял взглядом, так нет же – искреннее любопытство потерявшегося щенка. Юнги недовольно хмурится на это. Его больше порадовало бы обратное: если бы Чимин держался холодно и надменно, не подпуская к себе никого ближе чем на расстояние копья стражника. Они это обсудят без навязчивого внимания Тэхёна и после ужина. Сейчас нет смысла о чем-то говорить, особенно, когда Чимина, скорее всего, сковывает волнение. — Спасибо, — Юнги редко благодарит, но Тэхён из тех, с кем он может быть добрым, — ты хорошо постарался. — Ты ещё не видел результатов, а уже рассыпаешься в комплиментах, — Тэхён довольно щурится, — теряешь хватку или проявляешь ко мне любовь? — Учусь терпению, — Юнги отмахивается от брата, когда достигает ванных комнат, — тебе советую того же. Скажи Чимину, что я сам за ним зайду. — Отправь слугу, — Тэхён довольно скалится, ловко ускользая от недовольного взгляда Юнги. Только и остаётся, что попытаться пропалить дыру в его наряде, но и от этого защищает стена – брат сворачивает за угол. Порядком утомительно мыться несколько раз на дню, но Императору не пристало быть грязным простолюдином. Он должен пахнуть цветочными благовониями, а кожа – блестеть от идеальности. Завершив с водными процедурами, Юнги охотно даёт себя облачить в церемониальные одежды. Они тяжелее и объемнее, чем любые другие, но в тоже время намного прекрасней. Так как ужин будет проходить в сливовом зале, то на Юнги ткань в тон. В волосах – золото, а руки увешаны драгоценными камнями. Ему ещё не доводилось видеть Чимина, но оценив свой наряд, он заинтригован. Маленький дьявол не сможет скрыть крылья, значит его спина будет открыта? До Юнги дошёл слух, что эту проблему решили довольно скоро, чуть ли не с самого начала. Хотя он не отказался бы любоваться на изгиб карамельных лопаток. Они и правда практически не общаются. Юнги не знает ничего о своём будущем супруге, а сейчас видит только сладкое, доступное тело и будущую выгоду. Стоит ли ему попытаться пустить Чимина в своё сердце или это неоправданный риск? Получив силу, дьявол сможет его убить, а после и самостоятельно спасти свою страну. Умирать Юнги не планирует. Он прокручивает эту мысль в голове всю дорогу до спальни, где его ждёт Чимин, и приходит к решению, что стоит быть мягче. Ласковей не только в жестах, но и словах. Отец однажды сказал, что любая женщина предпочитает нежное слово, сказанное вовремя, чем тысячи извинений после неуместной грубости. Чимин пусть и не статная девушка, но, кажется, к нему следует обращаться подобным образом. Добравшись до покоев, он ждет, когда стража откроет двери, и в удивлении смотрит на ожидающего Чимина. Маленький дьявол хорош не только нагой, в шелках, но и в многослойных одеждах, которые только акцентируют внимание на утонченных формах. Высокая причёска не скрывает золотистых рожек, а изящный макияж лишь подчеркивает необычный цвет глаз. — Ты выглядишь прекрасно, — Юнги легко говорить комплименты, когда они соответствуют действительности, — тебе удобно? — Вполне, мой Император, — Чимин приседает в неглубоком поклоне, как и положено по его статусу, а после выпрямляется, чуть дёргая крыльями. Их практически не видно – настолько идеально подобран наряд, что неестественная часть тела вполне естественно сливается с общим образом. Чимин похож на диковинку, на редкий цветок, и в который раз за это короткое время Юнги убеждается, что он не зря попытался рискнуть и предложить дьяволёнку место Императрицы. Их дети будут красивы и сильны. Возможно, кто-то даже унаследует кровь Минов в полной мере. — Я поведу тебя всю дорогу до сливового зала, — Юнги протягивает руку, предлагая Чимину схватиться за неё, — смотри только вперёд, не опускай глаз, будь спокоен. Тэхён должен был всё это ему рассказать не один раз, но Чимин не высказывает ни слова против. Покорно опускает глаза, и тут же поднимает их, глядя прямо на Юнги. Расплавленное золото течёт не только во взгляде, в коже, но и в жестах. Чимин словно стал двигаться плавней, изящней, хотя и до этого демонстрировал грацию танцора. Но теперь его руки двигаются без спешки, а шаги отточенные и попадают в ритм шагов самого Юнги. Если он достиг такого за три дня, что же будет через полгода? А через год? Юнги нравится мысль, что Чимин меняется ради него. — Ты хорошо постарался, — Юнги не мастер вести непринуждённые беседы, особенно когда их окружает стража и служанки. Обычно это обязанность спутницы, но Чимин ещё слишком неопытен в том, чтобы часами говорить о погоде. — Устал? — Нет, мой Император, — голос Чимина звучит как патока, растекаясь по воздуху, как сладкий ручеёк, — это было интересно. Я узнал много нового и полезного, пусть и времени оказалось недостаточно. Ваш брат прекрасный учитель. — Он отзывается о тебе как о прилежном ученике, — всю дорогу до зала они продолжают говорить о прошедших днях. Ничего серьезного или интригующего. Чимин делится тем, как часами ходил с книгами на голове, а после – столько же сидел, но уже с чашей, наполненной водой. Ему важно было не дать ей пролиться, потому что тогда пришлось бы начинать сначала. Юнги слушает внимательно, запоминая не столько информацию, которой делится Чимин, а сколько его отношение к происходящему. В голосе нет усталости или жалобы, но и радость тоже не пестрит в звонкой речи. Маленький дьявол спокоен и уверен. Так, как не должен быть уверен в себе бывший раб. Юнги удерживает в голове эту мысль, чтобы вернуться к ней после. Он сомневается, что в действиях Чимина может быть злой умысел, но тот явно умалчивает некоторые детали. Двери в сливовый зал распахиваются одновременно с тем, как замолкает Чимин. Большинство чиновников и их спутниц уже сидят на своих местах. Как и отец с наложницами – обе родившие ему наследников женщины удостоились права сидеть рядом. Юнги задерживается взглядом на матери – Мин Чиён прекрасна в своей холодной красоте. Белая кожа, которую унаследовал сын, сияет в лучах солнца. И Ким Юджи – огненная и пылкая, с острым взглядом вызывает у окружающих чувство тревоги. Чимин в его руке вздрагивает, невольно трепыхая крыльями, но быстро справляется с собой. Он выпрямляется, позволяя равнодушной маске опуститься на лицо, а после, когда его золотой взор заканчивает кружить по залу, на лице появляется аккуратная и тёплая улыбка. Юнги предпочёл бы кровожадную, но сейчас не время спорить. Продолжая неторопливо двигаться вперёд, они доходят до своих мест. И только после этого на сцене появляются танцоры. Юнги не врал, когда в первый день сказал, что Чимин его не впечатлил, но сейчас, невольно сравнивая изящество дьяволёнка с людьми на сцене… Становится скучно наблюдать. В жестах нет магии, в движениях не чувствуется любовь. Он обязан попросить Чимина станцевать для него ещё раз. Не сегодня, но в один из дней, когда они оба будут предаваться отдыху. Танцы сменяются музыкой, а тишина – перешептываниями. Чимин вполне аккуратно и неторопливо ест, хотя палочки в его руках действительно связаны ленточкой. Она тоненькая и неприметная, но Юнги знает, что искать. Тэхён, сидящий по правую сторону, явно отслеживает всё, что происходит в зале. Его любимые служанки порхают от стола к столу, угождая господам и получая интересную информацию. Брат как никто другой лучше всех осведомлён о тайной жизни в стенах дворца. Он всегда знает если кто-то завёл интрижку, может предугадать как пройдут ближайшие переговоры. Его пальцы окутаны тонкой паутиной, которая прочнее любой нити окутывает всех жителей дворца. Думая об этом, Юнги всегда испытывает гордость за Тэхёна, и радость, что они не враги. — Смотри, — Юнги мягко касается ладони Чимина, привлекая внимание, — вон та дама в лазурных одеждах, что ты о ней скажешь? Юнги иногда так играл с наложницами. Он задавал вопрос, на который точно знал ответ, и спрашивал только для того, чтобы понять, насколько прозорлива его спутница. Мало кто мог приблизится к ответу, но ведь и Чимин не обычный человек? Тем более во дворце он никого не знает и это может быть втройне интересно. — Ей нездоровится, — Чимин наклоняет голову вбок, чтобы приблизится к Юнги. Из-за этого жеста маленькое пространство между ними моментально наполняется сладковатым запахом. — Она пьёт много воды, перебирает еду… вот, даже сейчас взяла в рот кусочек мяса, но вместо того, чтобы прожевать или проглотить, осторожно убирает его из рта. — Думаешь, она заболела? — Юнги опускает взгляд на чужую руку, которая однозначно касается живота, а после шепчет Чимину на ухо, задевая губами мочку: — Если она заболела, разве не правильней было бы остаться дома? — Она… — Чимин вздрагивает, но не отстраняется, а наоборот – поворачивается так, чтобы их губы были неприлично напротив друг друга. — Она пришла одна? — Её супруг – высокопоставленный генерал, который не один месяц находится на другом конце Империи, — Юнги тянет уголок губ вверх, забавляясь тому, что Чимин смущается такой публичной близости, но старательно пытается скрыть это за маской невозмутимости, — и её сопровождает его брат. Посмотри – слева. Чимин смотрит, не отстраняясь, из-за чего, при повороте головы, его мягкие волосы мажут по губам Юнги. Сегодня он прекратит их четырёхдневное воздержание. Хрупкий и нежный, сладко пахнущий и пытающийся разгадать несложную загадку Чимин так и манит к себе. Его хочется повалить на постель, заставить выгибаться на простынях и стонать, как в их первый раз. Юнги сделает всё возможное, чтобы добиться этого. — Может быть, она носит под сердцем дитя? — Чимин гулко сглатывает, роняя судорожный вздох. — Не от своего мужа, верно? — Ты наблюдателен, — Юнги поощрительно ведёт кончиками пальцев по ладони Чимина, проскальзывая выше запястья, под край рукава, — молодец. Краснеющий и смущающийся от похвалы маленький дьявол – невероятно чудесное зрелище. Они играют так всю вторую часть приёма, пока, наконец-то, не переходят к завершающей. Чимину приносят дары: сладости, шелка, вырезанные из дерева игрушки и украшения. Все подарки складываются на специальную повозку, чтобы сначала их проверили слуги и только потом позволили рукам будущей Императрицы коснуться изделий. Порой там можно было встретить хитрый яд, осколки стекла, взрывные смеси. Всё, что угодно, лишь бы навредить избраннице Императора. Это единственный шанс сделать подлость безнаказанно, потому что подарки не подписываются. И только если слуги запомнят кто принёс тот или иной дар – можно попытаться наказать виновника. Юнги с нетерпением ждёт окончания, чтобы, наконец-то, вернуться в их покои. Его потряхивает от предвкушения, но никто, кроме разве что Тэхёна, этого не поймёт. В его жестах остаётся всё та же скупая леность, а во взгляде – подозрение и напряжение. Ожидание подвоха. Император не имеет права проявлять слабость, и Юнги не даст никому увидеть свои истинные эмоции. Даже маленький дьявол сейчас способен ощутить на себе лишь одну сторону его чувств. Юнги и Чимин уходят первыми. Под выжидающими взглядами, они покидают сливовый зал, следом уходит и оставшаяся императорская семья. Наложницы, чиновники и слуги могут оставаться на праздновании столько, сколько хотят. И без надзора своего Императора – могут вести себя более непринуждённо и расслабленно. Обычно компанию такой толпе составляет Тэхён, но Юнги не уверен, что в этот раз будет так же. — Устал? — Юнги ведёт Чимина в покои так же, как вёл в зал. Держа под руку и неторопливо шагая. — Было ли тебе скучно? — Это было интересно, мой Император, — Чимин взмахивает крылья, разминая их, — но я не смог понять их отношения ко мне. Они боятся? Презирают? Осуждают ваш выбор или поддерживают? — Смесь всего этого, — Юнги отвечает уклончиво, потому что сам не до конца уверен во мнениях своих подопечных, — они не знают тебя, но принимают мой выбор. Не все, но те, кто особенно против, вскоре будут просить у тебя аудиенции. — Что? — Чимин оступается, но Юнги вовремя подхватывает его под талию, прижимая и не давая упасть. Не желая обсуждать такой вопрос в коридорах, где любой может подслушать их, Юнги подхватывает его на руки, и намного быстрее добирается до спальни. — Император! Стража быстро реагирует, распахивая двери и пропуская их вперёд. Несколько служанок пытаются зайти следом, но Юнги жестом даёт понять, что не в этот раз. Сегодня он попробует быть с Чимином иным. Более открытым и ласковым. А для этого служанки не нужны. — Ты можешь обращаться ко мне по имени, Чимин, ты же знаешь это? — Юнги опускает Чимина на пол, когда двери за ними оказываются плотно запертыми. — Я твой Император, верно, но в тоже время я твой будущий супруг. Давай, скажи. — Мой Император, я… ах, — Чимин охает, когда Юнги ловким движением руки расстёгивает пояс, позволяя тому упасть с чужой талии на пол, — что вы делаете? — Пока ты не обратишься ко мне по имени, я буду тебя раздевать, — Юнги добавляет в голос ноток игривости и, не дожидаясь ответ, отстёгивает плащ, разворачивая Чимина к себе спиной. Он впивается взглядом в изящный росчерк лопаток и своевольно припадает к ним в поцелуе. — Я буду целовать тебя, мой маленький дьявол, ласкать и оголять. Ты уверен, что правильно продолжать обращаться ко мне официально? — Я… ах. Чимин прогибается в пояснице, когда Юнги ведёт ладонями по бокам, проскальзывая под края платья. Он не хочет быть грубым, но все же добавляет силы в жест, чтобы сдернуть мешающую одежду. Свою он скидывает там же на пол, в желании как можно быстрее коснуться обнаженного тела. Чимин пылает, забирая на себя жар внутри Юнги и чувственно выгибается, плавится в умелых руках. Он стонет. Сладко и протяжно, когда Юнги покрывает покатые плечи поцелуями, смешанными с укусами. Отзывается так трепетно и чутко, что сложно остановиться, даже когда звучит уже приевшееся: — Импер-ратор… Юнги подхватывает Чимина на руки, безумно наслаждаясь тем, какой он лёгкий, невесомый. И, переступая через их раскиданную одежду, двигается к постели. Момент, когда золотые крылья распахиваются в стороны, а Чимин лежит на спине со скромно сведёнными ногами – его любимый. Он беззастенчиво рассматривает бронзовую кожу, гладит плоский живот, касается темных кружочков сосков и припадает к ним раскрытым ртом. Раздвигает полные бёдра, притискивая и нависая. Собственное возбуждение стекается в пах, вынуждая член тяжело покачиваться между ног, пока Юнги уделяет внимание Чимину. Он не торопится и опускается поцелуями с груди на живот, обхватывает ладонями ляжки, сминая и массируя их. Юнги даже облизывается от предвкушения, решая, что сегодня попробует на вкус истекающую смазкой киску Чимина, но его останавливают, цепляясь пальцами за прядки волос. — П-поцелуй меня в губы, Ю-юнги-и… — голос Чимина дрожит, как весь он, но Юнги не может проигнорировать такую просьбу. Не может не откликнуться на имя. Не может не поцеловать распахивающийся навстречу рот. Он толкается языком и пристраивает к раскрывшейся и готовой дырочке головку члена. Чимин не зажимается, не избегает прикосновения и даже прогибается в пояснице двигаясь навстречу. Проникновение получается лёгкое, скользящее, совершенно не болезненное. Юнги верит в это, потому что так звучит тело Чимина, его голос, так двигаются его пальцы – опускаются с волос на шею и крепко впиваются в плечи. Юнги не торопится в своих движениях, наращивает темп медленно, но наваливается на Чимина, придавливает собой к постели. И трогает. Ласкает бока, стискивает талию, позволяет себе расслабиться, отвлечься от скопившегося напряжения. Вбиться резче, сильнее, выпить сорвавшийся с алых губ Чимина протяжный стон. Он подхватывает его под бёдра, раздвигая их достаточно широко, чтобы можно было размашисто толкаться в хлюпающую от смазки киску. Чимин не вскрикивает, не зажимается, а его прекрасные золотистого цвета глаза оказываются скрытыми под сомкнувшимися веками. Очаровательное лицо не кривится в боли, пусть тонкие брови и сходятся на переносице в небольшой складке. Юнги целует её. Целует нос, прикасается губами к скулам, опять накрывает полные губы, деля с ним одно дыхание на двоих. Они двигаются навстречу друг другу так правильно, словно танцуют вместе, а не по отдельности, что Юнги позволяет себе забыться окончательно. Он вжимается лицом в изгиб чужой шеи, вдыхая смесь цветочного запаха и естественного, чуть более терпкого – Чимина. Прихватывает зубами кожу, мягко посасывая её, но так, чтобы не оставить заметной метки, и продолжает вбиваться в охотно принимающую его киску. Их шумное дыхание и развратные влажные звуки заполняют пространство спальни. Постель не скрипит, но покачивается в такт толчкам до тех пор, пока спинка с шумом не сталкивается со стеной и не замирает. Сладкая истома волной проскальзывает по всему телу, прямо в пах, сжимая яйца. Юнги импульсивно делает ещё несколько глубоких движений, наполняя лоно маленького дьявола драконьим семенем. Он влажно потирается всем лицом о шею Чимина, смешивая влагу их тел, и прижимается губами к пульсирующей венке, только сейчас замечая, что Чимин не двигается. Не сжимается на члене тугими мышцами влагалища. Не вскрикивает, громко с нотками полного наслаждения. Не впивается в кожу острыми коготками. Нет ничего из того, что Юнги привык чувствовать во время чужого оргазма. Он нехотя выскальзывает из жаркого тела Чимина и внимательно смотрит. Тяжелое дыхание поднимает плоскую грудь, а сладострастный румянец покрывает хорошенькую мордашку. Он явно возбуждён, но… Юнги осторожно опускает ладонь на живот и ведёт двумя пальцами вниз, решая, что может дать Чимину удовольствие и другим способом. Но ему мешает плотно стиснувшиеся полные бёдра и нервное: — Не надо. — Почему? — Юнги не насильник и если Чимин говорит нет – настаивать не будет. Вместо того, чтобы раздвинуть ноги и вжаться лицом в промежность, он успокаивающе оглаживает круглую коленку. Скользит ниже к стопе и мягко сжимает её, массируя. Может, Чимин действительно устал за весь день? Ужин для неподготовленного человека может быть утомительным, как и постоянное внимание. Юнги разгружается с помощью секса, но, возможно, Чимину не подходит такой вариант? Его стоило бы опустить в горячую ванну, помассировать ноги, покрыть поцелуями сладкую шею и уложить спать. Но Чимин мог отказаться. Остановить его. Попросить отложить близость на еще один день. Неужели Юнги давал ему поводы считать себя тем, кого невозможно оттолкнуть? — Разве вы не получили то, чего желали, мой Император? — Чимин словно закрывается от него, ускользая как капля росы по утру. Но ответ задевает. — Ваше семя внутри меня, а всё остальное не имеет значения. — Если тебе неприятны мои прикосновения – я могу посещать наложниц, — Юнги отстраняется, прекращая касаться гладкой кожи. Тёплая и бархатная она так и манит оставить на себе ещё несколько сладких поцелуев, но отказ Чимина неприятно колет в груди. — У меня есть целый гарем, и, видимо, я ошибочно решил остановить свой взор только на тебе, как на своём будущем супруге. Чимин отворачивается, открывая вид на изящный изгиб шеи. Такая доступная и хрупкая – как и весь сжавшийся непонятно по какой причине маленький дьявол. Он не выглядит напуганным или сломленным, но даже если бы и выглядел – это не оправдывает сложившейся ситуации. — Если это ваша воля – я её приму, мой Император, — голос Чимина звучит ровно и спокойно, словно они говорят о погоде и находятся во дворе, а не на разворошенной постели со смятыми простынями. Он прикрывает грудь руками и подтягивает ближе крылья, словно хочет закрыться. Спрятаться от гнетущего взора Юнги. — Нам надо помыться, — не говоря ничего больше, Юнги подхватывает Чимина на руки, привыкая к тому, что носить маленького дьявола довольно приятно, — уверен, что вода для нас подготовлена. Хотя прямо сейчас Чимин и не заслуживает такого ухода, но Юнги не просто так называют Императором Разума, поэтому он не будет действовать импульсивно. Купальня и правда пышет жаром, а в одном из углов виднеются мелькнувшие испугом глаза служанки. Сделав жест, чтобы она прибралась в спальне, он, с Чимином на руках, идёт к воде. И опускает сначала его, а после – залезает сам. Пар окутывает их, но не стирает повисшего напряжения. Чимин пусть и зажимается, но не ускользает от прикосновений, хотя неуютно вздрагивает. В его золотых глазах виднеется застывший вопрос. Боится, что они продолжат? В то, что он может хотеть продолжения уже не верится. Кем надо быть, чтобы терпеть интимную близость в ущерб собственного наслаждения. Юнги не понимает и от того сильнее злится. Поддайся он эмоциям, то обязательно действовал бы резко, но Юнги контролирует тело. Ведёт мягкой мочалкой по гладкой коже, стирая следы их любви, опускается к ногам, проскальзывая между бёдер. Чимин ловит его взгляд. Настороженный, но не испуганный. И покорно позволяет отмыть себя, а после – тянется сделать ответную услугу. Юнги позволяет. Он наклоняет шею, чтобы Чимин протер её, поворачивается спиной, хотя и заставляет себя не дёргаться. Доверия между ними нет и, возможно, именно в этом причина, по которой Чимин не позволяет себе расслабиться. Не подпускает дальше определённой черты. Некстати вспоминается Тэхён с его советами. Видимо за один вечер узнать будущего супруга невозможно. Как и дать узнать себя. На языке словно собирается неприятный кислый привкус поражения. Юнги ненавидит проигрывать, поэтому он обязательно найдёт способ получить ответ на простой вопрос: почему Чимину неприятно делить с ним ложе? Но сейчас… сейчас они заканчивают с умыванием и возвращаются в постель. Служанки успели убрать всю одежду, перестелить простыни и даже проветрить спальню. Поэтому Юнги совершенно спокойно накидывает на плечи ночной халат и падает на постель, ожидая шага Чимина. Скованно двигаясь, словно заставляя себя, он устраивается с краю. Линия его плеч, как и вся спина – напряжены, и Юнги не в силах отказаться от успокаивающего жеста. Он ведёт ладонью между лопаток, между крыльев, успокаивая. — Добрых снов… Юнги, — Чимин расслабляется, перекатываясь на спину и бросая неловкий взгляд из-под длинных ресниц. — Добрых снов, Чимин, — Юнги дожидается, когда чужие глаза закроются, когда дыхание станет ровным и спокойным, и только после этого засыпает сам. С мыслью о странном, не поддающемся прочтению, взгляде Чимина.