Благословенный дар

Чимин раздраженно смотрит на низенький столик в их спальне. Конечно, разве могло быть иначе? Император, получив ответ куда более значимый, чем согласие на словах, не стал дожидаться решения по поводу каллиграфии. Всего три пера и два пузырька с чернилами. Им не хватит. Чимин сломает тонкие пёрышки раньше, чем макнёт кончик в переливающиеся золотом краску. И умом он понимает, что для Юнги куда больше важен процесс, чем результат, но всё равно нервно дёргает крыльями, не в силах сдержать недовольство. — О, ты уже проснулся, мой дьяволёнок, — Юнги плавно входит в их покои удерживая в руках стопку пергамента. Стопку! Чимину приходится сжать ладошки в кулачки, чтобы не дать алым искоркам выскользнуть наружу и предупреждающе пробежаться по коже. Ему совершенно не хочется тратить день на пропись, пусть и рядом с Юнги. После сладкой ночи, такой же невероятной, как и прошлая, Чимину просто необходимо продолжение. А не очередной день обучения, которому он и так посвящает большую часть недели. Наблюдая за мурлыкающим Императором, суетливо обустраивающим для них место, в голове рождается смущающий до красных щёк план. Главное подойти к его воплощению с умом и хитростью. Тэхён, уверенный в том, что учить несколько вещей параллельно нормально, рассказал о сути игры в Го. Вот Чимин и применит несколько правил на практике. «Если сила игроков не равна, то можно дать фору», — Тэхён тогда звучал очень мудро и уверенно, поднимая указательный палец вверх, — «а уж с форой захватить территорию противника не так и сложно». Чимин так и не смог вникнуть в чём преимущество этого шага, но сейчас, кажется, понимает. Лениво потянувшись, так, чтобы с покатого плеча спала прикрывающая нагое тело простынка, он умело переключает внимание Императора. Главное не торопиться. Зевнуть. Смущённо хихикнуть и ласково сказать: — Доброе утро, мой Император. Глаза Юнги опасно темнеют – так случается каждый раз, когда Чимин своевольно использует для обращения титул вместо имени. Это будоражит и подталкивает провоцировать дальше. Выяснив для себя, что грубые прикосновения ощущаются намного приятней нежных и ласковых, Чимин жаждет получить больше. Может быть в это утро он и сломает все перья, но сделает так, что вина будет не на его плечах. Бесстыдно, по меркам местного общества, встав с постели прикрываясь лишь крыльями, Чимин двигается не к Юнги, а в сторону шкафа, где хранятся их одежды. Он чувствует на себе жадный, обласкивающий каждый сантиметр кожи взгляд. Проказливо повиливает бёдрами, раздвигая крылья в стороны и открывая вид на покрытую укусами попку. Она особенно сильно нравится Императору, если верить прошлой ночи. — Завтрак нам принесут через пару часов, — Юнги, судя по звукам, усаживается перед столиком, хотя Чимин надеялся, что вместо этого к нему подойдут со спины, — думаю, мы сможем потратить это время с пользой? — Конечно, — Чимин надевает лёгкий как пёрышко халат, заканчивающийся чуть ниже бедра, и разворачивается к Императору. Тот явно настроен на обучение, потому что с противоположной стороны всё готово для урока каллиграфии. Ну нет. Не в это утро. Стараясь не выдать своего коварства ни взглядом, ни жестом, Чимин плавно подходит к столику, но усаживается не напротив, а прямо между ног Юнги. Он осторожно управляет крыльями, чтобы они не мешались, а красиво лежали по бокам. Крепкие и сильные руки Императора сразу же окольцовывают талию, подтягивая ближе к груди, а горячие губы игриво касаются ушка. — Кажется, ты перепутал место, — дыхание Юнги обжигает и будоражит, но Чимин не теряется. Он демонстративно ёрзает, притираясь к чужой промежности, словно невзначай и только ради поиска удобного положения. И чуть поворачивает голову, чтобы невинно ответить: — Писать под надзором – это я могу делать и с Тэхёном, Юнги, — Чимин кожей чувствует чужую улыбку, — поэтому сейчас надеюсь на более близкие уроки. Мне кажется, что так будет удобней проверить, правильно ли я держу перо. — Такое ощущение, что я что-то упустил в твоей жизни, — Юнги цокает, но покладисто помогает переложить все письменные принадлежности на их сторону. Он оставляет одну руку на талии, мягко сжимая бок, а второй – ведёт по не скрытому тканью локтю. Скользит подушечками пальцев по внутренней чувствительной стороне, будоража до игривых искорок, и спускается до тонкого запястья. — Покажи мне, без пера, как ты держишь кисть? Чимин, уже выучивший под каким углом следует наклонять ладонь и запястье, обхватывает пальцами невидимое перо. Эта часть самая лёгкая. А вот то, что следует за ней… С какой силой сжимать тонкий перьевой ствол – понять никак не получается. Как и то: надо ли давить или едва касаться поверхности бумаги. Для Чимина это невероятно сложно. Он видел, что другие люди используют совсем не перо, а кисточку с плотным древком, но так и не рискнул спросить у Тэхёна, почему же он вынужден мучиться с перьями. — Верно, — Юнги невесомо оглаживает ладошку с тыльной стороны, а после тянется к одному из перьев, — а теперь… С опаской наблюдая, как между пальцами скользит хрупкое пёрышко, Чимин замирает. Он каменеет, даже переставая дышать. Понимает, что стоит хоть на мгновение ослабить контроль – тоненький ствол переломится. Это конечно спасёт от ужасной пытки выводить скрученные буковки под внимательным взглядом Юнги, но покажет ужасную несостоятельность даже в такой малости, как просто держать перо. Чимину стыдно от мысли, что Император разочаруется и решит, что время, вложенное в обучение, потрачено зря. — Эй, тише-тише, — Юнги явно чувствует его напряжение и пытается успокоить. Прикасается мягкими губами к изгибу плеча, скользит ладонью под халат и щекочуще гладит бок. Словно это поможет Чимину расслабиться. — Ты так реагируешь, словно это пытка. В какой-то степени для Чимина это и правда пытка. Он прикрывает глаза, радуясь тому, что вспыхнувшее на щеках смущение не видно со спины, и откидывается назад. На крепкую и сильную грудь, которая из-за неожиданного веса на себе становится твёрдой. Расслабиться и обмякнуть в один момент не получается, но Чимин старается. В голове пестрят идеи как бы переключить внимание Императора с каллиграфии на иное, поэтому, влажно облизнув губы, он поворачивает голову и тихо шепчет: — Пытка — это быть так рядом с самого утра и не получить от вас, мой Император, даже поцелуя, — получается не так неловко, как звучало в голове, но щёки припекает румянцем, — или я вас интересую только ночами? — Ты всегда можешь взять то, что принадлежит тебе, Чимин, — Юнги реагирует всем телом, импульсивно прижимаясь ближе и сжимая большой ладонью его – маленькую. Хруст пера звучит, как музыка для ушей. Первое есть. — Что же делать, если мне хочется иного? — Чимин прокручивается в объятьях, чтобы их лица были напротив друг друга. Он опускает смущённый взгляд на желанные губы и трепещет ресницами, так до конца и не свыкнувшись с мыслью, что может делать первые шаги. Лучше всего они у него получаются под конец любовных утех, а не вначале, когда огонь страсти только распыляется между ними. — Что если мне хочется, чтобы я принадлежал вам и вы каждый раз доказывали это, мой Император? Юнги не разменивается на ответ, не теряет времени, подбирая слова. Его губы накрывают охотно распахнувшиеся чиминовы и принимаются властно, с нотками грубости, целовать. Широкий язык ловко проталкивается внутрь рта, обласкивая ровные зубки и щекоча нёбо. Чимин бы хихикнул, но может только тихонечко простонать, не скрывая наслаждения от этого процесса. Всяко лучше, чем пыхтеть над пером и бумагой. Он пытается развернуться окончательно, чтобы оседлать литые бёдра Юнги, но его мягко удерживают на месте, не позволяя сдвинуться. Длинные пальцы расплетают немудрённый узел пояска и уже обе ладони оглаживают бархатное, чутко отзывающееся на ласку тело. Совсем не нежно и не трепетно, а властно, с ощутимой силой, они сжимают бока, опускаются на полные бёдра и невесомо касаются пышущей жаром промежности. Чимин крупно вздрагивает, предвкушая продолжение, но вместо него получает шлепок. — Ах, — быстрый и резкий удар, отпечатывающийся между ног так остро и неожиданно, вынуждает разорвать влажный поцелуй, — Юнги! — Это за сломанное перо, — Юнги ехидно ухмыляется, подталкивая Чимина вернуться к тому, что они так легко прервали, — но у нас есть ещё два, верно? И Чимин сломает оба. — Но его сломали вы, Император, отчего же наказание получаю я? — Чимин юрко ведёт кончиком языка от уголка губ к уголку. Если за два оставшиеся он так же получит шлепки… может, стоит нарваться самому. Между ног всё горит от предвкушения и ожидания повторения. Насилу раздвинув дрожащие бёдра, он легко тянется ко второму пёрышку, мягко прокручивая то между пальцев. — Если это наказание, тогда почему ты тут настолько мокрый? — Юнги бесстыдно скользит ладонью между влажных складочек промежности, надавливая на увеличившийся бугорок. Возбуждение, томившееся под кожей, ярко простреливает вдоль позвоночника, а неспособное сдержаться пламя вспыхивает на кончиках пальцев. Сжигая второе перо. — Или, может быть, тебе нравится получать от меня наказания? — Или тебе нравится наказывать меня, — Чимин уверен, что смелые слова, соскользнувшие с языка продиктованы неугасающей похотью. Получая теперь от близости с Юнги лишь удовольствие – ему сложно отказаться, сложно переключиться на другие, не менее важные и весомые дела. Конечно каллиграфия нужна, но куда приятней чувствовать толкающиеся внутрь длинные пальцы, чем выводить скучные линии букв. — Ах! Они так и не вернулись к тому, чтобы Юнги наполнял его тело семенем, уделяя больше внимание изучающим ласкам. Чимин научился отпускать себя и наслаждаться моментом, принимая пальцы или язык, или всё вместе, но сейчас чувствует в себе силы попробовать снова. Он всё же разворачивается, опираясь на плечи Юнги и, наконец-то, седлает бёдра. Распахнувшиеся крылья небрежно сносят с низкого столика оставшиеся там письменные принадлежности. Беспорядок поправят служанки, а интимная жизнь с будущим мужем зависит только от Чимина. Стараясь не дрожать, Чимин тянется ладошками к свободным штанам Юнги. Стянув их ниже и высвободив возбуждённый член, он сначала робко оглаживает ствол. Пусть и не в первый раз, но Чимину хочется изучить то, что совсем скоро наполнит его нутро. Длинный и толстый, невероятно тёплый и приятный на ощупь – член совсем не пугает. Пробежавшись подушечками пальцев по впечатляющей плоти, Чимин обхватывает под головкой кольцом пальцев, с удивлением замечая, что они не смыкаются. — Мы можем не делать этого, — Юнги нежно скользит ладонью по боку, поднимаясь к плоской груди и завершая ласкающий путь на щеке, — у нас есть и другие способы получить удовольствие. — Верно, но… — Чимин гулко сглатывает, ведя в последний раз ладошкой по члену, прежде чем неуверенно пристроиться к головке. Перед глазами вспыхивают воспоминания случившегося в первый раз, в тронном зале – сейчас тело реагирует похоже. Возбуждение не ускользает, а наоборот – усиливается, провоцируя опуститься до основания. — Ах, Юнги, поцелуй меня. Возможно, дело в том, что сейчас контроль над ситуацией полностью в его руках? Чимин не задумывается об этом. Не сейчас, когда тело звенит от наслаждения и хочется настойчиво двигаться вдоль ствола. Принимать до основания, приподниматься и резко опускаться обратно. Юнги властно сминает талию, прижимаясь к губам грубоватым поцелуем. С жадными укусами. С толкающимся в рот проворным языком. С рычанием и пылкостью в действиях. Они двигаются навстречу друг другу, не пытаясь быть нежными или неторопливыми. Юнги срывает мешающий халатик, откидывая тот куда-то в сторону, и принимается несдержанно сминать чувствительное к ласкам тело. Давит кончиками пальцев под лопатками, с силой ведёт рядом с позвоночником пока не достигает маленьких впадинок на копчике. И принимается их массировать в такт толчкам. Чимин стонет в чужой рот, чувствуя, как Юнги вскидывает бёдра – резче и грубее, чем он сам может насаживаться. — Ах, Император… Юнги… — Чимин заполошно дышит, радуясь тому, что не способен соединить несколько слов в связное предложение. Проникновение – такое полное и настойчивое – ощущается как никогда идеально и правильно. — Ах… так хор-рошо… Чимин дёргает головой назад, откидывая волосы с влажного лба и протяжно стонет, когда к оголённой и доступной шее прижимается раскрытый рот Юнги. Они не останавливаются ни на мгновение, но Император успевает не только вбиваться до сочных и громких шлепков, но и ненасытно вылизывать кожу. Его язык проскальзывает по глубокой ямке между ключицами, а следом – зубы оставляют видимый укус чуть выше. На стыке с шеей. Такой скроет не каждое кимоно. От яркой мысли, что если доведётся пересечься с любой из наложниц – они увидят следы их любви, Чимин протяжно стонет, импульсивно сжимаясь вокруг члена. Из-за этого ствол проникает с большим трудом, интенсивно притираясь кожа к коже. От насыщенного трения сдерживать проскальзывающую вдоль всего тело волну приближающегося оргазма всё сложнее. — Вот, так, мой сладкий, — Юнги низко хрипит и от непривычного грубого звучания у Чимина по коже проскальзывают ощутимые мурашки. Его сжимают за талию и буквально натягивают на член, прежде чем тяжелая ладонь опускается на полную ягодицу. — Покажи, насколько тебе это нравится. Чимин стискивает член ещё раз. И ещё, когда шлепок по заднице повторяется. И ещё, когда Юнги начинает совмещать глубокие, протяжные толчки и удары. И ещё, ещё, ещё… — Ах! — наружу вырывается громкий вскрик, когда его валят на несчастный письменный столик и принимаются мощно вбиваться в хлюпающую от удовольствия промежность. Чимин слепо находит крепкие предплечья Юнги, чтобы зацепиться за них и не дать себя откинуть назад. Настолько быстро и часто работают чужие бёдра. — Юн-нги! Ах! Ощущений так много, что на какое-то мгновение вместо похотливых влажных звуков Чимин слышит в ушах звон, который разрушается треском и чувством парения. Он интуитивно взмахивает крыльями, но это становится бессмысленным, когда Юнги возвращает его в прежнее положение. Сам откидывается на подушки, раскиданные на полу, а Чимин скользит по стволу, опускаясь до основания. Смена положения происходит с лёгким головокружением, но он быстро приходит в себя, начиная нуждаться в разрушительном оргазме, который оставляет после себя томительное чувство слабости. Поэтому Чимин опирается о плечи Юнги, переставляет ноги и принимается нетерпеливо, немного смазано и неряшливо, насаживаться на член. Получается не так хорошо и грубо, как у Юнги, но даже такого проникновение оказывается достаточно. Им обоим. Юнги сгребает Чимина за талию, обхватывая так, словно он соломинка, которую легко переломить, и утягивает в долгий и развязный поцелуй. Они переплетаются языками, ни на мгновение не прекращая двигаться навстречу друг другу. Чимин в очередной раз осознает, насколько у Императора больше опыта, понимая, что тот полностью управляет ситуацией. Ласкающе водит ладонями по бокам, возобновляет шлепки и не позволяет отстраниться от настойчивого рта. Даже ради стона, полного удовольствия. Чимину хочется, чтобы их слышали. Хочется, чтобы служанки распространяли слухи, что Император и его Императрица проводят ночи вместе. Хочется быть громким и несдержанным, поэтому он кусает Юнги за губу и тут же вскрикивает, получая удар по заднице за лёгкий каприз. — Кажется, мы оба не против игры в наказание? — Юнги успевает спросить ровно за несколько секунд до того, как Чимина выгибает от яркого и сильного оргазма. Он едва успевает зацепиться за чужие плечи, чтобы не упасть под напором впечатлений собственного тела, и охает, понимая, что Юнги не останавливается. Его бёдра продолжают двигаться, вгоняя член во влажно истекающую промежность, до тех пор, пока густое семя не заполняет лоно. Чимин откровенно дрожит, беспомощно хватая пересохшими губами воздух. Он пытается взять тело под контроль, но это так сложно. Невыносимо сложно остановить трепет внутри, когда снаружи его продолжают ласкать. Пламя возбуждения узлом скручивается под пупком пока Юнги толкается ещё несколько раз, прежде чем окончательно замереть. Но он не останавливается в другом: целует, вылизывает, кусает пышущую жаром кожу; сминает, оглаживает, щипает и сдавливает бока, бёдра, ягодицы. Юнги словно мало. Словно недостаточно того, что только что случилось. Он ненасытно зарывается лицом в сгиб шеи Чимина, шумно втягивая запах. И только после этого замирает сам. Не теряя в силе хватки. Такому безудержному, страстному и властному. Такому горячему и доказывающему действиями, что Чимин желанен. Такому Юнги невозможно не подчиниться. — Кажется, мы сломали стол, — Юнги хрипит, посмеиваясь и кивает за спину Чимина. Нехотя разворачиваясь он видит: и правда. Стол разломлен пополам, два пузырька с красками разлились, а последнее перо откровенно смято. Мстительное удовольствием наполняет Чимина не хуже томления после секса. — В следующий раз будем заниматься не в спальне. — Императору нравятся проявления любви в публичных местах? — Чимин позволяет лукавству наполнить голос. Он сыт и доволен, полностью расслаблен, поэтому может быть смелее, раскованней. Игривей. — Как, например, в тронном зале? — Если я не ошибаюсь, в тот раз всё начал ты, — Юнги легко пошлёпывает Чимина по боку, помогая сняться с опавшего члена, — так что ещё стоит подумать, кому из нас нравится публичность. Чимин стыдливо краснеет, понимая, что ему точно нравится. Не просто так на его лице расцветает улыбка от мысли, что служанки слышали каждый миг происходящего в спальне. Но он не признается в этом Юнги. По крайней мере не сейчас. — Нам следует хорошо помыться, дьяволёнок, — Юнги легко поднимается на ноги, утягивая за собой Чимина, — позавтракать и прогуляться по саду. Быть может, во второй половине дня мы займёмся если не каллиграфией, то чтением? — Кто знает, — Чимин хитро склоняет голову набок, ещё не приняв окончательного решения как провести выходной. Завтра вновь начнутся утомительные занятия, которые, конечно ему нравятся, но время от времени стоит делать и перерывы. — Если Император в настроении читать, то кто я такой, чтобы отказываться? — Читать будешь ты, — Юнги щиплет Чимина за бок, вызывая искристый смех и шорох крыльев, — раз отказываешься при мне писать и умело переключаешь внимание. Поймав удивлённый взгляд Чимина, он открыто смеётся и продолжает: — Думал, твоя задумка столь неочевидная? — Юнги покачивает головой, явно позабавленный растерянностью на его лице. — Мой сладкий дьяволёнок, ещё никто в Империи не смог обыграть меня в Го, но ты можешь быть первым, если продолжишь пытаться. Чимин открывает и закрывает рот, не зная, что на это ответить и как правильно реагировать. Он думал, что его заденет прозорливость Императора, но нет. Это даже приятно, потому что в конечном итоге всё пошло так, как Чимину хотелось. Так, как Юнги позволил. Его рукой не было выведено ни одной буквы, как и перья тоже сломаны не им. Но эту мысль он оставит при себе.

***

Взрыв звучит настолько громко, что его, вероятно, слышно даже в кабинете Юнги. А тот расположен чуть ли не в самом конце дворца. Чимин не думал, что так случится. Правда. Он даже не подозревал, что в моменты самозащиты может вызывать столько пламени. И уж тем более не знал, что в кабинете лекаря хранится что-то взрывоопасное. — Мне жаль, что так вышло, — Чимину не жаль. Он не любит, когда его касаются незнакомцы, будь те хоть трижды прославленные лекари, но говорит то, что от него хотят услышать. И добавляет: — Вам не стоило меня касаться… там. — Как бы я тогда узнал, забеременели ли вы, — лекарь Сон с досадой покачивает головой и устало вздыхает, — все мои травки, все запасы… как же так, как же так? Теперь надо будет закупать у пришлых торговцев. Чимин недовольно поджимает губы. Он слушает причитания лекаря и плотнее закутывается в одежды. Когда Юнги сообщил, что необходимо сходить к местному знахарю и проверить состояние здоровья, то как-то забыл уточнить, что его будут ощупывать в том числе и в интимных местах. Прикосновения чужих холодных пальцев к низу живота до сих пор отдаются холодком. Липким и мерзким. Он старается не зацикливаться на том, чему больше никогда не позволит повториться и пропускает появление статной незнакомки. Только и успевает, что отойти в сторону, когда на всю улицу разносится звук пощёчины, а лекарь делает несколько шагов назад, падая на свою толстую задницу. — Госпожа! — Сон прижимает к горящей щеке ладонь в ужасе смотря на возвышающуюся над ним женщину. Чимин не сразу понимает кто она, но, в голове вспыхивает воспоминание первого официального ужина, а после он улавливает и невероятное внешнее сходство с Тэхёном. Сложив эти два незамысловатых факта, Чимин успокаивается, понимая, что это его мать – вторая наложница бывшего Императора. — Опять распускал руки? — Чимин всё силится вспомнить её имя, но из-за огненной злобы в чужом голосе, не может сосредоточиться. — Это будущая Императрица! Если бы ты тут придержал свои похотливые ручонки, то был бы жив, а сейчас – не сомневайся. Я сделаю всё, чтобы твою голову отсекли на плахе. — Госпожа! Я всего лишь делал свою работу, — Сон жалко падает на колени, припадая грудью к каменной дорожке. Он выглядит унизительно в своей попытки вымолить прощение, буквально подползая к точёной ножке Ким Юджи. Имя вспыхивает в голове так же неожиданно, как презрение в её глазах, когда она отпихивает от себя ладонь лекаря. — С моими служанками ты тоже просто делал свою работу? — Юджи не церемонясь сплёвывает рядом с головой лекаря, пренебрежительно кривя губы. Чимин с восхищением смотрит на чужое лицо, запоминая настолько яркую мимику. — Этим-то девочкам никто не поверит, никто не прислушается. Что взять с прислуги, да? Но против сокровища Императора никто не посмеет выступить. Жалкое ты ничтожество. Чимин от удивления приоткрывает рот, когда Юджи надавливает носком на голову Сона, вдавливая в мелкий щебень. Камушки наверняка неприятно впиваются в кожу, в любой момент способные разодрать её в кровь. Распухшая от удара щека и так должна саднить, а тут… Чимин ловит жалостливый взгляд лекаря – в нём читается мольба. Но ничто не перекроет липкое ощущение непрошенного прикосновения там, где имеет права касаться только Юнги. Поэтому он отворачивается и видит, как к ним бежит Тэхён. — Матушка! — Тэхён, стоит отдать ему должное, с дыхания не сбивается, когда подходит совсем близко. Его голос звучит ровно и спокойно, хоть и немного громче обычного. Они сдержанно кивают друг другу, здороваясь, потому что с самого утра не предвиделось возможности встретиться. — Матушка, убери, пожалуйста, ногу. — Это удобная подставка, Тэхён, — Юджи только сильнее надавливает на голову, игнорируя чужие болезненные стенания, — ты же знаешь, что у меня проблема с коленями. И одна из рекомендаций – использовать вот такие подпорки. — Матушка… — Тэхён устало вздыхает, но больше не спорит. Повисшую тишину разбивает звук упавшей балки в догорающем здании, ранее принадлежавшем лекарю. Чимин косо поглядывает на то, как несколько человек в явно солдатской форме суетливо тушат неугасаемое пламя. Оно не перекидывается на другие постройки только потому, что Чимин держит огонь под своим контролем. Он бы и дал ему совсем успокоиться, но мстительная часть жаждет расправы. Жаждет, чтобы всё, что принадлежало этому человеку, по ошибке называющим себя лекарем, исчезло. Истлело. Огонь вспыхивает ярче. — Да у нашей Императрицы характер что надо, — Юджи насильно наступает на голову лекаря в последний раз, прежде чем таки убрать ногу под благодарный взгляд Тэхёна, — и чего ты примчался? Наш нерасторопный Император отправил или сам забеспокоился? — А ты? — Тэхён ехидничает в ответ, сужая глаза. Чимин с интересом следит за чужими отношениями, не до конца понимая баланс их власти. Они на равных или же кто-то имеет больше прав? Мать должна ставить сына на место или же Император Сердца – вторую наложницу бывшего Императора? — А меня попросили проследить за последствиями, — Юджи дерзко вскидывает голову, позволяя пышным волосам разлететься в стороны, — не одного Императора волнует благополучие будущей госпожи. Так что прикажи прибраться тут, — она толкает кончиком туфли в несчастную испещрённую мелкими порезами кровоточащую щёку, — и пойдём. Доставим бесценный дар Императору. Чимин давит порыв сказать, что сможет дойти сам. Он в последний раз оглядывается на горящее здание и нехотя ослабевает хватку пламени, позволяя ему наконец-то поддаться тушению. Всё равно большую часть чужого добра теперь не восстановить. Чимин может и должен испытывать стыд, но его распирает от гордости. За то, что смог защитить себя. За то, что не подпустил, не важно, приказ это Императора или нет. Он имеет право сам решать, кому разрешать прикасаться к своему телу, а кому – нет. Возможно, будь это девушка… Нет. Никому. Чимин чётко осознаёт эту личную границу. Она несколько рушится, когда он понимает, что во время купания разрешает служанкам натирать тело и расчёсывать волосы, но быстро приходит к выводу, что это скорее исключение, чем правило. Да и девушки не давали повода усомниться в чистоте их намерений. Более того – они не касаются его ниже пояса, позволяя следить за гигиеной интимных мест самостоятельно. Чимин думает об этом всю дорогу до кабинета Юнги, не вслушиваясь в негромкий разговор матери и сына. В обсуждении мелькают незнакомые имена и события, а загружать голову больше, чем есть совершенно не хочется. Чимин утомился. Он хочет помыться и свернуться в клубочек на их с Юнги постели. Желательно, чтобы сам Император тоже отказался от любых важных дел и прижался со спины. Как было в их выходной день. Но это лишь несбыточная мечта. — Чимин, — они останавливаются перед дверьми в кабинет Юнги, и Тэхён осторожно отводит его чуть в сторону, старательно не замечая красноречивые взгляды матери. Подхватывает ладошки своими и аккуратно сжимает. Мягкое касание теплом отдаётся в застывшем от напряжения теле. — Не переживай слишком сильно, хорошо? Юнги всегда будет на твоей стороне и это всего лишь здание. Они горят как спички, каждое лето по несколько раз. — И ты имел полное право на свою защиту, — Юджи даже не делает вид, что не слышит их, — уверена, что никто не будет тебя обвинять, но если он посмеет, то сожги и этот кабинет. Он давно нуждается в ремонте. Чимин невольно хихикает под довольные взгляды Кимов. Мать и сын всё же до неприличного похожи не только во внешности, но и в отношении к ситуации. — Спасибо, — Чимин коротко кланяется, уже зная, что это высшая степень проявления уважения внутри семьи, и глубоко вдохнув, идёт в сторону кабинета. Он останавливается только из-за прилетевших в спину слов: — И жди на днях служанку – она передаст тебе приглашение ко мне на чайную церемонию. — Буду ждать, госпожа, — Чимин кивает, кинув вопросительный взгляд на Тэхёна, но в ответ получает только резкий кивок, обозначающий, что ему расскажут обо всё потом. Так правильней. Нет смысла сейчас тратить время, когда его ждёт Юнги. Он перебирает в голове варианты их разговора, совершенно не зная, какая будет у Императора реакция. Будет ли он обвинять или беспокоиться? Проверит состояние Чимина или кинет лишь скользящий взгляд? Они близки, но достаточно ли для того, чтобы такие происшествия проходили без ссор? Чимин не может оттягивать момент вечно, поэтому кивает страже, чтобы те отворили двери. И заходит внутрь. Юнги в кабинете нет. Чимин даже теряется на мгновение, пока не замечает, что одна из занавесок подозрительно колышется. Подойдя ближе, он находит выход на балкон. Движимый любопытством, Чимин оглядывается и шагает в ту сторону, откуда, как он предполагает, будет виден дым. И вот там натыкается взглядом на спину Императора. Она не напряжена, да и плечи расслаблены, несмотря на тяжелые одежды. Приободрившись от этой мысли, Чимин сокращает оставшееся расстояние и вжимается лицом ровно между лопаток, вдыхая густой ни с чем не сравнимый запах Юнги. Благовония и дым. То, что уже стало родным. — По крайней мере ты сжег не наши покои, — Юнги оглядывается с лукавой улыбкой и отводит руку в сторону, чтобы Чимин мог поднырнуть под неё и прижаться в объятии. Сильная ладонь тут же находит место чуть выше бедра и притягивает ещё ближе. — Что он сделал? — Трогал, — Чимин не планирует жаловаться или оправдываться, но… Чувствуя тепло и защиту от Юнги, ему хочется проявить слабость, чтобы ощутить заботу. — Он трогал там, где можно только тебе. Не так… не так, как надо было, чтобы осмотреть моё тело. Юнги. И я не понимаю зачем. Хватка на талии крепчает, а тело Юнги напрягается, как перед прыжком. — Ты всё сделал правильно. — Я знаю, — Чимин шумно выдыхает, стискивая пальцами ткань на груди Юнги, — но я хочу объяснений. Ты внятно не сказал, зачем мне лекарь. А он объяснил так, что хочет проверить, беременный ли я. Юнги отрывисто кивает, но отвечает не сразу. Смотрит на всё ещё вздымающийся дым – долго, оценивающе, но не осуждающе. Поглаживает бок Чимина, порывисто целует в макушку, прямо между торчащих рожек, и молчит достаточно долго, чтобы это уже начало раздражать. — Есть… есть определённые сборы трав, которые позволяют оттянуть момент зачатия ребёнка, — Юнги прокашливается, но говорит ровно и спокойно. — Мы с тобой достаточно страстные, Чимин, и у тебя есть все шансы понести от меня раньше, чем состоится брак. А мне хотелось бы, чтобы наследник родился после того, как ты получишь официальный титул и благословение Дракона. — В этом нет нужды, — голос Чимина звучит глухо, а в груди зреет огонёк волнения, но он решается рассказать один из самых главных секретов их расы, — мы… наш вид и я в том числе, мы… мы можем контролировать зачатие. — Что? — Это часть нашей магии, — Чимин прижимается ещё ближе, пряча лицо на груди Юнги, — часть нашей… сути. Чтобы никто не мог оплодотворить нас без согласия, чтобы… чтобы наша магия не ушла туда, где её невозможно контролировать, невозможно обучить. Страх неприятно сковывает горло, не давая возможности озвучить последнее, самое важное и единственное имеющее для них вес. Чимин никогда прежде не ставил условий. Он просил, умолял, предлагал. Но не обозначал жесткие рамки, которые могут повлиять на крепость отношений. Как отреагирует Юнги? А Император внутри него? Чимин не знает. Он боится продолжать, но осознаёт, что Юнги не скажет ни слова. Словно чувствует повисшую недосказанность и ждёт неумолимого вердикта. Возможно, Чимин драматизирует. Сделав глубокий вдох и подавив неприятную дрожь, он заканчивает: — Я рожу тебе сына, Юнги, но только после того, как ты спасёшь мой народ. Наконец-то сказав это – Чимин чувствует облегчение. — А дочь? — прилетевший вместо упрёка вопрос сбивает с толку. Дочь? Разве Императору нужен не наследник? — Можешь ли ты контролировать кого именно родить, Чимин? — Я не уверен, — Чимин отстраняется, чтобы видеть выжидательный взгляд Юнги, — думаю, если бы моя мать могла контролировать пол ребёнка, то я не родился бы таким. Или, может быть, всё было наоборот: она пыталась контролировать пол и получился я. Нечто среднее, нечто… неправильное. — Ты не неправильный, Чимин, — Юнги нежно обхватывает его лицо и проводит подушечкой большого пальца по губам, — и спасибо, что рассказал. — Ты не злишься? — Почему я должен злиться? — Юнги склоняет голову набок. — Ты поступил расчетливо. Сохранил важный секрет, выждал достаточно времени, чтобы мы сблизились, а когда появился подходящий момент – использовал информацию на пользу. И свою, и мою, ведь мне тоже выгодно, чтобы ты не зачал раньше времени. Чимин в который раз за последние несколько дней не знает, что сказать. Со стороны Юнги ведь всё так и выглядит, но он не… — В будущем ты займешь место Императрицы, — Юнги спускает ладонь на шею, крепко обхватывая её, но не сдавливая. Лишь обозначая прикосновение. — Это то, как ты должен действовать не только со мной, но со всеми. Быть на шаг впереди. Я сомневался, что у тебя получится, но ты умеешь удивлять и доказывать обратное. Ты молодец. — Но разве это правильно – так поступать с тобой? — Нам ещё предстоит пройти долгий путь к безграничному доверию, — Юнги мягко прижимается к его губам, но не втягивает в поцелуй, — а это лишь маленькие шаги на пути к нему. Маленькие шаги… сколько им ещё предстоит таких? Чимин в равной степени хочет услышать ответ и боится этого. Пока что он уверен только в одном: похвала и реакция Императора невероятно радуют. Настолько, что вместо сна в уютной постели хочется остаться на балконе и целоваться, беззастенчиво отвлекая Юнги от важных дел.