Частицы нежности

Губы Эндрю настойчиво целовали, оставляли место только для нескольких глотков воздуха, прежде чем льнули к ним вновь. Ловили каждые вздохи, обрывки слов и внезапное шипение. — Опять дверная ручка? — Эндрю отстранился от лица Нила, выгнув бровь, оглядывая его чертовски привлекательное лицо, теперь сморщенное в гримасе боли. — Она в твоём присутствии увеличивается, — прокряхтел Нил, потирая поясницу. Эндрю последовал за этим движением, заменяя его руку своей, растирая ушибленное место, на котором позже, вероятно, образуется синяк. Нил издал удовлетворённый звук. — У нас выступление, — Эндрю взглянул на свои наручные часы, — через семнадцать минут. — Много чего можно сделать за семнадцать минут, — прошептал Нил, губами касаясь скулы Эндрю, ведя ними вниз и обратно. Как бы Эндрю не хотел прижать его к двери (предварительно подальше от дверной ручки), использовать каждую имеющуюся минуту с пользой, заставить их обоих увидеть звёзды, но хотя бы кто-то из них должен был оставаться ответственным человеком. Этим кем-то определённо не собирался быть Нил, если судить по тому, как его пальцы дразняще вырисовывали узоры в области его обнажённых, чувствительных ключиц. Эндрю предупреждающе надавил на поясницу Нила твёрдым движением, заставляя его бёдра прижаться ближе, соприкоснуться с его собственными, что на самом деле не способствовало сохранению здорового рассудка. — Да, например поднять кипиш из-за нашей пропажи. — Да кому вообще мы сдались, — бросил Нил в ответ, однако приставания, на которые так хотелось повестись, прекратил. Его руки остались обхватывать шею Эндрю, время от времени потирая затылок лёгкими движениями пальцев, посылая табун мурашек по телу Эндрю. Эндрю бессовестно всматривался в его покрытое лёгким макияжем расслабленное лицо. Его прикрытые веки трепетали, язык прошёлся по губам перед тем, как он заговорил, заставляя Эндрю буквально начать скучать по прошлой тишине. — О, Уилл, я думал, что больше никогда тебя не увижу после той ночи, — Нил на мгновение приоткрыл глаза, прекрасно осведомлённый тем, что он вытворял с Эндрю. Затем его брови сошлись вместе, глаза вновь оказались закрыты, а черты лица исказило великолепное отчаяние, — этот придурок вошёл в роль. Эндрю хотел убрать это страдальческое выражение с его физиономии и заменить его чем-то… что заставило его лицо жмуриться не от притворной боли, а от чего-то более настоящего и приятного. — Никогда прежде я не чувствовал себя таким разбитым, как в тот момент, когда твоё тело замертво упало с судна, — с расстановкой произносил он отрывок из паршивой сценки, которую они собирались сегодня сыграть. Эндрю ненавидел Элисон за выбор номера сейчас ещё сильнее, когда Нил так искусно нашёптывал нелепые слова, делая их манящими, красивыми. Не удивительно, что публика всегда тянулась к нему, вне зависимости от того, была ли сцена сама по себе интересной или нет. Нил умел делать красивым абсолютно всё, приводя людей в настоящее изумление. Даже Эндрю. Что не могло не бесить особенно. — Я не мог к тебе вернуться, не мог сделать ничего, чтобы тебя спасти… я думал, что потерял тебя навсегда, думал, что больше никогда не возьму тебя за руку. Чёрт бы его побрал. — Да как я вообще мог жить, зная, что… Если Нил начинал говорить, он не остановился бы даже на волоске от смерти. Однако губы Эндрю справлялись с этой невыполнимой задачей всегда. Все оставшиеся слова в один миг были проглочены. Поцелуй длился не долго. В этот раз Нил отстранился первым, быстро опуская голову на его плечо. И Эндрю понял, что этот трюк был способом выпросить ещё один поцелуй, когда почувствовал на своей шее довольную улыбку. Его провели. А он так легко повёлся. Эндрю не оставалось ничего, кроме как ущипнуть Нила за бицепс в отместку за это. Он почувствовал тёплое щекотливое дыхание сквозь тонкий слой одежды, когда Нил рассмеялся. — До чего же паршивый у нас номер. — А мне показалось, что ты вошёл во вкус. Тот угукнул, потеревшись носом о его плечо, что заставило Эндрю на мгновение задуматься о возможной угрозе нанесённому макияжу, прежде чем раздался тихий, но уверенный голос Нила. — Тебе не показалось. Я — наше единственное спасение в этом цирке. — Кто-то страдает от нездоровой оценки себя, — снисходительно ответил Эндрю просто потому, что признать, что он согласен с Нилом, было бы чем-то за пределами его привычного поведения. Громкий, наглый и отрывистый стук заставил их обоих чуть ли не подскочить. Нил отстранился от его плеча с широко распахнутыми глазами, а Эндрю снова кинул взгляд на часы. У них было ещё одиннадцать минут. — Эндрю! Какого чёрта ты там делаешь? С кем… с кем ты говоришь? Эндрю сморщился, когда узнал голос. Чёрт бы побрал этого Кевина. — Спрячься за шторкой, — приказывает Эндрю Нилу, кивая ему на синюю обшарпанную занавеску душа за ними. — Бери и сам прячься. — Я не могу, Кевин слышал мой голос. Нил пнул его в голень, намекая, что их перешёптывания тот мог слышать до сих пор. — Репетирую номер, — выдавил он, посылая убийственные взгляды в сторону Нила. — В туалете? — в его голосе послышалось недоумение. Эндрю боролся с желанием раздражённо фыркнуть. Какая разница? Может, на него здесь снизошло вдохновение, а Кевин мешал его творчеству своим… существованием. — В душевой комнате, — поправил он. — Ты выйдешь или нет? — А ты свалишь отсюда или мне придётся ссать, слушая твоё сопение? Послышалось несколько возмущённых возгласов, комментариев о невоспитанности, прежде чем ему угрожающе напомнили не опаздывать, а затем унесли себя и своё недовольство прочь. Глаза Эндрю сами закатились, стоило ему взглянуть на Нила; в глазах того поблескивала эмоция, похожая на азарт, словно его взбудораживала мысль оказаться пойманным. Они не единожды это обсуждали — рассказать Лисам об их отношениях не такая уж проблема, и если те каким-то образом случайно узнают об этом сами, навряд ли это пробудит в них бурные возражения и протесты. Однако они пришли к выводу, что держать это втайне стоило как можно дольше — во-первых, незнание остальных создавало какой-то комфортный пузырь конфиденциальности, а если бы их друзья узнали о них, этот пузырь был бы нагло проткнут любопытными расспросами, не дающими покоя. Во-вторых, Эндрю не имел достаточно терпения, чтобы их выслушивать, и это закончилось бы плохо. Поэтому пусть сейчас всё останется как есть. Эндрю щёлкнул его по носу, привлекая внимание. — Надо идти. Нил кивнул головой, соглашаясь. Поднял на него свои сияющие глаза, вынуждая живот Эндрю сделать кульбит, затем заговорил: — Иди первым. Я выйду через минуту. Напоследок оставив на лбу Нила невесомый поцелуй, словно они не увидятся через несколько минут и полностью игнорируя его радостную ухмылку, Эндрю тихо покинул душевую.