Частицы нежности

То, как пальцы Эндрю умело бегали по струнам, не запинаясь, завораживало. Нил откинул голову на мягкий коврик, расслабляя мышцы. Напряжение, скопившееся за долгий учебный день утекало вместе с вибрациями струн. Слушая мелодию Эндрю, Нил тихо попытался подстроиться под ритм, однако мгновенный протяжной тонкий писк оповестил, что гитару всё же стоило настроить, прежде чем садиться играть. Звук заставил его сморщиться, а Эндрю — неодобрительно кинуть на него взгляд. Он взялся двумя пальцами за колки, подкручивая струны на слух, продолжая впитывать звуки. Игра Эндрю — умиротворение для ушей. Он постоянно твердил, что гитара для него не более, чем кусок дерева с металическими нитками, однако Нил не верил. Не мог человек, которому было плевать, двигать пальцами так плавно, при этом не прикладывая особых усилий, соединять подходящие друг другу аккорды на ходу, словно вместо слухового аппарата у него встроен DJ-микшер. И Эндрю… выглядел таким сосредоточенным и расслабленным за игрой, насколько это было для него возможно. Нил любил эти «традиции», о которых никто из них не договаривался, однако ставшие для них рутиной. Собираться после школы в его доме или доме Эндрю, просматривая мультфильмы за мороженным, или разложившись на полу, молча бренча по струнах (не совсем молча, ведь Нил по-прежнему был Нилом, но в основном). Эндрю предпочитал первый вариант, Нил — второй. Это создавало поистине уютную для него обстановку. Солнце к тому времени, когда они здесь оказывались, начинало садиться. Лучи лились в комнату Нила из приоткрытых штор, мягко ложась оранжевым оттенком на стены, их тела. Тени окрашивали ту часть лица Эндрю, опирающегося на спинку кровати возле него, которая не была повёрнута к окну, делая её темнее. Нил поджал ногу в изгибе колена, пододвигая её к себе. Безмятежно прикрыл глаза, вслушиваясь в аккорды, пока они внезапно не стихли. Нил возмущённо разлепил веки. Голова Эндрю нависала над ним. — Эй, — сказал Нил, надеясь, что в тон уложилась вся обида, которую он испытывал. — Бездельник. — Я ловлю вдохновение. Играй дальше. — Может, мне ещё и спеть? — Да, в сопровождении с танцами. Буду благодарен. Нил ойкнул, когда Эндрю пнул его в бедро, и улыбнулся, когда музыка возобновилась. Без пения и танцев, к сожалению, но и так тоже было хорошо. Он слегка наклонил голову набок, чтобы видеть открывшуюся картину полностью. В груди что-то непривычно кольнуло при виде очертаний лица Эндрю при тусклом солнечном свете. И, что страшно, эта колющая шпилька не покидала грудной клетки, а только распространялась, захватывая каждый участок кожи. Дыхание перехватило, в голове загудело от туманности. Может, у него просто случится сейчас инсульт. И лучше бы случился, потому что он в самом деле не знал, что делать с возникшем желанием притянуть лицо Эндрю к своему и попробовать его губы на вкус. Стоп. Может, Нил просто не правильно истолковал это ощущение. Оно было странным, слишком чуждым, и он даже не знал, похоже ли оно на что-то из романтического-сексуального разряда, и не знал, как узнать. Вот что-что, а тема влечения была для него непонятна так же, как и отсылки его одноклассников на Звёздные Войны (которые он, кстати, смотрел). Эндрю помогал ему разобраться в этой теме. Долго и тяжко, но они пришли к выводу, что Нил — демисексуал. Точнее, это Эндрю пришёл к такому выводу, так как Нил даже не знал о существовании подобного слова. Тем не менее сейчас он об этом задумывался. Испытывать сексуальное влечение к другому человеку только после установления близких эмоциональных связей? Да, это о нём. Как легко было бы просто проигнорировать беспокойный колокольчик внутри, затолкать подобные мысли поглубже в коробку в глубинах его сознания, закрыть её на замок и выбросить в океан. И как сложно было бы зацепить эту тему сейчас и, возможно, больше никогда от неё не избавиться. — Тебе когда-нибудь хотелось поцеловать друга? Рука, бренчащая по струнам замерла, и пальцы, зажимающие аккорды на ладах — тоже. Эндрю всегда советовал ему сначала тихо произнести слова про себя, прежде чем говорить спланированное в слух, чтобы уберечь себя от красных ушей, а окружающих — от озадаченности. Чувствуя, как теплеет область щёк и лица, Нил откашлялся и поспешил объяснить, пока лицо Эндрю не сломалось. — Я имею в виду… Теоретически. Его одарили долгим, ничего не выражающим взглядом. Затем Эндрю обхватил рукой гриф и опустил гитару на пол. Так как по-прежнему не было сказано ни слова, Нил сделал то же самое, принимая сидячее положение, мысленно проклиная себя всеми возможными проклятиями. — Теоретически? — Думаю, я лягу спать. Спокойной ночи. — Нил. Подняться ему не дали, положив руку на колено. Стыд и смущение заставили спрятать лицо в руках, а желудок неприятно сжаться. Ему действительно стоило научиться держать рот на замке. — Нил. Эй. Прекрати, — сказал Эндрю суровым тоном, однако он не звучал так, словно злился, или, что ещё хуже, готов был выйти из комнаты и больше никогда с ним не говорить. Нил сильнее зажмурил глаза, когда тёплые руки Эндрю коснулись предплечий, в просьбе убрать ладони от лица. Почему это было настолько неловко? Какими только странными вещами они с Эндрю не занимались за всё время знакомства. И не было в этом мире двинутой темы, которую они уже не обговорили. Если Нилу в голова приходила сумасшедшая мысль — он шёл с ней к Эндрю, чтобы они оба могли «философски» порассуждать на счёт нее, и к несчастью остальных, воплотить её в жизнь. Эндрю тот, кто понимал Нила лучше, чем порой он сам. Это единственное, что заставило его посмотреть Эндрю в глаза. — Перестань смотреть на меня так, словно ждёшь, что я начну тебя пинать, и расскажи, о чём ты думал. Проглотив желание выпрыгнуть в распахнутое окно, он заговорил, не смотря в глаза Эндрю, сосредоточив внимание на одной из его свисающих прядок волос. — Помнишь, мы говорили о, ну… моей ориентации, — он был бы благодарен, если бы его ударили. — Все эти связи, потребность сблизиться с человеком… перед тем как… Ну же. Просто скажи мне заткнуться. — Помню. Продолжай. Издав разочарованный звук, он продолжил, не смея опустить взгляд ниже. — Я никогда не… до этого. Ты когда-нибудь… ах, — мысли не сумели собраться в кучу, чтобы озвучить то, что хотел, хотя он на самом деле не знал, чего хотел. — До этого. Я не знаю, как узнать, что… как узнать. — Как узнать, интересует ли тебя кто-то? — Как узнать, что я хочу кого-то поцеловать. Эндрю, казалось, мгновение обдумывал это, прежде чем кивнуть каким-то своим выводам, и спросить его: — Но ты хочешь узнать? Дождавшись кивка от Нила, он жестом пригласил пододвинуться поближе. Подумав, что нет никого другого, с кем Нил хотел бы поэкспериментировать с чем-то подобным, он послушался. — Тебе не обязательно быть уверенным, что ты хочешь поцеловать человека, чтобы это сделать. — Нил недоумённо открыл рот, собираясь возразить, потому что разве не это все говорили? — Всегда можно просто пробовать. Хочешь это сделать? Он не был до конца уверен в том, о чём идёт речь и что произойдёт дальше, однако доверия к Эндрю хватало, чтобы заставить его беспокойство ослабнуть. — Ты не обязан. — Я хочу. Эндрю его услышал, серьёзно кивнув. Уголок рта Нила слегка пополз вверх от нелепости ситуации. А затем Эндрю сделал то, что заставило его дофамин взбудоражиться так, как никогда раньше. Казалось бы, что простое столкновение губ не могло произвести такого эффекта. Однако волосы, вставшие на всём теле дыбом, говорили об обратном. Голова закружилась, несмотря на то, что поцелуй даже не был долгим, но он сомневался, что головокружение возникло от нехватки воздуха. Боже, у него был поцелуй с Эндрю. Отодвинувшись, он не стал открывать закрывшиеся в какой-то момент глаза, пытаясь осмыслить произошедшее. Палец Эндрю почти невесомо очёрчивал контур его подбородка, пока Нил варился в мыслях, прежде чем сдаться перед открывшимися чувствами, и уронить голову на чужое плечо. — Это нормально? — Нил не мог наслаждаться этими эмоциями сполна, пока не убедиться, что для Эндрю это тоже нормально. — Да. И это всё, в чём Нил нуждался.