Твой ствол в моей руке

Арсений опрокидывает в себя очередной бакал шампанского и гневно пялит в сторону Шастуна, что уже в который раз обжимается с какой-то левой девушкой, должно быть, танцовщицей в клубе. Расселся, видите ли, ухмыляется псина. Говорит что-то, что с такого расстояния услышать невозможно, но Арс все равно примерно представляет, какие именно слова этот извращенец может говорить. Ведь тоже самое уже ни раз Антон говорил ему же. В любой неподходящий и наоборот момент. Но чаще всего первый вариант был, несомненно, правдив. Говоря по-честному, Попов бы никогда при первой встрече с этим безумным не подумал, что смог бы зайти настолько далеко в этих отношениях. Так сказать, пересечь полосу, за коей становится не настолько похуй, как бы хотелось всегда. А похуизм Арсов заключался в том, что ему было однозначно ни холодно, ни жарко от этих Шастуновских выкрутасов в его изощренной манере. Арсений никогда в жизни этого не признает, но у него определённо не было и шанса не повестись на этого скрытного, умелого наркобарона, которому никто не ровня. Изрёк бы кто-нибудь что-то подобное ещё месяц назад, Арс и мокрого места от этого мудака не оставил б. Вскрыл черепушку любым, что под руку попадётся. Ибо нехуй пиздеть такую хуйню, тем более прямо ему в лицо. Случись такое на самом деле, этот тип бы не прогадал. Больше даже. Он бы сказал самую правдивую правду из всех, с кем Попов когда-либо в своей жизни вёл дела в криминальном мире. И где Арсений сейчас, спрашивается? Уж если вопрос задавать в прямом смысле, то Арс так и продолжает сидеть с нечитаемыми эмоциями на лице, кроме злости как таковой, и думает, что бы ещё выпить — шампанское не вштыривает никаким боком. Шастун пока тем временем не отходит, видимо, от первичного плана с той девушкой в главной роли, ибо теперь она начинает виться вокруг него, попадая движениями в такт музыке. Вопрос всего один: это она предложила станцевать, увидев такого привлекательного — абсолютная ложь, по мнению Арсения, — мужчину, или же это Антон Шастун собственной, блять, персоны, собака такая, попросил ее потанцевать, в конце присыпав прелестное представление деньгами. И прелестным оно будет выглядеть уж явно не для Попова. Ему бы выжрать сейчас льда кубиков десять, даже без виски, только бы остудить свой пыл — вот-вот огнем начнет дышать. А в начале даже и не заметит, пока будет занят прожиганием дыры в кудрявой макушке, что маячит на глазах. А владелец ее электронкой затягивается в миллионный уже раз за этот вечер, вкус у которой наверняка какой-то химозный. И сидит довольный, ухмыляется, взгляда от эротичной картины перед собой не отводя. Бесит. Бесит. Немыслимо бесит. Арсений любого порвёт в клочья, кто хоть чем-то намекнёт, что он ревнует. Арсению насрать. Он не собирается тратить свою жизнь на то, чтобы кому-то угодить, как и на все прочее, что связано с Шастуном, живущим и расхаживающим по этому миру без капли свойственной людской совести. Антон затягивается электронкой, вальяжно развалившись на диване, раздвинув ноги почти на половину. Конечности все такие же длинные и блядские, как и их обладатель. Ещё и Арсению что-то предъявлял, мол, тот ноги перед ним раздвинет по первому зову, как в подходящем, так и не подходящем времени и месте. Арс же желал в этот момент только одного: зарядить кулаком по этой самодовольной роже, чтоб неповадно было в следующий раз пиздеть че то подобное. Поди у Шастуна не девять жизней, как бы своим рычанием он не был похож на злобного кота, что и близко к себе никого не подпустит, ибо просто напросто научился за жизнь собственную и стал таким, какой есть сейчас. Чья бы, собственно, сука, корова мычала, если уж на то пошло. На себя со стороны пусть посмотрит. Никакая проститутка в клубе не сравнится с уровнем всевозможной пошлости и блядства, из которых соткан Шастун как таковой. Что бы там Арсений себе не говорил, но взгляда сводить с этой картины — в виде воплощения всей бессовестности, самодовольства и несказанного сучизма — он явно не собирается. Заказывает себе текилу, потому что чувствует себя не настолько пьяным, чтобы наблюдать за Шастом с ничего не выражающим лицом. Он то не настолько беспардоннен. Хотя с этим можно будет поспорить со временем, ибо наличие Антона рядом никак не может обойти стороной. Обязательно что-то да от него и переберёт на себя. Этакий, так сказать, подарочек за общение. Уж лучше бы Шастун был невежлив и не оставлял подобных этому подарков. А то, знаете ли, сложновато жить в этом мире, будучи таким ебнутым на голову. Извольте пожить как нормальный человек. Хотя термин "нормальный" уже давно нельзя хоть как-нибудь, хоть чем-нибудь связать с арсеньевской жизнью. Поздно, народ — это вам не детские догонялки. Арсений пьёт в основном всё, что попадается под руку. Арсений пьёт текилу, следом заливает виски, а в конце приправляет каким-то алкогольным коктейлем, потягивая медленно, делая по глотку. Он бы и побольше выпил, но чует, голова потом будет настолько тяжелой, что с кровати встать будет невозможной задачей. Таблетку то принести некому. Один одинёшенек живет. Зато устраивает это всю его жизнь, а другого он и не знает, потому и не надо для жизни совсем. Минус только в том, что всё самому приходится делать. И обезбол сам себе после пьянки носи, да жрачку пытайся сделать, при этом не спалив кухню дотла — другой нет, уж извините. Если быть точным, устраивало Арсения все остальное, за исключением этого. Недовольство, к слову, было заслуженным. Время идёт, а Шастун своего положения не меняет. Только теперь ещё и подзывает девку поближе, хлопая по бедру в приглашающем жесте. Благо, Арсений этого не видел, иначе слово бесит выкрутилось бы на всю шкалу. И там не сотка была бы, а намного таки больше. Антон ждёт терпеливо, пока девушка сядет к нему на колени, устроившись поудобнее, а потом, затягиваясь ещё раз напоследок откладывает свою парилку, хватает окольцованными руками за бедра и сжимает. Тем временем в лицо ей выдыхает дым вишнёвый. Да, таких химозных и отвратительно сладких — как на запах, так и на пробу — вкусов у электронных сигарет Шастун определённо фанат. Но вот уж незадача. Эту то картину Арсений видит уже максимально отчётливо. И она то намного хуже, чем первая, прошедшая мимо его пристального взора. Попов откладывает коктейль на барную стойку и бесится уже на полном серьёзе. Че он вообще себе здесь позволяет? Нашёлся тут, знаете ли, похититель сердец всех девушек, хотя от самого гейством несёт за пару метров. Его терпению полностью приходит конец, стоит ему только увидеть, как эта самая девушка, что ещё недавно просто вилась около Шаста в своём собственном танце, сейчас сидит у него на коленях, позволяя притянуть себя поближе, и в наглую запускает руки под Антонову разноцветную толстовку с каким-то там глупым рисунком. Кто ей вообще дал право делать то, что можно только Арсению. Только Арс может трогать Антона так. И никто больше. Никто больше не смеет так делать. Если уж раньше он себя и свою злость на Шастуна сдерживал, то сейчас этого делать не собирается. Нечего переходить всевозможными границы. Вот же ж мудак недоделанный! Арсений ему сейчас точно устроит веселую жизнь. Шастун хотел представления? Шастун его получит. — Ты чего-то хотел, Арсений? — бесстрастно и незаинтересованно спрашивает Антон, как только видит Арса, нависающего хмурой грозой над ним. Даже руками не перестаёт прижимать к себе тело девушки, держась на бёдра. Гадёныш. Арсений, кажется, свирепеет ещё больше, хотя лимит был превышен уже несколько минут назад. Попов знает, что Шастун специально испытывает его терпение и специально не обращает должного внимания. Знает, какой эффект это произведёт, и знает, что Арсений сделает в итоге. Арс то сделает, но совсем иное, не то, что этот сученыш себе там напридумывал. Считает себя самым умным? Что ж, пора развеять эти тупые доводы. — Иди-ка постой в сторонке, а лучше где подальше. Нам с этим поговорить надо, — Арсений старается не выдать этими словами всю бурю, что бушует внутри, поэтому и обращается сначала к замершей девушке, — мастерски игнорируя приподнятую бровь Антона, наблюдающего за всей этой ситуацией, — что уставилась на него удивлённым взором. Совести у неё то само собой должно остаться значительней больше, в отличии от Шастуна. У второго же она отсутствует уже как факт. Арс привык, не жалуется. Но желание отпиздить Антона всё заметнее становится больше и больше. Арсений дожидается, пока она уебет в закат, видимо, не прогадал — совесть имеется в какой-то степени. По сравнению то с отбитой у Шаста это ещё очень хорошо. Антон несколько секунд смотрит ей вслед, а после выдаёт самое тупое, что вообще возможно: "я же попросил тебя сказать, чего ты хотел, а не заставлять её уходить, разве не так, Арсений?". Бесит. Намеренно бесит и ждёт реакцию на свои слова. Знает Арса как облупленного. К счастью для себя же Попов это понял уже давно. Так что вестись на провокации и устраивать истерику здесь не станет, но Шастуна все равно проучит своими способами, ибо нехуй вести себя так. Вдыхает и выдыхает парочку раз, успокаивая внутри огонь и желание убить всех и вся. И выдает Антону ответку: мне абсолютно похуй, что ты там просил. В этот раз будет все по моим правилам, дорогуша". Этим Арсений, наконец, добивается какой-никакой реакции, потому что на расслабленных смазливых чертах лица проступает откровенное раздражение. То ли от отчётливого наплевательского отношения в словах к его знатной персоне, то ли от этого прозвища, которое только Арсений может произнести с такой издевкой: талант не пропьёшь. Возможно, злится он и вовсе от всего вместе взятого, что более вероятно. Но молчит, лишь рубит Арса убийственным взглядом, после чего тот и вовсе крепко хватает его за запястье, усеянное браслетами, сжимая пальцами, и незамедлительно тащит за собой на выход из клуба, заставляя Антона споткнуться и, скорее всего, разозлиться пуще прежнего. Ничего, пусть побесится, ему пойдёт на пользу. Не только же ему одному людей на эмоции выводить. Манипулятор хуев. Арсений тоже, блять, не пальцем деланный. — Если ты думаешь, что один можешь вести себя как блядь, то ты ошибаешься, мой хороший, — Арсений кривит губы в усмешке, без намёка на самодовольность, но это пока что. Всё ещё будет. Он жмёт руками Шастуна к кирпичной кладке, говорит вполголоса и смотрит прямо в глаза. Выжигает его зелень своей нержавеющей сталью в голубых глазах. Было с кого пример брать. Вот пусть теперь и Антон смотрит, как выглядит со стороны. Ему бы не помешало это узнать. На улице поздняя ночь, оттого и не видно, каким взглядом Шастун прожигает его в ответ. Но, судя по тому, что он не двигается и все также продолжает смотреть, в голове у него творится что-то шастуновское. Так Арсений называет его ебанцу, только завуалированно. Чтобы понял только он один. А другим и не надо. Антон смотрит нечитаемым невидимым взглядом ещё несколько долгих секунд, после чего наклоняется к арсовому уху и дышит часто, опаляя чувствительную сейчас кожу горячим дыханием. Носом очерчивает скулы, а вслед за этим начинает шептать, тихо-тихо едва ли слышно — "ты ахуенно горяч, когда ревнуешь, крох" — но Арсений все равно слишком чётко понимает каждое слово и его смысл. Не очень то и хотелось на самом то деле. Пошел он нахуй, к слову. Попов уже собирается произнести свои мысли вслух, приправляя все это ещё большим количеством мата, но не успевает, потому что в следующую секунду Антон врезается в его губы своими, начиная по хозяйски их целовать и сминать своими собственными. Арс несколько секунд пребывает в ахуе от такой смены действий, но после уже сам берет на себя инициативу поцелуя и переплетает языки с Антоном, успевая ещё и пару раз укусить его за нижнюю губу, пока воздух в легких не закончится окончательно. — Ты, блять, невероятная сука, Шастун, — Арсений разрывает этот поцелуй первым, тяжело дышит и всё-таки озвучивает то, что было у него в мыслях весь этот вечер, пока они находились в клубе. — А я думал, быть сучкой - это твоя прерогатива, а, Арсень? — не остается в долгу Антон. В принципе, как и всегда в подобных случаях. У того язык подвешен вовремя заткнуться не может. Сомнений нет никаких. Арсений должен признать, что это одно из многого, что он в Шастуне ненавидит. Его поганый рот, из которого вылетают и такие слова, что хочется его придушить, и такие, что хочется лечь и умереть самому. Вот сейчас два в одном. — Займи свой рот чем-нибудь полезным, вместо того, чтоб пиздеть без умолку, — шипит разгневанно, словно реально превратился в кота, который теперь только так разговаривать и умеет. С Шастуном и не до такого докатишься. Арс может в этом любого заверить. Антон только хмыкает в ответ, не удостаивая его ответом как таковым, и лезет в карман джинс, мешком висящих на его ногах, доставая оттуда свою курилку. Втягивая щеки по блядски, затягивается в стомиллионный раз за этот вечер. Уже который ночь, собственно. Погодя пару секунд выдыхает дым в темное небо и холодный воздух, который рассеивает остатки от сизого облака из сладко пахнущего пара за считанные мгновения. Арсений залипает на это буквально на несколько минут, теряясь в пространстве. Какая-никакая в Шасте эстетика есть, ведь иначе Арса и вовсе бы здесь сейчас не было. И тогда бы не было, когда они потрахились впервые. Он до сих пор отчётливо помнит тот день. Ведь был он один из лучших за последний месяц, хоть Попов и никогда в жизни не произнесёт подобное вслух. Уж скорее сожрет собственную руку, чем признается в подобном хотя бы себе. Что уж говорить о ком-то ещё. Тем более о Шастуне, что курить продолжает беспристрастно, не кидая на Арсения и мимолётного взгляда. Как обычно привык делать. Ну, ничего, Арс и это может исправить. Не было бы ничего в этой жизни, что он не смог бы исправить, если это только не будет его собственная смерть. Это никто не в силах изменить или исправить. Это не подлежит возврату и прочей хуйне. Но в любом случае, сейчас определённо не об этом. — Щёки свои втягивать надо, когда мне сосать будешь, блядушник. — Так ты ходил на уроки подкатов, Арсений? Боюсь, тебя чутка наебали, — лыбиться бессовестно, хрипло посмеиваясь. А у Арса узел в паху завязывается от этого тембра. Никто ещё не производил на него такой реакции. Наверное, это Арсения и зацепило в Антоне. Быть может, не только это. Но думать сейчас об этом не самое время. Попов больше не хочет терять время, размениваясь на ненужные разговоры, поэтому привычным уже движением хватает Шаста за руку, только теперь за предплечье. Обхватив его плотно, он заводит их обоих за поворот, закатывая глаза попутно на то, что Антон сзади намеренно еле плетётся. Всех злить уж он по-любому горазд. Попов опять прижимает его к стене, теперь же только преследуя совсем иной мотив. Шастун, видимо, слишком хорошо его знает, потому что по взгляду понимает, зачем тот его сюда привёл, а потому и убирает дымилку свою обратно в карман и похотливым взглядом обводит оценивающе Арсения целиком, останавливаясь на бугорке в штанах. Хорошо, что Арс не видит этого самодовольства в его глазах из-за темноты, но прекрасно знает, что оно там стопроцентно сейчас прям светится. Небось, доволен собой, что смог одним поцелуем заставить Арсения возбудиться. Но только Попов знает, что возбуждением его накрыло не только из-за того поцелуя, но и из-за сучного Шастуна. И вид на то, как он курит электронку. Кто бы мог подумать, что со стороны это выглядит так сексуально. Или это у Антона только такой талант — всегда быть соблазнительным. И это его коварный план, чтобы каждый, встретившись с ним хоть раз, непременно захотел потрахаться и не смог выкинуть эту мысль из своей головы даже через пройденное время. Зная Шаста, это очень даже может оказаться правдой. Арсений, по мнению многих, сорвал куш. Но эти многие и не знают, какой же Шастун на самом деле. Мало кто вообще знает. Арс попал в это меньшинство. Если даже и нет, то точно ступил туда одной ногой. И готов выгрызать себе дальнейший путь. Желательно к первенству. Но это уже как пойдёт. Арсений не собирается ждать активных действий от Шастуна, поэтому, как всегда в таких случаях, берет дело в свои руки. Давит ладонями на широкие плечи, которые, казалось бы, ещё недавно царапал во время их ебли. Антон бормочет что-то, что Арс разобрать не может, — хотя это наверняка и к лучшему, — но послушно поддаётся нажиму рук и опускается коленями на асфальт. Лицом теперь находясь на уровне чужого паха. Хотя чужого - это громко сказано. Антон чуть ли не каждый волосок наизусть там знает — столько раз видел Арса голым. Шаст тянет руки к ремню, расстёгивая его, а следом и пуговицу с ширинкой. Под штанами ожидаемо его встречает уже вид на голый член во всей готовности. Трусы Арсений не жаловал, видимо, всю свою жизнь. Не научили бедного ребёнка, что нижнее белье нужно носить. Шастун хмыкает на свои мысли, спускает джинсы до колен и облизывает губы, наклоняя голову, дабы слизать уже выделившийся предэякулят с возбуждённой головки члена. Арсений стонет хрипло, зарываясь рукой в расхристанные кудри, но пока не направляет. Просто держит и позволяет делать всё в собственном темпе. Поторопиться можно и в конце всё-таки. — Возьми в рот, — уже через несколько минут после вылизываний всего его члена Арсений подаёт голос, потому что теперь, без сомнений, хочется большего. Притягивает за волосы поближе к паху, утыкая Шастово лицо в лобковые волосы. Арс держит его так какое-то время, сдерживая стоны в себе, потому что как-никак они все ещё находятся на улице, и здесь нельзя быть слишком громким. Антон как-то сказал, что его Арсеня тихим быть не умеет, а тот на этот выпад послал его нахуй, но всё равно задумался: умеет же или нет? На данный момент он сдерживает себя изо всех сил, дабы стоны были только тихими, но все равно слишком непривычно. Да, в какой-то степени этот говнюк прав. Арсу громким быть нравится, он не отрицает. И к чему вообще скрывать свои прекрасные стоны. Попов всегда считал, что стонет идеально, и голос у него сексуальнее некуда. Антон в какой-то степени и подтвердил эти мысли своими действиями, а в какой-то и разубедил Арсения одним, блять, своим видом. Любой захочет Шастуна трахнуть. Только вот загвоздочка имеется — никому он и не даст. Вот же незадача, не правда ли? Арсений одновременно и был и не был исключением, отчего его гордость даже не знала, под каким именно углом на эту ситуацию смотреть. И до сих пор не знает. Ни он, ни гордость. Антон через какое-то время всё-таки сам решает, что хватит размениваться на предварительные ласки — перебьётся Арсений. И обхватывает губами головку, посасывая и надавливая языком на чувствительную уздечку. Пока Арс сверху стонет намного громче, чем хотелось бы. Но в своё оправдание он скажет только то, что уже представил в голове как пошло Шастун сейчас выглядел. А от этого просто невозможно не застонать. Если честно, то выглядит он пошло всегда, но когда берёт его головку в рот своими до невозможности пухлыми губами — особенно. Антон руками, крепкой хваткой цепляется за любимые бедра, чуть царапая их ногтями, дабы оставить свою своеобразную метку. Как и он сам, к слову. Арс и не был против никогда, хоть и сучил каждый раз, но Шаст то знает, что это не всерьёз. Попов и сам не прочь оставить на его теле пару-тройку собственнических меток по типу укусов — по всему телу и губам — и следов ногтей на коже. Ах, какая же, блять, пара. Арсений, как только чувствует себя уже на пике и оргазм приближается все сильнее, устанавливает собственный темп, держа Шаста за кудри и вбиваясь членом по самую глотку. Ощущения, конечно, не из приятных, но ему не привыкать. Антон позволяет делать Арсу, что захочется, — пусть "ребёнок" потешиться, — а сам пока решает позаботиться о собственном возбуждении, все ещё скрытым тканью брюк и нижнего белья, в которое он знатно уже так натек. Но только Шастун тянется расстегнуть ремень, Арсений прерывает его, подошвой ботинка придавливая руку. Скорее унизительно, чем отчетливо больно. Но сука он такая, все ещё, блять, больно. Пусть следит или за своими ебучими ногами, или, сука, руками. Ишь, как распустился, знаете ли. В голове Антон уже материт его всеми возможными ругательствами, но на деле выходит только возмущённый скулеж, больше похожий на жалобный. — Тих-тих, не разговаривай с набитым ртом, дорогуша, — издевается Арсений, возвращая Шасту его же слова, которые он сам говорил Арсу когда-то. Как там говорится? Ах, да, точно, око за око. Попов приостанавливает фрикции и дает Антону чуть отстраниться, дабы глотнуть воздуха. Шастун стреляет в него злобным взглядом, с которым только убивать можно. Но Арсений не боялся. По крайней мере, сейчас. А в общем, Антоново сумасшествие на любого может нагнать страха. В этом он профи. — Я сейчас уберу ногу, а ты будешь хорошим мальчиком и не тронешь больше свой член без моего разрешения, идёт? Ах, точно, забыл напомнить, моего разрешения у тебя нет и не будет. Так что сиди ровно и не ёрзай, я с тобой ещё не закончил, — Арсений, как и обещал, убирает ногу, а в душе не понимает, откуда столько гонора и, так сказать, смелости у него взялось. Быть может, та девушка на Шастовых коленях спровоцировала эту злость. И даже сейчас, из-за воспоминаний о ней, он вновь злится, как тогда. Да, проблемы с гневом имеются у них обоих. Я его ебну - думает Антон. Ох, как же я, сука, его ебну - не перестаёт думать Шастун. А потому что, блять, только эти мысли спасают его от того, чтобы плюнуть этой твари горячей прямо в красивый ебальничек. Вдох-выдох. Арсений вглядывается в Шастово лицо ещё несколько продолжительных секунд, но все ещё не понимает, в какой момент ему настанет пиздец. Но в любом случае, сейчас об этом думать не хочется. Надо взять от жизни все возможное, а именно сейчас взять все самое лучшее из этого момента. А медлить и дальше ни к чему. Попов вновь зарывается ладонью в торчащие в разные стороны кудри, получая от Антона недовольный вздох, но не обращает на это внимания, другой рукой обхватывая за подбородок и надавливая, заставляя разомкнуть челюсть и снова принять член в рот до самой глотки. Арс делает ритмичные толчки, то и дело кидая взгляд на маячущую внизу кудрявую макушку. Антон пыхтит и гневно и устало, бесится, представляя в своей голове, какой пизды за это надаёт Арсению. Потом. Щас он слишком пьян даже для того, чтобы вслух обматерить этого говнюка. Видимо алкоголь в голову дал с опозданием. Ещё в баре таким пьяным он себя точно не чувствовал. Да и Попов тоже наверняка недалеко ушёл, опустошая бар, сидя за стойкой. Вот скоро он кончит, тогда можно попиздовать домой и улечься спать, желательно на двое суток. Но главное перед этим не забыть принести и поставить на прикроватную тумбочку обезбол вместе с бутылкой воды. Вот тогда то жизнь вообще будет полный шик. А пока надо подождать до тех пор, пока член не перестанет толкаться ему в рот и распирать глотку. Проблема тут скорее не в члене, а в убуханном Арсении, что ревность свою, перемешанную со злостью, сдерживать не умеет. Хотя не Шасту говорить о сдерживании. Когда он сам то далеко не пример для подражания. Оргазм, ушедший на второй план из-за отвлечения и разговоров с Шастом, снова чувствуется на Арсовых кончиках пальцев и приятным комом внизу живота. И тут в голову приходит чутка неожиданная, но оттого не менее привлекательная идея, которую Арсений непременно спешит воплотить в жизнь. Хотя он знает, что с безумными идеями Антона его собственные никогда не сравнятся. Но оно и не нужно. Арс своими идеями всегда более чем доволен. Также как и в эту секунду. — Так уж и быть, позволю тебе кончить за твоё хорошее поведение, Шаст. Что думаешь? — ехидно интересуется, хотя на деле ему абсолютно плевать. Он в любом случае собирается сделать то, что задумал, и Шастун это тоже знает наверняка. — Конечно, ты согласен. Вон как хуй стоит. Можно подумать, ты вообще кончишь от одного моего прикосновения, — Антон вновь мысленно закатывает глаза, ибо не мысленно делать этого сейчас не собирается. Мало ли что этот полудурок ещё ему скажет, если заметит. Ещё ему говорил че то про неумение молчать в нужное время и в нужном месте. Арсений делает ещё несколько мелких толчков, упираясь головкой члена в ритмично сокращающуюся от фрикций глотку. Уж что, но сосать у Шаста получается гораздо лучше, чем что бы там ни было. Вот в такие моменты Арс его рот просто обожает. А не тогда, когда тот без умолку базарит хуйню и бесит его этим. Как же хорошо, когда Антон молчит. Просто чудо, да и только. Золотой человек. Всегда бы так. А не только тогда, когда его рот заткнут хуем. Попов не даёт себе отходить от недавно придуманного плана, поэтому действует здесь и сейчас: двигает поближе правую ногу, обутую сейчас в официальные туфли, и кладет на Шастов бугорок в штанах. Тот бьётся в хватке на волосах, мычит что-то то ли протестующе, то ли наоборот, но это неважно. Ему точно понравится. Всё ебанутое в этой жизни Антону нравится. Как бы он не отпирался. Арсений давит туфлей на член, конечно же, контролируя свою силу, потому что его цель - заставить Шаста кончить, испытав удовольствие, перемешанное с болью, а не отдавить ему член. Хотя второй вариант тоже звучит довольно таки неплохо. Как-нибудь можно будет попробовать. Арсений давит. И давит. Жмёт сильнее, получая в ответ беспомощный приглушенный стон, который вскоре перемешивается с его собственным, но громкий, эхом звучащий в ушах у обоих. Антон поскуливает оттого, как ощущается ребристая подошва ботинка на его члене сквозь ткань брюк, которые практически не смягчают это соприкосновение. Ему хорошо. Ему плохо. Ему пиздец как плохорошо. Хочется просто уебаться башкой об кирпичную кладку сзади. И Шастун бы, не раздумывая, это сделал, если б его голову крепко не держали за волосы и не трахали в рот также безжалостно и ритмично. А ещё - если бы на его собственный член жёстко не давили подошвой ботинка. Это больно. И одновременно умопомрачительно. Антон не знает, чего сейчас хочет больше: умереть или кончить. Скорее всего, и то и другое одинаково сильно. Нет смысла выбирать между двумя желаниями. Кончить и скончаться. Звучит очень даже привлекательно. Одно желание исполнится прямо сейчас. Судя по тому, как ускоряются движения давящей на его член ноги. В глазах скапливаются слезы одновременно от двух фрикций: толчков в рот и нажатий на член. Слезы текут вниз по щекам, пока Арсений с громкий стоном, похожим больше на удовлетворённый вскрик, не кончает прямо ему в рот, держа так ещё несколько секунд, не давая отстраниться и выплюнуть изо рта перемещавшиеся в одно целое сперму и слюну. Шастун вынужденно глотает, морщась от неприятного привкуса во рту и челюсти, которую свело, и думает, что успел прямо вовремя, ибо если б помедлил ещё секунду, то точно подавился. Ещё большего позора ему не надо, уж спасибо. Нога давит с удвоенной силой, и оргазм накрывает Шастуна с головой. Он скулит надрывно, задыхаясь, пока Арсений продолжает давить, выжимая из него всё до последней капли. Сука, опять штаны в утиль. Наверное, это своеобразная Арсова месть за то, что Антон каждый раз кончает в него, наплевав на тот факт, что Арсению ещё ехать со всем этим домой. А щас придётся ехать ему. Блядство. — Встать помоги, — Арсений хмурится непонятливо, пытаясь понять, не ослышался ли он и понял ли все правильно. Антон бы ни за что в жизни так не сказал. Хотя нет, вполне мог бы, но не просто так. Он вообще никогда не делает что-то просто так. Потому Арс сейчас и стоит в ступоре, тупо моргая, перед этим успев только застегнуть штаны. Понять он только не может, какая выгода пойдёт с этих слов. Если здраво рассуждать, то вообще никакой. Антоново лицо он разглядеть не может не только из-за темноты, но ещё и потому, что тот склонил ее куда-то вниз, будто разглядывал что-то несуществующее для всех остальных. Оттого Попов и, прищурившись, задумывается, не ебанулся ли Шастун окончательно. Но протянутая вверх в его направлении окольцованная рука, намекающая, чтобы ее схватили и помогли подняться, не даёт Арсению больше и шанса подумать, что он хоть как-то мог ослышаться, хотя четко расслышал слова. Он думает ещё секунду-другую, а после качает сам себе головой, мол: ладно, посмотрим, че будет, ебанет или не ебанет. И хватает Шастову руку. Ебануло. Не прогадал. Антон, как только чувствует, как его руку обхватывает снова уже знакомая Арсова, не медлит ни секунды, тянет ее на себя так сильно, что Арсений валится на асфальт рядом. Шастун впервые за это время довольно лыбиться и, схватив пальцами его за подбородок, вгрызается в губы жадным поцелуем, будто успел так сильно изголодаться по нему. Возможно, отчасти так и есть. Арсений чувствует на языке вкус от собственной спермы, перемешанный с едва заметными нотками алкоголя, и отчетливый вкус вишни от той самой электронной сигареты, что Шастун курил все это время. Какой-никакой, но небольшой путь к главенству в эту ночь Шастун всё-таки сумел себе выгрызть.