Суна. 22 июня, 14 лет после рождения Наруто.
Rednex - Cotton-Eye Joe
+++
Кику скоро шестнадцать, но ещё нет, и она впервые попробует сакэ. В крайне подозрительное заведение её тащит Тема-чан, пользуясь тем, что Канкуро опять нет в Суне, а Гаара занят со старейшинами, которые усиленно готовят джинчуурики к посту Казекаге. На старшую Сабаку, только вернувшуюся с миссии, у них нет времени, вот она и пользуется возможностью улизнуть от дел. Тема-чан сама до сих пор не брала в рот алкоголь, и Кику здраво сомневается, что та долго и скрупулёзно выбирала место, где им предстоит в некоторой степени «вкусить прелести взрослой жизни», как выразилась её старшая подруга. — Может, Ичи позвать? — вяло сопротивляется Кику, позволяя Темари тащить её безропотную тушку по тёмным пустым переулкам. Ритсуми даже не знает кого стоит больше опасаться: теоретических криминальных элементов, разгуливающих по ночным улицам или Тему-чан, которая одним только выражением лица способна до смерти напугать любого насильника или грабителя. — Вдруг мы… переберём? — Ты что, заднюю включила? — Тема-чан и её иногда пугает, стоит признаться. Кику отрицательно мотает головой, хоть и мечтает сейчас оказаться в своей кровати, из которой деятельная Сабаку вытащила её минут пятнадцать назад. — К тому же, я заходила к твоему брату. Так и не добудилась, он слюни пускает на свои трактаты о препарировании лягушек. — Напомни, что это за бар? — Акасуна. У них подают коктейль «Кровавый Сасори», сакэ с томатным соком. Говорят, убойная штука. И там никто не разболтает о том, что видели пьющей сестру будущего Казекаге. Сама понимаешь, с таким названием они не совсем законные, совет не в курсе. — Я даже не буду спрашивать, откуда о нём узнала ты, — бурчит Кику, зарываясь носом в воротник свитера. Ночью в Суне прохладно, а времени уже перевалило за два. — А «Кровавого Гаары» там нет случайно? Или «Свирепой Темари»? — Нет, — хмыкает Тема-чан, ныряя под арку из известняка, скрывающую довольно длинную лестницу в подполье. Кику, которую она крепко держит за длинный рукав свитера, ничего не остаётся, как последовать в катакомбы следом за подругой. — Там есть «Почтенные Брат и Сестра». Но его не советуют новичкам. Неудивительно. Даже не зная, что в нём намешано, уже хочется опорожнить желудок. К неверию Кику, изнутри заведение выглядит вполне прилично. Тут нет ни шумной толпы, ни ярких, вызывающих элементов декора, а редкие посетители прячутся за масками по типу Анбу, скрывающими верхнюю часть лица. Темари предусмотрительно прихватила две и для них. Вступающие в гав… взрослую жизнь куноичи устраиваются за дальним столиком в углу. Кику уже готовится ткнуть пальцем в строчку меню, на которой написано название столь приглянувшегося Темари коктейля, как та приказным тоном просит официантку принести всего понемножку. — Демон-чан, — просит Накику, щипая подругу в бок. — Давай потише? Я понимаю, что ты не разведчица, но нам ни к чему лишнее внимание. — Я забыла, — Темари отмахивается, но послушно понижает голос. — Как тебе Коноха вообще? Накику немного ошарашена внезапным вопросом. Как ей Коноха? Несмотря на нежелание возвращаться туда после первого визита, Ритсуми всё же вновь и вновь соглашается с доводами старейшин и Чиё, так что количество посещений союзной деревни скоро перевалит за первый десяток. Главным образом, конечно, из-за Акеми. Она познакомилась с Яхико, младшим братом рыженькой непоседы, который ей даже понравился, как и она ему. С Аменом, отцом Акеми, который тоже довольно радушно принял нелюдимую куноичи Песка. С остальной семьёй не сложилось, но Икимоно уверила подругу, что дело не в ней, а в том, что мама и бабушка в принципе недолюбливают песчаников. Что ж, Кику может их понять — ей самой трудно адекватно воспринимать коноховцев. По крайней мере, все оставались вежливыми, хоть и отстранёнными. Не сильно отличаясь от Неджи Хьюги, к которому она уже привыкла. Кику успевает только подумать о той полянке, которую они с Неджи нашли для совместных тренировок, как официантка возвращается с подносом оригинальной формы. Толстый слой дерева с порядка тридцатью выемками для рюмочек, заполненных жидкостями разных цветов. Накику начинает мутить уже от одного вида этого радужного безобразия, но Темари довольно потирает руки, словно муха перед плошкой мёда. — Тебе «Сасори», а мне «Сандайме», — решает Темари, и у Накику закрадывается нехорошее подозрение, что та на самом деле уже давно изучила меню подпольного притона. — Ну, давай. За любовь! Кику выплёвывает на стол первый же залп. Не из-за вкуса, не из-за градуса, а из-за тоста. Какая, к чёрту, любовь? — Тема-чан… Ты забыла мне о чём-то рассказать? — Подожди, мне нужно настроиться. — Сабаку не смущает реакция, не смущает даже то, что на её платье из футера попали брызги алкоголя, смешанные со слюнями Накику. Она тянется за рюмкой с алой жидкостью, в которой плавают три чёрные ягоды. Кику догадывается, как может называться эта смесь. — Дай хотя бы распробовать, может, и поделюсь. — О том, как вздыхаешь по ночам по наследнику оленьего клана? Теперь слюни Темари оказываются на её свитере. Кику не такая чистюля, как брат, но всё же тянется за салфеткой. В первую очередь, чтобы протереть лицо самой Темари. И забавные красные усы над её верхней губой. — Откуда ты знаешь?! — Только слепой бы не заметил, — фыркает Накику. Для такого наблюдения и разведчиком быть не нужно. — Ты мечтаешь о Шикамару, Ино мечтает о Генме, Сакура мечтает о Саске, Наруто мечтает о Сакуре, а о Наруто грезит Хината. Я никого не забыла? — Акеми и Канкуро. — Там и так всё понятно. Они друзья. А, ну ещё Райдо не упустит возможности пофлиртовать с кем-нибудь из Суны. Наверное, у него какой-то фетиш. — Кто такой Райдо? — недоумённо спрашивает Темари, протягивая руку за очередной рюмкой. Кику вот раздумывает, стоит ли ещё раз пытаться. В итоге сдаётся, и находит что-то ядерно-зелёное с долькой апельсина, плавающей на поверхности. Она почти уверена, что данное пойло смешано по рецепту загадочной «силы юности». Ей бы сейчас не помешала эта сила, чтобы вытерпеть разговоры о любви. Темари «ночует» у Накику, потому что в шесть утра у Ритсуми ещё остаётся определённое количество шевелящихся в черепной коробке извилин, подсказывающих, что старшей Сабаку лучше не показываться в таком виде во дворце. Все теоретические грабители и насильники навсегда сгинули из деревни в тот момент, когда куноичи вывалились из бара «Акасуна», поддерживая друг друга не только физически, но и морально. Горланя колыбельные на весь квартал. На чистом упорстве, скорее всего, и доплелись до дома Накику. И даже как-то забрались на четвёртый этаж. «Больше никогда в жизни, — обещает себе Накику, просыпаясь около полудня под громкий храп, доносящийся с её кровати. Сама Ритсуми почему-то лежит на коврике возле ванной комнаты. — Никаких «Сасори», никаких «Шаринганов» и никаких «Сил Юности».Коноха. 23 июня, 14 лет после рождения Наруто.
polnalyubvi — Взлети или умри (Из аудиосериала «Четвертое крыло»)
+++
Икимоно Амен закуривает, глядя на свою дочь. Она вытаскивает вонзившиеся в мишень сенбоны, пересчитывает их и прячет в сумку у себя на поясе. Он сам приучил ее к такой бережливости: ресурсы на поле боя очень ограничены, нужно всему знать цену. В ее возрасте ему было куда сложнее из-за войны с Ива, потому что генинов тогда сразу отправляли на сложные миссии. Он вспоминает, сколько имен было нанесено на мемориал, и не может не радоваться тому, что сейчас все намного спокойнее. Самое страшное, что видела его дочь — это неудавшееся вторжение в Коноху, да и оно не сравнится с настоящими военными действиями, которые куда более кровавые и жестокие. Старейшины клана недовольны тем, что наследница основной ветви не демонстрирует тех же высоких результатов, что ее отец в свое время, но Амен защищает ее с необычной для себя свирепостью. Они с Яхико растут в другое время, у них нет необходимости взрослеть так же рано, как повзрослел он. На каждой встрече он отстаивает их право на счастливое детство, пускай и понимает, что не сумел дать его им. Яхико еще не окончил академию и не знает, что его ждет впереди, но взгляд Акеми в один прекрасный день меняется, и из-под рукава дочери выползает первая ящерица. Амен замечает ее и присматривается, понимая, что перед ним ядовитая кииро. Кто-то ей подсказал, но никто из старейшин не признается, а ругать ее за то, что она сама начала осваивать семейные техники глупо. Ругает он ее только за то, что у нее кровь идет носом из-за вызванного ими перенапряжения. Амен делает глубокую затяжку, машинально перекатывает бусины четок свободной рукой и подзывает к себе Акеми, за обучение которой серьезно он вынужден был взяться раньше планируемого. За последние полгода его дочь вытягивается и начинает выглядеть взрослее, что непривычно. Непривычен и легкий загар, который не сходит с ее кожи, выгорающие на солнце волосы и россыпь веснушек на плечах, прежде незаметная. При любой возможности Акеми мотается в Суну, и Амен хочет запретить ей это, но молчит. Он упустил момент, когда мог что-то решить одним своим словом — дочь бунтует против матери и даже бабушки. Если он хочет знать ее мысли и планы, то ему нужно вести себя иначе, что он и делает и выдыхает с облегчением, когда видит доверие по отношению к себе. До Кагуи донести он это не может, она слишком упряма, чтобы уступить. — Если ты дашь ей и дальше высасывать из тебя чакру, то она лопнет, — говорит Амен, кивая на запястье дочери, вокруг которого обернулась ящерица. — То, что наша чакра совместима с их не значит, что тебе нужно постоянно носить их с собой в таком количестве. На что тебе техника призыва? — Мне нужно, чтобы моя чакра восстанавливалась быстрее и в больших объемах, — пожимает плечами Акеми, поднимая руку и ласково поглаживая ящерицу по спине. — Ты же в моем возрасте уже мог призвать… — Тебе рано связываться с Кодай но Хаха, — Амен вздыхает и треплет ее по волосам. — Ты на все тратишь чакру, не забывай об этом на экзамене, иначе не пройдешь к финалу. Спроси у Эиджи, как невесело пересдавать экзамен в третий раз. — В этот раз пройду, — Акеми широко улыбается и вдруг вскидывает голову; глядит куда-то в сторону. Амен тоже поворачивается, думая увидеть там одного из своих племянников, но даже не удивляется, замечая как к краю тренировочной площадки подходит облаченная в темное фигура. Старший мальчишка из троицы песчаников, за которым бегает хвостом его дочь. — Я… — Твоей матери это не нравится, — Сабаку но Канкуро кажется опасным, и Амен, хоть и не испытывает перед ним страха, признает, что опасения его жены оправданы. Что сыновья покойного Казекаге, что его дочь уже давно не дети и уж точно не безобидны. — Не забывай, кто ты. — Маме никто не нравится, Кику-чан в том числе, — легкомысленно смеется Акеми и тянется к отцу за поцелуем. Он наклоняется, обнимая дочь одной рукой и незаметно снимает с ее руки сейсеки. — Все в порядке. — Наточи ей кунаи! — кричит Амен напоследок. Канкуро на мгновение оборачивается и кивает. В какой-то момент он взял на себя заботу об оружии Акеми, хотя, в общем-то, не должен был это делать. Амен остается на тренировочной площадке один и долго смотрит на мишень, пока ящерица ползает по его руке, встревоженная резкой сменой места и чуя чужую чакру. Сбрасывает ее с себя он до того, как та успевает вонзить в его ладонь острые зубы.