Суна. 13-15 августа, 14 лет после рождения Наруто.
Mr. Credo - Воздушный шар
+++
Накику очень приятно видеть Акеми в Суне в середине августа. Через два дня у Ритсуми день рождения, поэтому то, что Икимоно смогла вырваться в союзную деревню именно в эти даты, теплом отзывается где-то внутри. Гаара, как будущий Казекаге, смог отпросить себя и занятых сиблингов у совета, у Ичи внезапно организовался отпуск. Звёзды очень удачно сошлись, и Накику не терпится собраться вместе, чтобы посидеть у неё в квартире. От предложения Темари отметить в «Акасуне» Накику благоразумно отказалась, а в шумном ресторанчике, куда советовал пойти Ичи, ей не хочется делить свой праздник с непонятными людьми по соседству. — А почему раньше не сказала? — забавно возмущается Ако, вышагивая рядом с ней по базарной площади. — А если бы меня отправили позже? Я даже подарок тебе не купила! — Ты тоже мне не говорила, что у тебя тринадцатого марта, — напоминает Накику, пожимая плечами. — Так что мы можем просто найти сейчас что-то подходящее и послезавтра обменяться презентами. Главное, что пятнадцатого ты ещё будешь тут. — Хорошая идея! — хлопает Акеми в ладоши и устремляется к прилавкам с явным желанием порадовать подругу. На самом деле Накику уже приготовила подарок для Акеми — уже давно, честно говоря, потому что Ичи выпытал из рыженькой всю необходимую информацию ещё месяц назад. Просто с тех пор они не виделись, так что собственноручно вырезанная из дерева «марионетка» ждёт своего часа в квартире. У Кику работать с деревом получается куда лучше, чем даже у Куро, по крайней мере, её первый «шедевр» намного симпатичней птицекрокодила, гордо висящего над комодом в её комнате. Ящерка размером с предплечье сделана с редкой для Кику старательностью, каждая чешуйка скрупулёзно выстругана стамеской. Жаль, конечно, что когти хенка никак не предназначены для управления куклами. А вот у Акеми, возможно, и получится когда-нибудь. Или у их с Канкуро будущих детей. Да нет, глупости какие — Кику, конечно, видит, что Куро носится с Акеми, как с писаной торбой, если сравнивать с тем, какие у него отношения со всеми остальными, но он интересует рыжую исключительно как друг, да и не доросла ещё интересоваться мальчиками. Сколько ей там, четырнадцать исполнилось? Накику внезапно вспоминает о сложных влюблённостях ровесниц Акеми и задумчиво хмыкает. Ей даже не пришлось ничего самой узнавать — Котетсу и Изумо ещё при первой встрече растрепали всё обо всех, как заправские кумушки из гражданских. Дозорные южных ворот, по совместительству подручные Тсунаде-сама, оказались не прочь почесать языками. Кику оставалось лишь удивляться, зачем Хокаге понадобилось ставить таких балаболов на входе в деревню. Этак все прибывающие сразу в курсе всего происходящего в скрытом селении. Но Акеми же не такая, как Сакура, Хината или даже Ино, которая почему-то запала на взрослого мужика, хотя раньше, по словам Икимоно, сохла по Саске Учихе. Впрочем, Накику даже могла понять Яманака — Генма был хоть и старше, но общаться с ним оказалось легко и приятно. Тсунаде-сама, вон, тоже себя не всегда на свой возраст ведёт. А что говорить о Чиё-баа… К слову, про наставницу — надо бы к ней тоже заглянуть, авось и перепадёт что-нибудь. Хотя нет, лучше после праздника — а то с мерзкой старухи станется в качестве подарка впрячь её заниматься целый день бесполезными тренировками. В общем, Акеми не такая. И хватит вообще об этом думать. Ящерица приводит Икимоно в восторг, даже Канкуро заинтригованно хмыкает, рассматривая шарниры, на которых двигаются деревянные лапки. — Опять мои инструменты таскала? Без спроса? — Ты же таскаешь мои яды без спроса, — парирует Кику, которая и вправду не стала спрашивать разрешения. Между прочим, дерево для марионетки она нашла самостоятельно, всего-то пилу, лобзик да стамесок позаимствовала. Он даже не заметил, у него их куча самых разных форм и размеров. — Ты сама делала, а у меня покупной, — тут же сдувается Ако, но отбирает своё сокровище у старшего брата Гаары и тщательно прячет в рюкзачке. — Так нечестно! — Честно, — Кику приглаживает как всегда торчащие во все стороны волосы подруги. — У меня было время подготовиться. Если хочешь, сделаешь мне что-нибудь на новый год. Ако радостно кивает и снова улыбается — даже не потому, что думает сейчас о подарках, а просто уже представляет, как они смогут отметить праздник все вместе. Возможно, даже ещё кого-нибудь пригласить. Кику не хочет её расстраивать, но совсем не уверена, что получится. Время покажет. Всё равно они же увидятся ещё и в этом, и в следующем году. И, если повезёт, много лет после. Рыжая вручает ей наспех обёрнутый в яркую ткань предмет. Накику всегда нравится некоторая небрежность, вещи и люди с изъянами, которые превращают их во что-то неидеальное. Наверное, потому, что себя Накику считает с некоторых пор родившейся с дефектом. Его не видно глазом, но он есть, она его чувствует. Заметно, конечно, что Акеми старалась и искала что-то красивое, хотя не заморачивалась с упаковкой. И новенькая набедренная сумочка для её склянок и мазей, в которой можно всё тщательно рассортировать, приводит в восторг уже её саму. Прошлая ей досталась от Чиё-баа, и Кику подозревает, что Почтенная Сестра сама ей пользовалась ещё в бытность куноичи. Конечно, она оставит её себе как память… Но эта куда лучше! И дороже! — Ако-имото, ты ведь не все накопления потратила на эту сумку? — осведомляется Накику, почему-то стесняясь говорить спасибо. — Нет, конечно, — смеётся Акеми. Затем округляет глаза, одновременно с Гаарой. — Ооо, это так мило! Можно, я тоже буду звать тебя Кику-анэ? Куро делает вид, что его тошнит, Темари демонстративно дуется, Гаара смотрит то на Акеми, то на Кику, а Ичи обнимает девочек своими длинными руками. Это один из лучших дней рождений в её новой жизни.Суна. 5 сентября, 14 лет после рождения Наруто.
yukimura, Stephan Pie — убей меня нежно
+++
Видеть Гаару новым Казекаге как минимум странно, думает Акеми, когда заходит в его кабинет. Отчитывается она перед ним как положено, но, стоит только Баки выйти из кабинета, как поза ее меняется. Девушка устало опирается ладонями на его стол и улыбается, поднимая глаза на него самого. Отросшая челка падает на лицо, щекочет нос, напоминая о том, что ее нужно или закалывать, или обрезать, чтобы она не мешалась. — Знаешь, сердце Наруто будет разбито, когда он узнает, что ты его опередил, — смеется Акеми, обходя стол и становясь у окна. Она с любопытством выглядывает наружу и стучит по стеклу костяшками пальцев. — Не темно тебе? У Тсунаде-сама намного больше света. — Лампы хорошо светят, — отвечает Гаара, указывая на потолок. Акеми поднимает глаза и хмыкает: освещение хорошее, ничего не скажешь. В принципе, оно и правильно, ведь от окон днем будет идти тепло, а в помещениях в Суне все стараются сохранить прохладу. — А Наруто за меня обрадуется. — Куда он денется. — Наруто не злой и не завистливый, он за друга порадуется и заявит, что раз Гаара его опередил, то теперь он сам должен поднажать. Акеми не видела его с тех самых пор, как он покинул Коноху с Джирайей-сама, но сомневается, что он сильно изменился. — Тебе скучно-то не будет? — Нет, все в порядке, дел хватает. — Акеми улыбается шире и, пользуясь тем, что рядом никого нет, опирается о плечо Гаары ладонью и наклоняется к нему. Ее губы касаются татуировки на его лбу, а ладонь ласково гладит по щеке. — Я тобой очень горжусь. По-моему, ты самый молодой Каге, а раньше им был наш Четвертый. — Никого моложе них никогда не было, и то, что Гаара сумел переплюнуть Желтую Молнию Конохи, о многом говорит. Ей хочется сказать, что его родители бы тоже наверняка гордились им, но она вовремя прикусывает язык: отца песчаной троицы кроме как мудаком она назвать не может, а о матери почти ничего не знает. О родителях они стараются говорить как можно меньше. — Темари с Канкуро тоже гордятся тобой, даже Тсунаде-сама велела передать, что ты превзошел всех, кого она знает! И ведь тут есть чем гордиться: Гаара совсем недавно был полным ненависти изгоем, а теперь он всеми любимый Четвертый Казекаге! Такой скачок от него точно никто не мог ожидать во время его первого визита в Коноху. Гаара изменился до неузнаваемости, и теперь ей даже странно вспоминать, что она его боялась. Как можно бояться кого-то настолько хорошего, доброго и вежливого? Это для врагов он страшный сон, а для друзей — любитель жареного соленого языка. Да еще и садовод, у которого после пары советов Ино красиво зацвели кактусы. Надо бы, наверное, попросить у него отросток для нее, но уже ближе к отбытию. — Спасибо, — Гаара улыбается, и эта скромная, почти робкая улыбка, по мнению Акеми, является самым главным сокровищем Суны. Он не скалится так страшно, как делал раньше, не ухмыляется глумливо по примеру своего старшего брата, а именно улыбается. — Канкуро, кстати, должен быть на восьмой тренировочной площадке с Накику. — Она уже тут? — Акеми радостно смеется и, после отмашки Гаары, выбегает из его кабинета чуть ли не вприпрыжку. Суну она знает уже почти также хорошо, как и Коноху, поэтому ей ни у кого не нужно спрашивать дорогу. Союз день ото дня только крепнет, а теперь, когда Гаара стал Казекаге, то за его судьбу и вовсе можно не переживать. Старейшины с обеих сторон могут сколько угодно тревожиться, но по-настоящему бояться не за что. Коноха с Суной связаны теперь так тесно, что эти узы ничем не разрушить. Жаль, что только с Суной у них все так хорошо, думает Акеми, вспоминая свои последние миссии. Они становятся все сложнее и сложнее, и дело даже не в том, что она уже не вчерашняя выпускница академии, которой можно доверить только что-то легкое. Все погружается в какой-то хаос, но что если так было всегда? Во времена юности ее родителей и уж тем более бабушки, говорят, все было намного хуже, что Акеми страшно представить. Ей уже-то неспокойно на душе, а думать о том, каково было кому-то до нее и вовсе не хочется. Раньше и имена на мемориале высекали куда чаще чем сейчас. На восьмой тренировочной площадке людно, шум отвлекает ее от собственных невеселых мыслей. Акеми радуется, что сегодня как никогда облачно, отчего ей не нужно ни голову закрывать, ни постоянно щуриться. В Суне все еще намного жарче чем в Конохе, но в такие дни хотя бы можно жить. Странно только, что сам Канкуро, которого она легко находит глазами, наполовину раздет. Чего-то такого увидеть Акеми не ожидала совсем: она аж сбивается с шага и прислоняется к одной из мишеней, не подходя пока ближе. — Я так жалею, что не попала к нему в ученицы! — Акеми поворачивает голову на голоса где-то чуть поодаль от нее. Две куноичи Суны негромко переговариваются между собой, не замечая, что их подслушивают. — Я рада, что Сана не попала хотя бы! — Ну и что? Она же сказала, что получит или одного брата, или второго. С этим явно полегче, — хмыкает вторая, окидывая Канкуро заинтересованным взглядом. Акеми тоже начинает его рассматривать: он вырос, разросся в плечах и стал крепко сбитым и крупным. В отличие от того же Ли, Кибы или Неджи, он не перевит мускулами, потому что тайдзюцу не сильная его сторона, но рельеф есть, причем, заметный. Ей он всегда нравился, но понимание, что именно в нем может кого-то заинтересовать, приходит только сейчас, когда она скользит взглядом по его широкой спине. Акеми вдруг становится не по себе. Она не отводит взгляда, пытаясь понять, что не так, — ну не из-за того, что она про себя назвала его симпатичным же что-то сдвинулось в мире? — и вдруг замечает, что его лицо не раскрашено. Это ее почему-то больше всего огорчает и даже как-то нервирует, хотя и не должно. Разве стоит расстраиваться, если она сама почему-то решила, что это только при самых близких ему людях он может ходить без этой красочной маски? Еще и себя к их числу отнесла, обманувшись его расположением, которого и так по всем правилам быть не должно. — Ты чего тут замерла? — Накику касается ее плеча, заставляя Акеми подпрыгнуть. Она так задумалась, что совсем не заметила приближение подруги. В любое другое время бы услышала шаги и почувствовала, а тут не выходит. Акеми даже оборачивается так резко, что неловко взмахивает рукой и с ужасом видит, как обернувшаяся вокруг ее запястья ящерица слетает и падает к ее ногам. — Нет, нет, нет, постой, кому говорю! — Акеми кидается за ней следом, пытаясь ухватить за хвост, но та юрко просачивается в песок, скрываясь от погони. — Да что ж ты! Я в нее столько чакры влила, куда она полезла? Вылезай, вылезай давай! Накику приседает рядом с Акеми на корточки, пытаясь помочь, но что там! Сейсеки то ли уползла, то ли затаилась, тут разве что кто-то из Хьюг бы им мог помочь, но рядом ни одного из них нет. — От тебя теперь и ящерицы бегут? — Канкуро, наконец-то заметивший ее, хохочет и подходит ближе. На упавшую на колени Акеми он смотрит с ясно читающейся на его лице насмешкой, но руку все равно протягивает. — Говорил же, что надо их как-то еще таскать. Чего ты теперь суетишься? Вернется, наверное, они же тебя чуют. Акеми сконфуженно кивает, позволяя Канкуро утянуть ее на ноги. На них смотрят, отчего ей вдруг становится как-то неприятно. Теперь направленные на нее взгляды куноичи песка кажутся ей не очень-то и дружелюбными. — Много чакры потратила? — с тенью сочувствия в голосе спрашивает Накику, отряхивая подругу от песка. Акеми страдальчески вздыхает, ничего не отвечая — мало или много уже неважно, ящерица-то сбежала. Конечно, она должна вернуться, но уверенности в этом как-то нет. Одно дело, когда они голодные липнут к ней, а другое — напитанные вдоволь чакрой. — А ты чего раздетый, Куро? — чтобы не обсуждать собственную неудачу спрашивает Акеми у Канкуро обвинительным тоном. — Вы оба меня пилить начинаете, если у меня плечи голые на солнце, а тут этот полуголый ходит. Это почему так? — Она смотрит на Накику, ожидая каких-то объяснений от нее, а не от Канкуро. — Ты где солнце увидела, Акеми? Облачно же, — фыркает, закатывая глаза Канкуро, не давая Накику ответить. Он, будто бы перед кем-то красуясь, даже тянется и складывает руки за головой. Так обычно делает Наруто, но у него поза получается расслабленной и естественной. — «В такую погоду обгореть легче, чем в солнечную!» — передразнивает Акеми, насупившись. Отчего-то поведение Канкуро как никогда нервирует ее. Прежде такого никогда не было, а тут все, что он говорит и делает, ее раздражает. — Не твои слова? — Мои, — легко соглашается Канкуро, потому что отрицать очевидное глупо, — Только я привык к солнцу, а ты нет, — он ухмыляется и тянется к Акеми, чтобы ущипнуть ее за щеку. Она уклоняется и отмахивается от его руки. — От жары разделся, что ли? — Он обычно ходит в чем-то просторном и не жарком, но никак не раздетый. Акеми точно знает, что он в футболке даже спит из-за перепадов температуры к ночи. С наступление темноты здесь порой становится удивительно холодно. — Даже если от жары, то что? — Канкуро перестает веселиться, в его взгляде появляется нетерпеливое ожидание. Разговор ему явно надоел. — Еще вопросы будут? — Кто такая Сана? — выпаливает вопрос Акеми прежде, чем успевает себя одернуть. Ей-то это интересно быть не должно — и, при этом, если она не узнает, то не будет знать покоя. Имя незнакомой девушки режет слух, вселяя смутное чувство беспокойства. Накику рядом с ней удивленно выгибает бровь. Вопрос подруги для нее явная неожиданность. Она хмурится, смотрит на Канкуро, а потом куда-то в сторону собравшихся на тренировочной площадке. — Сана? Это та, которая в команде с Саей? — Канкуро смотрит на подругу и кивает, расплываясь в какой-то странной улыбке. Акеми хмурится, глядя на него, и чувствует, как портится ее настроение. А ведь не прошло и двадцати минут, как она вышла из кабинета Казекаге радостная и довольная жизнью! — Она, да, — кивает он и продолжает, расщедриваясь на похвалу. — Сильная команда, я надеюсь, что они надерут всем неженкам задницы в предстоящем экзамене, — Канкуро смеется и ерошит волосы на затылке ладонью. — Они на голову выше большинства, хорошо работают. Будь они тогда, когда участвовали мы, то… — В следующем будут участвовать наши. Мы, значит, все сосунки и неженки? — перебивает его Акеми и сама удивляется той злости, которую слышит в своем собственном голосе. В другое время она не стала бы так цепляться к словам Канкуро, но сегодня на нее что-то находит, и она придирается ко всему, что он говорит. Она даже рукой дергает, когда Накику пытается сжать ее ладонь пальцами в надежде успокоить. — И я буду. То есть ты хочешь, чтобы ме… нас кто-то побил? — Это другое. Я не имел ввиду именно вас. — Канкуро, перестав смеяться, внимательнее смотрит на Акеми. Свою оговорку он понимает, но извиниться не спешит. — Ты почему злишься? — Потому что ты болван, — цедит Акеми и толкает его в грудь ладонью, когда он подходит к ней ближе. Она не хочет, чтобы он к ней наклонялся, ей вообще неприятно становится от запаха сандала, который она чует как никогда хорошо. — Ты бы радовался, проиграй я этой Сане? Или второй, как ее там? — Сая, — услужливо подсказывает Накику, наблюдающая за набирающей обороты ссорой, вмешиваться в которую у нее нет ни малейшего желания. Это как раз тот случай, когда точно лучше придержать свое мнение при себе, чтобы случайно не стать самой крайней и виноватой. — Да чему бы я радовался? Тому, что ты плохо подготовилась? — Канкуро не обращает внимание на то, как вытягивается лицо Акеми. — Если ты не получишь звание, то только потому что не готова, ты все еще их младше. — Серьезно? — Аикава-сенсей в этот раз настроена куда более оптимистично, да и сама Акеми чувствует себя куда более уверенно. Кай с Аичиро тоже ждут экзамен с нетерпением — вторая часть пройдет в Суне, что их нисколько не смущает. Наоборот, оба хотят показать себя союзникам и запомниться. — По-твоему, я опять не пройду? И во второй раз? Во всяком случае, она была уверена, что все будет хорошо, ровно до сегодняшнего дня. — Если и пройдешь, то чудом, мелочь, — выражение лица Канкуро и его интонация неуловимо меняются: он непонятных ему претензий он устает и начинает жалить. С тем, как он себя вел с тех самых пор, как они познакомились, оказалось слишком легко забыть, каким он может быть. Несмотря на нелюбовь к детям, цинизм и вечную грубость, Акеми он терпел. Наверное, тут сыграла роль отдельно ее уступчивость, а отдельно рано заключенный союз между их деревнями. Так или иначе теперь он демонстрирует те замечательные черты своего характера, которые ее прежде не касались. — Я же тебя вижу и знаю, что ты можешь. Ты сама-то считаешь, что готова? Акеми, ты больше играешь, чем работаешь! Акеми вдруг понимает, что она совершила ту саму ошибку, от которой ее так старались оградить: она совершенно забыла, что Канкуро злее Гаары, что характер у него хуже и на провокации он ведется куда легче своего младшего брата. Привыкнув считать себя исключением, она оказалась не готова к тому, что свое раздражение он может обратить и на нее. Только теперь она замечает, что взгляд у него не такой спокойный, как всегда, что пристала она к нему, кажется, и сама не вовремя. С другой стороны у Канкуро семь пятниц на неделе, и предугадать его настроение не всегда легко. Бывают дни, когда ему просто хочется до кого-то докопаться. Смешно даже, ведь он за некогда бушевавшую в Гааре жажду подраться с кем-то ругался, хотя сам недалеко ушел, просто предпочел словесные потасовки физическим. У Акеми начинают едва заметно дрожать губы. Она приподнимает подбородок, остро жалея, что Канкуро выше нее. Он, наверное, так всегда и будет смотреть на нее свысока. От обиды щиплет в глазах, от мысли о том, что безликую Сану он считает, судя по всему, куда более достойной его внимания, совсем уж тошно. — Ты гад и скотина, Канкуро, — коротко и четко говорит Акеми, с чувством ставя точку в этом разговоре. Она разворачивается и уходит, не оборачиваясь, когда Канкуро зовет ее по имени. Он за ней, к счастью, не идет, видимо, лелея свою гордость. Ничего, ему есть с кем ее полечить, если она ее вдруг и вправду задела.