Суна. 8 сентября, 14 лет после рождения Наруто.
Asper X — Скоро узнаешь
+++
Канкуро бесится, и это заметно даже тем, кто его совсем не знает. Повлиять на него безуспешно пытаются Баки и вернувшаяся в Суну Темари, потому что становится старший сын покойного Казекаге совершенно невыносимым. К счастью или к сожалению ничего такого, чтобы привлекать к этому делу и Гаару, он не делает, поэтому все решают просто оставить его в покое. Причина его плохого настроения и так всем ясна: Акеми не разговаривает с ним до самого последнего дня своего пребывания в Суне. Поначалу Канкуро решает ни на что не обращать внимания. Мало ли, что стукнуло Акеми в голову? Остынет и придет к нему сама, потому что поймет, что ее первой понесло. Как-то по-другому и быть не может, поэтому Канкуро ждет, стараясь ни о чем не переживать. Дел, которыми он может себя занять, у него более чем хватает, чтобы не скучать, но все как назло валится из рук. Канкуро то и дело отвлекается: вот ему на глаза попадают кунаи, три из которых он хотел отдать Акеми; вот ему слышится веселый смех и легкая поступь; то чудится прикосновение к плечу или затылку. Канкуро не мастер что-то анализировать, но его навыков хватает, чтобы осознать с кем и чем связано это его беспокойное состояние. От этого злится он только еще больше. — Ли и Тентен заберут меня через три дня, — слышит Канкуро голос Акеми и резко меняет маршрут. Она разговаривает с Накику в коридоре у кабинета Казекаге, делая вид, что не замечает Канкуро, когда тот к ним подходит. Ему тут делать нечего, но об этом никто не знает, так что и не удивится его появлению. Разве что сам Гаара выглянет и спросит, зачем тут его старший брат, что, впрочем, неважно. Что-нибудь придумает. — А Неджи? — Акеми скользит взглядом по Канкуро и тут же возвращает его к Накику. Она усиленно делает вид, что его здесь нет, и отчего-то это особенно сильно раздражает. К отсутствию внимания от нее он не привык — она таскается за ним чуть ли не хвостом в обычное время. Хотя в последние визиты видит Канкуро ее меньше, замечая, что проводит время она и с другими людьми. Ничего плохого в этом нет ровно до момента их глупой ссоры. Акеми после нее вообще не подходит к нему, чуть ли не делая вид, что они незнакомы. Она не заходит в его мастерскую, избегает мест, где может его повстречать, а стоит им столкнуться — демонстративно смотрит куда угодно, но только не на него. Все замечают этот разлад, но на первого же смельчака, рискнувшего начать задавать вопросы, Канкуро с такой яростью набрасывается, что больше желающих лезть не в свое дело не находится. — Он нас на месте встретит. Его последняя миссия была рядом. — Накику хмыкает, смотрит на Канкуро и обходит его. Ему кажется, что ей есть что ему сказать, но она предпочитает держать свое мнение при себе, если ее о нем не спрашивают. Канкуро ловит себя на мысли, что он близок к тому, чтобы обратиться или к ней или к Ичи за советом. Ему не хочется признаваться в этом, хотя помощь ему явно уже нужна. Акеми, недолго думая, следует за подругой, но он ловит ее за локоть. Она вскидывает на него недовольный взгляд и поджимает губы. — Ты иди, — говорит он обернувшейся Накику, а сам смотрит на Акеми. Ритсуми его сейчас волнует мало — это не она же ему забастовку объявила и делает вид, что его не существует. — Нам поговорить надо. Пошли ко мне в мастерскую. Мастерская Канкуро — святая святых, в которую не каждый может зайти. Кто-то вроде Темари и Гаары не спрашивает разрешения, потому что имеет право нарушать его покой в любой момент. Кто-то, например, Баки, проявляет уважение и просит уже выросшего ученика о разрешении. Акеми, в отличие от всех, он к себе привел сам, открыв дверь и пропустив вперед себя вовнутрь. Детей вроде нее он никогда не любил, но ему почему-то ужасно польстил восторг в ее глазах. — Зачем, Канкуро? — Акеми кивает Накику, чтобы та ее не ждала, и вырывает руку из хватки Канкуро. Он позволяет ей это сделать, хотя мог бы сжать пальцы крепче и все усложнить. — И о чем? — Я уже понял, что обидел тебя. — Темари часто напоминает ему, что нужно думать прежде чем говорить. Она, на правах старшей сестры, все предостерегает его и поучает, даже несмотря на то, что слушает ее он неохотно. Не такая у них разница в возрасте, чтобы он действительно видел в ней авторитетную фигуру. Темари его сестра и он любит ее, уважает, очень хорошо зная на что она способна, но это другое. — Я не хотел, Акеми. Правда, я не думал, что так получится. Извини, сам не знаю, что на меня нашло. — А мне лучше от того, что ты не хотел обидеть, но обидел? — Акеми скрещивает руки на груди и отступает на шаг, когда он тянется к ее плечу. — И это неправда: в какой-то момент уже знал, что я обижусь, но продолжил. Хотя, ты правда, наверное, не думал. Другим голова была занята, Канкуро. — Да хватит рисовать меня мудаком уже! — Терпения у Канкуро не хватает, он и так в плохом настроении, а тут и помириться быстро не выходит. — Я знаю, что провинился и прошу прощения, Ками-сама, Акеми! — Я, что ли, виновата, что ты мудак?! — Она возмущенно вздыхает, едва не давясь набранным в легкие воздухом.– Это ты себя как козел ведешь, а потом чему-то удивляешься! — Знаешь что?! Я… — закончить он не успевает, и, наверное, это даже хорошо, потому что наговорить лишнего сейчас очень легко. Канкуро прикусывает язык, стоит только двери за их спинами открыться. — Почему вы кричите? — Из кабинета Гаары выходит Баки. Он окидывает их обоих прохладным взглядом и смотрит на Канкуро, ожидая услышать ответ именно от него. Акеми, чувствующая неодобрение джонина, пользуется моментом и сбегает. Канкуро хочет пойти за ней, потому что этот разговор даже не был близок к завершению, но на его плечо ложится тяжелая ладонь. — Не беги. Толку не будет, а тему для разговоров ты всем дашь, — Баки говорит почти равнодушно, но оно лишь напускное: он беспокоится. Непонятно только связано ли это беспокойство с его учеником или будущим союза. Все конфликты между шиноби Песка и Листа пересекаются, между деревнями должен царить мир. Смысл в словах Баки есть. Канкуро кривится и дергает плечом, сбрасывая с него чужую ладонь, и за Акеми решает не идти. Вместо этого он заходит в кабинет Гаары и молча становится у окна, пытаясь успокоиться.Суна. 10 сентября, 14 лет после рождения Наруто.
Polnalyubvi — Больше ничего
+++
Ссора Канкуро и Акеми заставляет Накику задуматься о том, правильно ли она оценила отношения своих друзей. Темари, конечно, намекала, но, неужели, под глупым предположением действительно скрывалось что-то посерьёзней обычного интереса к мальчику из другой деревни? Хотя, какой из Куро мальчик? Он действительно вырос, раздался в плечах, хотя худенькой Кику марионетчик в принципе всегда казался довольно крупным по сравнению с ней-то. И он всегда был злобным и ехидным, но теперь стал немного сдерживать характер, хотя и первое и второе никуда не делись. Канкуро просто научился пользоваться этим оружием более хитрым путём. Кику спрашивает себя, имеет ли её собственный интерес к Неджи Хьюге подобную природу, но ответ давать не хочет. Они не так хороши знакомы, не так много проводили вместе времени. Айсберг-сан, конечно, симпатичный — ладно, кому она врёт, он настоящий красавчик! — но слишком… идеальный что ли? Ей такой не подходит. Ведь она сама с дефектом. У Хьюги, конечно, тоже есть свои неприглядные секреты, но это всё не то. Они могут стать хорошими приятелями со временем, ей и этого хватит. Наверное. Она давно не видела Неджи, с предпоследнего раза, когда была в Конохе. Он в Суну больше не заглядывал. И Акеми сказала, что, несмотря на миссию неподалёку, заглядывать не собирается. Ну и ладно. Кику не собирается лезть в отношения Канкуро и Акеми — пусть сами разбираются, что у них там за интерес друг к другу. А то ненароком можно и под горячую руку попасть: что один, что вторая с характером, а конфликты Кику не любит и по возможности избегает. Акеми и так находит чем себя занять — в основном если не Кику, то Гаарой, отвлекая того от важных дел. Не то чтобы тех было очень много, всё-таки совет тоже не зря жопы на тронах просиживал, но всё же. К тому же, Ако-имото познакомилась с какой-то шумной компанией суновских генинов и чунинов. Кику их знает плохо, и тусить в этой толпе не имеет ни малейшего желания. Если Акеми нравится, пусть общается, ей же с ними не по пути. Скрываясь от разозлённых друзей, Накику покидает Суну, направляясь к мерзкой старушке. Чиё-баа всё реже вызывает её, всё реже тренирует, и это довольно странно. На церемонии становления Казекаге она присутствовала во дворце вместе с братом, но, переговорив с новоявленным лидером, Гокьёдай почти сразу же покинули деревню, даже не взглянув на Накику. Это неожиданно сильно задевает. Старуха и лупила, и обзывала её, и материла на чём свет стоит, но всегда за ней приглядывала. Что же изменилось? Кику опять стала… ненужной? — Чего припёрлась? — ворчит Чиё, не пытаясь запустить в неё альбомом, который только что держала в руках. Наоборот, прячет в складках одежды и выжидающе сверлит взглядом пол. — Я тебя не звала, бестолочь. — Соскучилась. — Она даже не врёт, хоть и говорит язвительным тоном. — А где Эбизо-сама? — Занят, — отрезает Чиё. И не смотрит на неё. Куда угодно, только не на неё. Словно Кику спрятала себя с помощью инка, и даже не заметила этого. Ей кажется, или… старушенция плачет? Кику совершенно растерянна: даже когда Почтенная Сестра рассказывала ей о Сасори и своём сыне, погибшем от рук отца Хатаке Какаши, она ни разу не видела слёз наставницы. Она выглядела печальной, да, иногда закрывала глаза и по несколько минут просто сидела и молчала, что-то вспоминая. Сухие, потрескавшиеся губы шевелились, не произнося вслух того, что она когда-то так и не сказала своим детям и своему внуку. — Хотите, вместе посмотрим фотографии? — переминаясь с ноги на ногу, предлагает Накику. Она не знает, как себя вести. Но оставлять поганую старушенцию одну в таком состоянии не хочет. — Я же видела… — Что ты там видела? — противно скрежещёт Чиё, специально повышая голос. Как ножом по стеклу. — Ничего не видела! Иди отсюда! Хотя нет, иди сюда! Кику делает шаг назад, потом шаг вперёд и замирает на пороге, на том же самом месте, где стояла. — Ну, чего застряла? Сама притащилась, подойди, не съем же тебя. Накику не сомневается, что если Почтенной Сестре придёт такое в голову, то сожрёт и не подавится. Но она покорно подходит к диванчику, замирая в паре шагов от старушки. Та наконец-то поднимает на неё взгляд. Такой усталый, словно на неё обрушились разом все те годы, которые она успела прожить. Глаза сухие, но красные. Старческие пятна на лице проступают ярче, морщины глубже, а тяжёлые веки каким-то чудом не закрывают собой тёмные радужки глаз. Накику становится по-настоящему страшно. Неужели старая карга собирается помереть у неё на руках? Эбизо-сама сам после такого прикончит Накику, и оправданий никаких не станет слушать. — Что в тебе такого, а? — задумчиво тянет Чиё, хватая Кику цепкими руками и бесцеремонно ощупывая пальцами лицо, словно глиняную скульптуру, не успевшую застыть. Ритсуми настолько шокирована, что даже вырваться не пробует. — Дура же дурой. Ни рожи, ни кожи, ни таланта. Ни-че-го. Сколько ни пинай тебя под жопу, всё равно на неё же приземляешься! — Она мягкая, — замечает Кику и тут же получает по губам. — Твоя — костлявая! Нравится сидеть и в песочнице ковыряться? — Мне не нравится, когда меня бьют, Чиё-баа! — стонет Накику, потому что ей достаётся щипок где-то в области шеи. — Я же стараюсь! Вы сами про меня совсем забыли! Чиё отталкивает её так же неожиданно, как до этого схватила. — Я не забыла, — глухо ворчит старушка, Кику едва её слышит. — Ты больше не моя ученица, поздравляю. — Что? — Накику кажется, что она ослышалась. Не её? А чья? — Уши почисти. Уходи отсюда. Здесь тебе больше нечего делать. Кику поверить не может в то, что это правда. Чиё-баа славится своими совершенно неуместными и тупыми шутками, но это ни разу не смешно! И когда ей кто-нибудь собирался рассказать о такой важной новости? Что ей теперь делать вообще? Неужели даже ради памяти бабки Риры… Чиё хватает её за руку и сама волочит к двери. Альбом выпадает у старухи из-за пазухи, с глухим стуком приземляясь на пыльный деревянный пол. Кику оборачивается на звук, и ей кажется, будто на раскрывшихся страницах она видит себя. Или это молодая Рира? Цвет глаз не разглядеть: далеко, да и качество не ахти. Накику никогда не видела этого альбома. Почему она никогда его не видела? — Возьми себя в руки, — советует Чиё, силой выталкивая девушку на улицу. Замирает всего на секунду, прежде чем захлопнуть за ней дверь. — Возможно, кому-то другому удастся сделать из тебя человека. Кику сидит у пруда до самой ночи. Она тоже не плачет, она ждёт. Но ни Почтенная Сестра, ни Почтенный Брат не приходят порыбачить. И свет в доме не горит. Ей ничего не остаётся, как вернуться в Суну. Завтра она всё спросит у Гаары. Может, хоть он ей объяснит что с ней опять не так?