Суна. 10 сентября; 14 лет после рождения Наруто.
Asper X - Ядовитые
+++
Ичи смотрит на Канкуро добрыми глазами очень уставшего человека, не понимающего, как он оказался втянут в бушующий водоворот чужих страстей. Вытянуть что-то толковое из друга представляется неожиданно сложной задачей — кукловод кривится, гримасничает и старательно уходит от любых вопросов о том, почему сам он кислее лимона, а Акеми очень явно его избегает. Когда дело доходит до Накику, она оказывается чуть более многословной, и Ичи получается хоть и скупой, но пересказ событий. Картина вырисовывается несколько печальная, пускай и не трагичная. Это он и пытается донести до Канкуро, когда выуживает его из мастерской. Солнце только-только село за горизонт, прохлада еще не успела опуститься на улицы Суны, но дышать уже значительно легче. Ичи посматривает на Канкуро и стягивает с его головы капюшон, чтобы лучше видеть его лицо. — Ну, чего ты? — недовольно скалится Канкуро, в это мгновение становясь точь-в-точь как Гаара в самые плохие и тяжелые его дни. Даже уголок губ дергается также, как и у младшего брата. Ичи готов поклясться, что и у Темари бывает такое, но настолько раздраженной он не видел ее уже давно. Он вообще видит ее крайне мало в последнее время, потому что она пропадает в Конохе, выступая в качестве посла от Суны. — Мне тебя не видно, — миролюбиво говорит Ичи, не находя Канкуро хоть сколько-то устрашающим. — Я тебя вытащил не для того, чтобы ты от всех прятался под этим капюшоном. Прогуляемся, поговорим, выпьем, ты расслабишься. — А я и не напряжен, — огрызается Канкуро, но делает это без огонька. Врет ведь, даже сам это признает, просто не хочет показывать. Он и подумать не мог, что ссора с Акеми так на него подействует. Вот, казалось бы, его жизнь не меняется, он все также занят своими делами, а зная, что куноичи Листа в Суне и специально к нему не заходит, он не может ни на чем сосредоточиться. Когда ее просто нет, то никаких проблем и трудностей Канкуро не испытывает, но вот когда она здесь, и он не видит ее, начинается сплошная головная боль. — С чего мне напрягаться? — Я даже не знаю… о, смотри-ка, там сборище какое-то! — Ичи кивает на выставленные у одного из ресторанчиков столики и смешанную компанию из генинов и чунинов двух деревень, устроившуюся за ними. Канкуро послушно переводит взгляд на ресторанчик, вспоминая, что это новое заведение с такояки. Вроде бы его даже хвалят, но его совсем не это интересует. Он легко замечает в толпе рыжую макушку, и ему уже неважно, что там готовят, пусть хоть все блюда со шпинатом будут, плевать. Акеми весело смеется, сидя за одним столом с Коджи. Даже издалека Канкуро видит, что тот с ней флиртует, не обращая внимания на то, что Акеми мелкая. С другой стороны, какая она мелкая? Она младше него всего лишь на два года, не такая уж и маленькая уже. Эта мысль его неожиданно нервирует, а несчастный Коджи становится кем-то, кого было бы неплохо запереть в Куроари. Глупая, конечно, мысль, но избавиться от нее оказывается неожиданно сложно. — И что было дальше? — Акеми подпирает голову рукой, внимательно слушая Коджи, описывающего события какой-то миссии. Канкуро слышит это, когда подходит ближе и, громко отодвигая стул, садится с ними. Ичи искоса смотрит на него, но решает, видимо, не лезть, вступая в непринужденную беседу с кем-то еще. — О чем болтаете? — скалясь, интересуется Канкуро. Энтузиазм Коджи своей недоброй улыбкой он явно заставляет немного поутихнуть. — Мне тоже интересно, у вас такой диалог оживленный. — Да про миссию, мы тут… — начинает было объясняться Коджи, но замолкает, когда Акеми вдруг встает на ноги. Он удивленно смотрит на нее, не понимая, почему улыбка на ее лице становится такой странной и неискренней. Впрочем, он не так уж и глуп, чтобы не найти причину в Канкуро, на которого Акеми смотрит совсем уж недобро. Если вспомнить, до недавнего времени они всегда были вместе во время ее визитов, так что… — Я хочу пойти прогуляться. Коджи, не составишь мне компанию? — Канкуро она игнорирует, от чего тот смотрит на Коджи так свирепо, что у него любое желание кому-либо составить компанию пропадает. — Я тебе составлю, пошли, — шипящую Акеми Канкуро бесцеремонно берет под руку и тащит за собой. Она кидает полный мольбы взгляд на Ичи, но тот в ее сторону в этот момент не смотрит. Вот ведь проклятье, только он мог бы сейчас одернуть Канкуро! Они отходят не так уж и далеко, прежде чем Акеми вырывает руку из его хватки и останавливается. Улица, на которой они оказываются, тихая и спокойная. В домах горят огни, но народу мало, почти идеальное место для продолжение скандала, думает она, быстро осматриваясь. Канкуро она не боится нисколько, ничего плохого он ей не сделает, просто хочет понимать, где именно она находится. — С тобой я не хочу гулять, — чеканит Акеми, скрещивая руки на груди. — Я с тобой даже разговаривать не хочу. Противно, Канкуро. — Ты все еще злишься из-за того идиотского разговора? Серьезно? Акеми, я уже извинился! — стонет Канкуро, действительно не понимая, что еще ему нужно сделать, чтобы она угомонилась. Он слышал, что Шикамару называл всех женщин проблемными, и теперь от и до понимает его. — Ты из-за какой-то глупости завелась! — Я завелась не из-за глупости, а из-за того, что ты ведешь себя как придурок, — возражает Акеми, давясь возмущенным вздохом. — Только ты у нас самый умный, только у тебя все получается с первого раза, только ты достоин внимания! — Ну, уж побольше внимания, чем Коджи, — не выдерживает и огрызается Канкуро. Мнение о себе у него действительно высокое, о чем Акеми прекрасно знает. Глупо удивляться этому сейчас, разве нет? — Или теперь он самый интересный в Суне? — При чем тут Коджи? — Вот этим он сбивает ее с толку. Такого перехода она точно не ожидала, поэтому даже часть запала теряет. — Он милый и хороший. — Он залезть тебе под юбку хочет, Акеми, а ты и рада уши развесить, — Канкуро говорит это прежде, чем успевает хоть сколько-то осмыслить свои слова. Акеми замирает и смотрит на него так, как будто видит впервые в жизни. Ему сразу хочется забрать свои слова назад, но он прикусывает язык, окидывая ее с головы до ног. Нет, все же, он прав, и у нее есть за что зацепиться помимо яркого цвета волос: она выросла, как-то незаметно для него оформилась. То есть он и раньше замечал, это, все же, Акеми начала все чаще оголять ключицы, вырезы ее маек стали глубже, появился вообще смысл в них заглядывать. Другое дело, что не Коджи это позволено должно быть. — Я… да даже если и так, то это не твое дело! — Она с силой бьет его ладонью в грудь, когда он подходит ближе, и по плечу. Канкуро хочется выглядеть пугающим, но у него, кажется, ничего не получается. Вместо страха в ее глазах он видит только злость и обиду. — Хватит дурить, — повторяет Канкуро почти по слогам, хочет сказать что-то еще, но неожиданный шлепок по лицу заставляет его застыть с приоткрытым ртом. Это даже не нормальный удар, что его особенно задевает. Акеми от злости едва не дрожит и бьет его снова, отступает и сжимает руки в кулаки. — Даже если он хочет залезть ко мне под юбку, это не твое дело, и уж тем более не твое дело, если я буду не против! Ичи, я убью его, если он за мной пойдет, — она обходит его, толкая плечом, но когда Канкуро оборачивается, то натыкается на друга. Ичи сжимает его плечи ладонями, удерживая на месте, и качает головой. Канкуро он никуда не пускает, а тот громко и с чувством матерится. Его наконец-то прорывает, и он высказывает все, что накопилось у него на душе. Канкуро даже не знает, на кого ему злиться, а Ичи не подсказывает, давая ему выговориться и утихнуть. Акеми, как и собиралась, покидает Суну. Канкуро не ждет ее у ворот, не провожает, а сидит в своей мастерской, вырезая из дерева новую куклу, которую к вечеру же кидает в огонь, настолько несуразной она получается.Суна. 11 сентября, 14 лет после рождения Наруто.
Fleur — Сегодня
+++
Накику с Ичи приходят проводить Акеми, а Канкуро — нет. Значит, так и не помирились. А судя по виду Акеми, у которой вот-вот пар из ушей пойдёт или дым из ноздрей — то скорее всего, ещё больше разругались. Ичи что-то знает, но они с Кику пришли к воротам одновременно и не успели поговорить. Накику очень плохо спала — всю ночь думала и думала, гадала: что в ней неправильно, раз даже мерзкая старушенция махнула на неё рукой? Возможно, Чиё вспомнила наконец-то, что не хотела вмешиваться в дела Суны? Эбизо-сама надавил и попросил выгнать бесполезную девчонку, которая мешала им спокойно рыбачить? Ритсуми с огромным трудом заставляет себя переключиться на чужие проблемы. Потом, у неё будет весь день, чтобы потрясти Гаару. Он ведь должен знать что не так с бывшими старейшинами? А если и он не знает? Так, всё, хватит! Акеми хмуро смотрит на Ичи и тот, быстро обнимая рыжую девушку за плечи, тут же ретируется. Понял, что та хочет поговорить с его сестрой наедине. Ничего против самого Ичи, Акеми, конечно, не имеет, просто конкретно сейчас тот факт, что Канкуро — его лучший друг не играет ирьёнину на руку. Скорее ровно наоборот. — Знаешь, что он мне сказал?! — Не знаю, — вздыхает Накику, осторожно гладя имото по плечу. — Но говори потише, иначе узнает половина Суны. — Что этот ваш, как его там, я уже забыла, хочет залезть мне под юбку! А, Коджи, вот! Кику хочется пошутить, что на этот случай у Икимоно под юбкой есть шорты, но она своевременно прикусывает язык. Юмора злая, как мононокэ, Ако, наверное не оценит. Коджи, что-то знакомое. Это не младший ли брат того джонина, который по ней слюни пускал в академии? Вроде бы, Кику часто видела их вместе на тренировочной площадке. Светловолосые, с глазами сиреневого оттенка? Да какая, впрочем, разница? Коджи, Заджи, Руиджи. Они все Накику одинаково бесили. — Ну, уверена, в нашем возрасте это действительно то, о чём могут думать мальчишки. Половое созревание, все дела. — Но это не его дело! — Определённо. — Тогда зачем он несёт такую чушь? Накику предполагает, что Канкуро, возможно, сам не прочь поглядеть что там под юбкой у Икимоно. Непонятно только: для углублённого изучения или чтобы проверить, если шорты на месте. Её это не касается, она не хочет лезть ни в чью личную жизнь, но Кику надо как-то поддержать подругу, поэтому она молча выслушивает длинный монолог о том, с каким тупицей они, Ритсуми, водят дружбу, и что ноги Акеми больше не будет в Суне, пока кто-нибудь не вправит кукловоду мозги. Периодически кивая и поддакивая. «Кто-то, кто не я, — мысленно делает себе пометку Кику. — Пусть Ичи разбирается, это его бро». В конце концов, когда они крепко обнимаются на прощание, Акеми кажется капельку умиротворённей. По крайней мере, у Кику больше не возникает ощущения, что её яркая шевелюра прямо сейчас превратится в настоящий пожар на голове. Кику стоит у ворот, провожая глазами удаляющийся рыжий хвост, и взлетающий от резких движений подол подобия юбки костюма Ако. Шорты есть, волноваться не надо. Кику уверена, что если кто-то и полезет к Акеми с непристойными предложениями, то получит по темечку так же больно, как от Темы-чан. Тут нечего беспокоиться, опасения Канкуро Кику не разделяет. Половину дня она тратит на то, чтобы найти Казекаге: внезапно, его нет в своём кабинете, а дворец оказывается слишком огромным. То ли она отвыкла, то ли Гаара специально ныкается от неё по каким-то хитрозапрятанным углам, о которых знают только Сабаку. Такое чувство, что все сгинули! Держат совет где-то в другом месте? Отправились на корпоратив на горячие источники? Почему здесь так тихо, чёрт побери? Даже станция ожидания джонинов «радует» отсутствием персонала. У них, конечно, ограниченный штат, но не настолько же? Кику, не ожидая от самой себя, задерживается в Зале Заседания Совета Песка и со всей дури лупит ни в чём не повинную стену. Она не Тсунаде-сама, да и сил никаких не вкладывает в удар, так что больно только ей, а не равнодушной известковой поверхности. Костяшки сбиты в кровь, один ноготь некрасиво ломается. Ей плевать. Ей плевать, что в этом священном месте запрещено буйствовать. — Мерзкая старуха! — кричит Кику, посылая эхо по пустому помещению. — Зачем ты со мной столько лет носилась?! Это ты бесполезная! Ничему не научила и просто выбросила! Как Сасори выбросила! Она замолкает, испугавшись собственного порыва. Она никогда, ни разу, не произносила в Суне запрещённое имя вслух. Это бабка Чиё повторяла его и повторяла, а Кику только в мыслях проговаривала три слога. Да и не выбрасывала она его. Он сам ушёл. Эхо, в отличие от Накику, не желает успокаиваться и катится дальше по огромному круглому залу. — Сасори, Сасори, Сори… Са… Ри… Сори… Сасо… Ри… Са… Со… Ри… — Заткнись! — приказывает Накику уже шёпотом. То ли себе, то ли невидимому и несуществующему свидетелю её слабости. Выплеснув злобу, Кику тащится до двора и присаживается на качели. Даже Темы-чан нет, а Канкуро, наверняка, заперся у себя в мастерской на ближайшие дня три; выковыривать его оттуда у Накику нет никакого желания, особенно после отповеди Акеми. — Ты успокоилась? Гаара появляется так неожиданно, что Кику, раскачавшись сильно — почти до солнышка — чересчур поспешно и не сгруппировавшись спрыгивает в верхней точке. Сейчас либо приземлится на свою многострадальную жопу, о которой так нелестно отзывалась Чиё, либо Гаара смилостивится и поймает её своим песком. А может и нет, если слышал, как она кощунствовала в Зале Совета. Гаара ловит её на руки — спокойный и непоколебимый — и едва заметно морщится, кидая взгляд на всё ещё капающую с ладони кровь. — Ты же знаешь базы меддзюцу, почему себя не подлатала? Носишься со всеми, как старшая сестра, а лучше бы о себе подумала. Это ненормально. — Подлечу позже, мне не больно, — врёт Кику. — Поставь меня на ноги. Где ты был? — Встречался с посыльным Тсунаде-сама. Пойдём, поговорим. Они идут — точнее, Гаара идёт, а она позволяет себя нести до самого кабинета. Почему-то Кику кажется, что силы надо поберечь для долгожданного разговора. Вряд ли он ей понравится.