Суна. 29 декабря, 15 лет после рождения Наруто.
Алена Швец — Перекрестки
+++
Когда Канкуро заходит к Гааре, чтобы отчитаться по поводу очередной миссии, то замечает его задумчивый взгляд. Его младший брат хоть так до сих пор и не научился вести себя легко и просто с окружающими, куда более прозорлив, чем можно предположить. Он замечает то, что кто-то хотел бы скрыть, делает верные выводы и умело использует это, если на то есть необходимость. Для бывшего психопата и маньяка такой рост — невероятный прогресс, и Канкуро гордится им. Отца при этом он проклинает, прекрасно понимая, кто именно был источником всех их бед. Будь он жив, то услышал бы о себе много хорошего. В детстве Канкуро боялся отца, но с тех пор утекло уже много воды. Глядя теперь на Гаару он не может испытывать по отношению к нему ничего, кроме лютой злости. — Я возьму неделю отпуска, ладно? Буду в Суне, займусь марионетками, у меня есть несколько идей, на которые у меня никак не хватает времени. Нигде же без меня не помрут? — Канкуро ухмыляется, глядя на своего младшего брата. В своей незаменимости он не сомневается, но и прекрасно знает, где может быть необходим, а где нет. — Я еще что подумал, кстати! Темари же вот-вот вернется, так почему бы нам не отдохнуть вместе? Пару дней Суна без нас проживет. — Посмотрим, когда Темари будет уже с нами, — Гаара чуть улыбается и смотрит на Канкуро, постукивая пальцами по разложенным перед ним документам. — Она не единственная, кто возвращается. Скажи, Акеми нужна будет квартира в этот раз? Канкуро, не ожидавший такого вопроса, застывает соляной статуей. Спроси такое Баки, то он бы и бровью не повел, но Гаара — совершенно другое дело. Он хочет какой-то конкретики, а ее нет. Задумываться о том, что происходит в его жизни, Канкуро не хочет. Ему хватает того, что он хорошо понимает, что принадлежит ему, а что нет. Акеми знает и понимает его, не обманывается на его счет, а она, как когда-то отметил ее покойный отец, давным-давно стала его заботой. Это плодородная почва для крепких отношений, но у него нет желания во всем этом копаться. Во всяком случае, пока. — Нет, не будет, — после паузы, все же, решает Канкуро. Гаара кивает и отпускает его. В то, что отпуск ему понадобился исключительно ради кукол, он совсем не поверил. Ну, ничего страшного, главное, что никаких возражений у него нет, а Баки, старейшины и кто-то еще Канкуро не волнуют. Акеми, как он знает, тоже, иначе бы не моталась она сюда при любом хоть сколько-то удобном случае. Ей ведь можно брать и миссии где-то еще, проводить свободное время с кем-то другим, но она обычно предпочитает Суну. Прибирать у Канкуро, в общем-то, и нечего. Большая часть его вещей в мастерской, которая куда более захламлена, что для Акеми тоже не сюрприз. Готовиться к ее визиту ему не так уж и надо, у него она и так все знает — в прошлый раз у себя она даже не ночевала. Так почему же он удивился тому, что сейчас будет иначе? Он сам себе усмехается и качает головой, спускаясь в мастерскую, прекрасно зная, что Акеми зайдет к нему, как только окажется в Суне. Он ошибается. Акеми не заходит, а посылает одну из своих ящериц. Она кусает его за палец, когда он пытается снять с нее записочку, плотоядно высовывает язык и уползает в щель между столом и стеной. Канкуро тихо матерится, но настроение его нисколько не портится. Едва открыв дверь, Канкуро замечает у порога сандалии и усмехается. Акеми не ждет его возвращения неуверенно и робко, не теряется, вдруг лишившись привычной квартирки, а ведет себя так, словно ничего не произошло. В апартаментах пахнет едой, которую она наверняка купила по пути к нему, а из комнаты доносятся звуки радио. Сам он обычно не включает его, но Акеми явно стало скучно. Ее он находит сидящей на его кровати в одной из его футболок. Волосы у нее немного влажные, значит, она тут уже какое-то время и успела сходить в душ. Жаль, думает Канкуро, он был бы не против составить ей компанию. — Если ты будешь так плестись сюда, то я решу, что ты мне не рад и съеду к Ичи, — говорит Акеми, оборачиваясь к нему. Она кладет на тумбочку книжку, которую лениво перелистывала, и широко улыбается, откидываясь назад на подушки. Канкуро скользит взглядом по ее длинным ногам и подходит ближе. — Я серьезно, ты выбрал самую длинную дорогу обратно? — Твоя ящерица где-то заплутала и не сразу пришла. Она меня даже укусила, Акеми, — Канкуро упирается коленями в кровать, нависает над Акеми, но не наклоняется к ней пока и не целует. — Зачем мне отправляешь таких тварей? — Она же не отгрызла тебе ничего, так что не вижу проблемы. — Акеми щурится, обвивает его руками за шею и тянет к себе. Сопротивляется Канкуро только для виду, и уже через мгновение целует ее и дает волю рукам: его ладони скользят по ее бедрам, заползая под подол футболки. От этого девушка только весело фыркает в поцелуй и разводит ноги в стороны, давая ему устроиться между ними. — Все самое ценное на месте, я смотрю, — она тянет его штаны вниз и обхватывает ладонью напряженный член. Ей даже стараться не нужно, чтобы Канкуро ее захотел, и будь это не она, то можно было бы даже устыдиться. Ему казалось, что Акеми должна смущаться и краснеть, робко опускать глаза и кусать губы, но ничего такого не было даже в их самый первый раз. Она смотрела на него с интересом и даже не думала прятаться сама — ей было интересно рассмотреть его, еще интереснее ей было изучить его тело ладонями и потом уже губами. Канкуро это понравилось, и он испытал неожиданное облегчение. Ему не хотелось, чтобы в постели с ней было как-то неловко и сложно. Акеми, как ему показалось, тоже выдохнула, когда за первым поцелуем захотела второй, когда почувствовала его пальцы между своих ног, а губы на груди. Он присматривался к ней, прислушивался, стараясь унять собственное возбуждение, но ему очень повезло не встретить ни сопротивления, ни сомнений. Акеми отзывалась на ласку так, будто ждала ее уже давно, пачкала его пальцы влагой и вскидывала бедра, требовательно царапая его предплечья короткими ногтями. Канкуро честно пытался быть осторожным и аккуратным, как замер, едва войдя в нее и желая дать ей время. Помнит он и ее бессовестный смех, когда они, взмокшие и запыхавшиеся, упали на простыни. Она все дразнила его за эту осторожность, ластилась и целовала в плечо, красочное описывая его выражение лица, стоило ему только-только в нее толкнуться. Второй раз уже раздраженный Канкуро взял ее, прижав своим телом к кровати и намотав ее волосы на кулак. У него были опасения, что грубость Акеми обидит, как обидит и поза, в которой он не видел ее лица, зато мог мять ладонью грудь и кусать лопатки. Обычно девушки не любят такое, не любят они и ладонь тянуть к топорщащимся штанам, когда лезут среди ночи с жаркими объятиями и голодными поцелуями. С Акеми оказалось удивительно легко: проблемой стало не обидеть ее, а не позволить себе слишком много, не получая отказов. Впрочем, он смотрит на нее внимательнее, раздумывая, что вряд ли она позволит ему больше, чем сама хочет. — …Куро. Канкуро! — она зовет его, мажет большим пальцем по головке члена и кусает за нижнюю губу. Его задумчивость Акеми не устраивает, ей нужно, чтобы он был с ней здесь и сейчас. Канкуро моргает, смотрит на нее и ухмыляется, переставая о чем-либо думать.Коноха. 30 декабря, 15 лет после рождения Наруто.
Shaka Ponk — My name is Stain
+++
Чи-чан уже успел познакомить Кику со своей мачехой, которую он нежно зовёт Умеко-хаха. Его родная мать, как помнит Кику, умерла при родах, так что эта добродушная и мудрая женщина растила и воспитывала Чиву с самых пелёнок. Как поняла Накику из запутанных объяснений, бывшая куноичи Листа была подругой семьи, её муж, суновец и однокомандник отца Мицури, рано умер. Отец Мицури же скончался, когда мальчику было шесть лет. По сути, Умеко и мачехой не была в прямом понимании этого слова, просто двое овдовевших друзей съехались и занялись воспитанием оставшегося без матери ребёнка. С тех пор, как Мицури-старший помер, женщина осталась совсем одна, но, судя по всему, её устраивает жить в отдалении от Конохи и не пытаться найти себе нового сожителя. Умеко-сан держит онсен в небольшой деревушке, в дне пути на юго-запад от Конохи. Не так уж и далеко от дороги, ведущей в Суну. Встречает их на пороге и с радостью приглашает команду пасынка насладиться горячей ванной перед ужином. Видно, что очень соскучилась по Чиву. На открытом воздухе источник только один, поэтому разделения на мужскую и женскую часть нет. Кику, в принципе, всё равно, они ведь будут сидеть в полотенцах, а оголённые в некоторых местах телеса её не слишком пугают, пока никто не пытается с неё стащить плотную ткань и прикоснуться к коже. Но в их компании вряд ли кому-то придёт в голову такая дурацкая идея, даже Хоши, тем более Хоши, а Чи-чан настучит по голове шутнику раньше, чем она вообще успеет понять в чём дело. Кенджи пользуется возможностью поболтать с ней об успехах с Ако. Анбу любит анализировать и систематизировать любую информацию о навыках и техниках команды, чтобы понимать, как лучше использовать в их связках. — Мы вывели мидори, — послушно делится Кику. — Ну, точнее, Акеми вывела, это камуфляжные ящерицы, к которым я могу цеплять инка. Правда, у меня получается делить его только на три части пока. Но зато с мидори проще, чем напрямую посылать, меньше чакры тратится. Нам ещё надо много работать с радиусом действия. А то как только токаге отдаляются, все инка сразу возвращаются ко мне. Не могу удержать, это надо следить за передвижением ящериц и одновременно контролировать проводник. — Вопрос практики, — отмахивается Тамеру. — Чем чаще будешь пробовать, тем быстрее доведёшь эти действия до автоматизма. То есть, если ящерица с инка заползёт на союзника, ты сможешь его спрятать? — Это мидори спрячет его на определённый радиус сразу при прикосновении. Я не могу это контролировать, как напрямую. И не могу выбирать конкретную цель, от кого прятать. — Это уже хорошо. А что насчёт твоих навыков сенсора? — Я не развиваю их, — ворчит Кику. — У меня нет на всё времени. Ещё и хенка… Было бы кому мне подсказать, так, может, я и была бы полезнее. — Ты полезная, сэйрэй. Хватит забивать себе голову глупостями. — Почему ты постоянно меня так называешь? — Потому что ты, когда дуешься, похожа на мстительного духа. Давай выползай, ты уже вся красная. Если удар хватит, то точно душа из тела вылетит. — Я до шестнадцати лет жила в Суне, — напоминает Накику, пропуская шпильку мимо ушей. — И удивительно, что ещё жива. Выползай. Почему-то Кику всегда беспрекословно слушается Кенджи. Возможно потому, что он старше, или просто не болтает глупостей, а всё аргументированно раскладывает по полочкам. Или он хитро использует на ней любимое гендзюцу, а она не замечает? Вот и сейчас она бурчит, но покорно вылезает и идёт переодеваться в чистый халат. В это время года много желающих посетить горячие источники, но Умеко-сан выделяет для них довольно просторную комнату, где присоединяется за ужином, оставив управление онсеном на свою помощницу. — Ты такая худенькая, прямо как Чи-чан в твоём возрасте, — сетует женщина, подкладывая Кику твёрдый тофу и бобы. Кику не любит тофу в принципе, но покорно жуёт, попутно воруя у Тамкена гёдза. Замечая факт кражи, Кенджи закатывает глаза и забирает её тарелку, накладывая гору пельмешек из общего горшка. — Тут половина общей порции! — возмущается Накику. — Ешь, ты что, Умеко-сан не слышала? Или тебе ещё тофу добавить? — ехидно интересуется Тамеру. — Мне добавь, — с набитым ртом просит Хошиме. — И вон те терияки, и удона с бульоном налей. — Я не слышу «пожалуйста, семпай». — Кику тоже не говорила! — Она и не спрашивала. Умеко-сан смеётся, приобнимая гордого Чи-чана за плечи. Кику не видит особых поводов для гордости, но Чиву мало нужно, чтобы быть счастливым. Ей бы стоило поучиться у сенсея именно способности смотреть на жизнь, как на величайшее творение и ценить всё хорошее, что её окружает. Наверное, это какой-то гений, данный ему при рождении. Наверное, Чи-чан сделал что-то очень хорошее в прошлой жизни, и Ками-сама наградил его таким большим и сострадательным сердцем. А Кику была… ну, вот, сэйрэй, например. — Умеко-сан, спасибо вам, — говорит Кику, когда они покидают онсен днём первого января. — Я буду ждать, когда вы вернётесь. — Женщина не пытается её обнять, она ласково берёт ладони Кику в свои и поглаживает по запястьям. — За Чи-чана спасибо, — уточняет Накику, потому что напрямую она сенсею стесняется это сказать. — Он делает этот мир лучше. Она быстро сжимает руки Умеко в ответ и вскакивает на дерево, пока её мальчики не подошли. Ей хочется пять минут посидеть наедине с самой собой.