Коноха. 27 января, 17 лет после рождения Наруто.
Sia — Courage to change
+++
Пока все носятся по Конохе со слухами о том, что может случиться и не случиться на собрании Каге пяти великих стран, Акеми и Накику решают посвятить освободившееся время усиленным тренировкам. Им это нужно, деревне это нужно, так что не воспользоваться возможностью было бы глупо. Кику всё ещё опасается использовать хенка, она действует на чистой интуиции, так что результат может быть не только неожиданный, но и потенциально опасный. Она помнит, как неосторожная манипуляция с кииро в стране Волн привела к опалённым бровям и волосам, хотя, стоит признать, противников результат тогда потряс столь же сильно, сколь самих горе-экспериментаторов. У Акеми, наоборот, полно энтузиазма и веры в её силы. Она проводит для Кику краткий инструктаж по нововведениям в террариуме Икимоно и останавливается перед личной кладкой кииро: в «гнезде», а, точнее, неглубокой ямке, поблескивает жёлтыми боками с десяток мелких яиц. — Вот-вот должны вылупиться, — говорит Акеми, присаживаясь на корточки. — Как раз сможем сразу увидеть результат. Ну, то есть, через пару часиков. — Мне пару часиков надо, чтобы хоть что-то получилось, — тянет Кику, но тут же себя одёргивает: хватит слишком много думать, пора действовать и самой верить в себя. — Ладно, опыт есть какой-никакой. Будешь проводником, твою чакру я уже хорошо знаю. Акеми с готовностью кивает и бережно накрывает ладонью спрятанные в твёрдой оболочке зародыши токаге. Кику активирует полыхающие «когти» на пальцах, медленно погружая в кожу подруги и считывая поток её чакры. — Щекотно, — хихикает Ако, сдувая с лица чёлку. — А выглядит страшно, как набор скальпелей. — Дай мне сконцентрироваться, — хмыкает Накику, не отрываясь от занятия, — а то и вправду порежу. Учти, что ирьёнин из меня весьма посредственный. Залечить залечу, но не факт что где надо и как надо. Десятисантиметровые не режущие лезвия касаются скорлупы, и Накику пытается поймать знакомое ощущение формирующихся внутри эмбрионов токсинов. Кииро на самом деле хороший выбор, потому что про яды Кику знает почти также много, как Чиё и Тсунаде. Это привычная для неё среда для манипуляций. Холодная смесь воды и воздуха в Акеми тоже уже давно изучена вдоль и поперёк. Кику вытягивает указательным пальцем тонкую, практически незаметную, светящуюся нить из ладони подруги и, направляя в лежащее под ним яйцо, меняет лёд на пламя, соединяя с ядовитой чакрой внутри эмбриона. Затрат её собственной энергии данный ритуал не требует, но вот полная сосредоточенность на последовательности действий заставляют Накику изрядно попотеть. В последний момент нить ускользает, не впитываясь в оболочку, и Кику разочарованно стонет. Не удержала, пока меняла аспект. Теперь всё заново. Ей-то долго можно сидеть и пробовать вновь и вновь, а чакру Акеми она при таких «успехах» высосет довольно быстро. — Ничего, давай ещё раз, — быстро смекает Икимоно, приподнимая ладонь и касаясь её пальцев кожа к коже. — Ты не много берёшь, так что всё в порядке. Я даже не почувствовала. И они пробуют снова и снова. Проходят спрогнозированные Акеми пара часов, потом ещё пара, прибегает Яхико, полюбоваться на их достижения, Кагуя-сан зовёт недовольным тоном ужинать… Кику, честно говоря, уже не понимает, стоит ли что-то пробовать дальше. Ей кажется, что хенка всё-таки проскользнул внутрь, но она ни в чём не уверена, потому что от напряжения у неё голова идёт кругом. Никаких внешних изменений на скорлупе она не замечает, но и не знает, должны ли быть какие-то видимые следы вмешательства. — У нас ещё завтра есть время, — обнадёживающе говорит Акеми, разминая пальцы. По ней тоже не сильно видно, но, кажется, Икимоно чуть бледнее, чем обычно, несмотря на пополнение от сейсеки. На себя Кику даже не хочет в зеркало смотреть: и так представляет, что там чёрные круги под глазами, как у Гаары в бытность джинчуурики. — И послезавтра. Не знаю, сколько там будет длиться эпопея с советом; пока для нас даже миссий особо не предвидится. Пойдём, посмотрим, что хаха-сан оставила нам из еды. Надо подкрепиться. — Да, идём. Потом передашь ей спасибо, неловко получилось. Она, наверное, злится. — Она постоянно злится, — Акеми раздражённо ведёт плечом, подхватывая подругу за талию. — Так что вообще не заморачивайся. Акеми подогревает остывшие блюда, ставит возле центрального подноса многочисленные салаты и закуски. С каждой новой порцией мяса восстанавливает здоровый цвет лица. Как и оптимизм. — Я тут подумала… — Кику смотрит на столешницу, не веря, что действительно готова это предложить. Чтобы всё получилось, им придётся пройти долгий путь, долгий, тяжёлый и упорный. Но это того стоит. Даже если не осилят, сойдут с дистанции на полпути, хотя бы не будут жалеть, что не попробовали. — У меня есть записи Чиё-баа. В том числе про запретный Кишо Тенсей. Акеми заинтересованно откладывает палочки, подаваясь вперёд всем корпусом. В столовой становится настолько тихо, что слышно тиканье напольных часов где-то в глубине большого дома. — Мы могли бы… — продолжает Накику, не отрываясь от гипнотизирования стола. — Могли бы попробовать, если получится с хенка. Твои токаге запасают чакру, а я могу её использовать вместо своей жизненной силы. Вытянуть частично и отдать. Конечно, будет проще, если человек ещё не умер, а на грани, тогда достаточно влить немного и заморозить в нём эту чакру до прибытия помощи медиков. Но в теории… в теории мы вместе сможем воспроизвести Кишо Тенсей даже на погибших. При условии, что они погибли совсем недавно. Акеми молчит. Кику приходится перевести взгляд на подругу, но эмоции, сменяющие друг друга на лице рыженькой куноичи она даже не успевает осмыслить. Минуты тишины затягиваются; Накику понимает, что имото скоро сможет правильно составить слова в предложение в своей голове и со всем напором отреагировать. Возмутиться, порадоваться, вдохновить на подвиги, а, может, разочароваться, что успех с таким прогрессом, как у них сейчас, практически недостижим. — Где будем трупы искать? — Чего? — у Кику непроизвольно открывается рот и чудом не вылетает оттуда листик салата. Акеми переобщалась с Саем? Или она сама переобщалась с Саем? Или это Сай под хенге? — Трупы. Свежие, — пытливо повторяет Ако, и то, как она отправляет в рот очередной кусочек говядины выглядит весьма кровожадно. — На ком ты планируешь практиковаться? — Для начала на живых, — ворчит Накику. Когда Акеми смеётся, Ритсуми понимает, что та просто хотела поднять ей настроение. — С существующей чакрой работать куда проще. Это должно быть похоже на меддзюцу, по сути, делёжка жизненной энергией. Потом можно практиковаться на умирающих животных — такие постоянно встречаются в окрестностях. А уже потом будем думать где брать лопату и кого откапывать для опытов. Акеми продолжает веселиться, но их прерывает Яхико, влетающий в столовую в крайне возбуждённом состоянии. — Там… Акеми-анэ, там! — орёт генин. Если Мэйко-сан уже ушла спать, завтра кому-то влетит по пятое число. — Успокойся и объясни внятно, — тут же превращается Ако в суровую старшую сестру. — Где там и количество трупов. — Чегось? — мигом успокаивается Яхико, продолжая по инерции тыкать в сторону заднего дворика. — Нет, трупов нет. — А жаль, — хихикает Кику. Всё в порядке, никто не умер. — Нам для практики надо. Яхико неверяще переводит взгляд с одной нээ-чан на вторую. Раздумывает, не тронулись ли те умом из-за всего происходящего. — Да ну вас, — дуется мальчишка, складывая руки на груди и гордо задирая нос. Но долго не обижается, снова подпрыгивая в возбуждении. — Вместо того, чтобы так низко шутить, лучше идите гляньте на кладку! Вы же с ней работали? — Со стола убери! — кричит Акеми брату, срываясь в сторону выхода. Кику спешит за ней; походя проводит рукой по рыжим встрёпанным волосам Яхико. Молодец, что первый пришёл к сестре мириться. В террариуме сумрачно, разбавляет темноту этого тропического царства лишь рассеянный свет разнообразных ламп, установленных для поддержания правильной температуры. Отблески падают на озарённое собственным внутренним благоговейным светом лицо Акеми. — Кику-нээ, у нас получилось, — тихо и тонко выдыхает она. — Смотри, это наши первенцы! — Мидори же есть, — напоминает Кику, заинтригованно присаживаясь рядом. На неё смотрят глаза-бусенки белой ящерицы… с двумя головами. Одна явно прицеливается, чтобы плюнуть сгустком яда, из ноздрей другой валит густой дым, попахивающий серой. — Я назову их шииро, — в порыве чувств Акеми бросается Кику на шею всем телом. Она не плачет, конечно, но этот в момент они обе понимают, что стараются не зря. Да, путь будет долгий, трудный и совсем не очевидный, со взлётами и падениями, с разочарованиями и провалами. Но, в конце концов, перед ними рождается живая легенда, перед ними пример самого Узумаки Наруто. Уж вместе-то они точно добьются поставленных целей.Коноха. 7 февраля, 17 лет после рождения Наруто.
CRMNL — Trouble
+++
Чиву-сенсей смотрит на Акеми лишь немного удивленно, когда она, запыхавшаяся вваливается в его чудом уцелевший дом. Он как раз наливает в стакан яблочный сок, поэтому протягивает ей стакан и ласково улыбается, наблюдая за тем, как она его выпивает залпом. Подруга его подопечной ему нравится: хорошая девочка, шумная и живая, как раз то, что нужно для Накику! Ему приятно смотреть на их дружбу, как и обсуждать успехи своих учеников с Гаем. Вот уж кто разделяет его радости и тревоги, в отличие от той же Нанасэ. То, что Акеми прижилась в ее команде — не иначе как чудо. — Где? Где она? — хрипло спрашивает Акеми, благодарно кивая и возвращая Чиву-сенсею стакан. Облизывает губы и опирается рукой на кухонный стол, пытаясь перевести дух. — В своей комнате. А что-то случилось? — в голосе мужчины слышится искреннее беспокойство. Он тут же начинает представлять себе, что еще могло пойти в Конохе не так, что привело Акеми в такое состояние. С другой стороны, для подобного много-то и не нужно. — Нет, но вы нас не видели. Вообще. Уже неделю! — чеканит Акеми, на что Чиву-сенсей только удивленно округляет глаза. Что произошло он не понимает, но и спросить тоже не успевает, так быстро девчонка уносится. Теперь ему даже интересно, и не будь у него запланировано дел, то он бы пошел все узнавать. Ладно, вряд ли это что-то страшное, верно? Акеми на кровать к Накику почти падает, тут же начиная выпутывать подругу из кокона, в который она завернулась во сне. Краем глаза она видит кисти Сая, но не придает этому никакого значения — ее даже художник собственной персоной бы не впечатлил сейчас и не заставил отвлечься. Да даже если он спляшет, то ей это будет неинтересно. — Что такое?! Что? — отталкивая от себя руки Акеми, стонет Накику. Она садится, делает неосторожный взмах рукой и сталкивает подругу с кровати, отчего та попутно роняет и тумбочку, на которой, к счастью, ничего не стоит. — Ако?! Кряхтя, Акеми садится прям на полу и спешно ставит тумбочку обратно на место, и все это под взглядом подруги, которая явно размышляет, а не спрятаться ли ей от этого жестокого мира с помощью инка. Нет уж, думает Акеми и самым коварным образом хватает ее за выглянувшую из-под одеяла ногу. Теперь вот уж точно не сможет никуда убежать, даже если попытается! — У меня есть две новости! — восклицает она, а потом делает паузу, чтобы пересчитать их уме, а не ради какого-то особого эффекта. — А, нет, три новости! Хорошая и две плохие! — А четвертая? — решает уточнить Накику, вылезая из кровати и начиная одеваться. Умываться ей придется на ходу, потому что времени на сборы ей много не светит, если судить по уже разведенной с утра суете. — Какая четвертая? — растерянно переспрашивает Акеми, хмурясь и непонимающе хлопая глазами. Она пытается вспомнить, уж не упустила ли чего из виду. Нет, на ум как назло ничего не приходит. Пожалуй, она была бы рада еще одной хорошей новости и сама. — Чтобы уравновесить две плохие, — звучит невозмутимо в ответ. Ну, да, действительно, если так подумать, то непременно должна быть и хорошая новость, но ее, увы, нет. — А. Нет, четвертой нет. В общем! Хорошая: у меня вылупилась новая кладка! Они летают, Кику-анэ, летают! — такой высокий писк Накику прежде слышала давным-давно все здесь же, в стране Огня, во время того самого злополучного экзамена. Тогда она проходила в Лесу Смерти мимо стайки восторженных девчонок, завидивших вдали своего ненаглядного Саске-куна. От звука она морщится и трет то ухо, которое к Акеми ближе всего, потому что оно начинает звенеть. — Они такие красивые, переливчатые, алые! Я думала назвать их усубэни! Говорила же, что тебе надо остаться на ночь, а тебе приспичило домой вернуться! — Ладно, а плохие? — перебивает Накику восторженную тираду Акеми. — Хотя, погоди, дай угадаю, одна — ящерицы улетели? — В голосе ее сплошной сарказм, вызванный тем, что она не выспалась. На самом деле она не думает, что они могли куда-то улететь от своей хозяйки. Обычно ящерицы вылупляются послушными воле следящего за кладкой Икимоно. — Да, как ты догадалась? — Теперь настает черед Накику споткнуться и едва не упасть. Она чудом ловит себя, уперевшись рукой о тумбочку, и смотрит на Акеми, надеясь, что та шутит. Та нисколько не шутит. — Они улетели! Они сначала попытались искусать дядю, он за моей спиной стоял, а потом они улетели! — То, что они попытались это сделать — вторая плохая новость? — Акеми мотает головой, отчего Накику становится как-то совсем нехорошо. Надежды на хоть сколько-то светлое будущее стремительно тают на глазах. — А какая вторая плохая новость? — Они залетели в один из уцелевших домов. Там были открыты окна, и, ну, в общем, меня вызвала к себе Тсунаде-сама, она уже все знает. Как думаешь, еще не поздно сбежать в Суну? — Судя по стуку в дверь и голосу Изумо с первого этажа, уже поздно. Акеми грустно вздыхает, готовясь к очень громким крикам Хокаге, которой не понравится, что едва выйдя из комы, она вынуждена разбираться еще и с этим.