Страна Ветра. 27 ноября, 20 лет после Рождения Наруто.
Видеокассета твоих родителей — Август
+++
День рождения Рок Ли решает справлять в стране Ветра, и Кику сначала недоумевает, получая чрезмерно официальное приглашение на дружеские посиделки. Но Акеми по секрету делится, что зелёный зверь Конохи очень хотел позвать Гаару, а у Казекаге дел столько, что больше, чем на сутки, он себе отвлечься позволить не может. Конечно, термальных источников с приличным ресторанчиком и большим залом в Листе куда больше, но и близ Суны пара оазисов найдётся. Какаши в восторге — не придётся разгребать последствия. Вряд ли кто-то рискнёт отобрать сакэ у именинника, а посреди песков в отдалении от густонаселённых пунктов стоимость восстановления локальных разрушений мало того, что ляжет на плечи Гаары, но и не превысит десятую часть того, чего могла достичь рядом с Конохой. Ну и, наконец, в последние числа ноября в Суне всё-таки теплее. Народу не так уж и много, но прилично. Команда Гая, конечно, в полном составе, песчаники тоже здесь, Юката вроде на миссии, но должна явиться. Из десятой не хватает Ино, они с Генмой со дня на день ждут появление малышей на свет. Шино и Киба вроде в стране Молний. Зато в дальнем углу зала зачем-то торчит Саске, недобро зыркая по сторонам и явно не собираясь общаться ни с кем, кроме Наруто. И для именинника исключения делать не собирается. Сакура печально вздыхает в паре шагов от бывшего мстителя, непонятно, правда, от грусти или от злости. Замечая, что Кику пришла пусть не в юбке, но в сильно обтягивающих штанах и вязанном топике до живота, Сай кидает ей игривый взгляд из-под чёлки и преувеличенно-громко свистит, заставляя Учиху и ещё пару приглашённых недоумённо на него покоситься. Кику даже глаза к потолку не закатывает, хотя непроизвольная улыбка намечается в уголке губ. Акеми в своём лёгком сиреневом платье с открытыми плечами чудо как хороша, но Кику всё ещё, спустя два года, странно видеть имото с короткой причёской. Ей и со своими отросшими прядями иногда неуютно, поэтому она всё чаще убирает волосы в низкие хвосты или закалывает крабиком, потому что на что-то более сложное ей не хватает ни терпения, ни умений. А Неджи вот свои подстриг до поясницы… Кику привычно прижимается боком к Рыжей и заставляет себя не думать о Неджи. Он в её сторону не смотрит, поглощённый диалогом с Хинатой. Кику даже немного ревнует, но инициатором стремительно затягивающейся паузы в их отношениях на этот раз стала она сама, так что хватит себе жаловаться. Ну не выходит у них нормально, как у Канкуро с Акеми, что поделать? И она даже Хьюгу обвинить в этом не может — запуталась и решила, что в эту паутину сомнений его приплетать не будет. Не имеет права. Не после того, что он пережил на войне. Краем уха она всё-таки ловит нить их диалога: кузены договариваются, как распределят свои обязанности по слежкой за Ли и нюансы использования техник, чтобы сдержать его в крайнем случае. У Акеми, тоже бесстыдно подслушавшей чужой разговор, вырывается смешок. — Будет весело, — обещает Икимоно и, клюнув Кику куда-то в область виска, мчится здороваться с гостями из Облака и Камня. Кику же, отрешённо сжимая ярко-зелёный свёрток с подарком, решает пока найти и лично поздравить именинника. Гаара появляется, когда все, кроме Ли, уже раскрасневшиеся и улыбчивые. Даже Саске не выглядит таким угрюмым, как в начале вечера. Он громко о чём-то спорит с Наруто, но шуму вокруг столько, что Кику даже сути спора не улавливает. Она сама слегка возбуждена и с трудом пытается сосредоточиться на том, что ей пытается уже полчаса втолковать Сакура. Кажется, что-то про Учиху. Или про Сая. Или про Какаши-сенсея. «Нашла, кому душу излить», — думает Ритсуми, машинально ища глазами Неджи, а натыкаясь на Казекаге, застывшего на пороге. Она Гаару уже почти полгода не видела; он тоже причёску сменил, правда ему прилизанные волосы совсем не идут, считает пьяненькая Кику. Неджи послушно бдит за сокомандником, хотя явно успел пропустить пару стопок, и уже сам начинает на неё поглядывать, ломая барьер демонстративной отчуждённости. Ли отплясывает с Акеми какой-то зажигательный танец, но с надеждой посматривает на притаившиеся под столом бутылки: видно, безалкогольное рисовое пиво ему уже поперёк горла. Кику может его понять — гадость отвратнейшая. Лучше воду хлебать. Из убеждённых трезвенников компанию Року может разве что Хината составить. И Сай, насколько она знает, предпочитает всегда быть в здравом уме и твёрдой памяти. Рыжая, смеясь, делает хитрое па и, прокручивая Ли вокруг своей оси, пихает в сторону опешившего Гаары. — Потанцуем? — вкрадчивый голос Сая над ухом выводит Кику из задумчивости. Она не сильно любит танцевать, но не совсем трезвое сознание, в принципе, не против. Зато, кажется, против Сакура, и её грозное сопение сбоку немного приводит Кику в чувства. — Я подожду, пока Казекаге освободится. А то неясно, когда ещё появится такая возможность. — Кику щипает его за такой же голый живот. — Поищи себе другую пару на вечер, красавчик. Сай сверкает чёрными глазами и переводит взгляд на Харуно. Сакура красная, под цвет костюма — открывает рот и тут же захлопывает, становясь нежно-салатовой, под цвет глаз. — Танцы отменяются, — не слишком эмоционально комментирует Сай. — Пойду, за коллегой присмотрю, пока ей лучше не станет. Кику благодарна, что он избавляет её от этой неприятной обязанности. Она ещё раз, в порыве нежности, щипает его за живот и помогает вытащить ослабевшую ирьёнин из-за стола. Затем в растерянности топчется на месте, не зная куда податься. Все скучковались в группы по интересам, а ей стоит взять небольшой перерыв от вина, если не хочет закончить вечер как Сакура. Она подходит к буфету, накрытому у одной из стен широкого зала, и наливает себе воды. Неджи, уже не таясь, продолжает сверлить её взглядом и явно хочет поговорить, но чувство ответственности не даёт ему оставить свой пост наблюдателя, пока Хината его не сменит. Химе клана, к тому же, не торопится — Наруто хватило смелости, чужих советов, извилин и алкоголя в крови пригласить свою жену на медляк под аккомпанемент зажигательной попсы, так что эти двое, не обращая внимания на окружающую обстановку, как болванчики покачиваются в середине импровизированной сцены, каким-то образом умудряясь не врезаться в остальные парочки, живо дрыгающие конечностями. Кику хочется ненадолго окунуться в тишину, потому что в висках уже поселился неприятный молоточек. Обычно она не пьянеет так быстро, но аппетитные с виду закуски в рот не лезут, а последние пару дней она и спала плохо, занимаясь ненужным самокопанием. Пока никому, кроме Хьюги, до неё нет дела, Кику выскальзывает в длинный тёмный коридор, ведущий к горячим источникам. Садится на широкий поребрик и, с наслаждением скидывая туфли, погружает ноги в горячую воду. Голова кружится от поднимающегося пара, и Накику понимает, что если засидится, то заклюёт носом и проведёт остаток вечера мокрой курицей. Ей, правда, всё равно. К тому времени остальные дойдут до кондиции, когда никого не удивит ни чей-то внезапно отросший хвост, ни вторая голова. Ни даже танцующий голышом на столе Учиха. Хотя… Расслабившееся тело начинает крениться набок, и Кику уже напрягает мышцы, чтобы вернуть его в вертикальное положение, как едва шелестящий песок подушкой стелется, подхватывая и обволакивая. И что-то такое далёкое, детское, щемит внутри, что куноичи зарывается в него руками, пропуская золотистые крупинки сквозь пальцы. — Никогда не видел тебя такой… такой… — Казекаге слишком вежлив и тактичен, чтобы ляпнуть что-то неосмотрительное. Но пока он подыскивает правильное слово, то продолжать фразу уже нет смысла. — И не увидишь, надеюсь, — лениво отзывается Кику, позволяя себе откинуться на песчаное ложе. Оно баюкает её, словно колыбель или её любимые качели, которые Ичи смастерил во дворе дворца Казекаге, к неудовольствию Канкуро таская для подобных «глупостей» инструменты и материалы из его мастерской. — Это мило, — совсем тихо произносит шиноби, создавая ещё одно парящее песчаное облако для себя. — Что тебя беспокоит? — Ничего, — совершенно ненатурально врёт куноичи, проводя большим и средним пальцем по бровям, от переносицы к вискам. Жест, который она переняла у Неджи. — Не забивай себе голову, это мои проблемы. Ты не… — Не дорос ещё? — внезапно фыркает Гаара. — Серьёзно? Этот аргумент даже семь лет назад был не слишком убедительным. — Я не это хотела сказать, — огрызается Накику и опять врёт. — Твои оправдания, чтобы отослать меня в Коноху, тоже, знаешь ли, не отличались убедительностью. — Это тут при чём? — недоумённо спрашивает Гаара. Ни при чём, конечно. Просто ей хочется перевести тему, а ещё больше — просто посидеть с ним в тишине, как когда-то в детстве. А не пытаться поделиться новостями из жизни за последние полгода и, тем более, не лезть при этом в душу, когда шестерёнки в голове и так туго крутятся. — Ты меня всю жизнь за несмышлённого младшего брата считала, даже когда сторонилась из-за остальных, — продолжает Гаара, немного путаясь в словах. Накику поворачивает к нему тяжёлую голову и замутнённым алкоголем разумом понимает, что ему тоже уже кто-то успел налить. Она не припомнит, чтобы Гаара вообще когда-то брал в рот спиртное. — И что? Тебе не нравилось? — Нет! — излишком эмоционально восклицает он и, словно испугавшись своего порыва, тяжело глядит исподлобья. Почти как тогда. Почти как своим тем самым взглядом убийцы. — Я не твой брат, Накику. Никогда им не был. Ритсуми вздрагивает. Вот оно как, получается. Ладно, она опять сама виновата. Потеряла семью и зачем-то пыталась выискать новую в Темари, в Канкуро, в Чиё, в Акеми. В Чи-чане. В Сае. И в нём, в Гааре. И ни разу не задумалась, а им это надо? Кику со злостью спрыгивает на пол, чуть пошатываясь, но твёрдо решая уйти, пока дело до ссоры не дошло. Портить праздник Ли — последнее, что ей сегодня нужно. Гаара поспешно хватает её за запястье — крепко, настойчиво, но не до синяков. Они оба теперь на ногах; её туфли валяются где-то в углу, но Кику лень их искать. Она всё равно не собиралась на танцпол, тем более теперь, тем более с ним, а под столом ей ноги не отдавят. — Я не твой брат, — повторяет Гаара и толкает её к стене. За углом — утопающий в тенях коридор, и в самом конце заветная дверь, из-за которой пробиваются полоска света и отдалённый шум голосов, даже, кажется, чьи-то вопли. Что-то глухо гремит, но оба прячущиеся в пустой темноте ниндзя едва ли обращают внимание. — Никогда им не был. Но я всегда тебя любил, просто по-другому. Не давая ей осмыслить сказанное, Гаара бесцеремонно вторгается в её личное пространство, обрушиваясь на губы в неловком, но страстном поцелуе. У них разница в росте сантиметров семь, но Гаара ещё в сандалях на платформе, а она босая, так что он всё-таки выше. Кику оторопело пытается понять, что происходит, интуитивно приоткрывая губы и позволяя ему изучить свой рот, поднимает руку, чтобы оттолкнуть; вместо этого зачем-то тянется вверх и взлохмачивает столь бесящие её прилизанные красные пряди. С ними он и правда не тот Гаара. Не её младший братик. Кику дрожит и хватается за худые плечи Казекаге, потому что внезапно не может устоять на ногах, хотя плотно прижата его телом к стене, и соскользнуть в этом ограниченном пространстве некуда. Гаара отрывается на мгновение, закидывая её ногу себе на бедро и что-то бормочет ей в губы, наверное, извинения. Судорожно сжимает тонкую талию, но даже контраст прохладных пальцев на голой коже никак не отрезвляет куноичи. — Я отпустил тебя, — разбирает она сквозь пьяную дымку. — Давно отпустил. Просто один раз… Чужое покашливание оставляет мысль незаконченной, а Кику заставляет в ужасе застыть и мечтать провалиться сквозь землю. — Что? — рявкает Гаара и, отшатнувшись, на глазах возвращает себе невозмутимый вид. Добавляет куда спокойнее. — Что ты тут делаешь? — Несу Сакуре стакан воды, — улыбается Сай; от его улыбки внутренности Накику скручиваются в узел. Туалет вообще в другой стороне. — Мы её не видели, — ровным голосом сообщает Гаара. — Прошу прощения в таком случае. — Взгляд Сая, в отличие от приветливого тона, недобрый. На Накику он не смотрит, но следующие слова адресует ей: — Тебя Неджи искал. Ритсуми пытается втолкнуть в лёгкие воздух. У неё плохо получается. — Нашёл? — сдавленным шёпотом спрашивает она. — Отвлёкся на Ли, — скучным голосом поясняет художник. — Вы разве не слышали? Кику неопределённо мычит и, инстинктивно используя инка, малодушно сбегает с места преступления. Хотя почему она должна чувствовать себя виноватой? Не она же пристала к Казекаге с бухты-барахты. Одни проблемы от этого алкоголя: Ли становится буйным, Гаара лезет целоваться, Сай… Сай не пил. И лучше об этом вообще не думать и не вспоминать собственные ошибки. С Гаарой они всё позже обязательно обсудят, только, конечно, не на очередной вечеринке. И всё будет по-прежнему; конечно, будет. А с Неджи… Кику вздыхает, оглядывая внушительную дыру в стене и глупо хихикающую Акеми в объятьях одной из марионеток, которую Канкуро зачем-то протащил на праздник. Сама она, кажется, уже протрезвела. Ни Ли, ни Хьюг нигде не видно, но остальным гостям небольшие изменения в интерьере нисколько не мешают продолжать пир и в отсутствие именинника. — Потанцуем? — с куда большей настойчивостью предлагает Сай, появляясь за спиной. Кику понимает, что по крайней мере от одного разговора ей сегодня не отвертеться. И покорно вкладывает ладонь в его протянутую руку. … Уходя, Гаара кидает ей печальный, но понимающий взгляд. И ласково моргает на немой вопрос. Что бы он ни говорил, они семья.Страна Ветра. 27 ноября, 20 лет после рождения Наруто.
Depeche Mode — Strangelove
+++
Пожалуй Ли — единственный, кто не вызывает у Канкуро раздражения, когда оказывается слишком близко к Акеми. Вот уж кто по-настоящему добрый, так это он, раз еще в детстве разглядел в Гааре что-то хорошее и чуть ли не первее Наруто назвал его своим другом. Канкуро сам, конечно, считает его слишком шумным, но тут мало кто придерживается иного мнения. Ли очень много, из-за чего с ним и бывает тяжело, хоть тот же Гаара, очень дорожащий вниманием близких ему людей, в жизни не признается. Прошло то время, когда он что-то недовольно цедил и обещал всех убить, чему сам Канкуро очень рад. В этом во многом и заслуга того же неунывающего Ли. Да, он ужасно громкий и активный, но, впрочем, лучше уж таким быть, чем вести себя как тот же Учиха, непонятно зачем появившийся на этом празднике жизни. Канкуро кидает в его угол взгляд и, встретившись с Саске глазами, просто приподнимает бровь. Говорить им не о чем, делить нечего, и отталкивает всех он от себя просто своим поведением. Заносчивый говнюк, хмыкает про себя Канкуро, не испытывающий за такие мысли про Учиху никакого стыда. Не его же это вина, что он такой, в самом деле. Да, он потерял свой клан при трагических обстоятельствах, но есть ли хоть кто-то, кого эта война, по сути, начавшаяся век назад, не покалечила? Какой-никакой жалостливостью обладает Акеми, а сам Канкуро равнодушен к бедам всех, кто не входит в круг важных ему людей. Учиха вот точно находится за его пределами и, в отличие от Сая, точно не окажется внутри. Художника Канкуро находит глазами не сразу, зато отмечает его тревожность как только видит: Сая выдает линия плеч, мышцы его шеи напряжены. Это что же так нервирует его? Канкуро не может назвать его своим близким другом, не уверен даже, что может назвать его просто другом, но они как-то сблизились. Сай нарисовал для Акеми ее татуировку, которой она теперь всем хвастается, скупая топы с оголенными плечами, и подошел к этому со всей ответственностью. За работой он был сосредоточен, но не напряжен, а тут явно не в своей тарелке себя чувствует. Забавно, еще и вокруг возвращенного Ли вьется, подначивая его на новые подвиги и все подливая ему. Канкуро не думает его останавливать и просто наблюдает за всем со стороны. Ему происходящее кажется занимательным спектаклем, так что он даже Акеми не спешит поймать. Она и так у него на глазах пьет, поэтому скоро ему точно понадобиться увести ее спать как маленькую. Алкоголь — не ее тема, как ни крути. — Я так устала, — стонет Тентен, останавливаясь рядом с Канкуро. В руках у нее бокал, а в красивых карих глазах смесь нежности и вселенской усталости. Ли она очень любит, но присматривать за ним в такие моменты весьма утомительно. Где же Юкату носит? Вот она с ним играючи управляется, потому что со своей девушкой неугомонный прекрасный зверь Конохи становится покладистым и пушистым. Ничего поразительного в этом нет, даже будучи совсем пьяным Ли с девушками ведет себя прилично. Ну, насколько может вести себя прилично Ли в таком состоянии. Тентен озирается по сторонам в поисках Юкаты, но ее пока нет. Опаздывает. — Смена караула? Пост приняла, пост сдала? — ухмыляется Канкуро, пихая ее локтем в бок. Тентен ему нравится, потому что из всех коноховцев она самая нормальная. Удивительно, как она только появилась среди этих чудиков, но удивительнее этого то, что у нее рассудок не повредился после длительного нахождения рядом со слишком активными Гаем-сенсеем и Ли с одной стороны, и с холодным и надменным Неджи с другой. У Тентен две крайности в команде оказались, и ей пришлось учиться управляться с ними. — Да. Пусть Неджи с Хинатой разбираются, у меня уже сил нет, — кивает девушка и улыбается. Канкуро замечает в ее ушах блестящие сережки, и делает вывод, что это подарок ее парня. В его деревне такие любят, он точно видел у других куноичи что-то подобное. Он бы, может, и не обратил внимания, если бы Ино и Акеми не начали громко шептаться. — А ты почему тут? Разве ты не должен быть с Акеми? — У меня тоже перерыв, это у моей шило в одном месте, — Канкуро ухмыляется, легко находят Акеми глазами. — Я вот отсюда за ней слежу, чтобы не набедокурила. Мою красоту два бокала отделяет от беспамятства. В лучшем случае — три, — но ставит он, все же, на два. Тентен смотрит на отплывающую с Ли Акеми и задумчиво цокает языком. Он готов поклясться, что она проводит в уме какие-то сложные математические расчеты. — Два, — уверенность в голосе у Тентен непоколебимая. Она оценила горящий на щеках Акеми румянец вполне справедливо. Это не тут душно, это Икимоно уже пьяная вишня. Пить его девушка не умеет: она не знает, когда ей надо остановиться, развозит ее очень быстро и начинает тянуть на приключения. Пить ей не под присмотром точно нельзя. Желательно, чтобы присмотр осуществлялся самим Канкуро или той же Накику, которая над своей младшей названной сестрой трясется как над редкой фарфоровой вазой с журавлями. И вазе этой лучше уже не наливать. — Вот и я на два думаю, — кивает Канкуро, не спеша, впрочем, к Акеми. Взгляд его цепляется за Накику и следом за Гаару. Оба выглядят как-то странно, Ритсуми успела где-то потерять туфли, Сай тоже смотрит на них странно. Ему вспоминается их с художником разговор в начале года и последовавшие за ним перешептывания Акеми с Гаарой. Выводы напрашиваются сами по себе, и Канкуро не уверен что они ему по душе. Ему не хочется оказаться втянутым в чужие выяснения отношений, своих-то проблем хватает. — Я вам немного завидую, — вдруг тихо вздыхает Тентен. Ее собственный взгляд устремлен на Хьюгу, и у Канкуро от всех этих любовных многоугольников сводит зубы. Хорошо, что хоть Наруто больше не вздыхает по Сакуре, а носится со своей Хинатой, будто бы пытаясь компенсировать ей все годы немого обожания. — Хорошо встретить своего человека так рано. Я пойду, помогу Неджи. Тентен тепло улыбается и уходит, оставляя Канкуро одного. Он задумчиво рассматривает Акеми, которая оступается и, громко смеясь, цепляется за Ли. Да уж, повезло, что у них все без проблем. Канкуро машет ей рукой и манит к себе, но встречает на полпути. Он обнимает Акеми за талию, позволяет ей повиснуть на себе и наблюдая за тем, как запыхавшаяся Юката подлетает к своему «котеночку», которому сразу становится все неинтересно. Лицо у Ли делается глупое, на губах появляется ослепительная улыбка, и вот ему вообще уже никто не интересен, кроме Юкаты, совершенно не смущенной его состоянием. Поразительная девчонка — ничего не боится, ни на что не обращает внимания, всегда весела. Идеальная пара для Ли. Акеми пьяно смеется, бормоча что-то по поводу того, какие у Канкуро красивые скулы. Всё, решает он, крепче прижимая ее к себе, пора спать, раз она даже стоит на ногах нетвердо и глупо хихикает. Хихиканье становится только громче, и теперь она переходит на более пошлую тему, бормоча сквозь смех что-то что-то невнятное о его красивом толстом члене. Такое слышать Канкуро лестно, конечно, но лучше увести Акеми до того, как она решит поделиться с окружающими чем-то еще из их личной жизни или ей просто станет плохо. А утром он подумает обо всем остальном.