Коноха. Март–июль, 21 год после рождения Наруто.
Benson Boone — Beautiful Things
+++
Расставание с Накику с одной стороны приносит колоссальное облегчение, с другой — оставляет какую-то пустоту. Они очень редко виделись, никогда не понимали друг друга до конца, но он всё же к ней привязался. Как теперь понимает Неджи, куда не так сильно, как приклеившийся к ней художник. Удивительно, что кроме него и, может, Ино и Шикамару, никто не замечает отношений Сая и Накику. Он же к ней в мастерскую переехал, неужели, все внезапно стали тупить как Наруто и думать, что они просто сожители, которым так удобнее квартплату не платить? Впрочем, лезть в это Неджи, конечно, не собирается. Это не его история, и сожаления по поводу свершившегося у него нет. И даже особой неприязни к Саю: он ему не стал нравиться больше или меньше, потому что в принципе никогда особо не нравился. Через три месяца после их официального расставания, он с удивлением ловит себя на том, что стал больше времени проводить в компании Ли и Тентен. Хината-химе занята своим мужем, Ханаби всё чаще отлучается в Суну, либо на какие-то миссии. Неджи всё пытается понять нужно ли ему принимать навязчивое предложение Хиаши-сама, ведь он не знает, сможет ли нести ответственность за весь клан. Настолько сильно не знает, что решает поговорить с тем человеком, с которым когда-то ни за что в жизни не стал бы обсуждать подобные темы. — Гай-сенсей, Рокудайме-сама, — здоровается Неджи с коротким поклоном. Он пригласил их на ужин в небольшой ресторанчик, где спокойно и можно поговорить без лишних глаз. Несмотря на то, что Хатаке Какаши занят своими обязанностями Хокаге, эти двое не перестали дружить и даже иногда творить чёрти что после работы, удивляя всю Коноху. Вот уж, что-то не меняется. Это даже хорошо, конечно, Неджи очень рад, что учитель не сдал даже находясь в инвалидной коляске. — Я думаю, Неджи-кун, тебе нужна поддержка. С ней ты всё сможешь. — Ему кажется, или Гай-сенсей говорит с каким-то намёком? Ну да, он пришёл как раз за поддержкой. И за аргументами за и против, ведь Хокаге, например, имеет самое непосредственное отношение к его выбору. — Да, Неджи, выбор, конечно, за тобой, но мне было бы приятно сотрудничать с тобой, — уклончиво добавляет Рокудайме. — Конечно, чтобы быть главой клана, неплохо бы иметь эээ поддержку. До Хьюги, кажется, начинает доходить, на что они намекают. У него нет девушки, нет жены, в общем того, кто в глазах старшего поколения станет «надёжным тылом» и когда-нибудь родит ему наследников. После расставания с Накику он, честно говоря, даже не смотрел особо по сторонам: ему и компании кузин и сокомандников вполне хватало, это его самые близкие люди, он никогда не старался особо увеличить круг общения. Странно, что Кику вообще туда попала. С ней он сталкивается буквально через неделю на Празднике Весны. Она тут не с Акеми, которая, кажется, в Суне, и не с Саем — почему-то на публике она его сторонится, как огня — а с Генмой и Ино. Они останавливаются только чтобы поздороваться, но на Неджи что-то находит, и он за локоть отводит удивлённую Ритсуми в сторону. В конце концов, дружить они не прекратили и вместе тренироваться тоже. Она сегодня очень красивая в своей золотой юкате и с высокой причёской, из которой небрежно выпадает несколько золотистых прядей. Волосы у неё отрастают быстро, когда она их не трогает. — Мне нужна девушка. — Что? — она так забавно округляет глаза, что он почти улыбается. Почти. — Я думаю, что всё-таки хочу принять предложение Хиаши-сан. — Ну, поздравляю, ты действительно этого достоин, — она как-то нервно оглядывается. Неджи замечает у неё на поясе чернильную стрекозу и хмыкает. Ясно, не хочет, чтобы её приревновал парень который не парень. — А я тут при чём? — Я встречался только с тобой, — вздыхает Неджи. — И совершенно не смыслю ничего ни в знакомствах, ни в ухаживаниях. — Неджи, — тянет Накику, беря его за руки, как раньше. — Я не тот человек, который способен дать тебе совет. У меня, знаешь, самой всё сложно в личной жизни. Там всё легко, это просто она загоняется. Впрочем, он ей советы тоже давать не будет — она же не спрашивала. — Кстати, Тентен недавно рассталась со своим парнем из Камня, — неожиданно добавляет Накику. Она меняется на глазах: становится такой же показательно-равнодушной, какой умеет быть на публике. — Оказалось, он ей изменил. И не раз. — Жаль, кажется, он ей действительно нравился. Кику закатывает глаза, пока Неджи вспоминает, как вообще выглядел молодой человек его сокомандницы. Какой-то с носом картошкой, вообще непонятно, чем он приглянулся Такахаши, она вон какая видная и сильная куноичи. На её фоне он смотрелся каким-то безликим дополнением, как те дурацкие серёжки, которые он ей постоянно дарил. — В общем, пригласи её, может, куда-нибудь, — тянет Кику. — Выпить. Желательно без Ли. Он, конечно, замечательный, но сам понимаешь. Юката-чан сейчас в Суне. Ещё бы. Можно подумать, это не Неджи пришлось большую часть вечера дня рождения Рока бдить за ним и его проблемами с алкоголем. На следующий же день, откинув пока размышления о клане и потенциальных невестах, Неджи предлагает Тентен прогуляться вечером в бар, после тренировки. Она удивляется, но не отказывается. Спрашивает про Ли и Юкату и, получая от Неджи какое-то невнятное, но отрицательное бормотание, вздыхает, но, кажется, веселеет. Отлично. Неджи опаздывает впервые в жизни на две минуты, потому что никак не может решить что на себя надеть. Это не сбор напарников, а попытка поддержать подругу после расставания, уверяет себя он. Это не свидание, а просто попытка поддержать друга… Ей очень идёт светло-розовое нежное, при этом довольно закрытое платье. Он привык видеть её в широких штанах. И с собранными волосами, а не распущенными, шелковистой каштановой копной раскинувшиеся по спине. Она весело махает ему рукой от стойки, а по обе стороны сидят какие-то незнакомые мужики из гражданских, которые почему-то поглядывают на его сокомандницу. Неджи совершенно не нравятся эти похотливые взгляды. — Что будем заказывать? — дружелюбно спрашивает Тентен, когда он подходит. — Что захочешь, только пойдём за вон тот столик. Она не отказывается, захватывая с собой меню. Они не так уж и много пьют. Он просыпается в её квартире, в её объятиях, чувствуя, как щекочут его шею её волосы и её размеренное, тёплое дыхание. Она так правильно чувствуется в его руках, словно их давно уже отработанные слаженные техники. Он помнит всё, что произошло этой ночью, каждый стон, каждое движение рук, каждый поцелуй, оставленный на её теле и каждый — подаренный ею ему. Словно на них снизошло какое-то озарение: зачем было столько лет ходить вокруг да около, когда всё, что было нужно всегда было рядом? Он не жалеет, что что-то попробовал с Накику. Он жалеет только, что пытался привязать её к себе тогда, когда между ними всё уже было кончено. Он любил её, старался, как мог, оберегать, но когда он очнулся от комы, то просто включил эгоиста, особенно, когда услышал от Акеми, что она не рядом с ним в больничной палате, а где-то на Росоку с Саем. Гордость не позволила отпустить от себя ту, которая никогда ему по-настоящему не принадлежала, а мучилась чувством вины. Он ей, к слову, принадлежал ещё меньше, пусть и не изменял. Прошлое в прошлом. Как песок, утекло сквозь пальцы и растворилось в земле. — Не жалеешь? — тихо спрашивает Тентен, замирая, как мышка. Он даже не заметил, что она проснулась, провалившись в собственные думы. — Нет, — отвечает Неджи. И не собирается терять больше времени. — Будешь моей девушкой? Я, кажется, наконец-то понял, как правильно нести ответственность за кого-то. Тентен хихикает и целует его в плечо, потягиваясь. Она красивая, стройная, гибкая… Неджи тянется к ней с нормальным поцелуем, а потом они решают, что никаких сегодня не будет тренировок или спаррингов, лучше они проведут время в постели. Спустя две недели Неджи официально представляет Тентен как свою девушку в клане и наконец-то соглашается принять обязанности главы. Не сейчас, пока ему хочется насладиться тем временем, которое они могут провести вместе. Они не торопятся с официальными званиями: девушка, невеста, жена — им не принципиально, как называться. Он обещает, что когда она захочет, то сама решит, как это было у четы Ширануи, а Тентен хитро улыбается и дразнит его, что помучает пока пару лет, ведь она тоже его долго ждала. День рождения Неджи они проводят вместе на горячих источниках в стране Горячих Источников, совершенно случайно натыкаясь на Накику и Сая. — Мы с миссии возвращаемся, — скороговоркой произносит Накику, пока художник не успевает рта раскрыть. — С днём рождения, Неджи. Извини, я не успела тебе купить подарок. — Ничего страшного, — усмехается Неджи, — просто можешь пригласить нас на ужин, как вернёмся в Коноху. — А у тебя губа не дура, я смотрю, — закатывает глаза Ритсуми. — Ладно, уговорил. Только я и команда Гая-сенсея с Юкатой. — Если я оплачу свою часть, можно мне тоже поучаствовать? — с совершенно серьёзной миной интересуется Сай. — Присоединяйся, конечно, так веселей, — хихикает Тентен и, заползая в бассейн, направляется к Накику. — Можно, я украду твою… соседку на пару минут? Мы тут побеседуем, между нами, девочками. Сай неуверенно кивает, бросая странный взгляд на Неджи, девушки удаляются в дальний уголок, а Неджи расслабленно откидывается на бортик, наслаждаясь горячей водой. У них целая неделя, чтобы забыть обо всех проблемах. У них целая жизнь, чтобы придумать, как они могут шаг за шагом их решать. Вместе.Суна. 30 июля, 21 год после рождения Наруто.
Рок-Опера Орфей — Она мой свет
+++
Канкуро рвет и мечет, а когда он в таком состоянии, то даже Гаара предпочитает его не трогать. Не то чтобы старший брат может как-то ему навредить, нет, но сказануть он может такое, что уж лучше не попадаться ему лишний раз под горячую руку. Тем более, что в этот раз вся его злость оправдана от и до. Совет опять заговорил про свадьбы обоих братьев, про необходимость поскорее обзавестись наследником и не дать их славному роду пропасть. Канкуро прекрасно понимает, чем вызвана тревога старейшин, но как же его бесит то, что они повторяют все по кругу, не желая слышать ничего в ответ! И ведь возглавляет этот слет стервятников Эбизо-сан, которому бы молчать о том, что и кто должен Суне. Уж точно не после всего, что потеряла их семья: мать и дядю, нормальное детство у всей песчаной троицы, да даже рассудок их отца, которым тот явно тронулся, когда потерял любимую жену. Канкуро, вроде и понимая, ради чего все это было, отказывается подпускать даже близко кого-то из них к своей семье. Разве не стало понятно, что это поколение допустило слишком много ошибок? Разве Четвертая Великая Война Шиноби не доказала это? Ходит он злой как тысяча демонов, кое-как сдерживая себя только с генинами и чунинами, которых таскает на задания. Хотя тому же Амаги он едва шею не свернул, когда тот не стал слушаться приказа, а решил сделать по-своему. Хорошо, что хоть не помер, иначе бы совсем обидно было — на него и так потрачено было достаточно времени и сил. Надо что-то делать с дисциплиной в рядах молодых шиноби, а то они отчего-то решили, что все проблемы у них позади, и можно валять дурака круглыми сутками. Канкуро, может быть, где-то утрирует сейчас из-за того, что раздражен, но он в самом деле считает, что все расслабились. Еще и недовольство Гаарой напрягает. Казалось бы, жаловаться не на что, а ведь находят поводы! Политика его, видите ли, слишком мирная, не ищет он ни с кем ни ссор, ни войны. Все так долго шли к спокойной жизни, кровь ради этого проливали, а все равно этого мало. И ладно бы это молодняк, не знавший ужасов и страха войны, такое говорил, так не же! Ропот слышится еще и со стороны ровесников Баки и старше. Канкуро не выдерживает и ударяет кулаком по столу так, что разложенные детали новой куклы сдвигаются с места. Он заставляет себя сделать глубокий вдох и прижимает ладонь ко лбу. Краску он наверняка стирает, но ему все равно. Потом поправит. Он не знает, из-за чего больше всего злится, наверное, поровну: и за младшего брата, и за разговоры о свадьбе. Кто-то ведь посмел заикнуться, что стоило бы старшему сыну покойного Казекаге поискать невесту в пределах Страны Ветра. Хорошо, что Акеми этого не слышала: она во многом равнодушна к тому, что говорят люди, но в последнее время куда внимательнее ко всему прислушивается и переживает уже из-за него. Это ему тоже совсем не нравится, потому что меньше всего он хочет, чтобы сорвалась еще и она. Хватило уж того, какой она была после войны. Может, стоило взять у Ичи настойку, которую тот так навязчиво ему предлагал? Канкуро в самом деле стоит успокоить нервы. Если уж он начал напрягать даже своего лучшего друга, то с ним правда что-то не так? Обычно старший Ритсуми спокойно терпит все выходки Канкуро, умеет осаждать и одергивать его, но тут даже он, кажется, готов вот-вот умыть руки. К тому же, он ведь и сам разделяет недовольство кукловода, радуясь хотя бы тому, что его самого никто не трогает. Во всяком случае, пока. — Да кого хер принес?! Сказал же, отъебаться от меня! — рычит Канкуро, настолько взвинченный, что даже не оборачивается, когда едва слышно скрипит дверь в мастерскую и раздается тихий вздох. Он злится, поэтому не обращает ни на что внимания, и так уже готовый сорваться. — Чего ты орешь-то? — Ему на плечи ложатся узкие ладони, в нос ударяет аромат гранатов и апельсинов. Канкуро откидывает голову назад, не сопротивляясь, когда с него стягивают капюшон. — Сорви на мне злость, если хочешь, Куро. На коленки встать или над столом нагнуться, м? Акеми пробегается пальцами по его лбу и зарывается в темно-русые волосы, слегка царапая кожу ногтями. Канкуро смотрит на нее пару секунд и тянет к себе на колени, разворачиваясь на стуле так, чтобы девушка могла его оседлать. Она не очень любит быть сверху, потому что ленится, но сегодня и слова не говорит. Вместо споров она наклоняется к нему и целует, приоткрывает губы, чтобы Канкуро мог толкнуться языком ей в рот. Сегодня он слишком крепко сжимает пальцы на ее теле, завтра будут синяки, но это неважно. На них такое находит не так уж и часто, чтобы это было проблемой. Канкуро ее даже не раздевает — просто расстегивает молнию, задирает всю лишнюю ткань, отрывает только ради того, чтобы Акеми стянула с себя шорты. Влажные трусики сдвигает в сторону, сразу же опуская девушку на себя. Принимает она его без труда, привыкла, точно знает, что от него ожидать: ее не напрягает ни длина его члена, ни толщина, ни то, как он давит на ее бедра. Если ей немного неприятно поначалу, то она молчит, потому что сама предложила ему себя. Впрочем, это никакая не жертва, потому что о ней он думает и заботится всегда. С губ Акеми срываются тихие стоны, — ей почему-то не хочется шуметь в его мастерской, даже несмотря на то, что сюда никто не зайдет; стесняется, что для нее даже странно, — она покачивает бедрами, приподнимается и тут же опускается на него. Ей хорошо, Канкуро, рисующему языком на ее груди тоже. Он лижет ее соски, прикусывает их именно, так, она любит. В конце концов, он знает ее лучше всех, — он у нее был первым и единственным, сам всему ее научил, по сути, под себя, — поэтому, видя, что Акеми до финала еще далеко, опускает руку вниз и щипает ее, трет и поглаживает именно так, чтобы девушка вскрикнула и тесно его сжала. Только потом он кончает, выдыхая имя девушки ей в ключицы и пряча лицо у нее в шее. Она обнимает его за шею и ласково поглаживает по волосам. Вдруг Канкуро резко отстраняется от нее и откидывает голову назад, чтобы видеть лицо девушки. — Погоди. Ты же в Ива была, — удивленно тянет он, рассматривая Акеми так, словно видит ее впервые в жизни. Та в ответ начинает посмеиваться и осыпает его лицо ласковыми поцелуями. Видимо, его выражение лица она находит донельзя милым, раз в ней просыпается такое желание нежничать. — Ты когда успела сюда-то? — Не поверишь, минут пятнадцать назад. Я и так собиралась вернуться к тому банкету, который затеяли ради Гаары, просто раньше вышло. А что? Нашел, с кем на него пойти, великий ловец террористов? — Смеется Акеми, игриво прикусывая кончик его носа, а потом обнимая и устраивая подбородок на его влажной от пота макушке. Канкуро вздыхает и целует ее в ключицу, как раз туда, где начинается ее татуировка. — Вообще, я вначале хотела зайти домой и в душ, но мне встретился Ичи. Ну и он начал жаловаться, что ты даже его уже своим лаем извел, и отправил сюда. Я клянусь, по-моему в тебе какие-то корни клана Инузука проснулись. У тебя точно в Конохе родни нет? Акеми гладит его по щекам, нисколько не смущаясь, что фиолетовая краска остается что у нее на лице и шее, что на ладонях. Канкуро чувствует, как его самого начинает отпускать, и он только крепче обнимает девушку. У него есть ради кого жить. Старейшины могут удавиться.