Простые вещи

Marauder: вы только гляньте! кто проснулся… star.dragon: Я жалею об этом. Прямо сейчас. Marauder: нет, правда, что ты здесь делаешь? одиннадцать утра. star.dragon: Я очень хотел воды и не смог уснуть обратно. Мой друг чертовски сильно храпит, когда выпьет накануне, и я всерьёз раздумываю над тем, чтобы выкинуть его отсюда. Marauder: ты так жесток. star.dragon: Мне казалось, тебе это нравится… Marauder: в какой-то мере. что, совсем плохо? star.dragon: Я сейчас сдохну. Придёшь на мои похороны? Marauder: шли приглашение. я даже не знаю, как тебя зовут, без точных данных будет проблематично. star.dragon: Найдёшь меня по велению сердца. Marauder: хаха. ты знаешь, что делать, но я повторюсь: любой абсорбент и две таблетки аспирина. star.dragon: Аспирин кончился. Marauder: я бы сделал вид, что удивлён, но это третья пьянка за неделю, неудивительно, что ты всё сожрал. или я о какой-то ещё не знаю и их было четыре? star.dragon: Ты всё знаешь. И, надеюсь, хотя бы ты не будешь меня осуждать. Marauder: никогда. может, я бы пил так же много, если бы хотел выходить из дома. star.dragon: Возможно, тебе стоит попробовать… Ладно, я не буду утягивать тебя в деструктивную петлю. Marauder: деструктивную петлю? star.dragon: Так говорит моя подруга. И, чёрт, я пошёл, меня сейчас вырвет… Marauder: блюй на друга. возможно, он перестанет храпеть. star.dragon: Ты ужасен. Marauder: ты тоже. Marauder: :P Marauder: крёстный прислал смс, что заедет ко мне, так что я тоже пойду. поздравляю с приятным утром, дракон, счастливого тебе похода в аптеку! star.dragon: Просто. Заткнись. Пожалуйста. star.dragon: И хорошего тебе дня. Гарри добродушно усмехнулся, откатываясь на кресле от стола. Надпись «онлайн» возле ставшего таким знакомым, почти родным, ника, погасла. Ему хотелось бы позаботиться об этом колком человеке, но он не знал ни его имени, ни, конечно же, его адреса. Он даже не знал, как его собеседник, с которым они коротали вечера последние два месяца, выглядит. Только возраст — они были ровесниками, — и ничего больше. С самого начала всё это представлялось неважным: они начали общение с жаркого спора в одном из многочисленных групповых чатов, затем, по настоятельной просьбе модератора, перенесли разговор в приват, а дальше всё просто… Случилось. Они случились — человек, которого он звал Драконом, не имея лучшего варианта, и сам Гарри, прячущий себя за набором символов и текущего трафика. Он первым сказал, что не хочет сообщать о себе никакую личную информацию. Ему нужно было скрыться от реального мира, спрятать своё имя и своё лицо. Дело было не только в том, что его могли узнать — он до ужаса, до зуда под кожей, хотел отделить себя от своей истории. Стать сторонним наблюдателем, инкогнито, даже рассказывая её. Так не было места осуждению, так становилось меньше чувство вины. Гарри не знал, почему захотел скрываться Дракон, но не расспрашивал его. В этом была прелесть их общения: они могли рассказать друг другу что угодно, от самого тёмного и тайного до простого и понятного, но говорили лишь о том, о чём хотели сами. Здесь не было места давлению и оценочным суждениям. Всё было легко и одновременно так глубоко, как не было у Гарри ни разу в жизни. Волновало ли его, что этот человек, элегантно и незаметно ставший ему близким, топит самого себя в водовороте алкоголя и вечеринок? Определённо. Но Дракон ни одной минуты не осуждал его, и Гарри отвечал ему тем же. Единственная проблема заключалась в том, что за последние пару недель Гарри ощущал потребность узнать о нём… Чуть больше. Может быть, хотя бы его имя. Может быть, цвет его глаз или сколько в нём футов роста. Он был выше Гарри? Наверняка да — его собственные пять футов и пять дюймов не сложно перерасти. Но сильно ли? Какой у него запах? Тёплые ли у него руки? Как звучит его голос, когда он играет на гитаре? Гарри крутанулся на стуле вокруг своей оси, вжался затылком в спинку кресла. Та едва слышно скрипнула. Эти мысли немного пугали его. Чувства, которыми они были вызваны, пугали не меньше. Может быть, рано или поздно он позволит себе пару вопросов. Всего пару. И если Дракон не захочет нарушать их безмолвный обет, что ж, Гарри не станет давить. Что чувствовал по этому поводу сам его незримый друг, Поттер понятия не имел. До того, как раздался звонок в дверь, Гарри успел навернуть вокруг своей оси ещё несколько десятков кругов. Голова слегка закружилась, и он поморщился — за более чем полгода без тренировок его вестибулярный аппарат начал сдавать. Звонок повторился, резкий и неприятный, и Гарри поспешно поднялся со стула. Всё же стоило заменить эту чёртову трель на что-то более мелодичное — она была такой громкой и визгливой, что выкручивало уши. — Привет, — сказал Поттер, широко распахивая входную дверь. — Малыш, — Сириус широко улыбнулся и прошёл в квартиру, по пути взъерошив Гарри волосы. Тот дёрнулся, слабо фыркнув, и поспешил изобразить на лице улыбку. Слабую, не слишком искреннюю — и всё же ему стоило постараться, чтобы не волновать Сириуса лишний раз. На первые месяцы после происшествия он перевёз Гарри к себе, и ему не хотелось давать приёмному отцу повод проворачивать это ещё раз. Не то чтобы Поттеру не нравилось жить с ним. Просто день ото дня притворяться, что он в порядке, было тяжело, а говорить правду не хотелось — какой смысл. — Что-то случилось? — спросил Гарри, проходя на кухню следом за Сириусом. Тот пригладил свои длинные, чуть влажные от липкой мороси улицы кудри и беспечно пожал плечами: — Ехал к Римусу, решил заглянуть к тебе по пути. По пути. Гарри мысленно нарисовал на карте петлю между Илингом, где жил он сам, и Бракнелом, куда не так давно перебрались Римус с Тонкс. Картинка казалась неубедительной, и Сириус, уловив его скептический взгляд, поднял руки вверх. — Сдаюсь, — сказал он. — Я просто переживал за тебя. Ты пропал на неделю, а мы договаривались, что ты больше так не делаешь. Гарри хмыкнул и щёлкнул кнопкой электрического чайника. Тот слабо зашумел, звук слился со стуком редких капель, барабанящих по окну. — Мы договаривались об этом, когда я был… Нестабилен, — спокойно напомнил ему Гарри. — Я в порядке, пап. Правда. Губы Сириуса мягко дрогнули. Он любил, когда Гарри называл его папой, и иногда Поттер этим беззастенчиво пользовался. Он начал звать Сириуса отцом ещё в раннем детстве, когда тот забрал его от Дурслей, потом, став подростком, на время перестал — из глупого бунта и желания обособиться. Обращение «папа» вернулось в речь Гарри не так давно, и он с некоторым удивлением обнаружил, что им обоим его не хватало. Несмотря на то, что Сириус, ради комфорта бушующего гормонами крестника делал вид, что ему всё равно. «Я никогда не планировал занимать место Джеймса. Ты можешь звать меня так, как тебе удобно» — так он сказал четырнадцатилетнему Гарри. У Поттера было ощущение, что этот разговор состоялся в какой-то другой жизни. Время после происшествия утратило свою суть, замерло и одновременно размазалось тонким слоем. Непонятная смесь; липкий туман каждого дня. Семь лет, что прошли со времени того разговора, казались бесконечно длинными и короткими одновременно. — Ладно, — сдался Сириус, размягчённый обращением, и по-хозяйски взгромоздился на широкий подоконник, устраиваясь между кактусом и бегонией. Подсохшие листья бегонии неодобрительно колыхнулись от его неосторожного движения. Гарри цыкнул самому себе — он опять забыл полить подаренный Невиллом на новоселье цветок. Видит бог, в его руках не умирали только кактусы. — Что там у Римуса? Опять ангина? — спросил Гарри и открыл подвесной шкафчик, чтобы достать из него две пузатые кружки. — Ага. Везу ему лекарства и столько апельсинов, что он пожелтеет, пока их съест. Дора утром поймала двух недоумков, ограбивших магазин и попытавшихся придушить несчастную старушку кассиршу. Теперь не вылезет из участка до ночи, ты же её знаешь. — Знаю, — хмыкнул Гарри. Чайник забурлил, негромко щёлкнул кнопкой. Поттер потянулся за ним и разлил кипяток по кружкам. Тонкая струйка воды пролилась на кухонную тумбу от неосторожного рваного движения, и он машинально вытер её рукавом кофты. Его руки мелко подрагивали так давно, что это стало привычным. — Молока нет, — объявил он, заглянув в пустой холодильник. Сириус только махнул рукой и потянулся за своей чашкой. Гарри обернулся и нахмурился, окинув крёстного взглядом. Он был так сосредоточен на том, чтобы сохранять нейтральное выражение на своём лице, что не заметил толстую кожаную куртку, которую Сириус надевал только собираясь в поездку на мотоцикле. — Ты на байке? — хмуро спросил Гарри, прицельно кинув в свою чашку пару кусочков сахара. — Да. Не переживай, малыш, дождь едва-едва капает. Гарри с трудом выдержал понимание, отразившееся на лице Сириуса. Хуже того, оно граничило с жалостью. Поттер сцепил зубы, пытаясь удержать себя от следующего замечания, но надолго его не хватило. Сжав в пальцах нагревшуюся чашку, он тихо произнёс: — Вечером могут быть заморозки. Сириус вздохнул. Краем глаза Гарри заметил, как дёрнулась его рука — словно он собирался потянуться за объятием, но в последний момент сдержался. Поттер был благодарен ему за это решение. — Я останусь у Римуса, если начнётся гололёд. Хорошо? Гарри скованно кивнул и заставил себя сделать глоток чая. Страх мерзко скрёб грудную клетку изнутри. Сириус потрясающе водил, он буквально сливался со своим мотоциклом, и когда-то Поттер даже не подумал бы беспокоиться из-за моросящего дождя, но теперь… Теперь он, кажется, боялся всего, что было связано с дорогой. С машинами. С мотоциклами. Со скоростью. Он, блять, боялся даже автобусов, ехавших жалкие двадцать миль в час. Они с Сириусом не говорили об этом. И всё же тот знал — благодаря родительскому чутью или банальной логике, и его взгляд, полный тревоги, заставлял Гарри стыдиться. Слишком много переживаний из-за него одного. Слишком много времени, полного этих самых переживаний. Он не заслужил. Повисшее молчание постепенно становилось тягостным. Гарри принялся размешивать сахар, нарочито сильно гремя ложкой, когда Сириус вдруг спросил: — Как дела с твоим мальчиком? В грудной клетке у Гарри разом потеплело. Он смущённо улыбнулся — впервые за весь разговор без натяжки, — и ответил, неловко уставившись в чашку: — Он не мой мальчик. — Хорошо, — фыркнул Сириус. — С интернет-мальчиком. Так что? — Ничего, — Гарри дёрнул плечом, подняв взгляд на Сириуса. Тот, заметив его смущение, приобрёл невероятно довольный собой вид. — Мы много разговариваем. И всё. — Неужели тебе не хочется с ним встретиться? — М-м, — задумчиво протянул Гарри. — Не знаю. Наверное, да? В какой-то степени. — Всё ещё боишься, что он узнает тебя и окажется твоим безумным фанатом? — весело спросил Сириус, подперев голову кулаком. Чай он почти не пил — как всегда использовал чашку просто для того, чтобы чем-то занять руки. Гарри эта его привычка забавляла. — Я не настолько знаменит, — фыркнул Поттер. Он немного лукавил — изначально ему действительно не хотелось раскрывать свою личность по этой причине. В своё время его имя отгремело в газетах. Теперь это не казалось таким уж страшным делом. Его мальчик, как обычно выражался Сириус, знал всё о той истории. Просто без имён и лиц. — Тогда я не понимаю, что вам мешает договориться о встрече. Молодёжь, — деланно тяжело вздохнул Сириус, и Гарри закатил глаза. — Не драматизируй, — фыркнул он. — Тебе сорок два, а не девяносто. — Старость близка, — драматично отозвался Сириус. Туманные серые глаза весело сверкнули в противовес словам. — В любом случае, я правда считаю, что вам стоит увидеться. Вдруг он страшный, а ты уже развесил уши и влюбился? — Папа, — простонал Гарри, закрывая глаза ладонью и чувствуя, как нелепо загорелись щёки. — Перестань, пожалуйста. Он не думал, что Дракон некрасивый. О том, что красивый, впрочем, тоже не думал. Дракон был словами, льющимися из сердца в сердце, теплом между порою язвительных строк, заботой и утешением. До недавнего времени его внешность не волновала Гарри, а теперь не давала покоя только из желания узнать о нём больше. Слово «влюбился» он предпочёл пропустить мимо ушей. Сириус только рассмеялся своим хрипловатым, лающим смехом, и Гарри осуждающе покачал головой. У них были тёплые отношения, но он всё равно стеснялся говорить о личных вещах. Несмотря на то, что Сириус в своё время прекрасно воспринял информацию о том, что его сын — гей. Гарри тогда ощутил облегчение, благодарность и радость, а следом желание сбежать в свою комнату и заткнуть уши — на него потоком полились истории Сириуса о том, как именно и с кем он развлекался учась в закрытой школе для мальчиков. Для пятнадцатилетнего, до ужаса стеснительного Поттера, это было слишком. — Ладно, малыш, — фыркнул Сириус, отсмеявшись, и спрыгнул с подоконника, оставив на нём почти нетронутую чашку с чаем. — Я поеду, пока Лунатик не загнулся от температуры. О, и ещё одно. Поможешь мне в мастерской послезавтра? Там тачку привезли в таком состоянии, что я в одного буду делать её недели две, а владелец слёзно просит закончить к Рождеству. Хотел подключить Мэри или Стэна, но у них всё под завязку. — Конечно, — Гарри выдавил из себя очередную улыбку, надеясь, что она выглядит достаточно убедительно. Он был не против помогать Сириусу в сервисе — ему нужно было хоть какое-то движение, дело, простое механическое занятие. Поттер торчал в мастерской крёстного сколько себя помнил и, в сущности, с неё-то вся история и началась. Деньги не были главной мотивацией; с его скромными запросами он мог бы жить на остатки своих призовых ещё добрых полгода, но ему, правда, стоило хотя бы иногда выходить из дома. Он любил машины — всё ещё. В конце концов, ему нужно было крутить болты, выправлять помятые крылья и менять тормоза, а не садиться за руль. — Замечательно, — Сириус просиял. Натянутая улыбка Гарри стала шире, и Сириус, заметив это, протянул руки и всё-таки сжал его в крепком объятии. Поттер ткнулся носом в плечо, обтянутое толстой кожаной курткой, и прикрыл глаза. Пахло кожей и, совсем немного, гвоздикой — что-то очень её напоминающее было в одеколоне Блэка. — Тогда до встречи, малыш, — произнёс заботливый, немного печальный голос над ухом Гарри. Сказав это, Сириус мягко отодвинулся и внимательно на него посмотрел. — Не зарастай мхом тут. Выйди сегодня погулять. — Хорошо, — послушно согласился Гарри. Гулять он, конечно, не собирался. Но кое-куда поехать ему было надо. Закрыв за Сириусом дверь, Гарри прижался к ней спиной и длинно выдохнул, раздувая щёки. Короткий разговор, казалось, отнял у него все силы. Голову немного вело, глаза слипались, но ложиться не хотелось — он проснулся с рассветом, загнанный неприятными снами, и побаивался увидеть их снова. Поэтому вместо того, чтобы забраться в кровать, Гарри отправился на кухню, сделал себе ещё чаю и вернулся ко всё ещё включённому монитору компьютера. Мигала надпись «онлайн». Поттер улыбнулся и выдвинул клавиатуру. Marauder: ну как ты, не умер? star.dragon: Выблевал желудок, постоял под холодным душем, нашёл под кроватью половину блистера аспирина, разбудил друга, заставил его жарить яичницу. Кажется, буду жить. Marauder: хах. какой же ты жестокий, всё-таки, человек. star.dragon: Повторюсь — тебе это нравится. А ты как? Удалось поспать сегодня? Marauder: целых пять часов. star.dragon: Это лучше, чем вчера. Marauder: да. я даже смог улыбаться папе. star.dragon: Бьёшь все рекорды. Marauder: попросил меня помочь ему в мастерской, так что ближайшие дни мало буду в сети. star.dragon: Я буду скучать. Гарри ощутил, как его губы сами собой расплываются в дурацкой улыбке. И вновь это тёплое, трепетное чувство. Оно заставляло его чувствовать себя почти живым. Marauder: я тоже. но это на пять дней, до рождества. кстати о нём… star.dragon: М? Marauder: что будешь делать на рождество? намечается грандиозная тусовка? star.dragon: Не думаю. Планирую отыграться на Новый Год, а так… Буду дома. А ты? Marauder: я соврал отцу, что праздную с друзьями, а друзьям — что праздную с отцом. у меня не хватит сил так долго делать вид, что я в порядке. час — предел, проверено. star.dragon: Значит, тоже будешь дома? Marauder: да. мы можем… star.dragon: Побыть здесь вдвоём? Хорошее Рождество. Я согласен. Marauder: ура :) star.dragon: Что ж, моя яичница готова. Мы ещё поговорим сегодня? Marauder: обязательно. вечером. сейчас поеду в больницу. star.dragon: Значит, удачной поездки и до вечера, Маро. Marauder: до вечера. Гарри закрыл окошко чата и зарылся пальцами в волосы, ероша их ещё больше. Он никому не говорил о том, что до сих пор торчит в больнице почти каждый день — никому, кроме Дракона. Тот не пытался его отговаривать. Не объяснял, что это бессмысленно, что это разрушительно для него самого. Только желал ему удачи — раз от раза, и говорил с ним об этом после, но только если Гарри нуждался в разговоре. И это было так же ценно, как и всё, что делал для него Дракон. Гарри выключил компьютер и принялся собираться.

***

Он улыбнулся медсестре, проходя мимо её поста — сегодня дежурила весёлая, совсем ещё юная Сьюзен, — кивнул двум врачам, давно уже знакомым, приветливо махнул уборщице, и притормозил у нужной палаты. Сквозное окно было закрыто шторой с обратной стороны, и Гарри воровато прижался носом возле рамы — там, где ткань образовывала небольшую щель. Желудок неприятно сжался. Он боялся встретить Гермиону. Он был чёртовым трусом и ненавидел себя — в том числе за это. Не то чтобы ему не хватало причин для ненависти. Лишь убедившись, что палата пуста, Гарри толкнул перед собой белую дверь. На прикроватной тумбочке стояли свежие цветы — вероятно, кто-то заходил рано утром. Вчера ваза была пустой. Гарри прошёл вперёд, пододвинул к себе стул, скрипнувший ножками по плиточному полу, и уселся возле кровати. Размеренно пищали мониторы, механический аппарат сжимался и разжимался, гоняя воздух по лёгким неподвижного пациента. — Итак, — Гарри улыбнулся, закидывая ногу на ногу. — День двести сорок первый. Привет, Рон. Ко мне сейчас заезжал Бродяга… Он говорил и говорил, так, словно Рон, не открывавший глаза уже двести сорок один день, мог не только слышать его, но и отвечать. Гарри посмеивался, перебирал хронику своего дня — от утреннего поганого кофе без молока до Дракона, у которого закончился аспирин. Рассказывал о Бродяге и Римусе, о своих планах на ближайшие дни. Он говорил снова и снова. Уже больше полугода, почти каждый день. В какой-то момент бессмысленные слова стали всем, что у него осталось.