Простые вещи

Гарри поставил на тумбочку коробку с серебристо-жёлтой моделькой «Фольцвагена» внутри и опустился на неудобный пластиковый стул. Поёрзав в бесплодной попытке найти комфортное положение, Гарри сложил руки на коленях и обернулся к Рону. Тот выглядел так же, как и всегда: бледное, осунувшееся лицо с яркими пятнами веснушек, мерно вздымающаяся и опадающая грудь, которую раздувал искусственно нагоняемый воздух. — Вот, нашёл, наконец, — объявил Гарри, кивая на блестящую в свете больничных ламп модельку. — Ты её давно хотел в коллекцию, я знаю. Распакуешь сам, когда проснёшься, а пока пусть полежит. Что ж… Он замолчал, перебирая в голове события минувшей недели. Не то чтоб это имело какой-то смысл, но Гарри никогда не говорил обо всём подряд, потоком вываливая свои мысли. Какой-то маленькой, упорной части его, хотелось верить, что Рон может его слышать. — Я обменялся фотографиями с Драконом. Его зовут Теодор, и он очень, очень красивый. Он узнал меня, но всё нормально. Ничего не изменилось. Честно говоря, мне было ужасно страшно… И всё же я рад. Думаю, — Гарри запнулся, нервно облизнул губы, а затем продолжил: — Думаю, я влюблён в него. На самом деле. Мне хочется верить, что всё серьёзно, и я хочу предложить ему встретиться. Не прямо сейчас, но скоро. Как только наберусь смелости. Гарри коротко усмехнулся, расправил край и без того ровно лежащего одеяла. — Честно говоря, не знаю, говорил ли бы я об этом так же просто, если бы ты мог мне ответить. Мы ведь так и не обсудили толком, что мне, ну, не нравятся девчонки. Ты немного… странно отреагировал, но тебе ведь не было так уж неприятно, да? В любом случае, я заставлю тебя вернуться к этому разговору, когда ты очнёшься, потому что это важно для меня. Ты мой лучший друг, и я хотел бы, чтобы ты знал обо мне всё. Он ненадолго замолчал, откинувшись на спинку стула и склонив голову вбок. Было очень тихо, только приборы пищали да раздувался аппарат вентиляции лёгких — в день подарков мало кто из посетителей заглядывал в больницу с утра пораньше. Гарри и сам рассчитывал приехать ближе к вечеру, но Тео ушёл на работу, и у него не осталось причин задержаться дома. — Я видел твоего отца, — продолжил Поттер, стараясь звучать всё так же безмятежно. — Угадай, где? Правильно, фордик опять сломался. Мэри, конечно, улыбается твоему папе, но я слышал, как она матерится каждый раз, когда он выходит за дверь. Мне его привязанность к этой машине всегда казалась милой. Правда, даже не знаю, что в ней осталось родного, кроме кузова. Хотя нет, кузов тоже частично меняли два года назад. Ещё Артур звал заехать к вам… Джинни приехала, и Билл с Флёр. И… Гарри запнулся, сглотнул неприятный комок, поднявшийся в горло, и продолжил уже тише, немного растерянно: — И Гермиона ещё тут, с середины декабря. Не знаю, когда она собирается обратно в Кембридж. Хотя будет странно, если она останется в Лондоне, да? У неё же семестр, — он изобразил весёлый смешок. — Не могу представить себе Гермиону, которая вдруг решила бросить учёбу. Если бы ты… Он резко замолчал, подавившись словами. «Если бы ты был здесь, она бы по-прежнему пилила нас обоих, что к тридцати мы закончим карьеру и останемся без образования». Он не смог произнести этих слов. Это была какая-то давняя, ужасно далёкая история — из той жизни, где все они были веселы и беспечны, где Гермиона и Рон объявили о своей помолвке, где Гарри был так счастлив за своих лучших друзей… Далёкое, очень далёкое прошлое, пусть календарь с ним и не соглашался. Гарри молча протянул руку и коснулся ладони Рона. Кожа на ней была сухой и холодной. Он сжал широкую руку друга в своей, подержал несколько секунд. А потом синеватые пальцы, накрытые его ладонью, слабо дёрнулись — он скорее почувствовал это, чем увидел на самом деле. Пару секунд Гарри таращился на ладонь Рона, не шевелясь, а затем подскочил с места, как ошпаренный, и ринулся в коридор. — Сьюзен, — выдохнул он, остановившись возле стойки постовой медсестры, — доктор Помфри здесь? Она вскинула голову от каких-то бумаг и испуганно воззрилась на него: — Да, а что случилось? — Там, — Гарри почти задыхался, путаясь в словах. — Мне кажется, он пошевелился. Рон. — Тебе кажется? — уточнила она с сомнением, и Поттер едва зубами не скрипнул от накатившего из-за её медлительности раздражения. — Я уверен, — более резко, чем следовало, ответил он. — Позови её, пожалуйста. Сьюзен кивнула, поднялась с места и засеменила в конец коридора. Гарри, не в силах стоять без дела, поспешил вернуться в палату, затаённо ожидая, что сможет увидеть что-то ещё — одно маленькое движение, может быть, всего одно… Но Рон больше не шевелился. Поттер вновь взял его за руку, словно это могло как-то помочь. Ничего не произошло, и он, немного подержав синюшные пальцы друга в ладони, поднялся с места. Помфри, лечащий врач Рона, появилась в палате довольно быстро, но Гарри всё равно успел навернуть пару десятков кругов, слоняясь от одной стены к другой. — Что случилось, мистер Поттер? — спросила она, проходя к кровати Рона. — Он шевельнул пальцами, — ответил Гарри. Под взглядом её светлых, строгих глаз, он слегка стушевался и добавил: — Кажется. — Кажется? — спросила она, практически дословно повторив слова Сьюзен, но злиться на эту пожилую женщину с округлым лицом, которая всегда была предельно внимательна к своим пациентам и их родным, Поттер не мог. — Я взял его за руку, слегка сжал её, и его пальцы шевельнулись, совсем чуть-чуть. Она ничего не ответила, только подошла к изголовью кровати и внимательно изучила показатели на мониторах. Затем склонилась над Роном, приподняла его веки, всмотрелась в глаза и подсветила зрачки фонариком. Ещё какое-то время она кружила вокруг больничной койки, и Гарри показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Помфри вновь взглянула на него. — Вы абсолютно уверены, что это произошло? — спокойно уточнила она, и Гарри замялся. Он не был уверен. Движение было таким слабым, едва заметным, как трепыхание бабочки, зажатой в руке. — Я… Не совсем, — ответил он, стушевавшись. Сердце продолжало быстро стучать — ему не хотелось верить в обратное. Обычно строгое лицо Помфри смягчилось. Она вновь посмотрела на Рона и произнесла: — Может быть, вам не показалось. Простые рефлексы, небольшие реакции на внешние раздражители, могут появиться. — Это же хорошо? — воспрянув духом, с надеждой спросил Гарри. — Это нормально. Возможно, происходит переход в вегетативное состояние. Гарри нахмурился. Вегетативное состояние. Звучало неприятно, даже пугающе. Помфри обернулась к нему и пояснила, увидев его вопросительный взгляд: — Оно может наступать после комы. Появляются простые рефлексы, реакции на свет и болевые раздражители, — заметив, как изменилось лицо Гарри, она поспешила добавить: — Это состояние может длиться как пару недель, так и месяцы, даже годы. Мы можем назвать его улучшением, конечно же, но однозначно сказать, когда пациент выйдет из него и выйдет ли вообще, я не могу. Никто не может. Она улыбнулась ему, мягко и печально, и плечи Гарри поникли. Ничего нельзя было знать наверняка. Конечно. Он слышал эти слова уже очень много раз. Проснётся ли Рон вообще? Восстановится ли его мозг полностью, или он навсегда останется инвалидом? А если инвалидом — насколько глубоким? Всё это сводило с ума. Иногда Гарри казалось, что даже принять смерть Дина было легче — она ощущалась как абсолютный финал, чёткая точка, за которой уже ничего не следовало. От этих мыслей ему всегда становилось стыдно, он проклинал себя за чёрствость, но порой они всё равно пробирались в его голову. На него накатил резкий прилив усталости, и он опустился на стул. Его пост, его место. Сколько ещё времени он будет его занимать? Сколько месяцев или лет пройдёт прежде, чем семья Рона примет решение отключить его от аппаратов жизнеобеспечения? А примет ли вообще? Это было чертовски, разрывающе больно. — Мы проведём тесты, — раздался за его спиной голос Помфри. Гарри кивнул, не оборачиваясь. Послышались удаляющиеся шаги, и дверь в палату закрылась за его спиной. Он выдохнул, закрыл лицо руками, и тихо произнёс: — Я так скучаю по тебе. Вернись к нам, пожалуйста. Вернись. И прости меня — если когда-нибудь сможешь. Гарри замолчал, и вновь наступила тишина. Только писк и механический вдох, сменяемый механическим выдохом.

***

— А я тебе сразу сказал, мозги у неё умерли, — заявил Гарри, скрестив руки на груди. — Ну и отлично, — ответил Сириус. — Сдадим Стэну, пусть развлекается. Он закрыл капот машины, над которой они маялись последние полчаса, и прислонился к нему, прикуривая сигарету. Гарри встал рядом с крёстным, потирая щёку. Пальцы оставляли на коже грязные следы — он опять забыл надеть перчатки, — но Поттер этого не замечал. — Чем больше электроники, тем больше поломок, я всегда говорил, — сказал Сириус, стряхивая пепел на бетонный пол бокса. Поттер закатил глаза и фыркнул: — Давай вернёмся к повозкам с лошадьми, вот там-то ломаться нечему было. Разве что ногам. Сириус лающе рассмеялся и шутливо толкнул Гарри в бок. Тот, пошатнувшись, поспешил ответить тем же, и ещё некоторое время они пихались, словно малые дети. — Ни за что не угадаешь, что я услышал от Анди на Рождество, — сказал Сириус, когда оба успокоились и молча уставились перед собой. — М-м? — сонно промычал Гарри, прикрывая глаза. Шёл двенадцатый час ночи, и он порядком устал. Ему стоило поторопиться, чтобы успеть на метро, и он копил силы для этого последнего рывка. Конечно, Сириус без проблем подвёз бы его, но ехать на мотоцикле хотелось не больше, чем вызывать такси. И там и там Гарри ждал дикий дискомфорт, зачастую выливающийся в настоящую панику. — Моего драгоценного племянника, а по совместительству и твоего любимого школьного товарища, выставили из дома. Гарри даже приоткрыл один глаз. Он покосился на Сириуса и переспросил: — Малфоя? — Ну не Тедди же. Гарри распахнул второй глаз и с любопытством посмотрел на крёстного. Тот поймал его взгляд и продолжил, махнув рукой с зажатой в ней сигаретой: — Родители поймали его с каким-то пацаном и выставили. Я всегда говорил, что его папаша ненормальный. Да и кузина моя недалеко ушла. Она всегда была приятнее Беллы, но всё равно та ещё стерва. — С парнем? — Ты понял, о чём я, — хмыкнул Сириус. Гарри вытаращился на него, переваривая полученную информацию, а затем звонко рассмеялся. Вот это чёртова ирония чёртовой судьбы. — Подумать только, — протянул он. — А сколько раз он меня педиком называл — не сосчитать. — Он называл тебя педиком? — тут же нахмурился Сириус. — Ага, — беспечно отозвался Гарри. — Не уверен, что он знал что-то, наверное, просто пытался задеть меня. Но всё же. Сириус вздохнул и покачал головой: — Надо было всё же забрать тебя из этой школы. Есть куча мест помимо Вестминстра… — Ты же знаешь, что я сам был против, — нахмурился Гарри. Половина его школьной жизни прошла в спорах с Сириусом — тот, узнав об издевательствах, бесчисленное количество раз предлагал Гарри перевестись в другое место. Поттеры оставили сыну счёт в банке, который подразумевалось потратить на его образование, и у Сириуса была куча возможностей обеспечить Гарри хорошую частную школу, но тот сопротивлялся. В Вестминстерской школе у него были друзья, да и всё остальное его устраивало — всё, кроме Малфоя. Но бежать от непонятно за что прицепившегося к нему задиры он не собирался, и Сириус старался уважать это решение. — Да теперь-то уж… — Блэк махнул рукой. Несколько искр полетели в сторону Гарри, и тот безразлично смахнул их с рабочего комбинезона указательным пальцем. — В любом случае, не трепись об этом особо. Анди только мне рассказала. — А почему именно тебе? — Хочет, чтобы мы с ним увиделись, — он вновь усмехнулся. — Вроде как, считает, что я могу вдохновить его своей историей. — И что, пойдёшь вдохновлять? — Гарри вскинул бровь. Сириус пожал плечами и затушил сигарету мозолистым пальцем. Оглянувшись, он прицельно отправил окурок в стоящую у стены банку из-под болтов, и ответил: — Если будет надо. В смысле, он говнюк, конечно, но жалко пацана. Это нелегко, порвать с семьёй. Он слегка нахмурился, и Гарри неловко коснулся его предплечья. Он не знал, переживает ли Сириус на самом деле — тот всегда рассказывал о своём ночном побеге из дома с долей бахвальства, но Поттер предполагал, что такие вещи всё равно не проходят бесследно. Иронично, конечно, что жизнь Малфоя свернула на ту же дорогу, что и жизнь Сириуса — по крайней мере, касательно общих обстоятельств. В любом случае, Гарри не собирался его жалеть. Более того, он чувствовал некоторое удовлетворение. Наверняка единственное, что по-настоящему беспокоило Малфоя — это отлучение от родительских денег. — Не забудь рассказать ему, кто твой сын, — деланно весело сказал Гарри, отвлекая Сириуса от неприятных воспоминаний. — Или он уже знает? — Кажется, Анди про тебя ничего не говорила, — Блэк задумчиво почесал в затылке, окончательно разворошив кривой пучок, в который были собраны его длинные волосы. Не то чтобы Гарри когда-то скрывал от Малфоя тот факт, что они состоят в опосредованном (очень опосредованном) родстве — просто это ни разу не приходилось к слову. Поттер никогда не угрожал Драко вмешательством взрослых, несмотря на то, что Сириус временами рвался поговорить с племянником, и даже их отцы встречались лишь однажды, в кабинете директора, когда их с Малфоем драку на заднем дворе заметил учитель. Эта история, насколько Гарри знал, чуть не закончилась потасовкой уже между взрослыми. Малфой старший же, по словам Сириуса, едва ли говорил сыну о нём — в их семье Блэк был персоной нон грата, и даже с Андромедой он начал общаться уже после рождения Тедди. Словом, точек пересечения было мало, и сам Гарри узнал о том, что Драко приходится Сириусу племянником, лишь потому что произнёс однажды имя своего школьного недруга. — Это плохо, что я радуюсь его неприятностям? — поинтересовался Гарри, на деле не терзаясь угрызениями совести. — Нет, — Сириус качнул головой. — Маленький говнюк тебе всё детство испортил. — Не преувеличивай его вклад, — Поттер сморщил нос. — Хотя, — Блэк вдруг обернулся к нему, и его глаза весело заблестели, — может, он изменился, я приму его как родного, вы встретитесь и станете лучшими друзьями. Или не только друзьями… Гарри аж передёрнуло от отвращения. С силой пнув Сириуса пяткой в голень, он воскликнул: — Пап! Мерзость! Тот только громко рассмеялся, запрокинув голову. Гарри цыкнул языком, осуждающе косясь на него, и Сириус обнял его за плечо, ласково тряхнув. — Прости, малыш, — всё ещё посмеиваясь, сказал он. — Я не смог удержаться. Поттер громко выругался и шутливо пихнул его. Малфой не вызывал отторжения на физическом уровне — он был красивым, даже очень красивым. Во вкусе Гарри. Но его личность была ему настолько противна, что он скорее поцеловал бы жабу, чем приблизился к Драко. — Ладно, пойдём собираться, — успокоившись, сказал Сириус, вновь потрепав Поттера по плечу, и пошёл собирать инструменты. К тому моменту, как они закрыли двери бокса, наступила полночь. Гарри, проверив время на экране своего мобильного телефона, тихонько выругался. — Я могу тебя подвезти, — неуверенно сказал Сириус, который как раз выкатывал свой неизменный огромный мотоцикл на подъездную дорожку. — Не надо, — Гарри покачал головой. — Я ещё успеваю на метро. Он слабо улыбнулся отцу, и тот вернул ему эту полную неловкости улыбку. Оба понимали, почему Поттер отказывается от его предложения, оба знали, что они не станут это обсуждать. Сириус, может быть, и хотел бы, но… Гарри поставил довольно чёткие границы, и тот их уважал. Старался, по крайней мере. — Тогда беги, — сказал Сириус, надевая шлем. — И до завтра. Гарри махнул ему рукой и отправился прочь, лавируя между сложенными возле боксов покрышками. — Я рад, что ты стал приезжать чаще! — донёсся ему вслед приглушённый из-за шлема голос крёстного, и Поттер, обернувшись, кивнул, вновь старательно нацепив на лицо улыбку. Он и правда стал приходить в мастерскую, почти как на работу. Дело было не в том, что он начал восстанавливаться, ему попросту было больше нечем заняться. Тео всё чаще молчал, оправдываясь тем, что на него навалилось много работы, а в редкие выходные предпочитал выпивку компании Гарри. Он и раньше пил много, но всегда находил время для своего собеседника. Теперь же Теодор уходил, оставляя Поттера вариться в смутном чувстве тревоги и ощущении ещё не свершившейся, но близкой потери. Гарри уговаривал себя, что всё временно, что Тео всё равно продолжает говорить ему много тёплых слов — все эти «я скучаю», все эти «я бы обнял тебя», но… Что-то было не так. Он не знал, что именно, но что-то определённо было. Прошло уже две недели с того дня, как они обменялись фотографиями, и в Гарри оставалось всё меньше решимости предложить Тео реальную встречу. Нечто важное рушилось. Он знал это подспудно, но ужасно не хотел верить.

***

Настроение у Гарри было откровенно поганым. Ещё более поганым, чем обычно. Сначала он проснулся от очередного изматывающего кошмара, а затем Тео, с которым они наконец пересеклись в сети, отклонил его робкую попытку вернуться к виртуальным поцелуям. Точнее даже не отклонил — просто проигнорировал, словно это не он на Рождество начал всем этим заниматься. Это было так откровенно неправильно, что Гарри хотелось выть от тоски и тревоги. Он не понимал, что делал не так. Его личность всё же на что-то повлияла? Он не понравился Тео внешне? Ему стоило задать все эти вопросы Теодору напрямую, но он боялся окончательно разрушить то, что у них осталось. Гарри больше склонялся к предложению реальной встречи — поговорить вживую было бы куда лучше, чем выяснять всё по переписке, где оставалось только гадать об эмоциях собеседника. Он уже шёл от метро к мастерской, морщась от неприятно моросящего дождя, что липким слоем покрывал его кожу, когда Сириус позвонил и попросил купить кофе по дороге. Гарри прошёл ещё квартал, ища кофейню, и заглянул в первую попавшуюся ему по пути. Очереди ранним субботним утром не было, так что он прошёл прямо к стойке. И замер. Брови Гарри взметнулись вверх в удивлении, а затем какая-то мелкая, злорадная радость затопила его. — Доброе утро, — начал Драко Малфой, не поднимая глаз, — что я могу для вас… Он поперхнулся словами как только вскинул голову и понял, кто перед ним стоит. Гарри выразительно усмехнулся, скрещивая руки на груди. Не было ничего такого в самой работе Драко — ни на кого из своих знакомых Поттер не стал бы смотреть свысока, кем бы они ни трудились. Да он и сам проводил дни, пачкаясь в грязи и лёжа под машинами. Но это был Малфой. Высокомерный ублюдок, который раньше направо и налево хвастался отцовскими деньгами. Который думал, что ему позволено всё, раз он вытянул при рождении золотой билет. Который считал себя выше других. Вот это… Это, чёрт побери, было приятно. И Гарри даже знал предысторию происходящего. — Два американо, пожалуйста, — ровным голосом сказал Поттер, впрочем, продолжая усмехаться. Малфой словно его не слышал. Он застыл, вцепившись пальцами в стойку, и пялился на Гарри с таким выражением лица, будто увидел привидение. Поттер про себя отметил, что выглядит Драко плохо: запавшие глаза, нездоровая худоба, которая его не красила, серая кожа. Ни следа того лоска, который Гарри в нём помнил. Его было почти жалко, но Поттеру оказалось достаточно быстренько вспомнить пару особенно неприятных историй из прошлого (вон ту с попыткой засунуть его голову в унитаз, например), чтобы жалость растворилась, словно её не было. Он усмехнулся ещё шире и щёлкнул пальцами в воздухе. Драко отмер, вздрогнул, и на грани слышимости просипел: — Простите, у нас сломана кофемашина. Гарри вспомнил рассказы Тео и решил, что в Лондоне происходит какая-то кофемашинная катастрофа. — Чай? — сухо спросил он. — Да, — так же тихо ответил Малфой, не сводя с него взгляда широко распахнутых глаз. Гарри показалось, что они странно заблестели. — Да, конечно. — Две чашки эрл грея, значит. С собой. Драко поспешно отвернулся к стойке за спиной и принялся возиться с заваркой. Руки словно плохо его слушались — Малфой дважды ронял пустые стаканчики и брал новые, — а нижняя губа, когда он, наконец, вновь повернулся к Гарри, подрагивала. Это Поттера даже удивило — неужели всё было настолько плохо, что Малфой готов был расплакаться? Впрочем, для него-то работа бариста, должно быть, была настоящим унижением. — Четыре фунта к оплате, — сказал он, уставившись пустым взглядом куда-то за плечо Гарри. Поттер кинул на стойку банкноту номиналом в пять фунтов и, не удержавшись, добавил: — Сдачу оставь себе. Драко никак не отреагировал. Он продолжал пялиться в пустоту, и, кажется, не пошевелился даже когда Гарри вышел за дверь. Оказавшись на улице, Поттер ухмыльнулся ещё шире. Не то чтобы эта ситуация могла спасти его день, но злорадное торжество, которое он испытал только что, было почти приятным.

***

Marauder: Тео, ты не представляешь, что сегодня случилось! Marauder: помнишь я говорил тебе о парне, который жутко бесил меня в школе? я его встретил сегодня. и не где-то, а в дрянном кафе в качестве сотрудника. так, сразу поясню: я не считаю, что разливать людям кофе — это плохо! ты это знаешь, но я всё же оговорюсь. дело в нём. я не рассказывал тебе все подробности, но, в общем, он всегда был конченым придурком, который обожал хвастаться деньгами своего отца. у него прям идея фикс была, что он лучше нас всех только из-за богатых родителей. постоянно твердил о том, в какие страны он поедет на летние каникулы и как ему не важны оценки, потому что семья всё равно оплатит хоть Оксбридж, хоть Лигу плюща. Marauder: надеюсь, теперь ты понимаешь, почему мне было так смешно. Ирония, а?

***

Marauder: почему ты молчишь? ты заходил сюда только что, я видел. Marauder: чёрт, Тео, если это был перебор… прости, пожалуйста. просто он очень, очень сильно портил мне жизнь. мне не хотелось рассказывать тебе подробно о том, как надо мной издевался какой-то надутый придурок, потому что это жалкое зрелище, но, поверь, всё было очень плохо. поэтому я и…

***

Marauder: Тео. я не самый хороший человек, я знаю. я язвительный, непривлекательный и временами очень злой. но мне казалось, что ты не против всего этого во мне. ты принимал меня, а я тебя. Marauder: ты в сети прямо сейчас. я вижу. пожалуйста!

***

Marauder: три дня прошло. ответь хоть что-нибудь.

***

Marauder: ты не ответишь, да? Marauder: прости. прости, если я что-то сделал не так. но если ты не скажешь мне что именно, то я не смогу это поправить.

***

Marauder: Тео… Marauder: прошу.