Обжигающая ясность

Те, кто противопоставлял любви ненависть, вызывали у Гарака смех, еще когда он едва вошел в возраст трансформации и полученного им опыта не хватало для обретения мучительной остроты понимания, что в своей основе любовь и ненависть друг от друга не отличаются вовсе. Он был достаточно умен, чтобы знать, что противоположность любви — это безразличие, а не ненависть, однако сломанный имплантант внес поистине обжигающую ясность восприятия. Химия мозга Гарака сходила с ума — и он сам вместе с ней. Чувства и эмоции разбивались антонимическими парами и смешивались воедино — в неделимое целое, уничтожая все общепринятые представления о противоположностях. С горьким неудовольствием Гарак обнаружил, что полюбил федерального доктора столь сильно, что это чувство жгучей ненавистью прожигало его насквозь. От переполненности горем хотелось смеяться, потому что не было ничего смешнее, чем бескрайняя печаль, накинувшая на шею Гарака очередную петлю. Вряд ли любезный доктор мог его понять. Вряд ли хоть кто-нибудь мог его понять. Он ненавидел Джулиана за то, что он был Джулианом для всех, кроме него. За то, что его компания стала для Гарака чем-то, от чего он не мог и не хотел отказываться. За то, что это знакомство оказалось лучшим, что с ним случалось за слишком долгий срок. За то, что он, Гарак, искал общества доктора Башира совсем не для блага Кардассии. За то, что любезный доктор пытался его спасти. Он любил Джулиана за его наивность. За открытый разум, готовый впитывать в себя как губка даже то, с чем не соглашался. Любил за то, как бережно он относился к своим пациентам, как сильно ценил жизнь каждого, как страстно жаждал справедливости. За то, как глубоко невозможность справедливости его ранила. За то, с каким упорством этот звезднофлотский мальчишка искал светлый проблеск посреди беспроглядной тьмы. Гарак был безнадежно влюблен в того, кого выбрал своим контактом при смене расстановки сил на этой станции, и ненавидел себя за это. Себя и объект своих столь неуместных для бывшего оперативника Обсидианового Ордена чувств. Гарак прекрасно знал, что бывших агентов не бывает, что нельзя отказаться от однажды принятых правил игры, что выйти из нее можно только одним способом, но даже сейчас, когда он был готов к этому, настырный врач из Звездного флота, по нелепой ошибке считающий его своим другом, вмешивался в его чувства. Что федеральный доктор может знать об Элиме Гараке, самом обыкновенном портном, шпионе-изгнаннике, на счету которого не одна отнятая жизнь? Что он, выросший в воплощенной утопии, может знать о неизбывном холоде в груди сироты, родители которого вырастили его, но так и не посмели признать? Отвержение было частью его жизни с самого рождения, и Гарак ненавидел доктора Башира за то, что само его присутствие зажгло в нем потребность в ответном чувстве. Разве мог гуманный и светлый разум любезного доктора принять его — убийцу, лжеца, бесконечно играющего в игры с нулевой суммой? Эта жалкая фантазия была слишком хороша, чтобы обернуться правдой. — Я прощаю вас, Гарак. Что бы вы ни совершили. Но она была достаточно хороша, чтобы закрыть глаза и не проснуться.