Tainted

Пара секунд. Над реактором ядра действительно жарко. Пот проступает на спине, от волнения или от жары — не особо важно. Слова отрыгиваются жирным комком, бессвязные, спутанные, не имеющие в себе никакого смысла. Все слизистые высыхают, а умственные процессы замедляются. Выбей на лоб яйцо — приготовишь яичницу. Нервная система будто медленно отмирает: ноги ватные, по кончикам пальцев проходит лёгкая дрожь. «Он привёл меня сюда специально», — мысль рождается как следствие всех внешних обстоятельств и вещей, — «Чтобы иметь ещё больше контроля». Может быть, на состояние полной подавленности и усталости влияет не только это. Может быть, все ощущения сейчас — только следствие месячного недосыпа. Может быть, он подсыпал что-то наркотическое в еду. Столько условий и возможностей было окончательно потерять контроль. — Я хотел с тобой кое-что обсудить, — он полушепчет, причём специально, чтобы нужно было напрягать уши и заострять на них свой фокус внимания больше, чем на всём остальном, — Я считаю, твоё дальнейшее присутствие в моей жизни невозможно. Рад, что ты так реализовался без меня, имея всего лишь немного данных мною знаний. Но на этом наш совместный путь закончен, Папайрус. — Плевал я, оставь эти тупые формальности, — агрессия начинает закипать во всём теле, вместе с мозгом. Скоро черепную коробку разорвёт от внутреннего давления, и она начнёт дребезжать, как кипящий чайник. — И я плевал. Знаешь, это ведь не моя вина в том, что ты так меня ненавидишь. — Не твоя вина? А чья тогда? — при волнении рука инстинктивно лезет в карман куртки за сигаретой, — Ты всю жизнь смотрел на меня как на полного имбецила, — другая идёт следом, за поиском зажигалки, — Но к Сансу конечно другое отношение. Он ведь пророк, мессия, господь бог… Хоть Иисус. Кем бы ты его не считал, ты делал это специально, чтобы показать, какой же я идиот и неудачник, — искра, огонь, затяжка, — Но особенно обидно, что ты прав. Потому что тебе на меня было насрать. Ну, каким ты меня считал, таким я и стал. И теперь ты ещё недоволен. — Ты имеешь в виду, что моя точка зрения на тебя сформировала твоё настоящее? — он складывает руки на груди, лабораторный халат немного мнётся в рукавах. — Да. Сначала было прикольно, что у тебя есть почти твоя же копия, только уменьшенная. Мне даже нравилось. Потом начало раздражать, что всё внимание отдаёшь только ему. А сейчас я вас двоих ненавижу. Это просто ненависть, чистая, без других эмоций. — Я понял. Тогда, думаю, разрыв наших связей действительно положительно повлияет на всех нас. Не вижу смысла спорить. Затяжка — раскалённый воздух ядра становится горячее. Но он не обжигает гортань. Голову обжигает пришедшая идея. — Можете лизаться друг с другом сколько хотите, да хоть вечно рассказывай о его богоизбранности и святости. Но уже на том свете. Стоит только протянуть руку… Гастер хватает её в запястье. Изгибает в локте. Ещё одно движение — все внутренности костей выльются на раскалённый металл. — Ты не понимаешь даже малейшей толики того, о чём говоришь. Но сегодня я прощу тебе твоё невежество. В конце концов, мы не боги, в отличие от Санса, и имеем право на ошибку. Я не стану тебя убивать… Потому что это последняя наша встреча. Уйди, на этом наши пути разойдутся. Боковое зрение замечает мельтешащее белое пятно. Реакции хватает — рывок в сторону. Но этого недостаточно: тело становится невесомым. Треск металла. Ограждение полностью ломается. Мгновение полёта сменяется страхом. Он сковывает конечности и разум, а дыхание перехватывает. Кислород медленно заканчивается. Они с Гастером висят прямо над реактором. О, что за трагедия, достойная пера Шекспира. Кисть руки, уцепившаяся за сломанные перила, медленно слабеет. Главное правило — не смотреть вниз. Голос Санса слишком непохож на все остальные, чтобы его можно было спутать с кем-то ещё. В висках пульсирует. — Какой интересный диалог. Почему я не принимаю в нём активного участия? — Забыли спросить, — презрительный бурк под нос самому себе. — Заткни-ка рот, твоя жизнь зависит сейчас только от меня. Он подцепляет руку: механически, без эмоций, ему почти всё равно. «Почти» — потому что зрачки выдают тень сомнения и обеспокоенности. Может он делает вид, зная, что читать лица Папс умеет слишком хорошо. А может действительно волнуется. Но не за него. За Гастера. Пара резких движений — мёртвая хватка вокруг запястья слабеет. Гастер шипит с вскипающим ядом: еле держится. Снова — он говорит что-то высокое и сложное вкупе с агрессией, но остатки рассудка просто неспособны обработать звуки и сложить их в слова. Третий раз — пальцы расцепляются очень медленно, тают будто восковые… А может проходит секунда. Не важно. Он уже мёртв. Санс дёргает руку. Не остаётся ничего, кроме как забраться. — А где… Гастер? — Сорвался. Он широко открывает глазницы. Смотрит прямо, не моргая, не разрывает зрительный контакт. Лучше прервать паузу. — Я держал его до последнего, изо всех сил. Не виноват. — Сапоги мои отчищать до последнего будешь, и изо всех сил, когда я стану гвардейцем. Гастера ты уронил, а сигарету изо рта нет. Все зубы вырвать мало, — он облокачивается на ограждение, прячет руки в карманы домашних шорт. Видимо, пришёл сюда из лаборатории, увидев, что Гастера нет. Лёгкий кашель, от волнения. Нервная затяжка. Стоп. — То есть… Ты не будешь… — Что? — Где твои эмоции, Санс? Ядро снова наполняется техническим рыком труб и микросхем. Языки пламени лижут металлические стены. Голубой свет отражается повсюду. — Это случайность. Как я могу злиться? Впрочем, в последнее время он сам начал меня сильно бесить. Даже немного рад, что он умер. Случаю не прикажешь. — А что произошло между ним и тобой? — Не твоё собачье дело, — сразу огрызается, — Расскажу, когда буду в настроении. — О, Санс… Значит, никогда. — Заслужи моё доверие. Может быть, я посвящу тебя в свои тайны мироздания, как самого преданного представителя свиты. А пока довольствуйся статусом личной прислуги и чисти мои будущие сапоги. Тем более, тебе пойдёт губка в руках и язык на подошве. Не буду просить называть меня воплощённым богом, но сойдёмся на… «Лорде». Считай, я оказал тебе невиданную милость. — Ладно, я поиграю с тобой в эту игру. Если ты оказал мне милость, то может… стоит звать тебя «Милорд»? — Нет. Это бесит. Я вырву тебе большие пальцы, если ещё раз меня так назовёшь. Предлагаю взять оставшиеся деньги Гастера и уйти куда-нибудь. Чем дальше — тем лучше. Главное здесь — показать, что немного всё равно, хоть и есть небольшой интерес. Но не втягиваться. Магически — не ровня, он размажет на месте. Годы тренировок и медитаций — порвёт быстро, по щелчку. А может, будет медленно растягивать удовольствие. Кто его знает. Только Гастер, а он мёртв. — А кем был Гастер для тебя? — Лидером культа в мою честь. Частью свиты, которая существовала ещё до моего рождения. Но эти монстры хотят и ожидают от меня полную дурь, причём неосуществимую. Я такое делать не намерен. Опять говорит загадками. Играет. Ждёт встречного вопроса. А значит, нужно перевести тему. — У меня есть стабильный источник дохода, Лорд. — Пассивный? — Нет. — Тогда всему научишь и расскажешь. Я буду делать твою работу лучше тебя самого. Лишние деньги не помешают. Только соберу вещи… а ты мне с этим поможешь. В гвардии не найдётся никого сильнее меня. Я уже выиграл, когда Гастер умер. А может, он сделал это специально? Нет, зачем ему убивать своего же создателя. Ядро затихает. Сигарета тлеет. Он выбрасывает окурок вниз. Жар медленно спадает.