Tainted

В дверном проёме стоит он, озаряя тусклые стены лаборатории своим присутствием… и искрой зажжённой сигареты. Его аура — клубы дыма, которые обволакивают каждое сплетение джинсовой ткани на куртке, каждую ворсинку воротника и каждый квадратный сантиметр черепа. Запах микса табака и какой-то курительной смеси: полное воплощение хаоса и саморазрушения, зависимости и уже сформированной годами привычки медленно убивать себя. Гастер это ненавидел, что давало полный карт-бланш выкуривать за день ещё больше, чем обычно. Впрочем, он ненавидел Папайруса целиком: от макушки до концов пальцев ног. Но он явно делал это хуже, чем сам Папайрус. Это было единственным, в чём тот преуспел — ненавидеть себя за всё. За пробуждение утром, за раздирающий внутри голод, за очередную сигарету, за ещё одну, за незаправленную кровать, за постоянно мучающую боль внутри, за третью сигарету. Ненависть множилась постоянно, только здесь гидре не отрезали головы: жизнь свелась к существованию, а курение к самому обычному состоянию бытия. «Однажды ты сгоришь заживо во сне, с непотушенным бычком во рту» — единственное, что сказал Гастер после двухлетнего молчания, полного игнорирования. «Ну вот и хорошо, уже надоело видеть твою тупую кислую рожу. Зачем ты вообще меня создал, если тебе так похер на меня?». Сигареты и нужда в них заменили и заполнили жизнь целиком и полностью: никаких эмоций в обмен на минутное облегчение от первой затяжки. Да и, говоря честно, в жизни ничего более и не было до этого. У его существования не было никакой цели, поставленной свыше и уже предварительно решённой после т.н. «создания», собрания всех составляющих тестового образца по кусочкам. Он — отработанный и бракованный материал, только тест, пришедший в этот мир для выявления ошибок в создании личного бога, который бы осуществил все влажные и мерзкие мечты Гастера. Простая копия, далёкая от каких-то там личных недостижимых понятий о совершенстве, а поэтому никакой ценности не имеющая. Когда Гастер только работал над планами и собирал наработки в одно целое, и Папс ещё был вполне желанным гостем в лаборатории, то без задней мысли ляпнул: «Знаешь, я даже и не думал, что ты будешь живым. По всем расчётам это было невозможно… Шанс — сотая процента». Потому что некоторые вещи лучше оставлять мёртвыми, лучше разобрать по кусочкам и никогда более не собирать обратно. Их лучше зарыть в землю на глубине шести футов, оставив на покой. Потому что Папайрус никогда и не должен был существовать: и эта простая мысль всегда в голове, как затерявшийся в мехе куртки пепел или пачка самокруток в кармане. И Гастера винить в этом бесполезно: о, ему ни на что не было так всё равно, как на вечную внутреннюю боль. Он даже не ожидал, что простое экспериментальное подобие монстра действительно будет живым. Хрупкое, хлюпкое, еле-еле ходящее и переставляющее ноги, дунешь — рассыпется со звоном косточек, падающих на пол. Но это являлось только частью проблемы — собственная несовершенность всегда была простым фактом, с которым стоило смириться. С чем точно он смириться не мог, так это с тем, что ему просто не повезло. Потому что в каждом жесте, каждой фаланге, каждом квадратном сантиметре черепа между строк читалась аура величия и истинного совершенства: Санс рождён править и просто быть лучшим. Всё остальное — фарс, слова без значений, переливание из пустого в порожнее. Он просто л у ч ш е. Во всём. От вида внешнего до искусства владения магией; от жизни, имеющей высшую ценность, до божественной предопределённости любви и принятия по праву рождения. Потому что даже воздух разряжается рядом с ним, когда он просто поднимает кружку в воздух. Гастер молча аплодирует всем его успехам и пичкает информацией обо всём, давая первоклассное обучение наукам — от алгебры до игры на клавишных. И это под одобрительные возгласы об истинной силе и закипающей внутри магии. И вот он: лежит на кровати, сосредоточенно решает пример. Мозги кипят — грызёт ручку в сомнении. Обязательно потушить сигарету. Подходить нужно аккуратно и бесшумно. Может быть, месть придаст хоть какой-то вкус жизни. Телепортация — и только-только стоит призвать кость и замахнуться… — «Я вижу тебя насквозь». Он исчезает — только мелкое мелодичное щёлканье ручкой его выдаёт. Какой пунктуальный: чтобы паста не сохла попусту. — «Зачем ты пришёл?» Беглый взгляд по всей комнате — голос доносится не извне. Он общается телепатией. Но чтобы ответить ему, придётся открыть рот. — Ты виноват в моём рождении, знаешь. Я никому не нужен. И всё моё существование просто пытка. А ты имеешь всё, чего я только хотел. Всегда мог желать. Я хочу тебе отомстить. Холодно. Он появляется рядом, решительно стоя напротив, скрестив руки на груди. В белой футболке и чуть поношенных домашних шортах — идеально выглаженных. Легко улыбается — издевательски или нет? — «Ценю твою честность. Это роскошь, которую могут позволить себе не все». Только телепатия — его лицо даже не меняется. Папайрус изгибает надбровную дугу в немом вопросе — и Санс видит это сразу же. — «Слушай. Мне и самому здесь не очень нравится. Думаю, знай бы ты всю правду, а не только внешнее, то так бы не завидовал. Но я отпущу тебя в этот раз. Твоё незнание — это блажь». — Тебе сколько с момента создания? Года полтора? Где кубики с буквами и детские счёты? — «Мой магический и интеллектуальный уровень в разы превосходит твой, — тон голоса внутри головы максимально нейтрален, — Понимаю, что для тебя мой возраст парадоксален. Я бы рассказал все тонкости. Но я советую тебе уйти, пока не стало слишком поздно. Такой жизни, как у меня, ты бы точно иметь не хотел. Я видел твои мысли. Могу понять, что ты чувствуешь. Но ты бы просто не выжил и одного дня на моём месте». — Интересно, это ещё почему? Может ты просто пытаешься найти оправдания, чтобы я тебя не убивал? — «Интерпретируй как угодно. Убью за долю секунды, ты даже не заметишь. Возможно, когда-нибудь мы встретимся во внешнем мире, за пределами лаборатории, и я расскажу тебе. Но я бы отдал всё за ту свободу действий, которая есть у тебя. И ты так её не ценишь». Санс переводит зрачки на мгновение вправо и затем — обратно. — «Он пришёл. Советую тебе воспользоваться ближайшим лифтом. А пока… удачи. Надеюсь ты перестанешь заниматься смертью и начнёшь жить». Ничего не остаётся, кроме как исчезнуть. Нажать на кнопку. Насладиться мелодичным стуком открытия дверей. И уйти. «Начать жить»… Ну, попробуем.