Мелодии и слова через миры

Война между ними - сражение слов. Динара любит цветы, и Мэнсон не может их не срезать. Он всаживает пули в мишени, а там регулярно оказывается динамит. Твою дивизию! Он знает, что победит: пули лучше цветов. Он твердит это себе, когда целует её - это война, это битва, он должен победить! Отсутствие штанов утром оказывается неожиданным и очень неприятным. Вероятно, ему следует быть бдительнее. Она сука, но и он крадёт её бельё. Взаимное унижение, взаимная ненависть, взаимная тяга и взаимная зависимость. Они уничтожают друзей друг друга, окружение, вещи - всё, что только можно. И нет, потери от ранений огромны - поражение не принимается, в то время как Динара шутит над его боязнью крови. Мэнсон даже не может шевельнуться, чем-то накачанный, когда нож рассекает его кожу. Она даже извиняется перед ним, и это отвратительно - но так приятно. Чёрт возьми, что у него с головой? У них обоих, скорее всего. Чёртовы опухоли, вообще-то, тоже растения. И эта война, в которой каждый из них подставляет дорогих другому людей, длится куда дольше, чем так называемая “любовь”. Динара одним взглядом может ранить и унизить - внутри саднят цветы, признак связи, причина желания, но кровь действительно прекрасно выглядит на тёмной коже, или возбуждение является реакцией на страх? Мэнсон не знает. Только внутри растут цветы, и смерть одного убьёт и другого. Вероятно. Когда Мэнсон подстраивает смерть вечно молчащей девушки - Динара ценила её, единственную выжившую подругу - он не ожидает, что потеряет своих друзей. Тем не менее, один из них - брат погибшей немой (ранее постоянные, мысли о её высокомерии теперь вызывают жуткий стыд), другой был связан с ней, а третий связан с первым. Он теряет рыжего в тот же день, поскольку тот не видит в жизни смысла, а потом наблюдает за мучениями близнецов. Это больно! Кровь стекает с клинка девушки. Капли стучат об пол, заглушая тихие шаги. Парень неподвижен, но дышит. Нераскрытые бутоны не пахнут, но лежат грудой, правда, меньшей, чем письма, которым он поверил. Ложь была искусной. Меч входит в ножны. Девушка выходит, держа парня на руках. Здание уже готово. Это замкнутый жилой комплекс, где нет возможности получить травму. С одной стороны, их раны, нанесённые лично, взаимны - кровь идёт и из её живота, стекает и по её бёдрам, кровавые следы принадлежат обоим - а с другой, психологические мучения лучше. Она сможет в полной мере отомстить. Да и раны не от её рук не перенесутся. Правда, долго она после убийства не протянет, но можно и не добивать. Это нелепо. Он плачет? Да, плачет. Но слёзы вызывают странный отклик. Красиво, но а то же время грустно. Динара рада, она должна быть рада, она не может не радоваться мести! Тем не менее, горечь оседает внутри. Она идёт по саду, который так не нравится воинственному Мэнсону. Ландыш - верность, нежность, чистота. Фиалки - нежность, преданность, непорочность. Мак - вечный сон, забвение, фантазия, алое удовольствие. Белые лилии, появившиеся лишь недавно - невинность и, по странному стечению обстоятельств, память. Весна, так что цветут яблони - знак прощания. Девушка срывает жёлтые, чёрные, синие тюльпаны - жёлтый говорит о ненависти, чёрный о трауре, синий о богах и вечности - добавляя голубые и белые лилии в память о двойняшках и незабудки - это подошло бы близнецам. Юноша смотрит на букет с ненавистью - то, что цветёт внутри, не имеет названия ни в одной из ботанических энциклопедий. От него пахнет порохом - вероятно, снова лез к оружию, не усвоив урок - а больше того табаком. Тошнотворное притяжение - и впрямь никотин, но скорее наркотики. Кровь стекает на землю, и юноша дёргается в цепях. Девушка улыбается шире. Ему не победить, Мэнсон знает. Ему больно - он не хотел мучить своих товарищей, лишь сделать больно этой стерве. Он раскладывает пули, не имея для них оружия. Порох, скрытый в сигаретах, уже сожжён, но он получает новые - чистые, абсолютно чистые. Закат похож на слюну после жевательного табака: сероватый оттенок жёлтого. Динара, бесконечно красивая, выглядит довольной, и это жжёт изнутри. Он не может тренироваться полноценно: только отжиматься и приседать, здесь даже подтягиваться не на чём, что уж говорить об отработке ударов. Она не нанимает врачей, хотя может - в этом гнилом мире у них было отвратительно много власти, но смерть сторонников уничтожила все позиции, разница лишь в том, что стерва смогла оправиться экономически и политически, а он - нет. О победе нечего даже думать, когда по растущим внутри цветам проходятся тёмные пальцы. Боль и наслаждение застилают глаза, и Мэнсон сам не замечает, как становится ниже раба - ставит себя сам, Динара омерзительно прямолинейна и желает равного соперничества, хоть и упивается победой. Она становится его наркотиком уже буквально - что бы это не значило, её присутствие вызывает эйфорию, а отсутствие ломает. Он готов на всё, и она пользуется этим. Он рад лежать головой на её коленях, пока в волосах белеют камелии - совершенство, благодарность, восхищение. Мэнсон - так его, кажется, зовут - давно не стреляет и не любит оружие. Пули вызывают дрожь одним свои видом: цветы лучше. Красная камелия, символизирующая достойную смерть, вдета в волосы Динары, чья улыбка озарена ярким солнечным светом. Он учит японский язык цветов - и вздрагивает, находя среди алых роз белую хризантему. Та ложится на фотографии кого-то, кого он знал раньше - чистота, печаль и правда. Он кладёт ликорис - прощается с теми, кого не помнит. Алая роза ложится ему в руки - страстная любовь. Кровать огромна, а эйфория накрывает с головой. Динара ласково шепчет ему на ухо, и Мэнсон рад подчиняться. Кровь, пачкающая руки, осторожно переливается в клумбы. Цветы рады, и это прекрасно. Могилы вызывают безотчетную грусть, которую любимая понимает. Она сегодня не в настроении - пощёчина больнее, чем обычно. Он её любит любой. О чём он грустил, если его идол так близко? Динара сидит у ствола дерева, среди своих любимых цветов. Мэнсон поправляет ей волосы, улыбаясь нежно и жутковато для окружающих - в точности как она. Садится рядом, обнимает. Рассыпает лепестки сакуры - целомудрие, привязанность, чистота и удача. Надевает одинаковые венки из роз, вдевает незабудки и фиалки. Маки, алые, невероятно, невозможно алые, ярко горят в длинной чёрной косе, легко удерживаемые кудряшками. Белые хризантемы букетом ложатся ему в руки - ей достаются ликорисы. Жёлтые хризантемы и тюльпаны - жёлтый, ненависть, отвращение, противостояние, презрение - откинуты как можно дальше. Кровь стекает на землю, заливая груду писем, в которых так много привязанности, и практически нет правды, хоть это и сложно понять. Хватило всего лишь одного выстрела. Тлеет последняя сигарета. Цветы лучше пуль. Любовь была короче войны. Заходящее солнце освещает мёртвые тела. Они так и не увидели Атлантиду, за право посетить которую фактически и развязали эту войну.