Дом там, где есть домашние

Фэн Синь оказался кошатником. К большому удивлению Му Цина, который скорее мог бы представить его на пробежке с какой-нибудь здоровой псиной, очень быстро стало понятно, что в «коте» тот просто души не чаял. Стоило Му Цину почувствовать, что нуждается в новой порции прикосновений, или просто заскучать, будучи невидимым, и пожелать немножко внимания, как Фэн Синь встречал вновь заглянувшего в дом кота с широкой улыбкой, и все эти вещи лились на того щедрым потоком. Фэн Синь никогда не скупился на ласковые поглаживания или сладкие воркования над котом. Он любил брать его на руки, сажать рядом с собой, а то и вовсе себе на колени, когда работал или играл за компьютером, или когда смотрел телевизор, нежно гладить спинку и бока, или почесывать за ушками. Фэн Синь любил приговаривать, какой Му Цин у него чудесный котик, какой ласковый и сладкий, и Му Цин честно закатывал глаза на каждое такое воркование, но лишь прижимался к большому горячему — Му Цин так и знал, что это ходячая печка, — телу ближе. В конце концов, единственная цель, для которой он вообще принимает кошачий облик, заключается в том, чтобы избавиться от тактильного голода, а вместе с тем и от риска случайно не сдержаться и начать трогать Фэн Синя, будучи в своей человеческой, невидимой форме. Этого ему хотелось меньше всего, но тело совершенно не слушалось, от чего он уже начал творить непозволительные глупости, и потому было необходимо как можно скорее это пресечь, а собственной силы воли для того оказалось, к прискорбию Му Цина, недостаточно. Поэтому, ему практически жизненно необходимо регулярно получать порцию прикосновений и нежностей от своего единственного соседа своим единственным доступным ему способом. Поэтому, и только поэтому, Му Цин позволял Фэн Синю таскать его на руки, сажать на колени, гладить, чесать, обнимать, тискать, чмокать в лоб, а иногда и в нос, от чего Му Цин невольно фыркал и возмущенно бил лапой Фэн Синю по лицу. Без когтей, но ощутимо, на что, правда, Фэн Синь лишь смеялся. Он не производил впечатление ярого кошатника, и Му Цин все еще не мог поверить в такую безоговорочную нежную любовь к какому-то коту, но факт оставался фактом: Фэн Синь любовно улыбался на любые капризы Му Цина в еде и мелкие пакости, когда тот был не в духе, или скучал и хотел немножко побесить Фэн Синя. Но то ли пакости были слишком мелкими, то ли Фэн Синь был патологическим идиотом, когда дело касалось кошек, потому как он ни разу не раздражался ни на демонстративно валяющегося на его черной водолазке, ни на сбивающего мелкие предметы со стола, ни на гуляющего по клавиатуре, ни на царапающегося и кусающего за руку кота. Фэн Синь лишь смотрел на него каким-то задумчивым взглядом, а потом улыбался, словно увидел самое милое существо на планете Земля. «Кто у нас сегодня вредина? Малыш, ты моя маленькая вредина», — ласково бормотал он, прижимая кота к груди и целуя в макушку. Его голос при этом был лишь капельку укоризненным, но больше смешливым, словно каждая проделка кота его безгранично забавляет и умиляет. Он даже хвалился этим котом Му Цину! О том, какой котик милый и умный, какой он очаровательный, ласковый, красивый, милый, забавный, милый, пушистый и теплый, милый, милый, милый. И еще пару раз ласковый. Му Цин не скупился на эмодзи закатывания глаз и раздраженные комментарии, что кот может быть блохастый и нечего его целовать, что надо мыть ему хотя бы лапы, преже чем пускать в дом, ведь неизвесно, где он ходит большую часть времени, и вообще это лишняя грязь в доме, и вообще кот, который является в дом от силы пару раз в неделю чтобы поесть и погреться, а потом снова куда-то сваливает, явно не стоит таких восторгов. Му Цин лично убеждался, что приносил с дорожки возле дома достаточно грязи на лапах, а потом, будучи уже в своей человеческой форме, отказывался убирать это безобразие, ворча на то, что будь воля Му Цина, вообще никакого кота бы в этом доме не было, так что и не ему прибираться после него. Фэн Синь на это лишь пожимал плечами и просил не быть занудой, вновь называя кота милым. Словно это слово — самая важная и основная характеристика всего кота. Да, кот милый, в отличие от Му Цина, но кто дал Фэн Синю право сгребать кота в охапку и включать вечерний фильм, не дожидаясь Му Цина? Да, Му Цин, чтобы исключить подозрения из-за того, что пропадает всякий раз, когда появляется кот, пользовался своми — увы, ограниченными — способностями двигать небольшие вещи в комнате, не прикасаясь к ним. Сидя на коленях у Фэн Синя в качестве кота, он время от времени с помощью своих способностей передвигал по комнате то собственный мобильник, то свою чашку с чаем, то ворочал одеяло на кровати, если это был один из тех вечеров, когда Фэн Синь работал, чтобы создать видимость, словно Му Цин опять воспользовался моментом и решил поваляться в мягкой постели. Иногда он, будучи котом, мурлыкал, глядя в пустоту и делал вид, словно пытается о кого-то потереться, или наоборот, что это его кто-то погладил. До абсурда тупо и унизительно, если бы вдруг кто-то узнал, но таким образом, Му Цин убеждался, что хотя бы иногда, в понимании Фэн Синя, он находится в комнате одновременно с котом. Несколько раз он даже ставил таймер на отправку сообщений на своем телефоне, вписывая туда что-то вроде «У тебя сейчас было такое тупое лицо на этой сцене», когда они смотрели кино, или «Хватит уже сидеть за компьютером, ложись спать, завтра закончишь», — когда Фэн Синь работал поздно вечером, и Му Цин знал, что тот опять засидится до двенадцати, а то и до часу. Му Цин всегда угадывал с комментарием, и Фэн Синь всегда улыбался, получая его, и отвечал ему вслух. Но при этом он, казалось, совсем не ждал их обыкновенных мелких, шутливых споров, что разгорались из едва ли не каждого их диалога. Но нет, если в комнате был кот, все внимание Фэн Синя было на нем, и казалось, что ему вообще не важно, есть ли где-то рядом Му Цин, хочет ли тот сказать что-то под руку, пошутить, или попросить, хотя когда Му Цин был в своей человеческой форме, и кот, естественным образом, отсутствовал, Фэн Синь вел себя как обычно, за неимением более интересного и милого объекта для внимания. Му Цину, конечно же, было все равно, в конце концов, они с Фэн Синем — просто соседи, нашедшие способ комфортно существовать вместе, и не было ни единой причины, почему Му Цину должно было быть хоть какое-то дело до того, что тот предпочитал его обществу милого ласкового котика, которого можно было затискать. Тем более, если этот котик — он сам и есть. Но чисто из вредности, а также потому, что вся эта игра одного актера была на редкость утомительной, он стал реже использовать кошачий облик. Фэн Синь выглядел немного расстроенным этим фактом, но при этом, отчего-то, ни разу не предпринял никаких попыток не дать «коту» уйти из дома. — Пусть приходит, когда ему хочется, — пожал он как-то раз плечами на вопрос Му Цина, и тот больше не спрашивал. Ему не интересна причина такого двоякого отношения Фэн Синя к его любимцу. В добавок к этому, ему действительно не хотелось использовать кошачье тело часто, ведь это было утомительно, глупо и, откровенно говоря, ощущалось странно. Но стоило ему принять решение и начать появляться в качестве кота лишь раз в полторы или две недели, как сразу же вернулись и эти подсознательные порывы прикасаться к Фэн Синю, будучи в человеческом теле. Вернее, они никуда и не пропадали, на самом деле, но заметно притупились и стали реже, когда Му Цин позволял себе побыть котом пару вечеров в неделю, и снова участились и обострились, когда он попытался себя в этом ограничить. Так ему пришлось найти компромисс, чтобы получать достаточно внимания в облике кота, но при этом не жертвовать для этого собой настоящим. Так он узнал, что Фэн Синь не только готов тискать и чмокать в макушку кота «с улицы», но даже свободно брал кота с собой в постель! Он просто решил однажды заглянуть к Фэн Синю в качестве кота не вечером, а ближе к ночи, когда тот в очередной раз засиделся за работой, и нашел это хорошим компромиссом — просто валяться у него на коленях, пока тот монотонно клацает по клавиатуре одной рукой и поглаживает его по макушке второй. Но потом Фэн Синь закрыл ноутбук и, увидев, что кот сладко спит, аккуратно подхватил его на руки и перенес в кровать, укладывая рядом с собой. Чтобы потом полночи обнимать во сне, пока Му Цину не стало слишком жарко и он не вывернулся. Впрочем, даже так он не спешил покидать постель. Вся суть была в том, что кровать Фэн Синя действительно была очень мягкой и теплой, в противовес дивану в гостиной. Да и сам Фэн Синь был теплым тоже. И, в конце концов, Му Цин ведь хотел найти способ получать свою порцию ласки, чтобы не творить глупостей днем, при этом не заменяя котом настоящего себя. Все легко и просто: в постели Фэн Синя ночью ему настоящему делать было нечего, он не мог бы быть там априори, так что ничего не мешало там быть коту. Наспавшись вдоволь в теплой мягкой постели с теплым Фэн Синем под боком, который щедро одаривал его поглаживаниями и почесываниями перед тем как уснуть, Му Цин почти избавился от тех неконтролируемых порывов дотрагиваться до Фэн Синя в остальное время. Почти. Но результат, по крайней мере, позволял ему эти порывы контролировать, что Му Цина полностью устраивало. В добавок к этому, он теперь мог спать в тепле уютной постели. Одни плюсы, жизнь наладилась и снова вошла в приятное, привычное русло. Но, увы, ненадолго. Когда Фэн Синь объявил, что вечером к нему в гости заглянет его коллега и приятель, Му Цин был готов злобно зашипеть на месте, хоть и был в это время в своем человеческом облике. Быть может, он и зашипел, но так, чтобы Фэн Синь не услышал, как не слышит его шаги и дыхание. Одним из плюсов жизни с Фэн Синем было то, что тот, судя по всему, был человеком не самого высокого уровня общительности, получая достаточное количество социальных взаимодействий на работе, в своих онлайн играх, через один или два чата с друзьями, о которых Му Цин имел мало представлений, и общение с самим Му Цином. Для которого, стоит отметить, даже этот список уже казался чем-то нереальным, с его-то «любовью» к людям. Плюсом жизни с Фэн Синем было то, что с тех пор, как тот поселился в этом доме, он никого к себе не водил. Вернее, Му Цин помнит какого-то парня с каштановыми волосами, вечно одетого во все светлое, который приходил пару раз сразу после переезда Фэн Синя, когда тот еще не знал о существовании Му Цина. Но тот парень был на удивление тихим и спокойным, так что не раздражал Му Цина, не так как сам Фэн Синь в то время уж точно. Но с тех пор тот парень не появлялся, и Му Цин успел забыть, что Фэн Синь в принципе может когда-либо кого-то в этот дом привести. Их совместная жизнь олицетворяла собой несколько хаотичный, но все же привычный, комфортный мир, в котором все правильно и удобно для них обоих, и Му Цина пробрало до костей перспективой нарушить этот покой присутствием чужого человека хотя бы на один вечер. Человека, который не догадывается о присутствии Му Цина и, в соответствии с этим, не будет с ним считаться. Который может оказаться даже еще более активным и шумным, чем Фэн Синь. Который займет собой все пространство, вынуждая Му Цина ютиться где-то в углу, без возможности свободно заниматься своими делами, двигать предметы, которые ему нужны, ходить и сидеть, где он пожелает, или просто банально поговорить с Фэн Синем. Му Цин отвык жить с более чем одним человеком одновременно, но еще больше он отвык жить с людьми, которые не знают о его существовании. Му Цин успел забыть, каково это — быть пустым местом, тихим, не попадающимся под ноги, не прикасающимся ни к чему, пока люди где-то поблизости, не имеющим голоса и прав в доме. Гость Фэн Синя еще даже не появился на пороге, а Му Цин уже чувствует как под солнечным сплетением что-то неприятно сжимается и выкручивается, заставляя его поморщиться и обнять себя руками. Чего Фэн Синь, разумеется, видеть не мог. — Эй, все нормально? — спросил Фэн Синь. Не мог, но, тем не менее, как-то догадался, когда Му Цин слишком долго ничего не отвечал. Тот ничего не ответил и на этот вопрос, поэтому Фэн Синь посчитал нужным убедить его: — Не волнуйся, Пэй Мин долго здесь не задержится, он просто завезет мне документы, мы посидим от силы часик, и он уедет. Му Цин на это тихонько фыркает, позволяя Фэн Синю услышать и пользуется тем, что сидит у него за спиной, набирает ему сообщение.

Му Цин:

Как будто мне есть дело, кто к тебе ходит. Не смеши.

Ты вообще не обязан передо мной отчитываться, ты в курсе?

Хоть коллега на час, хоть жена, мнение домовых людей волновать не должно.

— Тц, — Фэн Синь покачал головой. — Не будь таким грозным, я понял. Но что, если я просто сам по себе хочу перед тобой отчитаться? У нас достаточно близкие отношения для этого, и мне не наплевать на твои чувства. Му Цин на это заявление замер, не находя слов для ответа. «Тогда никого не приводи, давай просто тихо посмотрим тот твой дебильный фильм, который я забраковал на прошлой неделе», — вертится у Му Цина на языке, но остается ненапечатанным. Потому что звучит по-идиотски, слишком жалко, неподобающе. Что бы там Фэн Синь ни говорил, а отношения у них отнюдь не такие, чтобы Му Цин ему такое говорил, это просто смешно. Слова Фэн Синя были приятными и отпечатались на щеках Му Цина легким румянцем. Му Цин им верил, но он также понимал, что Фэн Синь сам толком не понимает, что говорит. Что даже если сегодня ему не столь важно, придет к нему гость или нет, и он не прочь спросить у Му Цина его мнение на этот счет, но позволять это домовому не стоит. Просто потому, что не всегда это будет какой-то случайный коллега, которого можно выпроводить через час, а можно с таким же успехом даже не приглашать в дом, найдя компанию Му Цина более интересной на этот вечер. Потому что в большинстве случаев Му Цин не сможет быть лучше и значимее тех, кого Фэн Синь пожелает видеть в своем доме. У него были друзья, он мог влюбиться, или просто захотеть привести кого-то на ночь. Он мог захотеть завести трех огромных собак, или построить семью и завести кучу детишек. Ему мог надоесть этот старый дом в пригороде, он мог продать его, чтобы переехать в квартиру в центре города, и не позвать Му Цина с собой. Му Цин мог запрещать Фэн Синю готовить слишком острую еду, заявлять, что они не будут смотреть тот или иной, выбранный Фэн Синем, фильм, или ворчать, чтобы тот не откладывал работу на последний вечер и не засиживался до двух часов ночи. Но он никогда не мог бы указывать тому, что ему делать со своей жизнью, даже если та напрямую влияла и на Му Цина тоже. Просто потому, что это нонсенс — домовые всегда были обязаны подстраиваться под обстоятельства, а хозяева дома не должны были даже знать, что делят его с кем-то, не то что заботиться о мнении и чувствах какой-то сущности. Лишь сейчас, когда Фэн Синь так наивно, но искренне заявлял, что ему не безразлично мнение Му Цина о том, приглашать ли кого-то в дом, словно бы это действительно был их дом, Му Цин понял, что поступил с Фэн Синем очень некрасиво, когда просто дал тому знать о своем существовании, когда сказал свое имя, показал свой характер, позволил узнать и, в каком-то роде, привязаться. Фэн Синь был добрым человеком, и, судя по всему, действительно хорошо относился к Му Цину. Теперь, пожелай он привести в дом не коллегу, а какую-нибудь девушку, он будет невольно оглядываться на то, как Му Цин будет себя при этом чувствовать. И хотя, скорее всего, он быстро поймет, что не нужно учитывать мнение домового, если хочется привести кого-то, но все равно, наверняка, будет чувствовать некий осадок на душе. А это было в корне неправильно. Так не должно было быть, и все, что остается Му Цину, это попробовать повернуть назад хоть немного.

Му Цин:

Да не волнуся ты. Я в свое время жил в доме, где было шестеро детей. Для меня нет никакой проблемы, если к тебе будут ходить другие люди.

Он хотел написать также «Или если ты захочешь жить с кем-то еще», потому что так было бы правильно, но пока что он все же не мог заставить себя это сказать. Вот когда Фэн Синь действительно захочет строить отношения и семью, вот тогда и скажет, а пока что слишком велик соблазн подольше наслаждаться покоем в доме.

Му Цин:

Если твой приятель окажется слишком шумным, я просто уйду на чердак.

Благо, интернет там есть, можно хоть восемьсот лет оттуда не вылезать.

Фэн Синь фыркнул на это заявление, и вопрос был негласно объявлен решенным. И, стоит отметить, Му Цин сам успел для себя решить, что никакой проблемы в ситуации нет. В самом деле, Фэн Синь не позвал к себе кого-то жить, не пригласил шумную компанию. Потерпеть одного чужого человека час, или даже пару часов — сущий пустяк. Но так он думал до того момента, пока тот самый Пэй Мин не переступил порог их дома. Пэй Мин бесил. Бесил еще до того, как успел открыть рот, своим самодовольным лицом, напыщенной ухмылочкой без какого-либо повода, тем, как оглядывал каждый угол и предмет в доме Му Цина, словно это он тут хозяин. Пэй Мин топал своими лакированными туфлями с тяжелым каблуком, которые даже не удосужился снять, громко говорил, брал в руки каждый предмет, что ему приглянется, и вертел им как хотел. Расхаживал по всем углам, пока Фэн Синь возился с документами, вынуждая Му Цина подскакивать с места и отходить в сторону, чтобы в него не врезались. На вежливый вопрос Фэн Синя, не хочет ли он кофе, он без всякого стыда проинструктировал, сколько сахара туда положить. Пока Му Цин закипал от раздражения, сам Фэн Синь, казалось, никаких проблем не видел, лишь спокойно делал кофе для Пэй Мина и чай для себя. По вечерам он всегда пил именно чай, даже Му Цина на эту привычку умудрился подсадить, и теперь у них в шкафчике стояло штук пятнадцать коробочек с самыми разными вкусами, которые Фэн Синь притаскивал, чтобы попробовать. Му Цин пару мгновений смотрел на этот ассортимент тоскливо, а затем Пэй Мин заглянул за плечо Фэн Синя и сунул туда свои грязные лапы. — Ого, интересная коллекция, — хмыкнул он, разглядывая коробочку, на которой был изображен кактус с оранжевым цветком. А это, между прочим, любимый чай Му Цина! — Раньше ты пил простой черный, и все на том. — Мгм, — только и отозвался Фэн Синь, забирая чай обратно, и бросил пакетики в чашки. Пэй Мин не стал проявлять большого интереса к ассортименту чая, вместо этого принялся еще раз окидывать кухню, оценивающим взглядом, лениво попивая свой кофе. — И вообще, после переезда у тебя стало как-то уютнее, — задумчиво протянул он, беспордонно прислоняясь задницей к столешнице. Му Цин сделал себе мысленную пометку потом там все протереть. — Странно слышать от тебя оценку степени уюта, учитывая твою квартиру, — фыркнул Фэн Синь, развернувшись к гостю с чаем в руке. За его спиной Му Цин увидел свою кружку, также наполненную пахучим чаем. Сделал ли Фэн Синь чай и для него тоже по-привычке, или же с расчетом, на то, что Пэй Мин все равно скоро уйдет? Хотелось бы, потому что, глядя на чай, Му Цину хотелось поскорее схватить его и устроиться с ним где-нибудь на диване в тишине и покое. — Пф, — Пэй Мин отмахнулся. — Моя квартира соответствует всем моим основным потребностям, и даже имеет пару милых вещиц, которые нравятся прекрасным дамам, — он потянулся к блюдцу с нарезанным сыром и взял оттуда сразу два кусочка. Му Цин, глядя на это, громко заскрипел зубами. За то, что отдал кому-то его любимый сыр, Фэн Синь еще получит. — Рамочки с фотографиями племянника, например, или тот плюшевый крокодил, которого дрожайшая Цзэ подарила в шутку, очень пригождаются, чтобы они растаяли. От этих слов Му Цина передернуло так, что он на секунду даже забыл о сыре. Ну конечно этот хмырь еще и кобель, кто бы вообще мог сомневаться. Оттого и манера лапать все, что под руку попадется, в чужом доме — привык, что все его. Му Цина от таких тошнило. Закатив глаза так, что они заболели, и наплевав на то, что Фэн Синь может увидеть, он зашел за спину Пэй Мина и стащил с тарелки несколько кусков сыра. — Но это все не то, — продолжал, тем временем, свой философский полет рассуждений Пэй Мин. — Если ты живешь один, в доме может быть комфортно, но не будет вот этого вот. На этих словах он сделал паузу и многозначетельно обвел рукой кухню, указывая на шкафчик с чаем, брошенные на столешнице прихватки, баночки с корицей и сушеным розмарином, подушку на стуле, на котором обычно сидел Му Цин, два оригами котов, — кривое и то, что сделано Му Цином, — прикрепленные Фэн Синем к холодильнику магнитиками. — Я помню твою квартиру в городе, у тебя никогда не было ничего не необходимого. Все эти мелочи появляются в доме, только когда впускаешь туда кого-то, кому на тебя не плевать, — заключает тем временем Пэй Мин, лениво закидывая в рот сыр. — И то позволяешь всему дому выглядеть вот так, только когда она тебе тоже небезразлична, иначе это выглядит как просто натасканные ей на твою територию вещи, но тебя все, как я погляжу, — он сделал паузу, снова показательно оглядывая все вокруг. — Более чем устраивает. — М-м, кому рассказать, что старина Пэй продержался с кем-то достаточно долго, чтобы с таким знанием дела об этом рассуждать, а не спешил отвязаться от девушки в тот же день, как она поставит в его ванной свою зубную щетку, и все женщины города с ума сойдут, — рассмеялся Фэн Синь, на удивление искренне. Он всегда, мать его, смеялся искренне, не раздражаясь на неуместные замечания или шутки, проходящиеся по его достоинству. Вот такой вот он человек, который просто пропустит мимо ушей все, что ему не нужно, и лишь пошутит в ответ. Му Цина в свое время эта его черта бесила, теперь же умиляла. Фэн Синь был добродушным, открытым, незлопамятным. Эмоциональным, да, любителем поматериться — конечно, а иногда и вспыльчивым, но то было подобно возбужденному лаю доброго, прирученного пса, который лишь защищает своих хозяев. Но Му Цин таким не был, и потому начал в красках представлять, как можно незаметно дать Пэй Мину пинка. Начал с того, что, пока Фэн Синь отвернулся, а Пэй Мин все еще стоял к нему спиной, шустро утащил весь оставшийся сыр с тарелки. Конечно, его пришлось весь тут же запихать себе в рот, но Му Цин ни о чем не жалел, с набитыми щеками наблюдая, как Пэй Мин все так же лениво тянется к тарелке и нащупывает там пустоту. Он обернулся, чтобы посмотреть, и его глаза широко раскрылись в удивлении. За его спиной Му Цин увидел, как Фэн Синь посмотрел на удивление приятеля и пустую тарелку и беззвучно коротко рассмеялся. Му Цин пожалел, что не может по-детски показать ему язык. — М-да, — задумчиво пробормотал Пэй Мин, глядя на блюдо, и потер подбородок. Он явно хотел что-то ответить на последнюю реплику Фэн Синя, но странность с исчезновением сыра его отвлекла. В конце концов, он покачал головой и обернулся назад лицом к Фэн Синю. — Так, ладно, ты меня не заболтаешь. Так кто она? — спросил он с лукавым прищуром. — Даже не отпирайся, вторую чашку чая ты заварил явно не мне в дорогу, — лишь на этом заявлении Фэн Синь сдался и, цокнув языком, потер лоб кончиками пальцев. — Братишка, как часто она к тебе приезжает, что ты уже привык это делать, даже когда ее нет дома? — Слава предкам, а я уж было испугался, что ты действительно начал задумываться об уюте жизни с кем-то, — покачал головой Фэн Синь. — А ты просто детективных маньхуа перечитал. С каких пор тебе настолько интересна чужая личная жизнь? — Фэн-сюн, не будь наивным, мне плевать, на чужую личную жизнь, я не Цинсюань, — закатил глаза Пэй Мин, на что Фэн Синь ответил ему скептическим взглядом. — Меня интересует конкретно твоя девушка, потому что я не смогу спать, пока не узнаю, какая неземная красавица смогла преодолеть твой страх женщин. Му Цин, который секунду назад еще собирался аккуратно поддеть пальцем чашку в руке Пэй Мина, чтобы та выскользнула и опрокинулась ему на ноги, вдруг замирает, навострив уши. — Помнишь ту новенькую, которая звала тебя на обед два месяца назад? М-м-м, — это мычание Пэй Мин сопроводил многозначительной сытой улыбкой. — А ты от нее, благо хоть не буквально сбежал. А с тобой мы не первый год вместе работаем, я-то знаю, что проблема не в девочке. Вот мне и любопытно, чем твоя тебя покорила. Так безумно красива? Божественно готовит? — кивнул на столешницу со специями и прихваткой на ней. — Умная? Смешная? Все сразу? Хороша в постели? Увы, Фэн Синь не успел ничего ответить, даже если бы ему было, что сказать, ведь в следующий же миг, и Пэй Мин громко вскрикнул, когда чашка с кофе выскользнула из его небрежной хватки, проливая горячий кофе ему на грудь и немного на штаны, прежде чем упасть на пол и разбиться. Пэй Мин зашипел от легкого ожога и, выругнувшись, поспешно отстранил ткань рубашки от тела, чтобы тот не стал сильнее. Пятно на его бедре оказалось слишком маленьким, чтобы задеть самые уязвимые места, и Му Цин недовольно цокнул языком. — Твою мать! — ругался Пэй Мин, осматривая свою одежду и разбитую кружку на полу. — Все нормально? — нахмурился не менее шокированный Фэн Синь. Хотя, присмотревшись, Му Цин понял, что тот больше обеспокоен ситуацией, но не удивленным или недоумевающим, как такое могло произойти. — Да что-то… Черт его знает, рука дрогнула что ли, или фарфор слишком гладкий, хрень какая-то, — пробормотал Пэй Мин, рассеянно уставившись на осколки на полу. Слишком странным было то, как чашка просто взяла и сама по себе выскользнула из ладони. — Переработал ты сегодня, а сейчас на свои сплетни так отвлекся, вот пальцы и расслабились, — пожал плечами Фэн Синь, словно это было чем-то банальным. — Сильно обжегся? — Да ерунда, — отмахнулся Пэй Мин и вновь посмотрел на свою белую офисную рубашку, на которой теперь красовалось огромное кофейное пятно. — А вот это хреново. Не одолжишь футболку? — Мгм, в спальне, в шкафу возьми, — махнул в нужную сторону Фэн Синь. — Я следующие три дня дома, так что в понедельник на работе отдашь. — Спасибо, — улыбнулся Пэй Мин и ушел переодеваться. — Прошу, ты хоть не убей его, — тут же прошептал Фэн Синь, принимась убирать осколки с пола. — А то ведь убийство на меня повесят, знаешь. Му Цин, только этого момента и ждавший, пишет сообщение.

Му Цин:

Это просто значит, что в твоих же интересах потом помочь мне закопать тело, знаешь.

Фэн Синь достал свой мобильник из заднего кармана штанов и прочитал сообщение, даже не поднимаясь, все так же сидя на корточках. Он фыркает от смеха. — Да ладно тебе, не злись, Пэй Мин правда нормальный. Во всем, что не касается любовных похождений, тут уж его лучше не воспринимать всерьез.

Му Цин:

А я и не воспринимал

Просто по доброте душевной помог тебе избежать неловкой темы, вот и все.

— Мне? — тихо хмыкнул Фэн Синь, покачав головой. — А-Цин, мне-то, как раз, не было неловко. У Пэй Мина одни женщины на уме, он как свинья, что везде грязь найдет, только везде найдет девушку.

Му Цин:

И себе и другим, судя по всему.

— Я вообще не удивлен, что он все это подумал, учитывая, что я действительно живу не один, — он пожал плечами, отправляя крупный осколок в мусорное ведро, а затем беззаботно пожал плечами. — Да и качества, которые он о тебе предположил, правдивы. Му Цин от такого заявления замирает статуей, пораженно, и так и стоит с широко распахнутыми глазами. Что этот идиот только что сказал? Правдиво что? Что Му Цин божественно красив? Ну этого-то уж Фэн Синь точно знать не может, Му Цин об этом позаботился, и кроме, разве что, приблизительного роста, того, что Му Цин выглядит молодым парнем. Что там еще было? Божественно готовит? Ну что уж тут, во-первых — правда, а во-вторых — Фэн Синю был бы грех не подлизаться, раз уж его кормят. Умный? Тоже правда, но та, которую сам Му Цин утверждал непоколебимой истиной, а Фэн Синь из вредности всегда спорил. Так что странно, если тот вдруг решил это признать, да еще так просто. Странно и смущающе, как и его признание Му Цина смешным. Не говоря уж о… Стоп, что?! Ровно в тот момент, как лицо Му Цина стремительно покраснело, а рука дернулась в подсознательном порыве наплевать на последствия и хорошенько зарядить по затылку, Фэн Синь словно почувствовал это и поспешно вскинул руки в жесте капитуляции. — Я имею в виду только те твои качества, о которых я могу знать, конечно! — воскликнул он шепотом, так что даже вызвал у Му Цина восхищение тем, что даже так не забыл оставаться тихим. — Прошу, не обливай меня ничем, — сложил Фэн Синь руки в молитвенном жесте у себя над головой. Му Цин, видя это ребячество, невольно растерял как злость, так и смущение, и только и мог, что тихо вздохнуть, позволив Фэн Синю услышать.

Му Цин:

Ой, да кому ты нужен

Ты и твой дружок меня раздражаете.

Я на чердак. Пока его не выпроводишь — на ужин не рассчитывай.

— Да, босс, — усмехнулся Фэн Синь и с этой глупой улыбкой продолжил собирать осколки. Му Цин колебался пару мгновений, но все же написал напоследок:

Му Цин:

Ты будь добр, осторожнее с осколками, а то я потом тебе ранки перевязывать не буду.

У меня даже нет пластыря с Молнией Маквин для тебя, учти.

Фэн Синь, прочитав это, не сдержался и засмеялся в голос, а его улыбка стала еще более придурковатой. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент в кухню вернулся Пэй Мин. Увидев, как Фэн Синь, только что смеявшийся, сидит на корточках с телефоном в руке и глупо улыбается, вместо того, чтобы убираться, гость знающе ухмыльнуся. — Не отвлекайся, ответь ей, я, так и быть, не смотрю, — заявил он, подняв руки и отвернувшись, чтобы найти свой пиджак и натянуть его поверх простой черной футболки Фэн Синя. Тот, в свою очередь, на это покачал головой, но вот воспользоваться предложением не мог. Мобильный Му Цина так и остался лежать на столешнице, наспех прикрытый прихваткой, и Фэн Синь это понимает. Хоть телефон и стоит на беззвучном режиме, но просмотреть сообщение незаметно от людей Му Цин бы не смог. Да и не должен, он ведь уже сказал, что ушел на чердак. Так что вместо этого Фэн Синь лишь запихнул свой телефон обратно в карман штанов и смел в совок остатки мелких осколков, отправив их в мусорное ведро. — Вообще-то, я хотел сказать ему, какой у меня заботливый, и что я не знаю, чем я его заслужил, но он уже лег спать, — пожал он плечами с легкой улыбкой, ни капли не смущенный. В тот же миг Му Цин, который уже собирался действительно уйти на чердак от Пэй Мина подальше, замер, широко распахнув глаза. Щеки его мгновенно залились алым румянцем, а рот приоткрылся. Он словно хотел что-то сказать, а, быть может, и возмущенно воскликнуть, но не мог выдавить из себя ни звука. Что к лучшему, потому как звуки ему все равно издавать было категорически нельзя, но он об этом забыл, полностью поглощенный шоком. Что… Что это сейчас вообще было? — Хо-хо, — хмыкнул тем временем Пэй Мин, широко улыбнувшись. Он бросил в стоящее перед Фэн Синем мусорное ведро безнадежно испорченную рубашку, и похлопал коллегу по плечу. — Раз так — позаботился бы уже, чтобы ложилась спать рядом с тобой. Его слова выдернули Му Цина из ступора, и тот вылетел из кухни, не дожидаясь ответа Фэн Синя. Он собирался было сбежать на чердак, подальше от этого абсурда, но так и замер у подножья лестницы. — Просто не хочу давить, — донесся из кухни тихий голос Фэн Синя. Щеки Му Цина от этих слов покраснели еще сильнее. Если первое заявление еще можно было считать шуткой и стебом над Му Цином, то эта фраза была произнесена тихо и как-то задумчиво. Черт, да даже Пэй Мин на это ничего не прокомментировал, на кухне воцарилась тишина, так как же должно было выглядеть лицо Фэн Синя в этот момент? Му Цин обернулся котом быстрее, чем смог хотя бы подумать, зачем вообще это сделал. Частично потому, что в своем собственном теле он не мог никак взаимодействовать с Фэн Синем, пока Пэй Мин все еще рядом, но зачем ему вообще сейчас это нужно? Увидеть и быть увиденным, хоть и не быть воспринятым как Му Цин. А может ли быть такое, что в том причина и крылась? Непреодолимое, неизвестно откуда взявшееся, желание оказаться рядом, посмотреть на Фэн Синя, как-то с ним повзаимодействовать, но при этом потребность избегать его внимания к своей персоне ближайшие полгода. Пока что-то в его взгляде не перегорит, и не утихнет эта странная теплая тоска в голосе Фэн Синя. Или, по крайней мере, пока в ответ на нее в груди Му Цина не перестанет что-то странно щекотать. Но, стоп… Разве для этого не нужно наоборот — держаться от Фэн Синя подальше, а не идти к нему, пусть даже и в облике кота? Да, точно, так и есть. Но было уже поздно, и кот оказался на пороге раньше, чем Му Цин смог себя остановить. Внимание обоих людей мгновенно оказалось на нем. Му Цин только и успел разглядеть блеск в глазах Фэн Синя и его легкую улыбку, когда его закрыл собой вышедший вперед Пэй Мин. — О, не знал, что ты кошатник, — удивился он, высоко вздернув брови, словно увидел снег в конце апреля. Не самое невероятное в этом мире, но какого черта? — Да, я тоже, если честно, — пробормотал Фэн Синь и сделал шаг вперед, чтобы, судя по всему, взять кота на руки, но Пэй Мин, стоящий ближе, его опередил. — Эй, киса-киса, иди сюда, маленькая, — разулыбался он. Му Цин мысленно закатил глаза, недоумевая, почему ему везде мерещится женский пол, и уже развернулся, чтобы показательно уйти прочь, когда Пэй Мин совершил самую свою большую ошибку после своего рождения. Наклонился и схватил Му Цина обеими руками, отрывая от пола. Фэн Синь только и успел воскликнуть «Нет, не тро—», и даже не успел закончить фразу, как Пэй Мин уже громко вскрикнул и под злобное шипение уронил кота на пол с высоты своего роста, схватившись за располосованные грудь и плечо, до которых тот в порыве ярости смог дотянуться. Не лицо — пусть спасибо скажет. Му Цин не был настоящим котом, потому приземление на все четыре лапы далось ему не так легко, как хотелось бы, и те едва не подкосились от несколько неуклюжего падения. В ту же секунду до его ушей донесся взволнованный голос Фэн Синя: — А-Цин! Му Цин в шоке молниеносно обернулся назад, как раз в тот момент, когда Фэн Синь присел на корточки перед ним. Несколько секунд он еще медлил, все пытаясь осознать, что только что услышал, и что это означает, но даже все еще находясь в ступоре, он громко зашипел, чтобы Фэн Синь не приближался. Тот мгновенно поднял руки, демонстрируя их в примирительном жесте, словно действительно пытался успокоить дикого бешеного зверя, а не того, в ком опознал Му Цина. — Тише, тише, не злись, пожалуйста, я просто испугался, что ты ушибся, — произнес Фэн Синь голосом побитого щеночка, так что до предела напряженный Му Цин на мгновение вздрогнул всем телом. Ярость в его глазах утихла, растопленная каким-то странным, непонятным чувством, но вновь вспыхнула с новой силой, стоило Фэн Синю открыть рот. — Все хорошо, А-Цин, тебя никто не будет трогать, это просто недоразумение. Ты в порядке? Не ударился? Но последние два вопроса Му Цин уже не услышал, вновь наершившись и почувствовав, как хвост непроизвольно начал бить по полу и его собственным бокам. Недоразумение?! Если что в этом доме и недоразумение, так это сам Фэн Синь, который все это время держал Му Цина за идиота и насмехался над ним у него за спиной! Фэн Синь в этот момент ошибочно принял скованного ступором от злости, смешанной со стыдом, Му Цина за успокаивающегося и совершил роковую ошибку. Состроил свое обеспокоенно-ласковое лицо и начал медленно протягивать руку в сторону Му Цина, словно пытался приручить дикого зверя. Словно, черт бы его побрал, пытался показать Му Цину, что все хорошо, что не причинит Му Цину вреда, и все, что тому нужно, это просто довериться ему и, как ни в чем не бывало, подставиться под знакомую ласковую руку. Позволить аккуратно и нежно погладить, бережно прижать к груди и ворковать ему на ушко успокаивающие ласковые слова. Успокоиться и расслабиться. И все встанет на круги своя, и словно так и надо. Если бы позже Му Цина спросили, что именно вызвало в нем такую реакцию, он бы и сам не смог ответить, но в тот момент его укололо обидой глубоко под ребрами. Так сильно, что перекрыло не только ярость, стыд и отголоски щемящего тепла от такого обеспокоенного Фэн Синя, но и здравый смысл. Он даже сам не заметил, как эта обида смешанная со злостью, неизвестно откуда взявшимся страхом собственной уязвимости и потребностью во что бы то ни было сбежать отсюда немедленно пролились через край. Все, что он понял, это что уже в следующий миг его кошачья лапа непроизвольно дернулась и, обнажив длинные острые когти, ударила по слишком близко подобравшейся к нему руке Фэн Синя. Когти расцарапали тыльную сторону ладони, и кухню наполнил болезненный вскрик Фэн Синя, от неожиданности слишком резко отстранившегося и от того упавшего пятой точкой на пол, хватаясь здоровой рукой за изодранную. Этот крик, полный не столько боли, сколько шока, и взгляд побитой собственным хозяином собаки, что Му Цин успел поймать, мгновенно вернули его в реальность, и острое чувство вины незамедлительно сдавило все его внутренности. Но одновременно с этим его ноги уже стремительно несли его прочь из кухни, так что он едва не врезался в ходившего обработать собственные царапины Пэй Мина, и не мог заставить себя остановиться, пока не влетел на чердак и, приняв обратно свою человеческую форму, не захлопнул за собой дверь. Сердце колотилось в груди, отдавало в горло и уши, а руки и ноги тряслись. Он так и замер посреди крохотной комнатки, освещенной лишь лунным светом из окна, не шевелясь и лишь глядя на дверь широко распахнутыми глазами. Он слышал так внизу матерится Пэй Мин, слышал, как Фэн Синь что-то ему приглушенно отвечает и, кажется, просит уйти. Впервые за вечер Му Цин почувствовал, что Пэй Мин, возможно, был совсем неплох, когда услышал, как тот настаивал, чтобы, когда он уйдет, Фэн Синь обработал свои царапины. Спустя пять минут споров, взволнованного голоса Пэй Мина и усталого — Фэн Синя, Му Цин услышал как заводится и отъезжает от дома чужая машина. И сразу же после этого Му Цин услышал шаги Фэн Синя на лестнице. Му Цин весь непроизвольно сжался, словно настоящий нашкодивший кот, хотя и знал наверняка, что Фэн Синь не злился. Только не Фэн Синь, не чертов милый, добрый Фэн Синь, который никогда на него не злился и не обижался, который пять минут назад проводил Му Цина таким взглядом, что у Му Цина чуть не треснуло сердце. Оно и сейчас трещало, потому как Му Цин, в отличие от Фэн Синя, не был ни милым, не добрым, и потому сейчас не мог понять, что же его душит сильнее: обида или чувство вины. Казалось бы — то на то и вышло, Фэн Синь обидел его, сделав из него последнего дурака, за что получил когтями, и вроде как, квиты, можно теперь все обсудить и помириться. Но для Му Цина это были две разные причины избегать Фэн Синя, обе так или иначе замешанные на стыде и злости. Стыде за свою умопомрачительную глупость и уязвимость, которую он, сам того не зная, показывал все это время, и стыде за свою несдержанность, ранившую Фэн Синя больше, чем тот на самом деле заслужил. Злости на Фэн Синя и на себя самого тоже. В двери на чердак не было замка, поэтому, когда Му Цин услышал, как шаги остановились за дверью, — подлетел к ней стремительно и оперся на нее всем своим телом, наивно намереваясь не пустить в свое единственное убежище. В этот момент он сам себе напомнил ребенка, прячущегося под столом, и почувствовал себя жалко. Но Фэн Синь, к его большому удивлению, даже не попытался открыть дверь, а вместо этого потоптался перед ней немного, прежде чем тихо постучать. — Му Цин? — позвал он осторожно, а когда ему не ответили, сказал: — Прости, я знаю, что ты не ответишь. Я принес тебе твой телефон, — словно в подтверждение его слов, раздался приглушенный, едва уловимый в тишине звук, как что-то кладут на пол возле двери. — Не волнуйся, я не зайду без приглашения, и ты сам не обязан ко мне выходить, — заверил Фэн Синь, так что Му Цин широко распахнул глаза от удивления. — Я сейчас уйду вниз, но просто… Давай поговорим через телефон, ладно? Мне правда очень жаль, что все так получилось, пожалуйста, Му Цин, давай обсудим это. Голос Фэн Синя по ту сторону двери был настолько побитым, что Му Цин вздрогнул и крепко сжал кулаки, чтобы только сдержаться и не сказать что-нибудь вслух. Он дождался, пока Фэн Синь отойдет от двери, а его шаги удалятся вниз по лестнице и в конце концов совсем затихнут. Лишь спустя пару минут тишины, убедившись, что Фэн Синь действительно держал свое слово, Му Цин осторожно открыл дверь и схватил с пола свой телефон, тут же закрывая дверь обратно.