Коктейль партнёров

Сегодня даже солнце светило иначе. Воздух был пропитан ощущением грядущего счастья: дышалось по-особенному свободно, и каждый вдох словно наполнял Нину ещё более сильной энергией. Она будто бы не ходила, а парила над землей, и это давно позабытое ощущение лёгкости возвращало её в беззаботное детство, когда радуешься без причины и закрываешь глаза на любые трудности. Проснуться в хорошем расположении духа — особая редкость в её жизни, несмотря на, казалось бы, оптимистичное восприятие всего окружающего. На самом деле внутри Нины всегда сидела тревога, а накручивание самой себя разными дурацкими мыслями было обычным делом, скрытым от глаз других под маской веселья и радости. Однако в последние месяцы жизнь словно наконец-то наладилась, и та самая тревога временно отступила. Всё разложилось по своим местам, и тот хаос, который оставил после себя её бывший муж, спустя долгое время разрешился. Кроме того, она знала, что впереди её ждут замечательные выходные — поездка в одно желанное местечко — и предвкушение скорого отдыха побуждало её беспрерывно улыбаться. У счастливых людей есть одна интересная особенность: если ты по-настоящему рад, этой радостью хочется поделиться. Так что без того добрая ко всем Нина стала ещё более чуткой и внимательной к чужим проблемам. Она сразу замечала плохое настроение своих коллег и подбадривала сильнее прежнего — стала тем самым лучиком в беспросветном царстве. Потому, только увидев в дверях Кривицкого и мгновенно заприметив его особенно загруженное выражение лица, Нина уже знала: она попробует ему помочь. С Кривицким у неё, правда, были неоднозначные отношения, но в данную минуту женщину это нисколечки не смущало. Геннадий Ильич тем временем уже дошёл до рабочего места Нины и, положив скреплённые в замок руки прямиком на чью-то медицинскую карту, грустным голосом спросил: — Ниночка, Вы ведь всё про всех знаете? Если бы ей давали сто рублей всякий раз, как кто-то задавал аналогичный вопрос, Нина уже бы жила на Бали. Попивала бы коктейль на своей золотой яхте и выкидывала бы алмазы в океан вместо якоря. И хоть в голосе Кривицкого ясно слышалось отчаяние, Нина не могла не спросить: — Кто Вам меня раскрыл? Она полушутливо вылупила глаза и опасливо осмотрелась по сторонам, словно выискивая того самого таинственного информатора. Геннадий Ильич усмехнулся, но уголки его губ тут же поползли вниз, а взгляд стал холодным и пугающе серьёзным. — Моя жена мне изменяет. Нина пару раз моргнула. А после будто ожила. — Вот те на! Вот это новости! Это кто же, мне интересно, стукнул Вас по голове? Или сами ударились? — она прыснула и засмеялась чуть истерично. — Вы поаккуратнее со своими розыгрышами. Это Вы у нас, Геннадий Ильич, счастливый обладатель юного сердца, а моё сердечко старенькое и слабенькое. Удумали! Чтобы Павлова и изменять! — Нина! — Гена тут же схватил её за руку. — Тише, Ниночка, пожалуйста. Это конфиденциальны разговор, — он перешёл на заговорщический шёпот и многозначительно осмотрелся. Осёкшись, Нина ударила себя ладонью по рту. К счастью, на них никто по-прежнему не обращал внимания. — Простите, — она виновато посмотрела на мужчину и тоже перешла на полушёпот. — Вы просто огорошили меня своей новостью. — Да я тоже в ужасе! — завопил Кривицкий. Проходящая мимо медсестра испуганно на него оглянулась. Геннадий Ильич, жестом показав, что всё в порядке, цыкнул и заключил: — Нет, здесь мы с Вами нормально не поговорим. Пойдёмте в кабинет Брагина, у него сегодня выходной. Нина согласно закивала головой и, попросив её подменить, отправилась с коллегой в их совещательное логово. Когда же они оказались в повидавшей многое каморке, Геннадий Ильич отдал волю чувствам: — Я почти не спал сегодня! Всю ночь думал, кто же эта скотина и как она посмела покуситься на наш брак. Разрушить нашу с Ирой семью, одурить её и вынудить так низко опуститься — это ж надо! Я ещё не знаю, что именно я с ним сделаю, — тут ладони мужчины сжались в кулаки, — но он точно за всё поплатится. Урод! — Тише Вы, не ругайтесь так сильно, — Нина впервые слышала столь нелестные эпитеты из уст интеллигентного Кривицкого. От абсурдности всего происходящего она глупо хихикнула, а затем задала главный вопрос: — Кто он? Самым неприятным для Нины был тот факт, что ответ на свой вопрос она знала. Но чёрт с два она хоть что-то расскажет. Это делало ситуацию ещё более странной и тягостной для неё самой. Работать на два фронта — не её профиль. Багровое от злости лицо мужчины тут же скривилось. — В этом-то вся проблема. Я не знаю, — он сказал это с такой безнадёжностью в голосе, что даже лампочка сочувствующе померцала. — Но Вы-то, Ниночка, знаете всё. — Вы думаете, Ирина Алексеевна рассказывает мне такие подробности? — здесь Дубровская не врала, ведь Павлова никогда не поделилась бы с ней чем-то подобным. — Или что я слежу за Вашей женой в свободное от работы время? — Нин, ну пожалуйста. Расскажи. Я тебя умоляю, — последнее слово он произнес по слогам, упрашивая её одним только взглядом. — Мне больше не к кому обратиться. Она вздохнула. Всё-таки ей было жаль этого эксцентричного недотёпу — присущая ей мягкосердечность часто играла против самой женщины. К тому же, ради благополучия Ирины Алексеевны, этот разговор надо было осуществить. — Хорошо. Я понимаю, что мои слова о том, что Ирина Алексеевна точно Вам не изменят, никак не подействуют, — Гена тут же закивал головой, соглашаясь. — Поэтому мы сейчас сядем и вместе подумаем, кто бы это мог быть. Только успокойтесь, бога ради! Мне страшно находиться с Вами в одной комнате. Я постараюсь помочь, но уверяю Вас, это бессмысленные подозрения. Геннадий Ильич послушно выдохнул и постарался немного прийти в себя, устроившись вместе с женщиной на диване. Но его волнение никуда не уходило и было столь сильным, что передавалось самой Нине: против воли, теперь она тоже испытывала неприятную щекотку в груди. Однако старалась держаться, ведь пока что она была единственная, кто ещё мыслил здраво. — Я очень люблю свою жену и доверял ей безоговорочно. Но у всего же есть предел! — Генадий Ильич снова вздохнул и постарался говорить спокойнее: — Всё началось совсем недавно. Она стала больше краситься, часами стоять у зеркала перед работой, беспричинно хихикать и сильнее от меня отдаляться. Привычное раздражение куда-то улетучилось, Ира словно другой человек. — Я тоже за последний месяц изменилась. Стала более довольной и радостной. Владимиру тоже переживать? Не общайтесь с ним никогда, пожалуйста, — Нина усмехнулась, но Гена не разделял её шутливости, — А если серьёзно, то это ведь логично, разве нет? Ирина Алексеевна только окончательно оправилась после операции, она буквально заново научилась ходить. Естественно, она счастлива. Любой был бы счастлив. И вы, по идее, тоже должны. Гена насупился, чувствуя, что его мягко отчитывают. И при этом совсем не пытаются услышать. — Я так и думал, Нин. И радовался. Но сегодня случилось непоправимое. Ира не ночевала дома, — он выдержал такую паузу, словно это было из ряда вон выходящее событие, но Нина непонимающе на него посмотрела, — Да, я звонил на работу ночью, и мне сказали, что она здесь, как говорила и сама Ирина Алексеевна. Но её здесь не было! — Да с чего Вы взяли? — С того, что Ира купила вино в десять вечера. А затем, ближе к ночи, ещё и заказала готовой еды. На двоих! У нас одна карта, и мне приходят оповещения. И я знаю, сколько стоит её любимое вино, чтобы сложить два и два. — Если бы Павлова действительно изменяла Вам, она была бы более предусмотрительной. Это же Ирина Алексеевна. Уж кто-кто, а Вы должны знать свою жену. К тому же, еду и вино можно взять на работу. — Ира не знает об оповещениях, — признался Гена, стыдливо опустив глаза. — А это уже некрасиво с Вашей стороны, Геннадий Ильич. Контролируете жену? Где же здесь доверие? Мужчина вздохнул. Да, это было не очень хорошо, но ведь его небольшой секрет мерк на фоне того, что вытворяла сама Ира. И это сполна его оправдывало. — Просто помоги мне узнать, кто он. — Выбора у меня нет, не так ли? — сокрушенно задала риторический вопрос Нина. На протяжении следующего часа они упорно перебирали варианты, хотя ежесекундно в голове женщины всплывал вопрос, зачем вообще она этим занимается. Сидела бы сейчас спокойно на своём посту и никого не трогала. А в итоге оказалась втянута в какое-то подобие детектива. Первым подозреваемым стал Брагин. Этот чёртов дамский угодник (прямая цитата Кривицкого) с лёгкостью мог вскружить голову любой. Он всегда как-то странно поглядывал на его жену, отпускал неуместные шуточки и делал странные комплименты. Да и сама Ира слишком о нем переживала, не могла отпустить, когда Брагин хотел уволиться, и говорила о нём слишком часто. — А помнишь тот случай, когда они спали вместе прям тут? — Гена похлопал по дивану. — Это как сильно надо дружить, чтобы спокойно лечь в одну кровать? — Я тоже спала вместе с Михалычем. Ничего такого. Да и вариант отпадает, Марина же только родила. Олег вчера был дома весь день, и Марина без проблем это подтвердит. Вторым предположением Кривицкого был их новый главврач и по совместительству давний знакомый Гены. Он, конечно, не отличался особой харизмой, зато имел завидное положение, которым мог бы и подкупить. Наобещать Ире невесть чего и очаровать её своими перспективами. — Тоже мимо. Он в отъезде с женой. Уже как неделю отдыхают в Испании, я только вчера просматривала фотографии. — Тогда Лазарев! Ну точно он. Молодой, красивый, богатый. — А что ж тогда не Дима сразу? Он ещё моложе. Прежде, чем Кривицкий всерьез задумался об этом, Нина добавила: — Да нет. Оба вчера были на операции с восьми вечера до четырех утра. Это зафиксировано. Они продолжали думать. Точнее, думал Кривицкий, а Нина объясняла, почему тот заблуждается. Когда фантазии воспаленного мозга дошли и до покойников, внезапно восставших из мёртвых, женщина начала понимать, что не выдерживает. Она многострадально застонала и отвлеклась на звонок телефона. — Да, Павлик. Йогурт? Нет, тебе нельзя его есть. Я сейчас напишу дяде Вове, и он даст тебе другой, хорошо? — Нина быстро напечатала сообщение и усталым взглядом вернулась к Кривицкому. — Я вижу, что утомил тебя. Ты прости, но я просто в отчаянии. — Ничего, — улыбнулась мягко Нина. — Я просто жду, когда Вы поймете, что всё это глупости. Они немного помолчали. А после синхронно вздрогнули от резкого хлопка дверью. — Нина, Вы совсем ополоумели?! Павлова ворвалась в кабинет подобно фурии. Волосы разметались на её лице, она тяжело дышала и не спешила переходить с крика на спокойный тон. — Полтора часа! Столько времени Вас нет на рабочем месте! Я не понимаю, как столько наглости можно вообще иметь! — Ир, успокойся, — Гена поднялся со своего места. — Это я виноват. — Да, сегодня виноват ты. А вчера был виноват Куликов, пригласивший Нину на чай в ординаторскую. А позавчера Брагин. А еще неделю назад Покровская. Виноваты все, но не Нина! Я устала это терпеть. У всего есть предел. Нина не поднимала глаз, слушая, как её отчитывают. Она даже не хотела спорить. — Значит так, — заключила Павлова. — Вы сейчас же возвращаетесь на пост и берете дополнительную ночную смену. И сегодня я выпишу Вам штраф. Вон! — она указала рукой на дверь, и Нина тут же испарилась. Гена тяжело вздохнул. — Ну зачем ты так? — Потому что устала. Ира, став наедине самой собой, приблизилась к Гене и положила голову на его плечо. — Знаешь, как тяжело всё это терпеть и при этом пытаться быть доброй? А я знаю. Я только с ночной и, заметь, прихожу на дневную без опоздания. А она после двух выходных не может и пару часов поработать! — Ты преувеличиваешь, — Гена старался говорить мягко, видя раздражение женщины. — К тому же, через пару дней у тебя начинается отпуск. Съездишь к Тёме и наконец отдохнёшь нормально. — Может быть. Надоело работать без выходных. Я сорвалась вчера и купила нам с тобой вино. Думала привезти домой, но оно по-прежнему в моём кабинете. Напьемся вечером? На лице Гены отразилось озарение. А после счастливая улыбка окрасила его лицо. — Какой же я дурак! — провозгласил он. — Не сомневаюсь. Но люблю тебя и такого, — она нежно поцеловала его в щёчку. — Однако дела не ждут. Тебе нужно во вторую операционную, сломанный нос и челюсть. Живо, — вновь включился тон строгой начальницы. — Уже пятнадцать минут дожидаются. — Слушай и повинуюсь, — засиял Гена и, напоследок обняв жену, тоже вышел из кабинета. Ира, оставшись одна, с облегченным выдохом опустилась на диван. Взлохматила волосы и открыла рот, безучастно смотря в одну точку. Она была в шаге от того, чтобы попасться. В шаге от того, чтобы разрушить всё. Благодарила бога и судьбу за то, что решила позвонить перед самым входом в Склиф и что молча выслушала всю ту околесицу. Пальцами устало помассировала виски, а после вновь открыла телефон, перечитывая то самое спасительное сообщение. «Мы у Брагина. Он знает про вино и еду. Наори на меня. Люблю».